Байрон Джордж Гордон - Чайльд Гарольд, Страница 4 - Книги

nbsp; Когда отецъ-измѣнникъ, мстя за Каву,

Въ союзѣ съ мавромъ, готамъ смерть сулилъ?

Ты за погромъ съумѣлъ отмстить жестоко...

Близъ стѣнъ Гренады врагъ былъ побѣжденъ;

Померкла предъ крестомъ луна пророка;

Умчался врагъ, и въ Африкѣ далекой

Сталъ мавританскихъ дѣвъ звучать унылый стонъ.

XXXVI.

Тѣмъ подвигомъ всѣ пѣсни края полны;

Таковъ удѣлъ дѣян³й прежнихъ лѣтъ;

Когда гранитъ и лѣтопись безмолвны,

Простая пѣснь ихъ сохраняетъ слѣдъ.

Герой, склонись предъ силой пѣснопѣнья!

Ни лесть толпы, ни пышный мавзолей

Тебя спасти не могутъ отъ забвенья;

Порой историкъ вводитъ въ заблужденье,

Но пѣснь народная звучитъ въ сердцахъ людей.

XXXVII.

"Испанцы, пробудитесь!" Такъ взываютъ

Къ вамъ рыцари, кумиры дней былыхъ;

Хоть копья въ ихъ рукахъ ужъ не сверкаютъ

И красныхъ перьевъ нѣтъ на шлемахъ ихъ,

Въ дыму, подъ ревъ оруд³й непрерывный,

Ихъ грозный зовъ звучитъ: "Вооружась,

Воспряньте всѣ!" - исполненъ силы дивной,

Ужель утратилъ власть тотъ кличъ призывный,

Что въ Андалуз³и сроднилъ съ побѣдой васъ?

XXXVIII.

Чу! конск³й топотъ слышенъ средь проклят³й;

Кого окровавленный мечъ настигъ?

Ужель спасать вы не пойдете брат³й

Отъ деспотовъ и отъ клевретовъ ихъ?

Грохочутъ пушки; залповъ ихъ раскаты

Зловѣще эхомъ горъ повторены,

Они твердятъ о томъ, что смертью взяты

Ряды бойцовъ. Всѣ ужасомъ объяты,

Когда является во гнѣвѣ богъ войны.

XXXIX.

Кровавыми сверкая волосами,

Съ горы на бойню смотритъ исполинъ;

Онъ все сжигаетъ гнѣвными очами

И въ царствѣ смерти властвуетъ одинъ.

Съ нимъ рядомъ разрушенья духъ лукавый,

Что чествовать побѣды будетъ зла.

Сегодня три могуч³я державы

Сойдутся здѣсь и вступятъ въ бой кровавый;

Какъ счастливъ исполинъ,- ему лишь кровь мила!

XL.

Когда средь войскъ ни друга нѣтъ, ни брата,

Васъ можетъ восхитить сраженья видъ;

Какъ рати разукрашены богато!

Какъ весело оруж³е блеститъ!

Подобно стаѣ псовъ, что травлѣ рада,

Несется войско бѣшено впередъ;

Но будетъ ли для многихъ лавръ наградой?

Храбрѣйш³е погибнутъ въ пеклѣ ада:

Богъ брани, съ радости, всѣхъ павшихъ не сочтетъ.

XLI.

Три арм³и стеклись сюда для битвы;

Внушителенъ знаменъ трехъ нац³й видъ!

Звучатъ на трехъ нарѣч³яхъ молитвы.

Сюда сошлись: испанецъ, галлъ и бриттъ,

Союзникъ-другъ, услужливый безъ мѣры

(Не лучше ли въ своей отчизнѣ пасть?).

Войска, являя храбрости примѣры,

Удобрятъ только нивы Талаверы

И хищныхъ вороновъ накормятъ кровью всласть.

XLII.

Здѣсь павш³е сгн³ютъ; гнались за славой

Безумцы, что искали громкихъ дѣлъ;

Они жъ служили деспоту забавой.

Онъ пролагалъ свой путь чрезъ груды тѣлъ.

Какой же былъ тотъ путь?- лишь путь обмана.

Найдется ли на свѣтѣ уголокъ,

Что былъ бы принадлежностью тирана?

Его лишь склепъ, гдѣ, поздно или рано,

Предастся тлѣнью онъ, забытъ и одинокъ.

XLIII.

О, Албуэра! славу и кручину

Ты сочетала. Могъ ли мой герой

Предвидѣть, чрезъ твою несясь равнину,

Что скоро въ ней кровавый грянетъ бой?

Пусть павш³е вкушаютъ миръ забвенья!

Побѣдный лавръ пусть радуетъ живыхъ!

Велик³й день! До новаго сраженья

Толпы ты будешь слышать прославленья

И воспоетъ тебя поэтъ въ стихахъ своихъ...

XLIV.

Довольно воспѣвать любимцевъ брани;

Побѣдный лавръ ихъ не продолжитъ дней;

Чтобъ м³ръ узналъ о славѣ ихъ дѣян³й,

Должны погибнуть тысячи людей.

Пускай наемщикъ гонится за славой

И, вѣря ей, кончаетъ жизнь въ бою:

Онъ дома могъ бы въ свалкѣ пасть кровавой

Иль, очерненъ разбойничьей расправой,

Тѣмъ опозорить бы отчизну могъ свою!

XLV.

Гарольдъ затѣмъ направилъ путь къ Севильѣ;

Она еще свободна отъ цѣпей,

Но ей грозятъ погибель и насилье,

И не спастись отъ разрушенья ей:

Враги ужъ въ разстояньи недалекомъ...

Не пали бы ни Ил³онъ, ни Тиръ,

Когда бъ бороться можно было съ рокомъ

И, злобно издѣваясь надъ порокомъ,

Предъ Добродѣтелью склонялся бъ грѣшный м³ръ.

XLVI.

Но граждане Севильи, бѣдъ не чуя,

Попрежнему разгулу преданы

И дни проводятъ, радостно ликуя;

Имъ дѣла нѣтъ до язвъ родной страны!

Звучитъ не бранный рогъ, а звонъ гитары;

Весел³ю воздвигнутъ здѣсь алтарь;

Грѣхи любви, что не боятся кары,

Ночной развратъ и сладострастья чары

Въ Севильѣ гибнущей все царствуютъ, какъ встарь.

XLVII.

Не такъ живетъ крестьянинъ; онъ съ женою

Скрывается, боясь взглянуть на долъ,

Что можетъ быть опустошенъ войною...

Прошла пора, когда онъ бодро шелъ

Въ вечерн³й часъ домой, покинувъ нивы,

И танцовалъ фанданго при лунѣ.

Властители! когда бъ тотъ миръ счастливый,

Что вы губить не прочь, вкусить могли вы,

Народъ бы ликовалъ, не слыша о войнѣ.

XLVIII.

Лихой погонщикъ, мчась дорогой ровной,

Поетъ ли пѣснь возлюбленной своей,

Кантату ль въ честь любви, иль гимнъ духовный?

Нѣтъ, онъ теперь поетъ Viva el Rey!

Воинственны слова его напѣва,

Годоя онъ клянетъ за лживый нравъ;

При этомъ вспоминаетъ, полный гнѣва,

Что ввѣрилась Годою королева,

Преступную любовь измѣной увѣнчавъ...

XLIX.

Равнина, окаймленная скалами,

Гдѣ башни мавританск³я видны,

Была недавно попрана врагами:

Сроднились съ ней всѣ ужасы войны...

Здѣсь ядеръ слѣдъ; тамъ лугъ, конями смятый;

А вотъ гнѣздо дракона; у врага

Толпой крестьянъ тѣ скалы были взяты,

Съ тѣхъ поръ онѣ для всѣхъ испанцевъ святы:

Надъ непр³ятелемъ побѣда дорога.

Кого не встрѣтишь здѣсь съ кокардой красной?

Она уборъ отчизны вѣрныхъ слугъ;

Взглянувши на нее, испанцу ясно,

Что передъ нимъ не злобный врагъ, а другъ;

Бѣда пренебрегать ея защитой,-

Кинжалъ остеръ, ударъ неотразимъ!

Давно бъ враги ужъ были перебиты,

Когда бы могъ кинжалъ, подъ платьемъ скрытый,

Зазубрить враж³й мечъ иль скрыть оруд³й дымъ.

LI.

На выступахъ высокихъ скалъ Морены

Орудья смертоносныя блестятъ;

Здѣсь новыхъ укрѣплен³й видны стѣны,

А тамъ ряды зловѣщихъ палисадъ;

Все войско подъ ружьемъ; спустивъ запруду,

Глубок³й ровъ наполнили водой;

Ждутъ приступа; глядя на ядеръ груду,

На часовыхъ, разставленныхъ повсюду,

Не трудно отгадать, что скоро грянетъ бой.

LII.

Властитель, расшатавш³й въ м³рѣ троны,

Еще не подалъ знака; медлитъ онъ,

Но скоро въ ходъ онъ пуститъ лег³оны,

Что ни преградъ не знаютъ, ни препонъ;

Вести борьбу напрасны всѣ усилья

Съ бичомъ судьбы. Испанцы! близокъ часъ,

Когда надъ вами гальск³й коршунъ крылья

Побѣдно развернетъ, суля насилья

И цѣлымъ сонмищемъ сродняя съ смертью васъ!

LIII.

Ужель должны отвага, юность, сила

Погибнуть, чтобы славой громкихъ дѣлъ

Гордиться могъ тиранъ? Ужель могила

Иль рабства гнетъ Испан³и удѣлъ?

Ужель напрасны вопли и моленья?

Ужель спасти Испан³ю отъ бѣдъ

Не могутъ ни героя увлеченья,

Ни юности отважныя стремленья,

Ни патр³ота пылъ, ни мудрости совѣтъ?

LIV.

Испанки позабыли звонъ гитары;

Вступивъ въ ряды солдатъ, лишь гимнъ войнѣ

Онѣ поютъ. Какъ мѣтки ихъ удары!

Разя враговъ, летятъ впередъ онѣ...

Видъ легкой раны, крикъ совы, бывало,

Ихъ приводили въ дрожь; теперь ни мечъ,

Ни острый штыкъ ихъ не страшатъ нимало;

Тамъ, гдѣ бы даже Марсу страшно стало,

Онѣ Минервами идутъ средь грома сѣчъ...

LV.

Когда бъ вы Сарагоссы дѣву знали

Въ то время, какъ свѣтило счастье ей,

Когда бъ ея глаза чернѣй вуали

Вы видѣли и шелкъ ея кудрей,

Когда бъ вашъ слухъ ея ласкали рѣчи,-

Вы не могли бъ повѣрить, что съ враждой

Она искать съ войсками будетъ встрѣчи

И съ ними, не страшась опасной сѣчи,

Близъ сарагосскихъ стѣнъ въ кровавый вступитъ бой.

LVI.

Ея любовникъ палъ,- она не плачетъ;

Палъ вождь,- она становится вождемъ...

Удерживаетъ трусовъ; храбро скачетъ

Предъ войскомъ, чтобы съ дрогнувшимъ врагомъ

Покончить; отомстить она съумѣетъ

За друга и за павшаго вождя;

Она бойцовъ лучомъ надежды грѣетъ;

Предъ нею галлъ трепещетъ и блѣднѣетъ,

Средь стѣнъ разрушенныхъ оплота не найдя.

LVII.

Не потому отважна такъ испанка,

Что амазонки въ ней струится кровь,-

О, нѣтъ, ея услада и приманка -

Исполненная страстности любовь.

Она разитъ враговъ, но такъ злодѣю

За гибель голубка голубка мститъ.

Женъ странъ иныхъ сравнить возможно ль съ нею?

Имъ не затмить ее красой своею,

Она же доблестью и силой ихъ затмитъ.

LVIII.

Амуръ оставилъ слѣдъ перстовъ небрежныхъ

На ямкахъ щекъ испанки молодой,

Ея уста - гнѣздо лобзан³й нѣжныхъ,

Что можетъ въ даръ лишь получить герой...

Ея глаза душевнымъ пышатъ жаромъ;

Ей солнца лучъ не врагъ: еще нѣжнѣй

Ея лицо, одѣтое загаромъ;

Кто грань найдетъ ея всесильнымъ чарамъ?

Какъ дѣва сѣвера блѣднѣетъ передъ ней!

LIX.

Въ странѣ, что бардъ уподобляетъ раю,

Гдѣ властвуетъ гаремъ, въ своихъ стихахъ

Я красоту испанокъ прославляю

(Предъ ней и циникъ долженъ пасть во прахъ).

Здѣсь гур³и скрываются отъ свѣта,

Чтобъ ихъ амуръ не могъ увлечь съ собой,

А первообразъ рая Магомета -

Испан³я - ужель не вѣрно это?

Тамъ гур³й неземныхъ витаетъ свѣтлый рой.

LX.

Парнасъ! я на тебя бросаю взоры;

Передо мной въ величьи дикомъ ты...

На снѣжныя твои гляжу я горы;

Онѣ - не греза сна иль плодъ мечты;

Понятно, что въ объятьяхъ вдохновенья

Я пѣснь пою. Въ присутств³и твоемъ

Скромнѣйш³й бардъ строчитъ стихотворенье,

Хоть муза ни одна, подъ звуки пѣнья,

На высотахъ твоихъ не шелохнетъ крыломъ..

LXI.

Не разъ къ тебѣ моя мечта летѣла;

Какъ жалокъ тотъ, кто не любилъ тебя!

И вотъ къ тебѣ я подхожу несмѣло,

О немощи моихъ стиховъ скорбя...

Дрожу я и невольно гну колѣни,

Поэтовъ вспоминая прежнихъ дней;

Не посвящу тебѣ я пѣснопѣн³й,-

Доволенъ я и тѣмъ, что въ упоеньи

Короною изъ тучъ любуюся твоей.

LXII.

Счастливѣй многихъ бардовъ, что въ Элладу

Могли переселяться лишь мечтой,

Я, не скрывая тайную отраду,

Волненья полнъ, стою передъ тобой.

Пр³юта Фебъ здѣсь больше не находитъ.

Жилище музъ могилой стало ихъ,

А все съ священныхъ мѣстъ очей не сводитъ

Какой-то духъ и средь развалинъ бродитъ,

Съ волной и вѣтеркомъ шепчась о дняхъ былыхъ.

LXIII.

Пока прости! Я прервалъ нить поэмы

И позабылъ, чтобъ чествовать тебя,

Сыновъ и женъ Испан³и. Ихъ всѣ мы