Главная » Книги

Байрон Джордж Гордон - Чайльд Гарольд, Страница 7

Байрон Джордж Гордон - Чайльд Гарольд



;   Лѣнивыхъ мы поносимъ безъ пощады;
         По ихъ винѣ мы тратимъ время зря,
         Невольно мы сгораемъ отъ досады,
         Бросая въ даль задумчивые взгляды,-
         Не мало надо ждать, пока сверкнетъ заря.
  
                   XXI.
  
         Луна блеститъ; какъ эта ночь прекрасна!
         Испещрено лучами лоно водъ;
         Тамъ юноша въ любви клянется страстной,
         И, вѣря, дѣва сердце отдаетъ;
         Дай Богъ и намъ дѣла вести успѣшно
         На берегу. Вотъ новый Ар³онъ
         Запѣлъ мотивъ любимый и поспѣшно
         Матросъ пустился въ плясъ, смѣясь потѣшно,
         Забывъ, что ужъ давно покинулъ берегъ онъ.
  
                   XXII.
  
         Проливъ Кальпе такъ узокъ, что узоры
         Двухъ береговъ видны. Европа тамъ
         На берегъ Африки бросаетъ взоры.
         Даритъ Геката лучъ свой тѣмъ мѣстамъ,
         Гдѣ властвуютъ испанки, что богаты
         Красой лица, и тѣмъ, гдѣ мавръ царитъ.
         Но въ часъ, когда подъ факеломъ Гекаты
         Блестятъ испанскихъ горъ лѣса и скаты,
         Какъ Мавритан³и унылъ и мраченъ видъ!
  
                   XXIII.
  
         Когда с³яетъ ночь, душа невольно
         Мечтаетъ о любви, что скрылась въ даль,
         О дружбѣ прежнихъ дней. Безъ дружбы больно
         Влачить свой вѣкъ,- съ ней быть въ разлукѣ жаль.
         Кто жъ долгой жизни радъ, когда увяла,
         Намъ измѣнивъ, въ дни юности любовь?
         Для смерти остается дѣла мало,
         Когда намъ страсть "прости" навѣкъ сказала...
         Дни счастья пережить кто не желалъ бы вновь!
  
                   XXIV.
  
         Глядя на волнъ безбрежную пустыню,
         Гдѣ отраженъ Д³аны блѣдный свѣтъ,
         Забывъ и упованья, и гордыню,
         Мы преданы мечтамъ минувшихъ лѣтъ;
         Как³я бъ мы ни вѣдали страданья,
         На днѣ души у всякаго изъ насъ
         Отрадное блеститъ воспоминанье;
         Какъ больно намъ, когда о немъ мечтанье
         Слезу невольную изъ нашихъ вырветъ глазъ!
  
                   XXV.
  
         Кто на вершинахъ скалъ сидитъ, внимая
         Журчанью водъ, несущихся съ стремнинъ;
         Кто, общества людского избѣгая,
         Въ тѣни лѣсовъ скитается одинъ;
         Кто на утесъ взбирается высок³й,
         Гдѣ стаду пастуха не слышенъ зовъ;
         Кто любитъ и ущелья, и потоки,-
         Тотъ развѣ въ м³рѣ путникъ одинок³й?
         Нѣтъ, тотъ съ природою въ общеньи жить готовъ.

 []

 []

                   XXVI.
  
         Кто жъ носится, скучая, въ вихрѣ свѣта
         И осужденъ, усталый, дни влачить,
         Любви не слыша теплаго привѣта,
         Среди толпы, гдѣ некого любить,
         Гдѣ павшему въ борьбѣ звучатъ проклятья,
         Гдѣ даже не почтятъ вашъ прахъ слезой,
         Кто дружеской руки не ждетъ пожатья,
         Встрѣчая лишь льстецовъ однихъ объятья,-
         Тотъ одинокъ вполнѣ; тотъ въ м³рѣ всѣмъ чужой.
  
                   XXVII.
  
         Счастливѣе сто разъ монахъ Аѳона.
         Сродняется съ нимъ вѣчно чудный видъ:
         Надъ нимъ лазурь с³яетъ небосклона,
         У ногъ его спокойно море спитъ.
         Усталый путникъ, бывш³й въ краѣ этомъ,
         Завидуетъ владѣльцамъ дивныхъ мѣстъ,
         Жалѣя, что не жилъ анахоретомъ;
         Не можетъ онъ мириться съ хладнымъ свѣтомъ,
         Гдѣ осужденъ, какъ встарь, нести тяжелый крестъ.
  
                   XXVIII.
  
         Я длинный путь описывать не стану,
         Гдѣ мертвый штиль идетъ за бурей вслѣдъ;
         Не мало кораблей по океану
         Несется, хоть средь волнъ слѣдовъ ихъ нѣтъ.
         Пловцы знакомы съ силой непогоды;
         Какъ незавидна участь корабля,
         Когда бушуетъ шквалъ и стонутъ воды!
         Пловцовъ тогда кончаются невзгоды,
         Когда отрадный крикъ звучитъ: земля, земля!

 []

                   XXIX.
  
         Здѣсь острова Калипсо, тѣша взгляды,
         Какъ двѣ сестры, блестятъ средь лона водъ:
         Тамъ гавань есть, ей мореходы рады,
         Хоть въ ней давно Калипсо слезъ не льетъ
         Объ Одиссеѣ, что, съ богиней въ ссорѣ,
         Ей измѣнилъ для смертной. Вотъ утесъ,
         Откуда Телемакъ скатился въ море,
         Гонимъ суровымъ Менторомъ; здѣсь въ горѣ
         Она отъ двухъ утратъ лила не мало слезъ.
  
                   XXX.
  
         О, юноши, хоть ликъ богиня скрыла,
         Васъ искушенье можетъ въ грѣхъ вовлечь.
         Ее богиня смертная смѣнила,-
         Вы съ новою Калипсо бойтесь встрѣчъ!
         О, Флоренсъ! Если бъ только сердце это
         Могло поддаться чарамъ красоты,
         Тобою грудь моя бъ была согрѣта;
         Но лучшаго достойна ты привѣта,
         Твой храмъ не осквернятъ грѣховныя мечты.

 []

                   XXXI.
  
         Такъ думалъ Чайльдъ-Гарольдъ, глядя безъ страсти
         На чудное видѣнье. Свѣтлый богъ,
         Надъ нимъ ужъ не имѣя прежней власти,
         Героя моего плѣнить не могъ.
         Волнен³й чуждъ, онъ къ цѣли шелъ упрямо,
         Не признавая болѣе любви;
         Предъ нимъ навѣкъ закрылись двери храма,
         Гдѣ онъ курилъ не мало ѳим³ама:
         Амуръ разжечь не могъ огонь въ его крови.
  
                   XXXII.
  
         Красавица себѣ не объясняла,
         Какъ Чайльдъ-Гарольдъ могъ устоять предъ ней,
         Когда толпа поклонниковъ вздыхала
         У ногъ ея, клянясь въ любви своей.
         Плѣненъ ея волшебною красою,
         Какъ могъ Гарольдъ не пасть къ ея ногамъ,
         Признавшись, можетъ быть, кривя душою,
         Что сталъ ея рабомъ? Тщетны порою
         Признанья, но гнѣвить онѣ не въ силахъ дамъ.
  
                   XXXIII.
  
         То сердце, что ей мраморнымъ казалось,
         Молчанью и гордыни предано,
         Съ искусствомъ обольщен³я сроднялось;
         Легко въ обманъ могло вводить оно.
         Но Чайльдъ забылъ, какъ разставляютъ сѣти,
         И силой обольщен³й пренебрегъ;
         Коль нѣтъ любви, напрасны средства эти,
         Когда бъ лишь для любви онъ жилъ на свѣтѣ,
         Съ толпой вздыхателей смѣшаться бы не могъ.
  
                   XXXIV.
  
         Тотъ плохо знаетъ женщинъ, кто увѣренъ,
         Что вздохами ихъ можно побѣдить;
         Взявъ сердце въ плѣнъ, рабомъ, который вѣренъ
         И преданъ имъ, зачѣмъ же дорожить?
         Влюбленный поступаетъ неумѣло,
         Смирен³е раба пуская въ ходъ;
         Скрывая страсть, идите къ цѣли смѣло;
         Надежда на успѣхъ не портитъ дѣла;
         Дразните ихъ любовь - и васъ побѣда ждетъ.
  
                   ХХХV.
  
         Объ этой старой истинѣ скорбѣли
         Не разъ и тѣ, что чтутъ ея законъ;
         Счастливецъ, что достигъ завѣтной цѣли,
         Ничтожествомъ награды пораженъ.
         Безчестье, даромъ сгубленныя силы -
         Любви счастливой горьк³е плоды;
         Когда жъ разстались мы съ надеждой милой,
         Насъ мучитъ сердца рана до могилы,
         Хотя былой любви исчезли и слѣды.
  
                   XXXVI.
  
         Но здѣсь покинемъ рядъ мечтан³й праздныхъ.
         Не мало мы увидимъ горъ и водъ,
         Не мало мы картинъ увидимъ разныхъ,
         Не призраки - тоска насъ поведетъ.
         Намъ быть въ краяхъ, какихъ игрой мышленья
         Создать не въ состояньи человѣкъ,
         Какихъ намъ не опишутъ тѣ творенья,
         Гдѣ людямъ расточаютъ наставленья,
         Какъ будто въ нихъ есть прокъ для нравственныхъ калѣкъ.
  
                   XXXVII.
  
         Природа-мать, что можетъ быть чудеснѣй
         Твоихъ роскошныхъ видовъ и картинъ?
         Тобою полнъ, тебя встрѣчаетъ пѣсней
         Твой преданный, хоть не любимый сынъ.
         Не восхищаться видами нѣтъ мочи,
         Гдѣ безъ прикрасъ ты въ дикости своей
         Являешься. И днемъ, и въ мракѣ ночи
         Улыбками мои ты тѣшишь очи,
         Но гнѣва полная ты мнѣ всего милѣй.

 []

                   XXXVIII.
  
         Албан³я! отчизна Искендеровъ,
         Что удивляли подвигами свѣтъ,
         Явивъ не мало доблестныхъ примѣровъ,-
         О дик³й край, я шлю тебѣ привѣтъ!
         Гдѣ храмы возвышалися когда то,
         Пророка минареты тамъ видны.
         Не блещетъ крестъ, съ церквей исламомъ снятый;
         Средь кипарисныхъ рощъ страны богатой,
         Близъ городовъ твоихъ с³яетъ рогъ луны.
  
                   XXXIX.
  
         Вотъ бѣдный край, гдѣ Пенелопа въ горѣ,
         Глядя на волны, плакала не разъ.
         А вотъ скала: здѣсь Сафо вверглась въ море.
         О, пѣснопѣнья богъ, какъ ты не спасъ
         Отъ гибели поэз³и кумира,
         Когда огонь безсмертья въ немъ горѣлъ?
         Погибла, Сафо, ты, но не для м³ра,
         Коль можетъ намъ дарить безсмертье лира,
         Тотъ рай, что лишь одинъ мы вправѣ ждать въ удѣлъ.

 []

                   XL.
  
         Левкадск³й мысъ увидѣлъ Чайльдъ въ волненьи
         Въ осенн³й вечеръ, полный свѣтлыхъ чаръ;
         Затѣмъ онъ посѣтилъ поля сражен³й:
         Вотъ Акц³умъ, Лепантъ и Трафальгаръ.
         Не тронули его преданья славы;
         Рожденъ подъ невоинственной звѣздой,
         Не восхищался онъ борьбой кровавой,-
         Считалъ войну преступною забавой
         И брани презиралъ, встрѣчая ихъ съ враждой.
  
                   XLI.
  
         Когда звѣзда, с³яя въ небѣ ясно,
         Блеснула надъ Левкадскою скалой;
         Когда предъ нимъ пр³ютъ любви несчастной
         Въ послѣдн³й разъ мелькнулъ во мглѣ ночной,
         Волненье Чайльдъ-Гарольда охватило;
         Въ тѣни скалы онъ плылъ, стремяся въ даль,
         И на нее, въ тоскѣ, глядѣлъ уныло;
         Когда же мгла ее отъ взоровъ скрыла,
         Его больной души разсѣялась печаль.
  
                   XLII.
  
         Въ с³ян³и зари предъ нимъ блеснули
         Зубчатые верхи Албанскихъ горъ:
         Среди тумана вотъ утесы Сули,
         Вдали жъ вершина Пинда тѣшитъ взоръ;
         Ея алѣетъ снѣгъ, одѣтъ зарею;
         Здѣсь рыщетъ волкъ, остритъ свой клювъ орелъ.
         Тамъ хаты горцевъ, преданныхъ разбою...
         То царство грозъ, что зимнею порою,
         Зловѣщихъ силъ полны, громятъ и лѣсъ, и долъ.

 []

                   XLIII.
  
         Простившись съ просвѣщеньемъ, въ край далек³й,
         Что хвалятъ всѣ, хоть жить боятся въ немъ,
         Явился Чайльдъ. Какъ путникъ одинок³й,
         Бродилъ въ краю онъ мрачномъ и глухомъ,
         Гдѣ бѣдъ не зналъ, хотя, къ борьбѣ готовый,
         И не страшился ихъ; тотъ край былъ дикъ,
         За то его картины были новы.
         Гарольдъ, мирясь съ погодой то суровой,
         То знойной, безъ труда къ усталости привыкъ.
  
                   XLIV.
  
         Поруганный исламомъ, крестъ смиреньемъ
         Гордыню замѣнилъ минувшихъ дней...
         Христ³анина здѣсь клеймятъ презрѣньемъ;
         Въ загонѣ и служитель алтарей.
         Какъ суевѣрья жалки проявленья!
         Оно для духовенства лишь доходъ,
         Сулящ³й прочимъ смертнымъ разоренье;
         Религ³ю позорятъ лжеученья!
         Кто золото ея отъ примѣсей спасетъ?

 []

                   XLV.
  
         Амбрац³и заливъ блеститъ предъ нами.
         За женщину здѣсь кровь лилася встарь,
         Сражались подъ одними знаменами
         И римск³й вождь, и аз³атск³й царь.
         Здѣсь Августа трофеи свѣтъ дивили.
         Тотъ м³ръ исчезъ и памятника нѣтъ.
         Людская скорбь была плодомъ усил³й
         Монарховъ, что анарх³и служили...
         Ужель былъ созданъ м³ръ для грома ихъ побѣдъ?
  
                   XLVI.
  
         Долинами Иллир³и дорога
         Гарольда шла отъ грани гордыхъ скалъ
         Албан³и. Тамъ мѣстъ онъ видѣлъ много,
         Что ни одинъ туристъ не описалъ.
         Хоть Аттика роскошно разодѣта,
         Хоть живописны Темпе и Парнасъ,
         Невольно вдохновляющ³й поэта,-
         Картинами страна богата эта,
         Которыя, какъ тѣ, красой плѣняютъ насъ.

 []

                   XLVII.
  
         Онъ за собою снѣжный Пиндъ оставилъ
         И, не успѣвъ въ столицу заглянуть,
         Чрезъ воды ахерузск³я направилъ
         Къ властителю Албан³и свой путь.
         Слова Али - законы. Кровь ручьями
         Онъ въ вѣчно непокорномъ льетъ краю,
         Гдѣ горцы, защищенные скалами,
         Порой вступаютъ въ бой съ его войсками,
         Лишь передъ золотомъ клоня главу свою.
  
                   XLVIII.
  
         О, Зитца! уголокъ земли священной,
         Что полонъ чаръ. Добравшись до высотъ.
         Гдѣ ты въ тѣни стоишь уединенно,
         Тебѣ привѣтъ плѣненный путникъ шлетъ!
         Лазурь небесъ, сливаясь воедино
      

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 392 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа