Главная » Книги

Сумароков Александр Петрович - Притчи и сатиры, Страница 51

Сумароков Александр Петрович - Притчи и сатиры



арабкался червякъ.
                   Во всю на немъ червячью волю,
                   Червякъ летитъ по чисту полю!
             Другимъ червямъ кричитъ гордяся на бѣгу,
             Рабята видитель, какъ я бѣжать могу?
                   Тому хвалиться славой втунѣ,
             Каковъ бы кто ни былъ почтен³емъ высокъ,
                      Ково привяжетъ рокъ,
                   Безъ дальняго достоинства къ фортунѣ.
             Въ прямомъ достоинствѣ велика похвала,
                      И состоитъ изъ чести,
                      А протчая мала,
                      И состоитъ изъ лести.
  
                          LVIII.
                       Змѣя и пила.
  
             Не устремляйтеся тово критиковать,
             Ково немножичко трудненько подкопать;
                      Всѣ ваши зборы,
                   И наплетенны вздоры,
             Не здѣлаютъ ему малѣйшаго вреда,
             А вамъ надѣлаютъ премножество стыда.
             Змѣя нашла пилу: зверокъ ее то взгляду.
             Змѣя не думастъ усердно ни о комъ,
                   И не скупится тратить яду;
                Грызетъ пилу и лижетъ языкомъ,
             Что больше вкругъ пилы она яряся вьется;
                   То больше крови льется,
             И проливая кровь потокомъ изъ себя,
                      Пилу губя,
             Кровь собенну за кровь чужую почитаетъ,
                      И кровью таетъ.
                      Пилу пилитъ,
                      Языкъ болитъ,
                   Истрескалися губы.
             Увидѣла змѣя, переломавши зубы,
                   Что тронута она была,
                      А не пила.
  
                             LIX.
                   Васнлью Ивановичу Майкову.
  
             Послушай, Майковъ ты, число у насъ любовницъ
             Размножилося такъ, какъ розы на кустахъ;
             Но то въ подсолнечной вездѣ во всѣхъ мѣстахъ.
             Я чту дѣвицъ, утѣхъ во младости виновницъ.
                   Почтенна ли любовь,
                   Когда пылаетъ кровь?
                   Старуха скажетъ,
                   И ясно то докажетъ,
             Что ето пагубно для насъ и для дѣвицъ:
             И стерла бы она красу съ дѣвичьихъ лицъ;
             Употребила бы на то она машины,
             Чтобъ были и у нихъ по красотѣ морщины.
                   А я скажу не то:
                      Да что?
                Любовь и въ городахъ и въ селахъ,
             Похвальна: лишъ была бъ она въ своихъ предѣлахъ,
             Красавица сперьва къ себѣ любовь измѣрь:
             Безъ основан³я любовнику не вѣрь;
             Хотя бы онъ тебѣ съ присягой сталъ молиться,
             Дабы въ Ругательство дѣвицѣ не ввалитьс^,
                      На красоту,
                   Разскаску я сплету:
                   Пастухъ любилъ пастушку,
                      Какъ душку,
             И клялся: я тебя своею душкой чту.
                      Красавица не вѣритъ,
             И думаеть она: любовникъ лицемѣритъ:
             Не всякой человѣкъ на свѣтѣ семъ Пирамъ!
             Боится, изъ любви родится стыдъ и срамъ.
             Сказали пастуху, пастушка умираетъ,
                      И гробъ уже готовъ:
             Жесточе естьли что любовнику сихъ словъ?
             Пастухъ оставшихъ дней уже не разбираетъ,
                       Дрожитъ,
             И памяти лишенъ къ пастушкѣ онъ бѣжитъ.
                Во время темной нощи,
            Густой въ средину рощи.
             И вынявъ ножь себя онъ хочетъ умертвить:
                Но ищетъ онъ любезной,
             Желая окончать при ней такой вѣкъ слезной:
             С³е въ с³и насъ дни не должноль удивить?
             И частоль таковы льзя вѣрности явить?
             А волку трудно ли овечку изловить?
             Воспламенен³е Дидонѣ было грозно;
             Филида плакала, но каялася позно.
             Пастушки пастуха увидя ясно страсть.
             И не бывя больной всклепала ту напасть,
             Она кричитъ: Увы! тебя смерть люта ссѣкла,
             Увяла роза днесь и лил³я поблѣкла.
             Но скоро сталъ пастухъ какъ прежде былъ онъ бодръ:
             И превратился гробъ во брачный тамо одръ.
             Не всякъ ли человѣкъ въ участ³и особомъ.
             Пастушкѣ гробъ сталъ одръ, Дидонѣ одръ сталъ гробомъ...
             Судьбина всякаго различно вить даритъ;
                Дидона на кострѣ горитъ,
             Пастушка въ пламени судьбу благодаритъ.
             Когда ввѣряется кому какая дѣвка,
             Такъ помнилабъ она, что ето не издѣвка;
             А сколько дѣвушка раскаясь ни вздохнетъ,
             И сколько ужъ она злодѣя ни клянетъ,
                Въ томъ прибыли ей нѣтъ.
  
                          LX.
                       Змѣя и Мужикъ.
  
                      Змѣя ползла:
                   И какъ она ни зла,
                   И жестока укуской;
                   Но зляй ее морозъ;
             Гораздо отъ нево бываетъ больше грозъ.
                Замерзъ червякъ: морозъ былъ ето Русской,
                   Не Греческой и не Французской,
             Не римской; въ истинну морозъ былъ ето русской:
             Пусть Федръ о томъ писалъ, Делафонтенъ, Есопъ:
                Застылъ у червяка и хвостъ и лопъ;
             Такъ русской былъ морозъ: могли замерзнуть губы,
                   И барабанить зубы:
                   Змѣя была безъ шубы;
                   У змѣй и денегъ нѣтъ:
             А шубы вить не всякъ безденежно даетъ.
             Въ лѣсу, рубя дрова, ее мужикъ увидѣлъ:
                   Мужикъ былъ простъ, и смѣлъ:
                   И сколько онъ умѣлъ
                   Змѣю всей силой грѣлъ.
             Не много знать мужикъ змѣй лютыхъ ненавидѣлъ;
                   Ворошится моя
                       Змѣя;
                И выдержавъ судьбу гораздо ловку,
                   Вздымаешъ ужъ головку:
                   Очнулась тварь с³я;
                   Хотя и потерпѣла:
                Пришла къ ней жизнь; и злоба закипѣла.
             Лишъ только ожила змѣя, и зашипѣла,
                И жало высунувъ на мужика,
                   Бросается на дурака;
                   Но дѣло стало по шумняе;
                   Мужикъ сталъ быть умняе,
                   И взявъ топоръ змѣю разсѣкъ.
             Злодѣй доколь не вылѣзетъ изъ кожи,
                      Не перемѣнитъ рожи:
                   И сверьхъ того: злодѣй во вѣкъ,
                   Неблагодарный человѣкъ.
  
                          LXI.
                       Лягушка.
  
             Герой отъ кореня преславна,
             Надутый спѣсью паче мѣръ,
             Отъ витязей влекъ родъ издавна,
             Которыхъ воспѣвалъ Гомеръ:
             Герой узрѣлъ вола къ досадѣ
             Велика жирна толста въ стадѣ:
             И тако рыцарь говорилъ:
             О жители, во грязномъ морѣ!.
             Какъ лапы я въ волѣ багрилъ,
             С³е увидите вы вскорѣ.
  
                   ---
  
             Но прежде буду раздуваться, ,
             И буду такъ великъ какъ онъ:
             Повсюду станетъ раздаваться,
             Сей гласъ: лягушка стала слонъ.
             Вздувается; но тѣло мало, .
             Ни чудь еще быкомъ не стало;
             Говядины нѣтъ вида тутъ:
             Всѣ силы собираетъ душка;
             Но множа сей претяжк³й трудъ,
             О боги! треснула лягушка.
  
                       LXII.
                       Сказка 1.
  
             Мужикъ у мужика укралъ съ двора корову,
             И въ городѣ продавъ камку себѣ купилъ.
             Купилъ, и къ празднику скроилъ женѣ обнову.
             Съ другова онъ двора быка себѣ стащилъ.
             И ласку показавъ хозяюшкѣ сугубу,
             Сшилъ бострокъ, а теперь купилъ ей кунью шубу.
             Молодка на себя надѣвъ такой нарядъ,
             Ужъ не работала, прелестна быть старалась,
             И двумъ дѣтинушкамъ угодна показалась.
             Они нечаянно нашли какъ будто кладъ.
             Подпали молодцы, она не покрѣпидась:
             Начто же и нарядъ, когда бы не склонилась?
             Одинъ изъ нихъ былъ тотъ, чей быкъ намнясь пропалъ,
             Другой, корова чья намнясь съ двора пропала.
             Молодка таинства въ себѣ неудержала:
             Какъ тотъ такъ и другой про воровство спозналъ,
             Передъ судьею тать, подробно обличился:
             Не зналъ какъ вышло то, однако повинился.
             Побитъ. И велѣно, какъ судъ опредѣлилъ,
             Чтобъ тотчасъ онъ быка съ коровой заплатилъ.
             Какъ не тужить ему? Онъ плакалъ безъ отрады;
             Пришло на рынокъ несть всѣ женнины наряды.
             Не плачь любезный мужъ, рѣчь женнина была,
             Тебя мнѣ только жаль, а я свое взяла.
  
                       LXIII.
                       Сказка 2.
  
             Жилъ нѣкакой мужикъ гораздо не убого,
             Всево, что надобно для..дому, было много,
             И словомъ то сказать: сыта была душа.
             Хотя онъ былъ и старъ, однако не скрѣпился,
             И въ старости своей на дѣвушкѣ женился:
             А дѣвушка была гораздо хороша.
             Ему понравилось при старости, пр³ятство,
             А ей понравилось при младости, богатство,
             И такъ желанье ихъ въ одинъ попало ладъ.
             Женился старичокъ хотя и не въ попадъ:
             Прискучилося ей и день и ночь быть съ дѣдомъ,
             И познакомилась молодушка съ сосѣдомъ.
             Велѣла нѣкогда, какъ куры станутъ пѣть,
             Пр³йти молодчику повеселиться въ клѣть,
             И давъ ему ключи, ждетъ полночи утѣшно:
             Старикъ заснетъ; такъ ей все будетъ безпомѣшно.
             Пришелъ молодчикъ въ клѣть, а въ тотъже часъ на дворъ,
             Какъ будто зговорясь пришелъ за нимъ и воръ.
         &

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 428 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа