Главная » Книги

Вяземский Петр Андреевич - Стихотворения, Страница 22

Вяземский Петр Андреевич - Стихотворения



lign="justify">  
   Желаний, случаев, судьбы.
  
  
   Одна в убежище безбурном
  
  
   Нам память мир свой бережет,
  
  
   Пока детей своих с Сатурном
  
  
   Сама в безумье не пожрет.
  
  
   Кто может хладно, равнодушно
  
  
   На дом родительский взглянуть?
  
  
   В ком на привет его послушно
  
  
   Живей не затрепещет грудь!
  
  
   Влеченьем сердца иль случайно
  
  
   Увижу стены, темный сад,
  
  
   Где ненарушимо и тайно
  
  
   Зарыт минувшей жизни клад, -
  
  
   Я, как скупец, сурово хладный
  
  
   К тому, чем пользуется он,
  
  
   И только к тем богатствам жадный,
  
  
   На коих тленья мертвый сои,
  
  
   Я от минуты отрекаюсь,
  
  
   И, охладев к тому, что есть,
  
  
   К тому, что было, прилепляюсь,
  
  
   Чтоб сердца дань ему принесть.
  
  
   Ковчег минувшего, где ясно
  
  
   Дни детства мирного прошли
  
  
   И волны жизни безопасно
  
  
   Над головой моей текли;
  
  
   Где я расцвел под отчей сенью
  
  
   На охранительной груди,
  
  
   Где тайно созревал к волненью,
  
  
   Что мне грозило впереди;
  
  
   Где искры мысли, искры чувства
  
  
   Впервые вспыхнули во мне
  
  
   И девы звучного искусства
  
  
   Мне улыбнулись в тайном сне;
  
  
   Где я узнал по предисловью
  
  
   Жизнь сердца, ряд его эпох,
  
  
   Тоску, зажженную любовью,
  
  
   Улыбку счастья, скорби вздох,
  
  
   Всё, чем страстей живые краски
  
  
   Одели после пестротой
  
  
   Главы загадочной той сказки,
  
  
   Которой автор - жребий мой.
  
  
   Дом, юности моей преддверье,
  
  
   Чем медленней надежд порыв,
  
  
   Тем детства сердца суеверье
  
  
   И давней памяти прилив
  
  
   Меня к тебе уносит чаще;
  
  
   Чем жизнь скупее на цветы,
  
  
   Тем умилительней и слаще
  
  
   Души обратные мечты.
  
  
   Пусть в сей упр_а_здненной святыне
  
  
   Нет сердцу образов живых,
  
  
   И в отчем доме был бы ныне
  
  
   Пришелец я в семье чужих;
  
  
   Но неотъемлемый, душевный
  
  
   Мой целый мир тут погребен.
  
  
   Волненьем жизни ежедневной
  
  
   Не тронут он, не возмущен.
  
  
   Призванью памяти покорный,
  
  
   Он возникает предо мной
  
  
   С своей красою благотворной,
  
  
   С своей лазурного весной,
  
  
   С дарами на запас богатый,
  
  
   Которых жизнь не сберегла,
  
  
   И с тем и теми, коих траты
  
  
   Душа моя пережила.
  
  
   Как часто в распре своевольной
  
  
   С судьбою, жизнью и собой,
  
  
   Чтоб обуздать раздор крамольный
  
  
   И ропот немощи слепой,
  
  
   Покинув света хаос бурный,
  
  
   Вхожу в сей тихий саркофаг
  
  
   И мыслью вопрошаю урны,
  
  
   Где пепел лет, друзей и благ.
  
  
   Целебной скорбью, грустью нежной
  
  
   Тогда очистись, гаснет вдруг
  
  
   Души то робкой, то мятежной
  
  
   Обуревающий недуг.
  
  
   Пробьются умиленья слезы,
  
  
   Смиряя смутный пыл в груди;
  
  
   Так в воспаленном небе грозы
  
  
   Разводят свежие дожди.
  
  
   Сближая в мыслях с колыбелью
  
  
   Гробницы ближних и друзей,
  
  
   Жизнь проясняется пред целью,
  
  
   Которой не избегнуть ей.
  
  
   Вчера, сегодня, завтра - звенья
  
  
   Предвечной цепи бытия,
  
  
   Которой в тьме недоуменья
  
  
   Таятся чудные края.
  
