Байрон Джордж Гордон - Сарданапал

ой, беззаботный, избалованный лестью и безграничнымъ самовласт³емъ, но по природѣ привлекательный, одаренный высокими качествами, онъ намѣренно умаляетъ значен³е боевыхъ подвиговъ своихъ предковъ для того, чтобы оправдать свое невниман³е къ самымъ необходимымъ обязанностямъ своего сана, и утѣшаетъ себя тѣмъ, что, предаваясь бездѣйств³ю, онъ дѣлаеть свой народъ счастливымъ. Но даже въ самой страстной его любви къ наслажден³ямъ обнаруживается его любовь къ противорѣч³ямъ. Преобладающею чертою въ его изображен³и является эгоизмъ,- и этотъ эгоизмъ представленъ поистинѣ удивительно: онъ объясняется всевозможными смягчающими обстоятельствами воспитан³я и привычекъ и рисуется въ самыхъ яркихъ краскахъ юности, дарован³й и привлекательности. Но, въ концѣ концовъ, это все-таки не болѣе, какъ эгоизмъ, и мы едва ли могли бы одобрять то искусство, съ какимъ порокъ и развращенность представляются намъ въ столь привлекательномъ видѣ, если бы самъ поэтъ въ то же время и съ такимъ же искусствомъ не отмѣтилъ той горечи и томлен³я духа, как³я неизбѣжно присущи подобному характеру, и если бы онъ не далъ вамъ превосходнаго контраста къ этому изображен³ю въ фигурахъ Мирры и Салемена".

  

   Стр. 296. И подданный слуха своихъ рабовъ.

   "Салеменъ прямая противоположность эгоизму. Этотъ характеръ, хотя лишь слегка обрисованный, отличается гораздо меньшею даровитостью, нежели Сарданапалъ. Это - суровый, вѣрный и откровенный солдатъ и подданный; онъ разуменъ, справедливъ и честенъ въ своихъ сужден³яхъ, хотя и не отличается особенною разборчивостью въ средствахъ; да такой разборчивости такъ же нельзя было бы требовать отъ почтеннаго сатрапа древней Нинев³и, какъ и отъ почтеннаго визиря современной Турецкой импер³и. Несмотря на личное неудовольств³е и семейныя непр³ятности, онъ вполнѣ и упорно предавъ своему царю и сохраняетъ въ отношен³и къ нему самую строгую вѣрность. По отношен³ю къ противникамъ царя онъ готовъ быть суровымъ, кровожаднымъ и даже коварнымъ; впрочемъ, это - такой недостатокъ въ его характерѣ, взбѣжать котораго въ его положен³и было бы, пожалуй, неестественно и который является весьма искусно подчеркнутымъ въ противоположность тому инстинктивному чувству доблести и чести, которое еще сильнѣе оттѣняется слабостью его повелителя. И хорош³я, и дурныя качества этого сатрапа являются какъ бы результатомъ его безкорыстной вѣрности и патр³отизма. Ради своей страны и своего царя онъ терпѣливо сноситъ оскорблен³я; ради нихъ онъ и храбръ, и жестокъ. У него нѣтъ стремлен³я къ личной власти, нѣтъ жажды личной славы. Въ бою и въ побѣдѣ его единственный кличъ: "Ассир³я!" Отсылая царицу и царевичей, онъ заботится не столько о безопасности своей сестры и племянниковъ, сколько о сохранен³и потомства Немврода; и въ послѣдн³я минуты своей жизни онъ мучится только заботой о бѣгствѣ своего царя". (Гиберъ).

  

   Для пиршества въ Евфратскомъ павильонѣ

   Устроить все пышнѣе.

   "Въ трагед³и встрѣчаются слова: государыня и павильонъ, но въ нихъ нѣтъ никакого намека на Его Британское Величество, какъ вамъ могло бы со страху показаться. Вы скоро въ этомъ убѣдитесь (я уже кончаю трагед³ю) и увидите также, что я сдѣлалъ Сарданапала храбрымъ и... привлекательнымъ... такъ что тутъ но можетъ быть ни правды, ни сатиры на кого-либо изъ живущихъ государей" (Письмо къ Муррею 23 мая 1821 г.).

   Байронъ дѣлалъ видъ, а можетъ быть,- и въ самомъ дѣлѣ думалъ, что фразы вродѣ: "Онъ мучитъ государыню" могутъ быть понятны, какъ намекъ на процессъ королевы Каролины (см. прим. къ "Видѣн³ю Суда"), на исключен³е ея имени изъ государственнаго молитвенника и пр. Если бы трагед³я была поставлена въ то время на сцену, то партеръ и галлерея, безъ сомнѣн³я, своими рукоплескан³ями выразили бы общественное неудовольств³е этимъ процессомъ. Надо еще прибавить, что въ 1821 г. существовалъ только одинъ "павильонъ" - и вовсе не на берегу Евфрата, а въ Брайтонѣ. Байронъ иногда не прочь былъ "схитрить" съ читателями двусмысленною игрою словъ. (Кольриджъ).

  

   Стр. 297. ²онянка возлюбленная, Мирра.

   "Назван³е ³онянъ было наиболѣе понятнымъ и употребительнымъ, такъ какъ оно обнимало и ахейцевъ, и беотянъ, которые, вмѣстѣ съ ³онянами, составляли почти весь греческ³й народъ; на Востокѣ грековъ всегда называли ³онянами". Митфордъ, Грец³я". (Прим. Байрона).

   "Главною прелестью и животворнымъ ангеломъ пьесы является Мирра, гречанка, рабыня Сарданапала. Это прекрасное, героическое, преданное и эѳирное существо любитъ великодушнаго и ослѣпленнаго царя, въ то же время стыдясь своей любви къ варвару, и пользуется всѣмъ своимъ вл³ян³емъ для того, чтобы его облагородить, украситъ его существован³е и заставить его бороться и искать выхода изъ своего ужаснаго положен³я. Ея любовь идетъ отъ сердца, а героизмъ - отъ привязанности къ царю. Если въ ея рѣчахъ слышится иногда слишкомъ рабская покорность, несовмѣстимая съ возвышенною смѣлостью ея характера, то именно подобныхъ рѣчей и можно было ожидать отъ греческой рабыни, милой ³он³йской дѣвушки, въ душѣ которой любовь къ свободѣ и презрѣн³е къ смерти умѣряются сознан³емъ того, что она считаетъ унизительною для себя страстью, а также и сознан³емъ своего зависимаго положен³я" (Джеффри).

   "Мирра, это - Салеменъ въ женскомъ образѣ: въ ней вѣрность храбраго солдата царскому роду замѣняется личною привязанностью къ Сарданапалу. Энерг³я ея сѣтован³й на судьбу, ея высок³я дарован³я, мужество и гордость гречанки уступаютъ мѣсто покорной и привлекательной нѣжности вслѣдств³е постояннаго тягостнаго сознан³я своего унизительнаго положен³я - рабыня въ царскомъ гаремѣ, а еще болѣе - вслѣдств³е того, что предметъ ея любви представляется ей несравненно болѣе высокимъ. Ея характеръ изображенъ въ высшей степени естественно, и не много найдется въ литературѣ образовъ болѣе трогательныхъ и привлекательныхъ". (Гиберъ).

   Стр 300. Днѣ-три его колонны...

   "Страбонъ нѣсколько сомнѣвается въ существован³и этихъ колоннъ, полагая. что это были, вѣроятно, островки или "столпообразныя" скалы. По Плутарху, Александръ воздвигъ на берегахъ Ганга больш³е алтари, къ которымъ собирались туземные цари для приношен³я жертвъ "по греческому обряду". Отсюда, можетъ быть, и произошла легенда о колоннахъ, воздвигнутыхъ Д³онисомъ". (Прим. Байрона).

   Стр. 301. Что оскорбилъ царицу я...

   "Удивительно, что во многихъ мѣстахъ этой пьесы Байронъ, какъ будто, имѣетъ въ виду проступокъ христ³анина, у котораго только одна жена, а во восточнаго монарха, подобнаго Сарданапалу, который имѣлъ триста женъ я семьсотъ любовницъ". (Гоггъ).

   Стр. 302.

   Ѣшь, пей, люби - все прочее не стоитъ

   Щелчка.

   "Въ эту экспедиц³ю онъ {Александръ Македонск³й.} взялъ съ собой только небольшой избранный отрядъ гвард³и, но за то - всѣ легковооруженныя войска. Въ первый же день похода онъ дошелъ до Анх³ала, города, основаннаго, какъ говорятъ, ассир³йскимъ царемъ Сарданапаломъ. Обширныя и внушительныя укрѣплен³я этого города даже и во времена Арр³ана отднчались тою величественностью, которая особенно нравилась ассир³янамъ въ этого рода сооружен³яхъ. Тамъ былъ найденъ памятникъ, изображавш³й Capданапала, съ надписью ассир³йскими письменами и, конечно, на древне-ассир³йскомъ языкѣ, которую греки,- хорошо или худо,- перевели слѣдующимъ образомъ (слѣдуетъ надпись). Предполагая, что этотъ переводъ приблизительно вѣренъ (такъ какъ и Арр³анъ говоритъ, что онъ былъ не вполнѣ точенъ), можно, однако же, высказать мнѣн³е, что цѣлью подобной надписи было не прославлен³е необузданнаго самоуслажден³я, а скорѣе - призывъ къ спокойной гражданской жизни, обращенный къ народу, слишкомъ склонному къ мятежамъ Иначе непонятно, съ какою цѣлью ассир³йск³й царь могъ основать так³е города въ мѣстности, столь отдаленной отъ его столицы и отдѣленной отъ нея песчаными пустынями и высокими горами, а еще болѣе непонятно, какимъ образомъ жители этихъ городовъ могли предаваться тѣмъ необузданнымъ наслажден³ямъ, как³я, будто бы, рекомендовалъ имъ ихъ повелитель. Заслуживаетъ вниман³я также то обстоятельство, что на южномъ побережьѣ Малой Аз³и развалины городовъ, упоминаемыхъ въ истор³и, до сихъ поръ привлекаютъ путешественника своимъ велич³емъ и красотою посреди того печальнаго опустошен³я, которое, подъ властью варварскаго правительства, въ течен³е многихъ вѣковъ распространялось все дальше и дальше въ прекраснѣйшихъ областяхъ земного шара. Вѣдь всѣ эти города должны были находиться въ самомъ цвѣтущемъ состоян³и - благодаря благопр³ятнымъ услов³ямъ природы и климата, а можетъ быть, еще больше,- благодаря цвѣтущему положен³ю торговли. Отсюда можно заключить, что Сарданапалъ руководствовался болѣе возвышенными цѣлями, нежели тѣ, как³я ему обыкновенно приписываются. Но такъ какъ этотъ царь былъ послѣднимъ представителемъ династ³и, низвергнутой революц³ею, то поношен³е его памяти могло быть политическимъ пр³емомъ его преемниковъ и ихъ сторонниковъ Несостоятельность предан³й о Сарданапалѣ поражаетъ въ разсказахъ о немъ Д³одора Сицил³йскаго". Митфердъ, Грец³я". (Прим. Байрона).

   Истор³я о памятникѣ Сарданапала съ циническою надписью основана на разсказѣ Аристобула, служившаго при Александрѣ Македовскомъ и оставившаго свои записи. Его цитируютъ Страбонъ и Атеней, говоря, что, до свидѣтельству Аристобула, невдалекѣ отъ Анх³ала найденъ былъ памятникъ съ изображен³емъ царя, у котораго пальцы правой руки были сложены какъ бы для щелчка, а надпись гласила: "Ѣшь, ней и веселись; все остальное не стоитъ даже вотъ этого", т. е. щелчка. Кэнновъ Роулинсонъ высказываетъ предположен³е, что этотъ "памятникъ" былъ въ дѣйствительности колонной, на которой изображенъ былъ царь Сеннахерибъ въ обычной монументальной позѣ, правая рука поднята надъ лѣвою и съ хвалебною надписью (которой толмачи Македонскаго царя не съумѣли перевести).

   Стр. 302. Червякъ вотъ богъ!

   Ср. "Гамлета" д. IV, сц. 3 (изд. подъ ред. С. А. Венгерова, т. III, стр. 122): "А что касается съѣстного - такъ этак³й червячишка - единственный монархъ. Мы откармливаемъ животныхъ, чтобы откормить себя, а себя - для червей. Жирный король и тощ³й бѣднякъ - только различныя кушанья, два блюда съ одного стола. Этимъ все кончается".

   Стр. 304. Да черную неблагодарность кто жь

   Не чувствуетъ?

   "Зимн³й вѣтеръ иногда злѣе самой неблагодарности, говоритъ Шекспиръ. По крайней мѣрѣ, я гораздо больше привыкъ встрѣчаться съ неблагодарностью, чѣмъ съ сѣвернымъ вѣтромъ, а потому и думаю, что изъ двухъ золъ вѣтеръ - худшее. Я встрѣтился съ тѣмъ и другимъ на протяжен³и 24-хъ часовъ, такъ что могу судить правильно" (Дневникъ, 19 января 1821 г.).

   Стр. 308.           Рѣчь твоя

   Какъ музыка звучитъ, какъ хоръ трагед³й...

   "Упоминан³е о "трагед³яхъ", какъ "любимой забавѣ" грековъ, за двѣсти лѣтъ до перваго греческаго трагика Ѳесписа, конечно, анахронизмъ. Точно такъ же Мирра не могла, въ тотъ ранн³й пер³одъ греческой истор³и, говорить о нац³ональной ненависти грековъ къ царямъ и о томъ презрѣн³и къ "варварамъ", какое развилось въ Грец³и только въ позднѣйшее время". (Гиберъ).

   Стр. 312       Иду слѣдить за милымъ.

   "У Байрона есть двѣ характерныя особенности, никогда не покидающ³я его въ самыхъ фантастическихъ его произведен³яхъ и введенныя имъ также и въ эту новую для него область классической трагед³и. Первая изъ этихъ особенностей состоитъ въ интенсивномъ чувствѣ привлекательности женщины и въ умѣньи не только ярко изображать индивидуальныя фигуры, но, такъ сказать, пропитывать всю окружающую ихъ атмосферу духомъ красоты и любви. Онѣ окружены какимъ-то розовымъ с³ян³емъ, которое словно льется въ душу читателя. Другая изъ упомянутыхъ нами особенностей заключается въ сочувств³и поэта къ самымъ гранд³ознымъ явлен³ямъ матер³альнаго м³ра. Во всѣхъ его сочинен³яхъ едва ли можно найти описан³е отдѣльныхъ картинъ, безъ самыхъ возвышенныхъ обращен³й къ велич³ю неба и земли. Онъ "не поклоняется ничему, кромѣ стих³й". Луна, звѣзды, океанъ, горныя выси, пустыни - все у него является одареннымъ "новою рѣчью, новымъ языкомъ", и все посылаетъ нашей душѣ свой могуч³й голосъ. Онъ въ состоян³и служить посредникомъ между нами и небомъ и заставлять васъ переживать всѣ чувства, возбуждаемыя вѣчнымъ одиночествомъ". (Изъ статьи современнаго Байрону анонимнаго критика).

   Стр. 322.           Самменъ,

   Иди за мной.

   "Второе дѣйств³е, по нашему мнѣн³ю, неудачно. Заговорщики ведутъ между собою скучный разговоръ, прерываемый появлен³емъ Салемена со стражею. За Салеменомъ слѣдуетъ царь, который отмѣняетъ всѣ его распоряжен³я, прощаетъ Арбака, не вѣря въ его виновность, и Белезиса, желая избавиться отъ ого длинныхъ разсужден³й о нац³ональной религ³и. Одинъ только этотъ эпизодъ и написанъ хорошо". (Гиберъ).

   Стр. 326.       Да, выбора для насъ

   Не можетъ быть.

   Арбакъ - самый заурядный солдатъ; а Белезисъ, надъ изображен³емъ котораго, какъ мы подозрѣваемъ, Байронъ особенно потрудился, очень обыкновенный и неинтересный негодяй. Правда, и Сарданапалъ, и Салеменъ говорятъ объ этомъ подломъ халдейцѣ, какъ о главномъ зачинщикѣ заговора, какъ о политикѣ, въ рукахъ котораго Арбакъ является только послушнымъ оруд³емъ; и Д³одоръ Сицил³йск³й также представляетъ его первымъ подстрекателемъ Арбака на измѣну и говоритъ, что онъ, пользуясь своимъ зван³емъ жреца и предполагаемымъ умѣньемъ предсказывать будущее, старался воспламенять его честолюб³е, руководить его дѣйств³ями, поддерживать въ немъ надежды и упрекать за его нерѣшительность. Но ничего этого мы не видимъ въ трагед³и. Байронъ такъ постарался выразить свое собственное презрѣн³е къ жрецу, что даже не оттѣнилъ того коварнаго и злого вл³ян³я, какое было необходимо указать соотвѣтственно характеру отведенной ему роли. Вмѣсто того, чтобы явиться самостоятельнымъ, неутомимымъ и всегда готовымъ на смѣлыя и рѣшительныя мѣры, онъ съ самаго же начала отступаетъ отъ своего предпр³ят³я и колеблетъ энерг³ю Арбака перечислен³емъ тѣхъ дѣйствительныхъ или предполагаемыхъ препятств³й, которыя могутъ помѣшать достижен³ю намѣченной цѣли. Вмѣсто того, чтобы пользоваться тѣмъ вл³ян³емъ на своего товарища, какое святоша обманщикъ можетъ имѣть и на людей гораздо болѣе доблестныхъ и великодушныхъ, чѣмъ Арбакъ, Белезисъ пускается въ предсказан³я, къ которымъ его товарищъ относится далеко не довѣрчиво; Арбакъ въ своихъ религ³озныхъ вѣрован³яхъ является эпикурейцемъ еще въ большей степени, чѣмъ самъ Сарданапалъ. Мы ожидаемъ, что онъ съ надеждой и почтен³емъ взглянетъ на ту звѣзду, о которой халдейск³й жрецъ говоритъ ему, что онъ подъ нею родился,- а онъ указываетъ на свой мечъ, какъ на единственную свою опору, и вмѣсто того, чтобы являться слѣпымъ оруд³емъ въ рукахъ жреца, - относится къ нему совсѣмъ не уважительно. Хотя Белезисъ представленъ человѣкомъ набожнымъ и ревностнымъ поклонникомъ солнца, однако онъ нигдѣ не высказываетъ, хотя бы притворно, того професс³ональнаго негодован³я, какое естественно должно бы вызывать въ немъ открытое пренебрежен³е Сарданапала къ его богамъ, и во всей пьесѣ мы не усматриваемъ никакихъ основан³й, почему Арбакъ долженъ, противъ своей воли и убѣжден³й, слѣдовать совѣтамъ такого человѣка, о которомъ онъ говоритъ съ неудовольств³емъ и отвращен³емъ, издѣваясь надъ его претенз³ями на вдохновен³е и святость" (Гиберъ).

   "Второй актъ, заключающ³й въ себѣ подробности заговора Арбака, раскрыт³е его бдительностью Салемена и слишкомъ необдуманное и поспѣшное прощен³е мятежниковъ царемъ,- въ цѣломъ тяжелъ и неинтересенъ". (Джеффри).

   Стр. 332.

   Входитъ Пан³а съ обнаженнымъ мечомъ.

   "Въ самомъ началѣ третьяго дѣйств³я царск³й пиръ прервавъ внезапной вѣстью о заговорѣ. Тогда сладострастный царь превращается въ героя и греческая кровь Мирры даетъ себя знать!" (Джеффри).

   Стр. 334. Дай зеркало мнѣ.

   "Въ третьемъ дѣйств³и, когда Сарданапалъ приказываетъ принести зеркало, чтобы посмотрѣть на себя въ вооружен³и, не забудьте указать на мѣсто изъ Ювенала объ Оттонѣ (подобный же типъ, и дѣлалъ то же самое; Джиффордъ поможетъ вамъ отыскать эту цитату). Эта черта, можетъ быть, слишкомъ фамильярна, но она вѣрна исторически (по крайней мѣрѣ - относительно Оттона) и вполнѣ естественна для изнѣженнаго сластолюбца". (Письмо къ Муррею 30 мая 1821). Цитата изъ Ювенала, однако, не была приведена вы въ первомъ издан³и трагед³и, ни въ слѣдующихъ, и появилась только въ примѣчан³яхъ 1832 г. Байронъ имѣлъ въ виду слѣдующее мѣсто изъ 2-й сатиры: "А тотъ держитъ зеркало,- предметъ похвальбы распутнаго Оттона, въ которое онъ глядѣлся вооруженнымъ, уже отдавъ приказан³е выносить знамена. Вотъ предметъ, достойный упоминан³я въ новыхъ лѣтописяхъ и въ истор³и недавняго времени,- зеркало въ числѣ доспѣховъ междоусобной войны!"

   Стр. 339. Я здѣсь, мой братъ!

   "Сражен³е съ мятежниками, если мы не станемъ придираться къ нелѣпости одного изъ его эпизодовъ, въ которомъ войска нападаютъ другъ на друга въ пиршественной залѣ, представлено чрезвычайно хорошо, и Сардананалъ выказываетъ здѣсь ту своеобразную смѣсь изнѣженности и мужества, легкомысл³я и даровитости, которою отличается его характеръ". (Гиберъ).

   "Царь своимъ личнымъ мужествомъ рѣшаетъ судьбу сражен³я и со всей своей свитой возвращается во дворецъ. Слѣдующая за этимъ сцена написана мастерски и чрезвычайно характерна". (Джеффри).

   Стр. 343. Дѣйств³е четвертое.

   "Четвертое дѣйств³е открывается монологомъ Мирры, охраняющей сонъ Сарданапала. Царь просыпается и разсказываетъ свое ужасное сновидѣн³е, которое намъ не очень понравилось, за исключен³емъ той части, гдѣ описывается воинственная прародительница Сарданапала, Семирамида, также бывшая въ числѣ участниковъ приснившагося царю пира привидѣн³й. Мирра (что вполнѣ согласно съ правами ея времени и народа и съ ея собственнымъ, хотя и возвышеннымъ, но все-таки женскимъ умомъ) представлена набожною почитательницею своихъ родныхъ боговъ. Она съ достоинствомъ возмущается и нечестивою лестью ассир³йскихъ придворныхъ, и вольнодумными выходками царя. Приготовляясь къ смерти, она не забываетъ совершить возл³ян³е, которое было всегда послѣднимъ и самымъ торжественнымъ актомъ греческой набожности; кромѣ того, она вполнѣ опредѣленно выражаетъ свою вѣру въ загробную жизнь. Но та же самая Мирра, видя, что Сарданапалъ встревоженъ зловѣщимъ сномъ, который, можетъ быть, пророчитъ ему смерть, старается утѣшать его въ духѣ его собственной эпикурейской философ³и, говоря, что смерть въ сущности ничего не значитъ, и что все, остающееся отъ умершихъ,- только "прахъ, что топчемъ мы ногами". Мы не желаемъ спрашивать и не станемъ высказывать догадокъ о томъ, чьи мысли выражаются въ этихъ словахъ,- но, конечно, так³я мысли не могли придти въ голову древнегреческой женщинѣ. Не такимъ чувствамъ должна была научиться Мирра отъ героевъ своей родины и изъ тѣхъ поэтическихъ произведен³й, откуда эти герои почерпали свой героизмъ, презрѣн³е къ смерти и "любовь къ доблести". Мирра скорѣе стала бы разсказывать своему возлюбленному о тѣхъ "островахъ блаженныхъ", гдѣ добрые и храбрые люди обрѣтаютъ успокоен³е отъ всѣхъ трудовъ и опасностей своей земной жизни,- объ этомъ почтенномъ сонмѣ усопшихъ воителей и мудрецовъ, къ которому могъ бы присоединиться и онъ, если бы отказался отъ своего бездѣйств³я и сталъ жить для своего народа и для славы; она стала бы говорить ему о той радости, съ какою его воинственные предки, посреди своихъ цвѣтущихъ полей, встрѣтили бы извѣст³е о подвигахъ своего потомка; ея рѣчи были бы подобны тѣмъ позднѣйшимъ греческимъ пѣснямъ, въ которыхъ говорилось, что "не умеръ Гармод³й", хотя и ушелъ изъ смертнаго м³ра,- говорилось о тѣхъ садахъ, наполненныхъ розами и золотыми плодами, гдѣ тѣни усопшихъ воителей, при свѣтѣ заходящаго солнца, управляютъ своими прозрачными колесницами или звенятъ своими арфами посреди благоухающихъ алтарей... Таковы были тѣ учен³я, которыя естественно если людей къ пренебрежен³ю жизнью и къ жаждѣ славы; сомнѣн³я же возникли только въ болѣе поздн³я времена,- въ эпоху тѣхъ софистовъ, подъ вл³ян³емъ которыхъ Грец³я скоро утратила свою былую свободу, мужество и доблесть"... (Гиберъ).

   Стр. 348. Готова и галера,

   Чтобъ за Евфратъ ихъ переправить.

   "Совершенно непонятно, почему Байронъ, въ другихъ отношен³яхъ вовсе не безусловно довѣряющ³йся Д³одору Сицил³йскому, повторяетъ вслѣдъ за нимъ явную географическую ошибку, помѣщая Нинев³ю на Евфратѣ вмѣсто Тигра, вопреки но только установившемуся на Востокѣ общему мнѣн³ю, во и вполнѣ опредѣленнымъ показан³ямъ Геродота, Плин³я и Птолемея". (Гиберъ).

   Стр. 348.

   Имя супруги Сарданапала - Зарина - есть, собственно, нарицательное: "царина", т. е. царица.

   "Байронъ, вѣроятно, часто воображалъ себѣ возможность неожиданной встрѣчи съ своей женой. Въ извѣстномъ настроен³и духа онъ даже писалъ къ ней письма, которыя, впрочемъ или вовсе не посылались, или никогда не доходили до нея. Сцена Сарданапала съ Зариной отражаетъ въ себѣ чувства, высказанныя въ одномъ изъ этихъ писемъ". (Кольриджъ).

   Стр. 351. Хорошая, несчастная Зарина!

   "Въ сознан³и Миррою своего унизительнаго положен³я въ царскомъ гаремѣ, въ гнѣвѣ Салемена на Сарданапала за нарушен³е послѣднимъ супружеской вѣрности и, наконецъ, въ сожалѣн³и послѣдняго о своихъ поступкахъ, поэтъ, кажется, значительно отступилъ отъ нравовъ изображаемой имъ эпохи. Какъ ни мало извѣстна вамъ домашняя жизнь ассир³янъ, но, судя по нравамъ современныхъ восточныхъ народовъ и вообще - по обычаямъ, господствовавшимъ на Востокѣ во всѣ времена, мы все-таки имѣемъ основан³е заключать, что многоженство не считалось само по себѣ предосудительнымъ и не могло служитъ для главной жены поводомъ къ жалобамъ на мужа. Даже и въ Грец³и, въ ту эпоху, къ которой относится Мирра, положен³е плѣнницы, находящейся въ полномъ распоряжен³и своего властелина, считалось несчаст³емъ, но не заключало въ себѣ ничего позорнаго. Но кто изъ критиковъ рѣшится осуждать поэта за такую непослѣдовательность, если она дала поводъ къ прекрасному поэтическому выражен³ю прекрасныхъ чувствъ?" (Гиберъ).

   Стр. 353. Салеменъ уноситъ Зарину.

   "Критики "Эдинбургскаго Обозрѣн³я", ни знаю почему, нашли эту сцену "излишней", "неестественной" и "скучной". Я долженъ откровенно сознаться, что читалъ ее съ волнен³емъ. Здѣсь Сарданапалъ изображенъ съ большимъ поэтическимъ искусствомъ и вполнѣ правдиво, какъ человѣкъ, который при всемъ сострадан³и къ Заринѣ, думаетъ больше всего о самомъ себѣ и о своемъ собственномъ горѣ и сейчасъ же стремится высказать Миррѣ тѣ тягостныя чувства, как³я самъ же онъ выявилъ въ себѣ своими упреками". (Гиберъ).

   Стр. 366. Друзья мои, повыше возводите...

   "Тогда царь повелѣлъ сложить во дворѣ дворца высок³й костеръ, и взошелъ на него вмѣстѣ со всѣмъ своимъ золотомъ, серебромъ и царскими одѣян³ями, а затѣмъ, заключивъ внутри костра своихъ евнуховъ и наложницъ, приказалъ поджечь его, и сжегъ себя вмѣстѣ со всѣми ними". (Д³одоръ Сицил³йск³й).

   "На погребальномъ кострѣ онъ построилъ изъ дерева палату въ сто локтей длиною, гдѣ были поставлены ложа, на которыхъ онъ и возлегъ со своею женою и наложницами. Кровля этой палаты была сдѣлана изъ широкихъ и толстыхъ брусьевъ, а стѣны изъ множества толстыхъ досокъ, такъ что выбраться изъ нея не было никакой возможности...

   И онъ повелѣлъ рабамъ поджечь костеръ, и костеръ горѣлъ пятнадцать дней. Видѣвш³е дымъ удивлялись и думали, что царь совершаетъ большое жертвоприношен³е, такъ какъ одни только евнухи знали о томъ, что на самомъ дѣлѣ совершается. Такимъ образомъ Сарданапалъ, проведш³й всю свою жизнь въ крайней изнѣженности, умеръ такъ мужественно, насколько это возможно (Атеней).

   Послѣдн³й царь ассир³йск³й, Саракъ, когда на него напалъ К³аксаръ вмѣстѣ съ предателемъ полководцемъ Набополассаромъ, "не будучи въ состоян³и имъ сопротивляться, принялъ отчаянное рѣшен³е и, когда ему не осталось уже никакой надежды, сжегъ себя въ своемъ дворцѣ". Такой же способъ самоуб³йства избравъ былъ и Израильскимъ царемъ Замир³емъ (Зимри, который егда увидѣ, яко предвзятъ бысть градъ его, и вниде во внутренн³й домъ царск³й, и зажже надъ собою домъ царевъ огнемъ, и умре (III кв. Царствъ, гл. XVI, ст. 18). Такъ же поступилъ и персидск³й правитель Богесъ, который сжегъ себя, съ женой и дѣтьми въ Энонѣ (Геродотъ, VII, 107)". (Прим. Байрона).

   "Въ Сарданапалѣ лорду Байрону посчастливилось гораздо больше, чѣмъ въ "Марино Фальеро", тѣмъ болѣе, что и сюжетъ, имъ выбранный, чрезвычайно удобенъ не только для трагед³и вообще, во и для того особаго вида трагед³и, который нашъ поэтъ старается ввести въ литературу. Истор³я послѣдняго ассир³йскаго владыки, съ одной стороны, достаточно извѣстна для того, чтобы возбуждать интересъ, вообще вызываемый славными именами и историческими воспоминан³ями, а съ другой стороны - настолько отдаленна и темна, что допускаетъ всяк³я измѣнен³я въ изображен³и событ³й и характеровъ, как³я поэтъ признаетъ нужнымъ сдѣлать. Все, что мы знаемъ о Нивен³и и ея государяхъ, величественно, туманно и таинственно. Мы читаемъ объ обширномъ и цивилизованномъ царствѣ, возникшемъ въ эпоху, непосредственно слѣдовавшую за всем³рнымъ потопомъ, и существовавшемъ во всей своей силѣ и могуществѣ въ такую пору, когда берега Грец³и и Итал³и не были еще населены никѣмъ, кромѣ бродячихъ дикарей. Мы читаемъ объ импер³и, власть которой простиралась отъ Самарканда до Трои и отъ горъ ²удеи до Кавказа, объ импер³и, которою въ течен³е тринадцати вѣковъ правила династ³я въ тридцать поколѣн³й, и которая рушилась въ невѣроятно кратк³й промежутокъ времени не столько вслѣдств³е возстан³я двухъ провинц³й, сколько вслѣдств³е гнѣва небеснаго и предсказаннаго ей яростнаго возмущен³я стих³й. Вл³ян³е, повидимому, оказанное какъ завоеван³ями, такъ и бѣдств³ями Ассир³и на судьбу народа, который, по причинамъ религ³ознаго характера, интересуетъ васъ болѣе всѣхъ прочихъ народовъ древняго м³ра, окружаетъ ореоломъ какого-то священнаго велич³я всѣ подвиги и злодѣян³я потомковъ Немирода, внушая вамъ какое-то особое уважен³е къ этимъ страницамъ истор³и. и въ то же время все, что мы знаемъ, такъ кратко, неопредѣленно и разрозненны, что мы можемъ быть почти совершенно свободными отъ тѣхъ предвзятыхъ понят³й объ изображаемыхъ лицахъ и событ³яхъ, которыя въ классическихъ драмахъ, при строгой вѣрности истор³и, значительно ослабляютъ интересъ читателя, а при несоблюден³и этой вѣрности оскорбляютъ его предразсудки. Здѣсь данъ величественный общ³й контуръ,- но одинъ лишь контуръ, который поэтъ властенъ наполнить, чѣмъ ему будетъ угодно; и лордъ Байронъ, изображая, въ угоду излюбленнымъ своимъ единствамъ, паден³е Ассир³йской монарх³и дѣломъ одной только ночи, между тѣмъ какъ въ дѣйствительности оно было слѣдств³емъ многолѣтней войны, въ сущности не противорѣчитъ нашимъ историческимъ свѣдѣн³ямъ и не совершаетъ ничего особенно невѣроятнаго. Хотя развит³е характера Сарданапала имѣетъ въ общемъ планѣ драмы лишь второстепенное значен³е и хотя соблюден³е единствъ вынуждало поэта ограничиваться несравненно болѣе тѣсными предѣлами, чѣмъ тѣ, как³е могли бы быть допущены при другихъ услов³яхъ, тѣмъ не менѣе характеръ этотъ изображенъ превосходно; среди портретовъ, нарисованныхъ рукою этого великаго мастера, едва ли найдется другой, который могъ бы послужить лучшимъ образцомъ его таланта, силы воображен³я, тонкости и энерг³и рисунка, богатства и гармоническаго сочетан³я красокъ. Правда, въ изображен³и этого послѣдняго и самаго несчастнаго потомка династ³и Бела поэтъ но имѣлъ передъ собою неблагопр³ятныхъ источниковъ - даже и въ немногочисленныхъ намекахъ древнихъ историковъ. Справедливо или нѣтъ, торжествующ³е враги Capданапала обвиняли его въ самыхъ возмутительныхъ порокахъ и въ такой изнѣженности, которой нельзя было бы ожидать даже и отъ самыхъ послѣднихъ подонковъ аз³атскаго деспотизма; но въ то же время мы видимъ, что Сарданапалъ съ приближен³емъ опасности предводительствуетъ своими войсками съ мужествомъ, искусствомъ и по крайней мѣрѣ, въ началѣ - съ успѣховъ не менѣе того, какой выпадалъ на долю наиболѣе воинственныхъ его предковъ. Мы видимъ, что ему до конца остаются вѣрными его преданные слуги, ближайш³е родственники и немалое количество наиболѣе храбрыхъ его подданныхъ. Мы видимъ, что онъ заботится о безопасности своей жены, дѣтей, своей столицы - со всѣмъ спокойств³емъ и предусмотрительностью опытнаго полководца. Наконецъ, мы видимъ его побѣжденнымъ - не людьми, а Небомъ и стих³ями, и идущимъ на добровольную смерть съ такимъ мужествомъ и жестокостью, которыя мало согласуются съ нашими обычными представлен³ями о человѣкѣ слабохарактерномъ и крайне развращенномъ. И даже странная легенда, разсказываемая на разные лады и безъ подробныхъ объяснен³й непонятная, которая изображаетъ его основывающимъ (или, можетъ быть, только укрѣпляющимъ?) въ одинъ день цѣлыхъ два города и затѣмъ унижающимъ себя циническимъ памятникомъ и надписью, повидимому, указываетъ на соединен³е энерг³и съ безумными причудами, весьма возможное при безграничномъ произволѣ деспотической власти, и, можетъ быть, заставляетъ насъ объяснять его паден³е не столько его слабостью, сколько слишкомъ откровеннымъ и оскорбительнымъ презрѣн³емъ его къ человѣческимъ предразсудковъ. Такой характеры соединяющ³й въ себѣ черты энерг³и, сластолюб³я и мизантроп³и, безъ сомнѣн³я, представляетъ немалыя выгоды для поэтическаго изображен³я; притомъ, онъ принадлежитъ къ числу такихъ характеровъ, которые лордъ Байронъ всегда изображалъ съ особенной любовью и наиболѣе удачно" (Гиберъ).

   "Я припоминаю, что Байронъ говорилъ мнѣ, что онъ думалъ объ истор³и Сарданапала еще за семь лѣтъ передъ тѣмъ, какъ написалъ свою трагед³ю" (Трилони).