Главная » Книги

Вяземский Петр Андреевич - Стихотворения, Страница 26

Вяземский Петр Андреевич - Стихотворения



p; 
  
   Ее давно мы затвердили,
  
  
   Ее и внуки затвердят.
  
  
   Длись счастливою судьбою,
  
  
   Нить любезных нам годов!
  
  
   Здравствуй с милою женою,
  
  
   Здравствуй; дедушка Крылов!
  
  
   Чего ему нам пожелать бы?
  
  
   Чтобы от свадьбы _золотой_
  
  
   Он дожил до _алмазной_ свадьбы
  
  
   С своей столетнею женой.
  
  
   Он так беспечно, так досужно
  
  
   Прошел со славой-долгий путь,
  
  
   Что до ста лет не будет нужно
  
  
   Ему прилечь и отдохнуть.
  
  
   Длись судьбами всеблагими,
  
  
   Нить любезных нам годов!
  
  
   Здравствуй с детками своими,
  
  
   Здравствуй, дедушка Крылов!
  
  
   Январь 1838
  
  
  
  
  САМОВАР
  
  
  
  
  
  
  
  Семейству П. Я. Убри
  
  
  
  
   Отечества и дым нам сладок и приятен.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Державин
  
   Приятно находить, попавшись на чужбину,
  
   Родных обычаев знакомую картину,
  
   Домашнюю хлеб-соль, гостеприимный кров,
  
   И сень, святую сень отеческих богов, -
  
   Душе, затертой льдом, в холодном море света,
  
   Где на родной вопрос родного нет ответа,
  
   Где жизнь - обрядных слов один пустой обмен,
  
   Где ты везде чужой, у всех - monsieur N. N.
  
   У тихой пристани приятно отогреться,
  
   И в лица ближние доверчиво всмотреться,
  
   И в речи вслушаться, в которых что-то есть
  
   Знакомое душе и дней прошедших весть.
  
   Дни странника листам разрозненным подобны,
  
   Их разрывает дух насмешливый и злобный;
  
   Нет связи: с каждым днем всё сызнова живи,
  
   А жизнь и хороша преданьями любви,
  
   Сродством поверий, чувств, созвучьем впечатлений
  
   И милой давностью привычных отношений.
  
   В нас ум - космополит, но сердце-домосед:
  
   Прокладывать всегда он любит новый след,
  
   И радости свои все в будущем имеет;
  
   Но сердце старыми мечтами молодеет,
  
   Но сердце старыми привычками живет
  
   И радостней в тени прошедшего цветет!
  
   О, будь благословен, кров светлый и приютный,
  
   Под коим как родной был принят гость минутный!
  
   Где беззаботно мог он сердце развернуть
  
   И сиротство его на время обмануть!
  
   Где любовался он с сознаньем и участьем
  
   Семейства милого согласием и счастьем
  
   И видел, как цветут в безоблачной тиши
  
   Младые радости родительской души;
  
   Оттенки нежные и севера и юга,
  
   Различьем прелестей и сходством друг на друга
  
   Они любовь семьи и дому красота.
  
   _Одна_ - таинственна, как тихая мечта
  
   Иль ангел, облаком себя полузакрывший,
  
   Когда, ко праху взор и крылья опустивши,
  
   На рубеже земли и неба он стоит
  
   И, бедствиям земным сочувствуя, грустит.
  
   И много прелести в задумчивости нежной,
  
   В сей ясности, средь бурь житейских безмятежной,
  
   И в чистой кротости, которыми она,
  
   Как тихим заревом, тепло озарена!
  
   _Другая_ - радостно в грядущее вступая
  
   И знающая жизнь по первым утрам мая,
  
   На празднике весны в сиянье молодом
  
   Свежеет розою и вьется мотыльком.
  
   _А третья_ - младший цвет на отрасли семейной.
  
   Пока еще в тени и прелестью келейной
  
   Растет и, на сестер догадливо смотря,
  
   Ждет, скоро ль светлым днем взойдет ее заря?
  
   У вас по-русски здесь - тепло и хлебосольно
  
   И чувству и уму просторно и привольно;
  
   Не дует холодом ни в душу, ни в плеча,
  
   И сердце горячо, и печка горяча.
  
   Хоть вы причислены к Германскому союзу,
  
   Германской чинности вы сбросили обузу.
  
   За стол не по чинам садитесь, и притом
  
   И лишний гость у вас не лишний за столом.
  
   Свобода - вот закон домашнего устава:
  
   Охота есть - болтай! И краснобаю слава!
  
   На ум ли лень найдет - немым себе сиди
  
   И за словом в карман насильно не ходи!
  
   Вот день кончается в весельях и заботах;
  
   Пробил девятый час на франкфуртских воротах]
  
   Немецкой публики восторг весь истощив,
  
   Пропела Лёве ей последний свой мотив;
  
   Уж пламенный Дюран оставил поле брани,
  
   Где, рыцарь классиков, сражался он с Гернани,
  
   И, пиво осушив и выкурив табак,
  
   Уж Франкфурт, притаясь, надел ночной колпак,
  
   Но нас еще влечет какой-то силой тайной
  
   В знакомый тот приют, где с лаской обычайной
  
   Вокруг стола нас ждет любезная семья.
  
   Я этот час люблю - едва ль не лучший дня,
  
   Час поэтический средь прозы черствых суток,
  
   Сердечной жизни час, веселый промежуток
  
   Между трудом дневным и ночи мертвым сном.
  
   Все счеты сведены, - в придачу мы живем;
  
   Забот житейских нет, как будто не бывало:
  
   _Сегодня_ с плеч слегло, а завтра не настало.
  
   Час дружеских бесед у чайного стола!
  
   Хозяйке молодой и честь, и похвала!
  
   По-православному, не на манер немецкий,
  
   Не жидкий, как вода или напиток детский,
  
   Но Русью веющий, но сочный, но густой,
  
   Душистый льется чай янтарного струей.
  
   Прекрасно!.. Но один встречаю недостаток:
  
   Нет, быта русского неполон отпечаток.
  
   Где ж самовар родной, семейный наш очаг,
  
   Семейный наш алтарь, ковчег домашних благ?
  
   В нем льются и кипят всех наших дней преданья,
  
   В нем русской старины живут воспоминанья;
  
   Он уцелел один в обломках прежних лет,
  
   И к внукам перешел неугасимый дед.
  
   Он русский рококо, нестройный, неуклюжий,
  
   Но внутренно хорош, хоть некрасив снаружи;
  
   Он лучше держит жар, и под его шумок
  
   Кипит и разговор, как прыткий кипяток.
  
   Как много тайных глав романов ежедневных,
  
   Животрепещущих романов, задушевных,
  
   Которых в книгах нет - как сладко ни пиши!
  
   Как много чистых снов девической души,
  
   И нежных ссор любви, и примирений нежных,
  
   И тихих радостей, и сладостно мятежных -
  
   При пламени его украдкою зажглось
  
   И с облаком паров незримо разнеслось!
  
   Где только водятся домашние пенаты,
  
   От золотых палат и до смиренной хаты,
  
   Где медный самовар, наследство сироты,
  
   Вдовы последний грош и роскошь нищеты, -
  
   Повсюду на Руси святой и православной
  
   Семейных сборов он всегда участник главный.
  
   Нельзя родиться в свет, ни в брак вступить нельзя,
  
   Ни "здравствуй!" ни "прощай!" не вымолвят друзья,
  
   Чтоб, всех житейских дел конец или начало,
  
   Кипучий самовар, домашний запевало,
  
   Не подал голоса и не созвал семьи
  
   К священнодействию заветной питии.
  
   Поэт сказал - и стих его для нас понятен:
  
   "Отечества и дым нам сладок и приятен"!
  
   Не самоваром ли - сомненья в этом нет -
  
   Был вдохновлен тогда великий наш поэт?
  
   И тень Державина, здесь сетуя со мною,
  
   К вам обращается с упреком и мольбою
  
   И просит, в честь ему и православью в честь,
  
   Конфорку бросить прочь и - самовар завесть.
  
   29 декабря 1838
  
   Франкфурт
  
  
  
  
  БРАЙТОН
  
  
   Сошел на Брайтон мир глубокий,
  
  
   И, утомившись битвой дня,
  
  
   Спят люди, нужды и пороки,
  
  
   И только моря гул широкий
  
  
   Во тьме доходит до меня.
  
  
   О чем ты, море, так тоскуешь?
  
  
   О чем рыданий грудь полна?
  
  
   Ты с тишиной ночной враждуешь,
  
  
   Ты рвешься, вопишь, негодуешь,
  
  
   На ложе мечешься без сна.
  
  
   Красноречивы и могучи
  
  
   Земли и неба голоса,
  
  
   Когда в огнях грохочут тучи
  
  
   И с бурей, полные созвучий,
  
  
   Перекликаются леса.
  
  
   Но всё, о море! всё ничтожно
  
  
   Пред жалобой твоей ночной,
  
  
   Когда смутишься вдруг тревожно
  
  
   И зарыдаешь так, что можно
  
  
   Всю душу выплакать с тобой.
  
  
   Конец 1838
  
  
  
  ЛЮБИТЬ. МОЛИТЬСЯ. ПЕТЬ
  
   Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье
  
   Души, тоскующей в изгнании своем,
  
   Святого таинства земное выраженье,
  
   Предчувствие и скорбь о чем-то неземном,
  
   Преданье темное о том, что было ясным,
  
   И упование того, что будет вновь;
  
   Души, настроенной к созвучию с прекрасным,
  
   Три вечные струны: молитва, песнь, любовь!
  
   Счастлив, кому дано познать отраду вашу,
  
   Кто чашу радости и горькой скорби чашу
  
   Благословлял всегда с любовью и мольбой
  
   И песни внутренней был арфою живой!
  
   <1839>
  
  
  
   ПЕТЕРБУРГСКАЯ НОЧЬ
  
  
  
   Дышит счастьем,
  
  
  
   Сладострастьем
  
  
  
  Упоительная ночь!
  
  
  
   Ночь немая,
  
  
  
   Голубая,
  
  
  
  Неба северного дочь!
  
  
  
  После зноя тихо дремлет
  
  
  
  Прохлажденная земля;
  
  
  
  Не такая ль ночь объемлет
  
  
  
  Елисейские поля!
  
  
  
  Тени легкие, мелькая,
  
  
  
  В светлом сумраке скользят,
  
  
  
  Ночи робко доверяя
  
  
  
  То, что дню не говорят.
  
  
  
   Дышит счастьем,
  
  
  
   Сладострастьем
  
  
  
  Упоительная ночь!
  
  
  
   Ночь немая,
  
  
  
   Голубая,
  
  
  
  Неба северного дочь!
  
  
  
  Блещут свежестью сапфирной
  
  
  
  Небо, воздух и Нева,
  
  
  
  И, купаясь в влаге мирной,
  
  
  
  Зеленеют острова.
  
  
  
  Вёсел мерные удары
  
  
  
  Раздаются на реке
  
  
  
  И созвучьями гитары
  
  
  
  Замирают вдалеке.
  
  
  
   Дышит счастьем,
  
  
  
   Сладострастьем
  
  
  
  Упоительная ночь!
  
  
  
   Ночь немая,
  
  
  
   Голубая,
  
  
  
  Неба северного дочь!
  
  
  
  Как над ложем новобрачной
  
  
  
  Притаившиеся сны,
  
  
  
  Так в ночи полупрозрачной
  
  
  
  Гаснут звезды с вышины!
  
  
  
  Созерцанья и покоя
  
  
  
  Благодатные, часы!
  
  
  
  Мирной ночи с днем без зноя
  
  
  
  Чудом слитые красы!
  
  
  
   Дышит счастьем,
  
  
  
   Сладострастьем
  
  
  
  Упоительная ночь!
  
  
  
   Ночь немая,
  
  
  
   Голубая,
  
  
  
  Неба северного дочь!
  
  
  
  Чистой неги, сладкой муки
  
  
  
  Грудь таинственно полна.
  
  
  
  Чу! Волшебной песни звуки
  
  
  
  Вылетают из окна.
  
  
  
  Пой, красавица певица!
  
  
  
  Пой, залетный соловей,
  
  
  
  Сладкозвучная царица
  
  
  
  Поэтических ночей!
  
  
  
   Дышит счастьем,
  
  
  
   Сладострастьем
  
  
  
  Упоительная ночь!
  
  
  
   Ночь немая,
  
  
  
   Голубая,
  
  
  
  Неба северного дочь!
  
  
  
  <1840>
  
  
  
  
  * * *
  
  
   Смерть жатву жизни косит, косит
  
  
   И каждый день, и каждый час
  
  
   Добычи новой жадно просит
  
  
   И грозно разрывает нас.
  
  
   Как много уж имян прекрасных
  
  
   Она отторгла у живых,
  
  
   И сколько лир висит безгласных
  
  
   На кипарисах молодых.
  
  
   Как много сверстников не стало,
  
  
   Как много младших уж сошло,
  
  
   Которых утро рассветало,
  
  
   Когда нас знойным полднем жгло.
  
  
   А мы остались, уцелели
  
  
   Из этой сечи роковой,
  
  
   Но смертью ближних оскудели
  
  
   И уж не рвемся в жизнь, как в бой.
  
  
   Печально век свой доживая,
  
  
   Мы запоздавшей смены ждем,
  
  
   С днем каждым сами умирая,
  
  
   Пока не вовсе мы умрем.
  
  
   Сыны другого поколенья,
  
  
   Мы в новом - прошлогодний цвет:
  
  
   Живых нам чужды впечатленья,
  
  
   А нашим - в них сочувствий нет.
  
  
   Они, что любим, разлюбили,
  
  
   Страстям их - нас не волновать!
  
  
   Их не было там, где мы были,
  
  
   Где будут - нам уж не бывать!
  
  
   Наш мир - им храм опустошенный,
  
  
   Им баснословье - наша быль,
  
  
   И то, что пепел нам священный,
  
  
   Для них одна немая пыль.
  
  
   Так, мы развалинам подобны,
  
  
   И на распутии живых
  
  
   Стоим как памятник надгробный
  
  
   Среди обителей людских.
  
  
   <1840>
  
  
  
   ЕЩЕ ДОРОЖНАЯ ДУМА
  
  
   Опять я на большой дороге,
  
  
   Стихии вольной - гражданин,
  
  
   Опять в кочующей берлоге
  
  
   Я думу думаю один.
  
  
   Мне нужны: это развлеченье,
  
  
   Усталость тела, и тоска,
  
  
   И неподвижное движенье,
  
  
   Которым зыблюсь я слегка.
  
  
   В них возбудительная сила,
  
  
   В них магнетический прилив,
  
  
   И жизни потаенной жила
  
  
   Забилась вдруг на их призыв.
  
  
   Мир внешний, мир разнообразный
  
  
   Не существует для меня:
  
  
   Его явлений зритель праздный,
  
  
   Не различаю тьмы от дня.
  
  
   Мне всё одно: улыбкой счастья
  
  
   День обогреет ли поля,
  
  
   Иль мрачной ризою ненастья
  
  
   Оделись небо и земля.
  
  
   Сменяясь панорамой чудной,
  
  
   Леса ли, горы ль в стороне,
  
  
   Иль степью хладной, беспробудной
  
  
   Лежит окрестность в мертвом сне;
  
  
   Встают ли села предо мною,
  
  
   Святыни скорби и труда,
  
  
   Или с роскошной нищетою
  
  
   В глазах пестреют города!
  
  
   Мне всё одно: обратным оком
  
  
   В себя я тайно погружен,
  
  
   И в этом мире одиноком
  
  
   Я заперся со всех сторон.
  
  
   Мне любо это заточенье,
  
  
   Я жизнью странной в нем живу:
  
  
   Действительность в нем - сновиденье,
  
  
   А сны - я вижу наяву!
  
  
   23 сентября 1841
  
  
  
   РУССКИЕ ПРОСЕЛКИ
  
  
  Скажите, знаете ль, честн_ы_е господа,
  
  
  Что значит русскими проселками езда?
&nbs

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 552 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа