И людей на свете была малость мальская,
Цари в ту пору земли себе делили;
В ту ли пору было стародавнюю?
Наше место было не заведомо
Никаким царем? на боярином.
Ни лихим человеком удалыим;
А в лесу-то зверя разводилося;
Что ни куст - лисица со куницею,
Что ни пень - медведь со волчищем;
А и рыбы в реках наплодилося,
Хоть рукой имай аль корцом черпай.
Полюбилось наше место вольное,
Полюбилось оно царю свейскому;
Заприметил тоже Пётра, русский царь,
Что ручьи у нас глубокие,
Реки долгие, широкие,
А морям - и нет конца!
Снарядился сам на поиски
На своей ли лодке изукрашенной,
Серебром ли пораскладенной,
Золотым рулем приправленной,
Сам с бояры и вельможами.
Царь же свейский заспесивился,
Не поехал сам, послал начальников
Во полон забрать всю воду с рыбою
И леса со зверем всякиим,
Чтоб владети ему повеки.
Как по морю, Морю Ладожску
Едет-катит Пётра-царь на поиски,
Сам сидит в корме на лодочке,
Золотым рулем поворачивает, -
Ан навстречу супостат ему,
В лодках писаных, узорочатых,
С шелковой покрышкой алою.
Не ясен сокол налетал на лебедь белую,
И не лебедь смутил воду синюю:
То летят, воду рябят лодки свейские
На цареву лодку крепкую,
С шумом, свистом прорываючись,
В мелкий черень искрошить хотят.
Не стерпел тут Пётра, понасупился,
Очи ясные порассветились,
И румянец стал во всю щеку -
Да как крикнет он вельможам-боярам;
"Поубавим спеси царю свейскому!
Силой, что ль, сгубить его начальников?
Аль пустить с белым валом пучинистым?"
И промолвили вельможи-бояры:
"Не по что нам, царь, греха брать на душу,
Души грешные их, некрещеные
Всё же души человеческие -
Пусть умрут от ветра-сивера,
От валов умрут рассыпчатых!"
Как промолвили вельможи-бояры.
От ремня, с груди, отвязывал.
Царь взял в руки золотой рожок.
Протрубил на все четыре стороны...
Разносился голос по темным водам -
Становилася вдруг темень божия,
Собирались ветры в тучу густую,
Расходились воды ярые:
Вал вала встает-подталкивает.
Ветры гребни им подтягивают,
Налетел ветер на лодки свейские,
Посрывал покровы алые.
Побросал далеко по морю;
Нагнала тут их вода ярая:
Вал живой горой идет-тянется,
Белым гребнем отливается.
Подошел тут первый вал: он приподнял,
Стоймя приподнял он лодки свейские;
Налетел второй вал: принакренил их;
А и третий - он уж тут как тут:
Захлестнул навек начальников...
Расступилась вода надвое,
Ушли камнем в топь глубокую
Души грешные, некрещеные...
1874
ЛОМОНОСОВ
В печали невская столица;
В церквах унылый перезвон;
Все в черном; царский дом, царица,
Синод, сенат. Со всех сторон
Чины от армии и флота
Спешат в собор; войска, народ -
Во всех испуг, у всех забота:
Великий в мире недочет!
Иерей, смотря на лик безмолвный,
Но и во гробе, как живой,
Несокрушимой мысли полный, -
От слез не властен над собой.
"О чем мы плачем? Что мы стонем?
Что, россияне, мы творим?
Петра Великого хороним,
И что хороним в нем и с ним!..
Ведь в бытие он нас, великий,
Воздвиг из тьмы небытия!.."
И вопли без конца и клики:
"Теперь что ж будет - без тебя!"
В честь императора раздался
Последний пушечный салют, -
Свершилось, - но в сердцах остался
Вопрос: чему же быть?.. Все ждут...
Как будто После бурной тучи
Осталась вся теперь страна,
Владыки мыслию могучей,
Как молнией, избраждена.
Везде глубокие основы
И жизни новые пути -
И нет вождя! И мрак суровый,
И неизвестность впереди!
Один он - кормчий был, который,
Куда вести корабль свой, знал,
Один уверенные взоры
Вдаль, в беспредельность устремлял -
От Зундских вод до Гималаи,
С Невы - на Тихий океан...
Иль это всё - мечта пустая
И честолюбия обман?
И всё, что насаждал он, сгинет?
Труды, ученье, кровь и пот -
Пройдут вотще, и слава минет,
И в прежний мрак всё отойдет?
А главари меж тем престолом
Уже играть пошли, служа
Своим лишь видам и крамолам
И царским делом небрежа!..
Лишь пришлецы, которых знанье
Царь покупал "на семена",
Торжествовали в упованье.
Что их отныне вся страна!
И, пробираясь ловко к цели,
Они над Русскою землей
На ступенях престола сели,
Как над забранною страной;
И, средь смятения и страха,
Средь казней, пыток и опал,
Уж руку к бармам Мономаха
Курляндский конюх простирал.
Но не вотще от бога гений
Ниспосылается в народ.
Опять к нему своих велений
Истолкователя он шлет.
В стране угрюмой и суровой,
Где, отливаясь на снегах,
По долгим зимам блеск багровый
Колышется на небесах;
Где горы льдов вздымают волны,
Где всё - лесов и неба ширь -
Величьем дел господних полны,
Встает избранный богатырь;
Велик, могуч, как та природа,
Сам - как одно из тех чудес,
Встает для русского народа
Желанным посланцем с небес...
О дивный муж!.. С челом открытым,
С орлиным взглядом, как глядел
На оном море Ледовитом
На чудеса господних дел,
Наукой осиян и рвеньем
К величью родины горя,
Явился ты - осуществленьем
Мечты великого царя!
Твоею ревностью согретый,
Очнулся русский дух с тобой:
Ты лучших дел Елизаветы
Был животворною душой,
Ты дал певца Екатерине,
Всецело жил в ее орлах,
И отблеск твой горит и ныне
На лучших русских именах!..
1865, 1882
МЕНУЭТ
(Рассказ старого бригадира)
Да-с, видал я менуэтец -
О-го-го!.. Посылан был
В Петербург я раз - пакетец
К государыне возил...
Ну, дворец - само собою
Уж Армидаюы сады!
И гирляндою цветною
Колыхаются ряды,
Только спросишь: "В этой паре
Кто, скажите?" - назовут -
И стоишь ты как в угаре!
Вместо музыки-то тут
Взрывы слышишь, бой трескучий,
Пушки залпами палят,
И от брандеров под тучи
Флоты целые летят!
Спросишь, например: "Кто это?"
- "Граф Орлов-Чесменский". - "Он?..
Ну-с, а там?" - "Суворов". - "Света
Преставленье! Чисто сон!
А с самой - позвольте - кто же?"
- "Князь Таврический", - горит
В бриллиантах весь и - боже! -
Что за поступь! Что за вид!
Скажешь: духи бурь и грома,
Потрясающие мир,
Все в урочный час здесь дома
Собираются на пир.
И, вступая в дом к царице.
Волшебством каким-то тут
Вдруг изящной вереницей
Кавалеров предстают,
Перед ней склоняют выи,
А она лишь, как живой
Образ, так сказать, России,
И видна над всей толпой.
<1873>
СКАЗАНИЕ О 1812 ГОДЕ
Ветер гонит от востока
С воем снежные метели...
Дикой песнью злая вьюга
Заливается в пустыне...
По безлюдному простору,
Без ночлега, без привала.
Точно сонм теней, проходят
Славной армия остатки,
Егеря и гренадеры,
Кто окутан дамской шалью,
Кто церковною завесой, -
То в сугробах снежных вязнут,
То скользят, вразброд взбираясь
На подъем оледенелый...
Где пройдут - по всей дороге
Пушки брошены; лафеты;
Снег заносит трупы коней,
И людей, и колымаги,
Нагруженные добычей
Из святых московских храмов...
Посреди разбитой рати
Едет вождь ее, привыкший
К торжествам лишь да победам...
В пошевнях на жалких клячах,
Едет той же он дорогой,
Где прошел еще недавно
Полный гордости и славы,
К той загадочной столице
С золотыми куполами,
Где, казалось, совершится
В полном блеске чудный жребий
Повелителя вселенной,
Сокрушителя империй...
Где ж вы, пышные мечтанья!
Гордый замысел!.. Надежды
И глубокие расчеты
Прахом стали, и упорно
Ищет он всему разгадки,
Где и в чем его ошибка?
Всё напрасно!..
И поник он, и, в дремоте,
Видит, как в приемном заде -
Незадолго до похода -
В Тюльери стоит он, гневный;
Венценосцев всей Европы
Перед ним послы: все внемлют
С трепетом его угрозам...
Лишь один стоит посланник,
Не склонив покорно взгляда,
С затаенною улыбкой...
И, вспыливши, император:
"Князь, вы видите, - воскликнул, -
Мне никто во всей Европе
Не дерзает поперечить:
Император ваш - на что же
Он надеется, на что же?"
"Государь! - в ответ посланник, -
Взять в расчет вы позабыли,
Что за русским государем
Русский весь стоит народ!"
Он тогда расхохотался,
А теперь - теперь он вздрогнул...
И глядит: утихла вьюга,
На морозном небе звезды,
А кругом на горизонте
Всюду зарева пожаров...
Вспомнил он дворец Петровский,
Где бояр он ждал с поклоном
И ключами от столицы...
Вспомнил он пустынный город,
Вдруг со всех сторон объятый
Морем пламени... А мира -
Мира нет!.. И днем и ночью
Неустанная погоня
Вслед за ним врагов незримых...
Справа, слева - их мильоны
Там в лесах... "Так вот что значит
"Весь народ!..""
И безнадежно
Вдаль он взоры устремляет:
Что-то грозное таится
Там, за синими лесами"