  
   Рожденье, смерть, из урны рока
  
  
   С неодолимой быстриной,
  
  
   Как волны одного потока,
  
  
   Нас уносящие с собой,
  
  
   Скорбь, радость, буря, ветр попутный
  
  
   И всё, что испытали мы,
  
  
   И всё, чем в нас надеждой смутной
  
  
   Еще волнуются умы;
  
  
   Всё то, что разнородным свойством,
  
  
   Враждуя, развлекало нас,
  
  
   Всё равновесия спокойством
  
  
   Почиет в этот светлый час.
  
  
   На той стезе, где означаем
  
  
   Свои неверные следы,
  
  
   Где улыбаемся, вздыхаем,
  
  
   Подъемлем битвы и труды, -
  
  
   До нас прошли, до нас сражались
  
  
   В шуму падений и побед,
  
  
   До нас невольно увлекались
  
  
   Порывом дум, страстей и бед.
  
  
   Одни надежды и сомненья,
  
  
   Одни задачи бытия,
  
  
   Которых тайные решенья,
  
  
   Как недоступные края,
  
  
   Обетованные мечтанью,
  
  
   Но запрещенные уму,
  
  
   Нас манят и во мзду исканью
  
  
   Ввергают снова в хлад и тьму;
  
  
   Одни веселья и печали
  
  
   Нас и которых след остыл
  
  
   Равно томили и ласкали
  
  
   Средь колыбелей и могил.
  
  
   Почтим же мы любовью нежной
  
  
   До нас свершивших оный путь,
  
  
   И мысль о них во мгле мятежной
  
  
   Звездой отрадной нашей будь!
  
  
   Когда ж придется нам, прохожим,
  
  
   Доспехи жизни сбросить с плеч,
  
  
   И посох странника отложим,
  
  
   И ратоборца тяжкий меч, -
  
  
   Пусть наша память, светлой тенью
  
  
   Мерцая на небе живых,
  
  
   Не будет чуждой поколенью
  
  
   Грядущих путников земных.
  
  
   <1830>
  
  
   К ЖУРНАЛЬНЫМ БЛАГОПРИЯТЕЛЯМ
  
  
   К чему, скажите ради бога,
  
  
   Журнальный Марс восстал с одра
  
  
   И барабанная тревога
  
  
   Гусиных витязей пера?
  
  
   К чему вы тяжко развозились,
  
  
   За что так на меня озлились,
  
  
   Мои нежданные враги,
  
  
   Которых я люблю, как душу?
  
  
   К чему с плеча и от ноги
  
  
   Бы через влагу, через сушу,
  
  
   Чрез влагу пресных эпиграмм,
  
  
   Чрез сушу прозы вашей пыльной,
  
  
   Несетесь по моим пятам
  
  
   Ордой задорной и бессильной?
  
  
   Спроситесь средств своих и сил,
  
  
   Себя изведав, осмотритесь,
  
  
   Одумайтесь, прохолодитесь
  
  
   Хотя на льду своих чернил.
  
  
   В вас две причины: хлад и пламень,
  
  
   Пыл гнева и таланта лед;
  
  
   Сей в гору сгоряча несет,
  
  
   Тот сдуру тащит вниз, как камень.
  
  
   Останьтесь в равновесном сне
  
  
   И, чувствуя свою природу,
  
  
   Не обжигайтесь на огне,
  
  
   Когда вас так и тянет в воду.
  
  
   И как идти вам на меня?
  
  
   Неблагодарные! Не я ли
  
  
   Из хаоса небытия
  
  
   Вас вывел в жизнь! Вы прозябали,
  
  
   Вы были мертвы. В добрый час
  
  
   Не я ли в люди вывел вас
  
  
   Из глазуновского кладбища,
  
  
   Живых покойников жилища,
  
  
   Где вас смертельный сон настиг
  
  
   И где заглавья многих книг
  
  
   Гласят в замену эпитафий,
  
  
   Что тут наборщика рукой
  
  
   На лобном месте типографий
  
  
   Казнен иль тот, или другой.
  
  
   Скажите, скольких мимоходом
  
  
   Из вас я п_о_вил пред народом {*}
  
  
   {* См. "Песнь о полку Игореве".}
  
  
   Под мой насмешливый свисток,
  
  
   Взлелеял вас под шапкой пестрой
  
  
   И скольких выкормил я впрок
  
  
   На копьях эпиграммы острой?
  
  
   Тогда вас только свет и знал,
  
  
   В тени таившихся малюток,
  
  
   Когда под качку резвых шуток
  
  
   Мой стих вас на смех подымал.
  
  
   Пигмея выровнил мой хлыстик,
  
  
   А там под ним, другим в пример,
  
  
   Свернувшийся в журнальный листик
  
  
   Развился мелкий эфемер;
  
  
   Задавленный под глыбой снежной
  
  
   Своих комедий ледяных,
  
  
   Иной ждал смерти неизбежной
  
  
   И костенел уж, как свой стих;
  
  
   Его отрыл я музой чуткой
  
  
   И на ноги поднять успел
  
  
   И раздражительною шуткой
  
  
   Его оттер и отогрел.
  
  
   Кто, на стихе моем повиснув,
  
  
   Вскарабкавшись, с поэмой всплыл;
  
  
   Кого, живой водою спрыснув,
  
  
   Я от угара протрезвил.
  
  
   Калек, замерзших и утопших,
  
  
   Полуживых, полуусопших,
  
  
   Слепых, хромых, без рук, без ног,
  
  
   Расслабленных и слабоумных,
  
  
   Сухоточных, опухлых, чумных, -
  
  
   Я призрел всех, я всех сберег.
  
  
   Без просьбы, без лицеприятья
  
  
   Имеет вся меньшая братья
  
  
   Заступника в лице моем:
  
  
   В моей сатире хлебосольной
  
  
   Заботой музы сердобольной
  
  
   Открыт странноприимный дом.
  
  
   Есть богадельня при больнице;
  
  
   Дверь настежь: милости прошу,
  
  
   И тотчас каждого в таблице
  
  
   С отметкой имя запишу.
  
  
   И что ж? В угаре своеволья,
  
  
   Забыв и долг, и честь, и связь,
  
  
   Против опеки сердоболья
  
  
   Больница буйно поднялась.
  
  
   1830
  
  
  
   ОСЕНЬ 1830 ГОДА
  
  
  
  
  Il faisait beau en effet. Comment une
  
  
  
   idee sinistre aurait-elle pu poindre parmi
  
  
  
   tant de gracieuses sensations? Rien ne
  
  
  
   m'apparaissait plus sous le тёше aspect
  
  
  
   qu'auparavant. Ce beau soleil, ce ciel si pur,
  
  
  
   cette jolie fleur, tout cela etait blanc et
  
  
  
   pale de la couleur d'un linceul.
  
  
  
  
  
  Le dernier jour d'un condamne. {*}
  {* В самом деле стояла прекрасная погода. Каким образом мрачная мысль могла бы возникуть среди всех этих очаровательных впечатлений? Всё представлялось мне теперь в другом свете. Это прекрасное солнце, это ясное небо, этот прелестный цветок, всё стало белым и бледным, как саван. Последний день приговоренного к смерти (фр.). - Ред.}
  
  
  Творец зеленых нив и голубого свода!
  
  
  Как верить тяжело, чтобы твоя природа,
  
  
  Чтобы тот светлый мир, который создал ты,
  
  
  Который ты облек величьем красоты,
  
  
  Могли быть смертному таинственно враждебны;
  
  
  Чтоб воздух, наших сил питатель сей целебный,
  
  
  Внезапно мог на нас предательски дохнуть
  
  
  И язвой лютою проникнуть в нашу грудь;
  
  
  Чтобы земля могла, в благом твоем законе,
  
  
  Заразой нас питать на материнском лоне!
  
  
  Как осень хороша! Как чисты небеса!
  
  
  Как блещут и горят янтарные леса
  
  
  В оттенках золотых, в багряных переливах!
  
  
  Как солнце светится в волнах, на свежих нивах!
  
  
  Как сердцу радостно раскрыться и дышать,
  
  
  Любуяся кругом на божью благодать.
  
  
  Средь пиршества земли, за трапезой осенней,
  
  
  Прощальной трапезой, тем смертным драгоценней,
  
  
  Что зимней ночи мрак последует за ней,
  
  
  Как веселы сердца доверчивых гостей.
  
  
  Но горе! Тайный враг, незримый, неизбежный,
  
  
  Средь празднества потряс хоругвию мятежной.
  
  
  На ней начертано из букв кровавых: Мор.
  
  
  И что вчера еще увеселяло взор,
  
  
  Что негу чистую по сердцу разливало:
  
  
  Улыбчивых небес лазурное зерцало,
  
  
  Воздушной синевы прозрачность, и лугов
  
  
  Последней зеленью играющий покров,
  
  
  И полные еще дыханьем благовонным
  
  
  Леса, облитые как золотом червонным, -
  
  
  Весь этот пышный храм, святилище красот,
  
  
  Не изменившийся, сегодня уж не тот;
  
  
  Не в радость пестрый лес и ярких гор вершина,
  
  
  Печальным облаком омрачена картина:
  
  
  Тень грозной истины лежит на ней. Она
  
  
  В хладеющую грудь проникнула до дна.
  
  
  Из истин истина единая живая,
  
  
  Смерть воцарилась, жизнь во лжи изобличая,
  
  
  И сердце, сжатое боязнью и тоской,
  
  
  Слабеет и падет под мыслью роковой.
  
  
  Не верьте небесам: им чувство доверялось,
  
  
  Но сардонически и небо улыбалось.
  
  
  Есть солнце на небе, а бедствует земля.
  
  
  Сияньем праздничным одеяны поля,
  
  
  И никогда пышней не зрелся нам мир божий,
  
  
  Но светлых сих полей владетель и прохожий,
  
  
  Земного царства царь, в владении своем,
  
  
  Один под бич поник униженным челом,
  
  
  Один, среди богатств цветущего наследства,
  
  
  Он предан на земле в добычу зла и бедства.
  
  
  Скорбь в разных образах грозит ему. В борьбе
  
  
  С Протеем нет ему убежища в себе.
  
  
  Один в минувшем он и в будущем несчастен,
  
  
  Один предвидит зло и забывать не властен,
  
  
  Один не страждущий, он страждет о других;
  
  
  То слез своих родник, то в доле слез чужих;
  
  
  Иль жертвой падает, иль из своих объятий
  
  
  На лютый жертвенник он отпускает братии.
  
  
  Во дни кровавые народных непогод,
  
  
  Когда предускорён природы мерный ход,
  
  
  Когда с небес падет карательная клятва
  
  
  И смерти алчущей сторицей зреет жатва
  
  
  Под знойной яростью убийственных страстей, -
  
  
  Так в жертвах, преданных секирам палачей,
  
  
  Последняя стоит в живой кончине страха
  
  
  И очереди ждет, чтоб упразднилась плаха.
  
  
  Отсрочка ей не жизнь, судьбы коварный дар;
  
  
  И вместо, чтоб пресек в ней жизнь один удар,
  
  
  Над нею смерть, свои удары помножая,
  
  
  Страданий лестницей ведет на край от края.
  
  
  1830
  
  
  
  
  ХАНДРА
  
  
  
  
  (Песня)
  
  
  
  Сердца томная забота,
  
  
  
  Безыменная печаль!
  
  
  
  Я невольно жду чего-то,
  
  
  
  Мне чего-то смутно жаль.
  
  
  
  Не хочу и не умею
  
  
  
  Я развлечь свою хандру:
  
  
  
  Я хандру

Другие авторы
  • Шатобриан Франсуа Рене
  • Савинков Борис Викторович
  • Гераков Гавриил Васильевич
  • Зилов Лев Николаевич
  • Мультатули
  • Павлов П.
  • Петров-Водкин Кузьма Сергеевич
  • Гуковский Г. А.
  • Тагеев Борис Леонидович
  • Вельяминов Николай Александрович
  • Другие произведения
  • Краснов Петр Николаевич - От Двуглавого Орла к красному знамени
  • Андреев Леонид Николаевич - Нет прощения
  • Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна - Письма к А. Блоку
  • Вяземский Петр Андреевич - Речь, произнесенная на юбилее пятидесятилетней государственной деятельности Е. П. Ковалевского
  • Немирович-Данченко Василий Иванович - Бродяга на отдыхе
  • Сумароков Александр Петрович - Стансы
  • К. Р. - Стихотворения
  • Гиппиус Зинаида Николаевна - Был и такой
  • Кржижановский Сигизмунд Доминикович - Возвращение Мюнхгаузена
  • Новиков Николай Иванович - Ник. Смирнов-Сокольский. "Новиков и московские мартинисты"
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 415 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа