align="justify">
1859
КУПАЛЬЩИЦЫ
(Мелодия с берегов Ганга)
Люблю тебя, месяц, когда озаряешь
Толпу шаловливых красавиц, идущих
С ночного купанья домой!
Прекрасен ты, воздух, неся издалека
С венков их роскошных волну аромата,
Их нам возвещая приход.
Прекрасно ты, море, когда твою свежесть
Я слышу у них на груди н ланитах,
И в черных, тяжелых косах...
1862
ИЗ "КРЫМСКИХ СОНЕТОВ" МИЦКЕВИЧА
1
АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ
В простор зеленого вплываю океана;
Телега, как ладья в разливе светлых вод,
В волнах шумящих трав среди цветов плывет,
Минуя острова колючего бурьяна.
Темнеет: впереди - ни знака, ни кургана.
Вверяясь лишь звездам, я двигаюсь вперед...
Но что там? облако ль? денницы ли восход?
Там Днестр; блеснул маяк, лампада Аккермана.
Стой!.. Боже, журавлей на небе слышен лет,
А их - и сокола б не уловило око!
Былинку мотылек колеблет; вот ползет
Украдкой скользкий уж, шурша в траве высокой, -
Такая тишина, что зов с Литвы б далекой
Был слышен... Только нет, никто не позовет!
2
БАЙДАРСКАЯ ДОЛИНА
Скачу, как бешеный, на бешеном коне;
Долины, скалы, лес мелькают предо мною,
Сменяясь, как волна в потоке за волною...
Тем вихрем образов упиться - любо мне!
Но обессилел конь. На землю тихо льется
Таинственная мгла с темнеющих небес,
А пред усталыми очами всё несется
Тот вихорь образов - долины, скалы, лес.
Всё спит, не спится мне - и к морю я сбегаю;
Вот с шумом черный вал подходит, жадно я
К нему склоняйся и руки простираю...
Всплеснул, закрылся он; хаос повлек меня -
И я, как в бездне челн крутимый, ожидаю,
Что вкусит хоть на миг забвенья мысль моя.
3
АЛУШТА ДНЕМ
Пред солнцем гребень гор снимает свой покров,
Спешит свершить намаз свой нива золотая,
И шелохнулся лес, с кудрей своих роняя,
Как с ханских четок, дождь камней и жемчугов;
Долина вся в цветах. Над этими цветами
Рой пестрых бабочек - цветов летучих рой -
Что полог зыблется алмазными волнами;
А выше - саранча вздымает завес свой.
Над бездною морской стоит скала нагая.
Бурун к ногам ее летит и, раздробясь
И пеною, как тигр глазами, весь сверкая,
Уходит с мыслию нагрянуть в тот же час.
Но море синее спокойно - чайки реют,
Гуляют лебеди и корабли белеют.
1869
РАЗРУШЕНИЕ ИЕРУСАЛИМА
Ущельем на гору мы шли в ту ночь, в оковах.
Уже багровый блеск на мутных облаках,
Крик пролетавших птиц и смех вождей суровых
Давно питали в нас зловещий, тайный страх.
Идем... И - ужас! - вдруг сверкнул огонь струею
На шлемах всадников, предшествовавших нам...
Пылал Ерусалим! Пылал священный храм,
И ветер пламя гнал по городу рекою...
И вопля наши вдруг в единый вопль слились...
"Ах, мщенья, мщения!.." Но дико загремели
Ручные кандалы... "О бог отцов! ужели
Ты медлишь! Ты молчишь!.. Восстань! Вооружись
В грома и молнии!.." Но всё кругом молчало...
С мечами наголо, на чуждом языке
Кричала римская когорта и скакала
Вкруг нас, упавших ниц в отчаянной тоске...
И повлекли нас прочь... И всё кругом молчало...
И бог безмолвствовал... И снова мы с холма
Спускаться стали в дол, где улегалась тьма,
А небо на нее багряный блеск роняло.
<1862>
ВАЛКИРИИ
Высоко, безмолвно
Над полем кровавым
Сияет луна;
Весь берег - далёко
Оружьем и храбрых
Телами покрыт!
Герои! Им слава
И в людях, и в небе
Почет у богов!
Вон - тень пролетает
По долам, по скалам,
На блеске морском:
То, светлые, мчатся
Валкирии-девы
С эфирных высот!
Одежд их уж слышен
И крыл лебединых
По воздуху свист,
Доспехов бряцанье,
Мечей ударенье
По звонким щитам,
И радостный оклик,
И бурные песни
Неистовых дев:
"В Валгаллу! В Валгаллу!
Один-Вседержитель
Уж пир зачинал!
От струнного звона,
От трубного звука
Чертоги дрожат!
И светочи жарко
Горят смоляные,
И пенится мед, -
В Валгаллу, герои!
Там вечная юность -
Ваш светлый удел,
Воздушные кони,
Одежды цветные,
Мечи и щиты,
Рабыни и жены,
И в пире с богами
Места на скамьях!"
1873
ПЕРЕВОДЫ И ВАРИАЦИИ ГЕЙНЕ
ГЕЙНЕ
(Пролог)
Давно его мелькает тень
В садах поэзии родимой,
Как в роще трепетный олень,
Врагом невидимым гонимый.
И скачем мы за ним толпой,
Коней ретивых утомляя,
Звеня уздечкою стальной
И криком воздух оглашая.
Олень бежит по ребрам гор
И с гор кидается стрелою
В туманы дремлющих озер,
Осеребренные луною...
И мы стоим у берегов...
В туманах - замки, песен звуки,
И благовония цветов,
И хохот, полный адской муки...
1857
* * *
Пора, пора за ум мне взяться!
Пора отбросить этот вздор,
С которым в мир привык являться
Я, как напыщенный актер!
Смешно всё в мантии иль тоге,
С партера не сводя очей,
Читать в надутом монологе
Анализ сердца и страстей!..
Так... но без ветоши ничтожной
Неловко сердцу моему!
Ему смешон был пафос ложный;
Противен смех теперь ему!
Ведь всё ж, на память роль читая,
В ней вопли сердца я твердил
И, в глупой сцене умирая,
Взаправду смерть в груди носил!
1857
* * *
Сердце, сердце! что ты плачешь?
Иль судьба тебе страшна?
Полно! что зима отымет -
Всё отдаст тебе весна!
А ведь что еще осталось!
Божий мир не обойдёшь!
Выбирай себе любое,
Что полюбишь - всё возьмешь!
1857
* * *
Осеннего месяца облик
Сквозит в облаках серебром.
Стоит одинок на кладбище
Паст_о_ра умершего дом.
Уткнулася в книгу старуха;
Сын тупо на свечку глядит;
Две дочки сидят сложа руки;
Зевнувши, одна говорит:
"Вот скука-то, господи боже!
В тюрьме веселее живут!
Здесь только и есть развлеченья.
Как гроб с мертвецом принесут!"
Старуха в ответ проронила:
"Всего четверых принесли
С тех пор, как отца схоронили...
Ох, дни-то как скоро прошли!"
Тут старшая дочка очнулась:
"Нет, полно! Невмочь голодать!
Отправлюсь-ка лучше я к графу!..
С терпеньем-то нечего взять!.."
И вторит ей брат, оживившись:
"И дело! А я так в шинок,
У добрых людей научиться
Казной набивать кошелек!"
В лицо ему книгу швырнула
Старуха, не помня себя:
"Издохни ты лучше, проклятый!
Отец бы услышал тебя!"
Вдруг все на окно оглянулись,
Оттуда рука им грозит:
Умерший пастор перед ними
Во всем облаченьи стоит...
1857
* * *
Не теряй, мой друг, терпенья,
Что в стихах моих порой
Слышно старое мученье,
Веет прежнею тоской!..
Дай, умолкнет в сердце эхо
Прежних бед и мук моих -
Полон счастья, полон смеха,
Из души польется стих.
1857
* * *
Много слышал добрых я советов,
Наставлений, ласки и обетов;
Говорили: "Только не ропщите,
Мы уж вас поддержим, погодите!"
Я поверил, ждал, заботы кинул,
И едва от голоду не сгинул...
Да нашелся добрый человек,
Поддержал, спасибо, он мой век.
Каждый день он хлеба мне приносит,
И в награду ничего не просит...
Обнял бы его я - да нельзя!
Человек-то добрый этот - я.
1852
НА МОРЕ
Тишь и солнце! спят пучины,
Чуть волною шевеля;
Изумрудные морщины
Вкруг бегут от корабля.
В штиль о море не тревожась,
Спит, как мертвый, рулевой.
Весь в дегтю, у мачты съежась,
Мальчик чинит холст худой.
С грязных щек румянец пышет,
Рот, готовый всхлипнуть, сжат;
Грудь всё чаще, чаще дышит,
Лоб наморщен, поднят взгляд,
Перед ним, багров от водки,
Капитан стоит, вопя:
"Негодяй! ты - красть селёдки!
Вот я вышколю тебя!"
Тишь и солнце!.. В влаге чистой
Рыбка прыгает; кольцом
Вьет свой хвостик серебристый,
Шутит с солнечным лучом.
Вдруг по небесам пустынным
Свищет чайка как стрела,
И, нырнувши клювом длинным,
С рыбкой в небо поплыла.
1857
* * *
Осердившись, кастраты,
Что я грубо пою,
Злобным рвеньем объяты,
Песнь запели свою.
Голоса их звенели,
Как чистейший кристалл;
В их руладе и трели
Колокольчик звучал;
Чувства в дивных их звуках
Было столько, что вкруг
В истерических муках
Выносили старух.
1857
* * *
Ну, время! конца не дождешься!
И ночь-то! и дождик-то льет!
К окну подойдешь, содрогнешься,
И за сердце злоба возьмет.
А вон - с фонарем через лужи
Ведь вышел же кто-то бродить...
Старушка-соседка! дрожит, чай, от стужи,
Да надобно мучки купить.
Чай, хочет, бедняжка, для дочки, для крошки
Пирог она завтра испечь...
А дочка, поджавши ленивые ножки,
Изволили в кресла залечь...
И щурят на свечку глазенки...
И рады, что пусто вокруг.
Лепечут, шаля, их губенки
Заветное имечко вслух,
1857
* * *
Плачу я, в лесу блуждая.
Дрозд за мной по веткам скачет,
На меня он всё косится
И щебечет: "Что он плачет?"
"Ты спроси своих сестричек,
Умных ласточек спроси ты,
У которых гнезда прямо
Над окошком милой свиты!"
1857
* * *
Сиял один мне в жизни,
Один чудесный лик!
Но он угас - и мраком
Я был затоплен вмиг...