fy"> Непостоянство рождать такое обыкли.

130 В Риме долго обычай бывал и забава

Иметь с утра самого отворенный дом свой,

И законы изъяснять тем, которы помочь

Законов и знание нужно себе мнили,

Надежным лишь людям в долг давать свои деньги,

135 Слышать стариков совет, наставлять молодших,

Как растить имение, как умалять страсти.

Непостоянный народ отменил ту склонность,

К одному уж прилежит только стихотворству,

Дети и суровые отцы, уж листами

140 Венчанны, на ужине стихи сочиняют.

Я сам, что век не писать стихов обещался,

Лживей парфян становлюсь, и пред всходом солнца

Прошу бумагу, перо и ящик чернильный.

Кто неискусен в морском деле, не берется

145 Корабль править. Не дает больному лекарство

Разве тот, кто знает дать; врачи обещают

То, что зависит от их нужного искусства;

Кует железо кузнец; плотник бревно тешет;

Стих сплошь и ученые и невежды пишем,

150 Сколько, однако, добра в себе заключает

Порок сей и легкое безумство, - послушай.

Стихотворец редко скуп и богатства жаден;

Стихи любит; об одних стихах он печется,

Урон всякий, побег слуг, пожар опечалить

155 Не могут; ни другу он, ни питомцу козни

Век не строит; зелием кормится и черным

Хлебом. Хотя он ленив к войне и негоден,

Полезен отечеству, буде ты признаешь,

Что великим малые вещи пособляют.

160 Уста шепетливые, нежные младенца

Складно речь изображать стихотворец учит;

В самом мягком возрасте от скверных отводит

Речей ухо, и потом сердце исправляет

Сладким наставлением, изгоняя зависть,

165 Суровость, гордость и гнев. Поет дела славны,

Собит наступающим временам примеры,

И убогим и больным подает отраду;

Чистых юнош и девиц, мужа неискусных,

Лики кто бы научил священным молитвам,

170 Если б не произвели музы стихотворцев?

Просят чрез них лики те помочь, чрез них чувствят

Бога присутствующа исполнять их просьбу,

С небес умоляют дождь мудрою, умильны,

Мольбою, опасные отгоняют бедства,

175 Отвращают недуги, мир нам доставляют;

Чрез них венчают плодов изобильством лето;

Стихами вышни боги, стихами подземны

Умилостивляются и гнев свой смиряют.

Земледельцы древние, сильны телом люди

180 И малым счастливые, собрав свою жатву

И в те праздничны дни дать отдых ища телу

И уму, кой в надежде конца труды сносит,

С сотрудившимись, с детьми, с верною женою

Земле - свинью, молоко - Пану приносили,

185 Вино и цветы - духу, кой помнит сколь жизнь кратка.

В таких изобретенна забавах отважность

Фесценински на стихах деревенски брани

Произвела, коими взаимно друг другу

Против ответствовали тые поселяне.

190 Вольность та долго, на всяк год возобновляясь,

Приятно шутила в них, пока уж игра та,

Свирепей став, в явную ярость обратився,

Честным домам досаждать стала безвоздержно.

Жалобу принесли те, которых кровавый

195 Зуб той узрыз, и прочи, коих не коснулся,

Участие приняли в общем уж опастве,

Так, что уставлен закон и казнь на тех, кои

Стихи станут сочинять кому в укоризну.

Склонность творцов тогда страх отменил уж казни,

200 Хвалить и забавить те принуждены стали.

Греция, плененная, гордого пленила

Победителя свого и ввела науки

В дикую Италию; тогда спадать стали

Суровы сатурнские стихи и прогнала

205 Искусная чистота грубость и яд древний.

Долго, однако, потом стояли и ныне

Еще не изгладились следы поселянства,

Ибо поздно римляне греческие книги

Честь стали и по войнах пунических только,

210 В покое видя себя, искать прилежали,

Что полезного в себе Софокл, Есхил, Феспис

Содержат; тогда ж они на свой попытались

Язык сочинения перевесть творцов тех,

И нравился им свой труд, ибо народ римский

215 С природы умом высок, острый и довольно

Плачевну изображать суровость угоден,

И смеет удачливо, но скрести стыдится

И боится, пишучи, поправлять и херить.

Мнится, в сочинении комедии мало

220 Быть трудности, для того что в ней слово идет

Часто о подлых делах и обыкновенных;

Но столь больш она трудна, сколь меньше надежды

Прощение получить, когда неисправна.

Смотри, Плавтус каково нрав изобразует

225 Юного любителя, отца домостройна

И хитрого сводника; смотри, сколь Доссенус

Жадными искательми обедов докучен,

Сколь он, оплошно обут, по полку тащится;

Видно, что деньги копить он лишь суетится,

230 Беспечален - прямо ли, криво ль повесть идет.

Кого на позорище ветреная славы

Колесница вознесла - от лица зависит

Зрителей его покой: буде те зевают -

Унывает; дуется - когда те прилежны;

235 Столь мала, сколь легка вещь сильна и довольна

Уничижить иль вознесть славолюбно сердце.

Я охотно отстаю от всякой потехи,

Если с отказу венца сохнуть я имею,

Иль разжиреть, когда той будет мне дозволен.

240 Часто еще смелого стихотворца гонит

И страшит то, что числом большие, хоть честью

Подлее и нравами грубые невежи,

И всегда готовые с всадниками в драку

Вступить, буде спорят им, в средине игрища

245 Медведя или борца требуют предерзко,

Ибо услаждается чернь вещми такими;

Да и сами всадники уже ждут утеху

Не от ух, но от очей, которы не сильны

Дать разве минучее и тщетно веселье.

250 Четыре иль более часов занавеска

Опущена и стоят действители немы,

Пока бегут конницы полки и пехоты.

Тащат царей за плечми с связанными руки,

Едут возы разные, и корабли плавлют,

255 Несут плененный Коринф из слоновой кости, -

Если б Демокрит еще в живых был, смеялся б,

Видя, что целый народ глаза свои втупил

На зверя, составленна с рыси и верблюда,

Иль на белого слона. Гораздо прилежней

260 На народ бы он смотрел, чем на игру саму,

Больше в нем, чем в зрелищи, находя забаву.

Повести ж писателя возмнил бы глухому -

Рассказывать баснь ослу, и правда, кой силен

Голос грохот зрелищей преодолеть наших?

265 Гарганск лес реветь возмнишь, иль море тосканско -

С таким шумом смотрятся игры, и искусства,

И богатство, с чуждого принесенно края.

Оным преискрашенный действитель, как скоро

Предстанет на зрелище, народ тотчас руки

270 Сложит, удивляяся. Промолвил ли слово? -

Нет еще! Чему ж народ столь сильно дивится? -

Шерсти, тарентинскою выкрашенной краской,

Котора фиалкову цвету подражает!

Но дабы не чаял ты, что я осуждаю

275 С зависти ремесло то, в коем успевают

Другие и кое я отправлять не склонен,

Ведай, что мне кажется, что и по веревке

Ходить стихотворец тот может, кой напрасно

Силен в сердце возбудить моем беспокойство,

280 Раздражить, и усмирить, и ложными в мал час

Страхами меня, как волхв искусный, наполнить,

И то в Афинах меня, то в Фивах поставить.

Но если Аполлина достойный дар хочешь

Дополнить ты книгами и дать стихотворцам

285 Нову силу восходить на верх Еликона

Вечно зеленеюща, Кесарю, потщися

Благосклонно облегчить нужду и тех, кои

Читателю вверить свой труд предпочитают,

Чем гордого зрителя претерпевать нежность.

290 Правда (чтоб и о себе не минуть мне слово),

Часто много мы себе, сами стихотворцы,

Зла приключаем, когда тебе, утружденну

Иль упражненну в делах важных, мы приносим

Книги свои; когда мы в досаду приймаем,

295 Если кто из друзей смел осудить один стих,

Когда уж прочтенные стихи повторяем

Непрошенны, когда мы жалуемся горько,

Что наш в сочинениях наших труд не виден

И не примечается скрыто в них искусство,

300 Когда льстим себе, что ты, как скоро услышишь,

Что знаем стихи писать, тотчас ты собою

Должен нас в милость принять свою благосклонно,

И нужду нашу прогнать, и писать заставить.

Нужно, однако ж, тебе совершенно вызнать

305 Певца добродетели, искушенной в мире

И в войне, чтоб не предать ее стихотворцу

В руки недостойному. Александр великий,

Взлюбив Херила, ему за стихи нестройны

И грубые царский дар дал - много Филиппов.

310 Но как чернило пятнит чего ни коснется,

Так худой творец дела худыми стихами

Помрачает славные. Тот же Александр царь,

Кой столь дорого купил так смешную книгу,

Указ выдав, запретил, чтоб, кроме Апелла.

315 Никто писать, ни кроме Лисиппа из меди

Лицо сильного дерзал вылить Александра.

Если бы того царя разум, столько острый

В художеств различии, хотел ты заставить

О книгах и о дарах судить девяти сестр,

320 Клялся б ты, что в грубых он родился Беотах.

Тебя же не остудят суд твой и обильны

Дары, коими себе в славу наградил ты

Любезных тебе творцов Варья и Марона,

Да и подлинно, не столь медные кумиры

325 Изображают лица черты совершенно,

Сколько в сочинениях своих стихотворцы

Знаменитых людей уж и нрав изъявляют;

Ниже бы я предпочел подлые сатиры

Сочинять, чем важные описывать действа.

330 И земли пространные, и реки, и царства,

Варвар покоренные, и сильные твержи,

Горам наложенные, и войны, тобою

Совершенны счастливо от восток до запад,

И заключенны врата миростража Яна,

335 И римску в твоих руках власть, парфянам страшну.

Если б воли равная во мне была сила.

Но ни подлые стихи твоему приличны

Величию, ниже я дерзаю приняться

За дело, кое мои силы превосходит;

340 Знаю же, что глупая прислужлввость скучит

Тем самим, коих ласкать чаем, наипаче

Когда стихами свою ревность являть ищем.

Доле помним и скорей то перенимаем,

Чему смеемся, чем то, что мы чтим и хвалим.

345 Я и себе не хочу докучной прислуги:

Ни в воску видеть себя вылита дурнее,

Ни выхваленным в стихах глупых быть желаю,

Чтоб не краснеть мне с такой почести обильной;

И с писцом моим в один ящик непокрытый

350 Уклав меня, не снесли в ряд, где продаются

Ладан, перец, и духи, и прочие вещи,

Кои ввертываются в негодну бумагу.

"В сем письме Гораций с краю до другого насмевается римлянам в суде их о стихотворцах, но притом многими преизрядными о стихотворцах рассуждениями наполнено; не забыты искусные похвалы Августу Кесарю, которого наконец увещавает ободрять стихотворство своим великодушием".

Ст. 1. Когда столь важны дела и столь многи правишь ты один. "За 17 лет прежде писания сего письма римляне вручили Августу Кесарю всю самодержавства власть, прося его, чтоб на себя одного все правительство государства принял".

Ст. 6. Ромул и вольный отец, и с Кастором Полукс. "Ромул, создатель города Рима, первый король и основатель римского царства, по смерти в число богов вписан. Вольный отец, сиречь Бaxyc... который у язычников почитался богом вина и вождем муз... Кастор и Полукс - дети Ледины, которая породила их в двух яйцах, один зачатой из Тиндара, ея мужа, а другой Юпитера, который Леду прельстил в образе лебедя. Оба те братья следовали Ясону в Колхиду для добычи златого руна. По смерти названы морскими богами, и римляне почитали их своими покровителями".

Ст. 11. Той, что злую идру сокрушил. "Сиречь Еркуль <Геркулес>...".

Ст. 17. "Августу Кесарю при животе его поставлены капищи, жертвы приношены, и имя его как божие призывано. В его время тиснены медали с надписью: богу Августу. Почесть благовременну. Благовременну, ибо при животе твоем, не упуская времени, заслугам мзда следует".

Ст. 28. На Албанской горе. "Гора Алба близ Рима".

Ст. 29. Десятьми сочиненны мужами законы. "В 302-м году по создании Рима римляне, кои до тех управлялися весьма неисправными законами, которые называли священными и царскими, послали в Грецию трех посыльных для испытания Солоновых уставов. По возвращении посланных за теми уставами учреждены децемвиры, то есть десять мужей с полною властью для расположения оных уставов в порядок и для предложения народу".

Ст. 30-31. Договоры царей с народом габийским, иль с суровы сабины. "О тех мирных договорах слово идет, которые Ромулус с сабинами, а Тарквинус Гордый с габийцами заключил. И первосвященник книги. Книги первосвященников, сочиненные Нумою, вторым королем римским, и в которых было уставлено все то, что к богослужению принадлежит".

Ст. 39. "Ахивы то ж, что греки; а для того мазанны, что прежде борьбы обычай имели тело мазать маслом деревянным".

Ст. 59-60. "То есть дивится лишь тому, что писали умершие творцы. Либитина - богиня умерших".

Ст. 60. Энний мудрый, храбрый и проч. "Гораций способом здравого смысла доказал, что древность сочинения цену того не прибавляет, то же подтверждает и образцом Энния, древнего латинского стихотворца, который между всеми современными себе превосходил и мудрецом и вторым Омиром себя быть хвастал, худо то свое имя защищает в своих творениях".

Ст. 61. Словам судей буде верим. "Судьи, кои о состоянии и доброте книг судят, критиками называются у латин и других народов; мы не имеем сему имени другое равносильное".

Ст. 62. Сны Пифагорски. "Мнение Пифагорское о переселении души из тела в тело, которого Енний держался".

Ст. 64. Невия в руки никто не берет. "Гораций, показав мнение критиков о Еннии, желает говорить о Невии, другом старинном стихотворце: "Невия никто в руки не берет, никто не читает". Но суперник Горациев, речь перебив, тотчас ответствует: "Но знают все наизусть, и как бы его сочинении были свежие, отчего ты можешь судить, сколь святы всякие древние стихи"".

Ст. 68. "Пакувий и Акций были два старинные римские стихотворца. Оба знамениты сочинением трагедий. Пакувий жил около 154 лета прежде рождества Христова, сказывают его племянником, от сестры Енния, стихотворца. Акций жил около 171 лета прежде рождества Христова. Цицерон и Квинтилиан много выхваляют его трагедии".

Ст. 69. "Афраний был древний римский стихотворец, Менандр - греческий; оба прилежали сочинению комедий, и Афраний в своих употреблял римскую епанчу, toga, тога называемую, и для того его комедии Togatae именованы. Афраний жил около ста лет прежде рождества Христова, и сего гораздо Цицерон и Квинтилиан выхваляют. Менандр многую славу у греков заслужил. Родился в 342 годе прежде рождества Христова. Умер в 292 или в 93. Превосходство его сочинений заслужили ему имя князя новой комедии".

Ст. 70. Плаутус Сицилийского. "Плаутус <Плавт> и Эпихарм - другие два списателя комедий: первый - латинской, другой - греческой. Плаутус умер около 184 лета прежде рождества Христова. Эпихарм, уроженец из острова Сицилии, жил во временах Пифагоровых, около 450 лет прежде Христа...".

Ст. 71. И спешит к цели своей прямо. "Плаутус в своих комедиях больше действа, чем слов употребляет, не оставляя зрителей унывать, но беспрестанно их приближая к решению басни".

Ст. 72-73. "Стаций Цецилий - стихотворец латинский, сочинитель комедии, многой у древних славы над прочими превосходил в расположении басни, поважностью, силою речений, удобных в зрителях желаемые страсти производить. Теренций родом африканец, из города Картагины, сочинил 6 комедий, которые и до наших времен дошли; искусен весьма в описании нравов человеческих. Хотя чужестранец, столь чистым языком латинским стихи его писаны, что Цицерон, почтительнейший в том деле судия, называет его лучшим списателем латинского языка... Цецилий жил в 179-м году прежде рождества Христова. Теренций умер в 159".

Ст. 76. С веку Ливия. "С самого времени Ливия Андроника, первого римлянина, которого бы стихотворцем называть было можно и который начал играть свою первую комедию год спустя после первой картагенской войны, то есть в 514 годе по создании Рима. Ливий начал славен становиться около 244 лета прежде рождества Христова".

Ст. 87. Нещадный Орбилий. "Гораций был учеником Орбилия Пупилла... который в 50-е лето своего возраста училище завел в Риме в консульство Цицероново".

Ст. 98. "Титус Квинтиус Атто был стихотворец, сочинитель многих римских комедий, который умер за десять лет прежде Виргилиева рождения; назван Аттою для того, что был хром и не мог стоять на ногах... Потому Гораций искусно сим стихом о том несовершенстве стихотворца касается, как бы он говорил: если я скажу, что не знаю, прямо или криво хромоногий Квинтий идет по позорищу, цветами настланному и орошенному шафранною водою, все сенаторы безумным меня назовут...".

Ст. 99. Весь синклит. "Весь сенат".

Ст. 101. "Есоп <Эзоп> и Росций были два славнейшие действители всего Рима. Первого поважным Гораций называет для того, что страсти в зрителях возбуждал, или для того, что поважно стихи выговаривал. Росций был весьма, весьма учен, для того титлом премудрого почтен".

Ст. 108. "Второй римский король Нума учредил к служению бога Марса двенадцать священников, которых назвал salii - плясальщиками, и дал им молитвы самим и которые от тех священников певалися".

Ст. 117. Кончав войны. "То есть после Троянской и прочих войн, которыми, пока Греция была упражнена, не могла прилежать к распространению наук".

Ст. 142. "Парфянский народ весьма лживым почитали, для того что, по свидетельству Геродотову, учреждены были у них жесточайшие законы против лжецов".

Ст. 184. "Пан и Сильван - бог лесов, земель и плодородия".

Ст. 186-190. В таких изобретенна. "То есть в забаву свою те грубые пастухи и земледельцы перебранивалися на стихах и начальниками стихотворства были. Нетрудно судить, каковой грубости были те стихи, которые голое движение природы производило в мужиках, всякого искусства лишаемых, без всякого предыдущего размышления. Мы и сами много таких стихов имеем, которые суть вымысл простолюдного нашего народа и от которых можем о тех первых римских стихах судить. Например, я помню начало одной песни о браке царя Ивана Васильевича, которая, будучи довольно приметна, при сем оную приложу:

Как в годы то старые,

В времена было прежные,

При старом, при славном царе,

При Иване Васильевиче,

Соизволил да царь-государь,

Соизволил жениться-ста,

Не у нас в каменной Москве,

Да на той, на проклятой Литве.

Поймает да царь-государь

Марью Темрюковну,

Молодую черкашенку,

А за ней берет приданова,

Как на сорок бояринов,

Полтараста татаринов,

Шестьсот донских казаков,

Удалых добрых молодцов и проч.

Отважность фесценинская. Для того фесценинская отважность, что оные вольные и скаредные стихи выдуманы вначале от жителей города Фесцении в Тоскане... Оные стихи дали начало комедии, которая столько же груба и гнусна была, каковы суть наши деревенские игрищи. Когда же комедия римская в лучший порядок приведена, имя фесценинских стихов осталося одним срамным стихам, а наипаче тем, кои певалися на браках и которые гораздо были неприличны целомудренным ушам".

Ст. 197. Уставлен закон. "Закон двенадцати таблиц: "Ежели кто говорил или сочинил стихи против чести кого или в чью обиду, да будет казнен смертию"".

Ст. 199-200. Склонность творцов и проч. "Когда узаконена смерть против сочинений укоризненных, страх отменил склонность стихотворцев, и уже они принуждены стали сочинять стихи похвальные и которые б не досаждать, но забаву производить имели...".

Ст. 204. Сатурнские стихи. "Стихи фесценинские, о которых выше упомянуто, и сатурнскими, как бы сказать весьма древными и сочиненными в Сатурново царствование в Италии, называлися".

Ст. 209. По войнах пунических. "По войнах с картагинейцами".

Ст. 211. Софокл, Есхил, Феспис. "Три стихотворца греческие, знаменитые в сочинении трагедии. Феспис, за шестьсот лет прежде Христа, первый трагедии писать начал; Есхил около ста лет спустя оную исправил, и напоследок, в старость Есхилову, Софокл в удивительное совершенство привел".

Ст. 226. "Доссенус или Досунус - знаменитый списатель римских комедий. Столь мало способен был вымышлять новые характеры, что во всех своих комедиях вводил параситов, то есть похлебников, которые благосклонность и обеды чужие ищут всякими подлостями".

Ст. 228. "Полок в зрелищах называется место, на котором действители изображаю".

Ст. 238. С отказу венца. "С отказу похвал или впрямь с отказу венца, понеже стихотворцы за превосходные сочинении венец получали лавровый, равно как победители. В латинском вместо венца стоит лавр, palma".

Ст. 250. Четыре иль более часов занавеска опущена и проч. "Гораций здесь говорит, что часто живало, что среди комедии тот, кто ту народу давал, вываживал толпу действителей изображать триумф (сиречь въезд победный, торжество победное), который продолжался чрез четыре часа и больше, так что между тем комедия переставала и действители немы стаивали".

Ст. 265. Гарганск лес. "Лес, который стоит на горе Гаргане, превысокой и подлежащей непрестанным ветрам. Море Тосканское. Моря Средиземного часть, которая Тосканскому княжеству дотыкается".

Ст. 272. "...город Тарент особливо славен был деланием парчей шерстяных и краскою багряничною".

Ст. 285. "Геликон - гора в Греции, по баснословию древних - обиталище муз".

Ст. 307. Александр Великий. "Царь македонский, сын Филиппов, Дариев победитель".

Ст. 308. Взлюбив Херила. "Двое было Херилов, оба стихотворцы. Один весьма искусный и знаменитый, современный Фуцидиду <Фукидиду> и Геродоту, другой гораздо плохой, который пожил в временах Александра Великого".

Ст. 309. Филиппов. "Так называлась монета македонская, на которой с одной стороны было лицо царя македонского".

Ст. 313. Так смешную книгу. "Какова была Херилова, за которую Александр, сказывают, за всякий стих заплатил по одному филиппу".

Ст. 314. "Александр запретил всем живописцам, кроме славного Апелла, писать его лицо и, кроме Лисиппа, выливать оное в меди".

Ст. 319. О дарах девяти сестр. "О дарах муз".

Ст. 320. В грубых он родился Беотах. "Народ беотийский был грубейший из всех греческих; так, в пословицу вошло говорить: ухо беотийское - вместо уха грубого, нечуткого, неразличающего согласие, и свинья беотийская - вместо человека грубого, неискусного. Беотиа - знаменитая провинция греческая, в которой лежал славный город Фивы".

Ст. 323. "Луциус Вариус был знаменитый стихотворец во времена Августа Кесаря, которого панегирик описал; сочинил тот же и несколько трагедий. Виргилий Маро другой не меньшей славы стихотворец тех же времен. Его сочинений Енеида, Георгики и Буколики до нас дошли и чрез столько веков от всех народов читаны с удивлением и услаждением. Оба те стихотворцы были в особливой милости у Августа Кесаря".

Ст. 331. И сильные твержи, горам наложенные. "Сильные крепости, на горах построенные".

Ст. 334. И заключенны врата. "В Риме имелося капище, посвященное Янусу, богу войны и мира, которого ворота во время военное держалися всегда отперты, а во время мирное запиралися вовсе. Август в свое царствование дважды то Янусово капище затворял".

Ст. 335. И римску в твоих руках. "Парфяне, опасаяся, чтоб Август против них не поднялся, прислали ему назад знамена римские и полоненников в войне с Антонием и Крассом".

Из Буало

РЕЧЬ КОРОЛЮ

1 Воин млады и храбры, мудрость в ти высока

Дает плод скорый, не так, как старость глубока;

Без помощников, един, богам подражаешь,

Правишь все сам собою, повсюду взираешь.

5 Царю великий! если здесь мое желанье

С почтением нудит мя имети молчанье, -

Не для того что б сердце к тому воспрещало.

Дать достойную жертву, ей, тебе пристало!

Но хвалить мало знаю, и муза боится,

10 Бежит: тяжкое бремя несносно ей мнится.

Лучи высокой славы тую осияли,

Коснуться ти не смеет: лавры б не увяли.

Ослеплен любовию быти не желаю,

Но по слабому смыслу бег свой размеряю;

15 Искуснее в почтении, неж други бывают,

Неприлично хвалами места исполняют,

Идуще в поле славы, куда мзда их нудит.

Твое имя без силы поэт не рассудит.

Дерзновенно всякий день уж тебе скучает,

20 Когда собственны дела твои вычитает.

Один высоким слогом стихи полевые,

Убрав в нову одежду, чает быть иные;

Тамо свои таланты вмещает всечасна,

Как же хвала воина с невеждой согласна?

25 Другой всуе прилежно конец стиха гладит

Сто раз с трусом и пилой - того не наладит;

О чем разум великий и выдумка нова,

Если тя зовет солнцем, скончавая слова.

Труды пренебреженны напрасно те рвутся,

30 Только лишь на свет выйдут - девять сестр смеются.

Никогда Каллиопа им не отвечает,

Пегас для них ленивый с крылы не летает;

Однако же, видя всяк гордость несказанну,

Мнил бы благость Парнаса чрез них ти посланну.

35 Чаются иметь конче уши Аполлона,

Определяя все так, как с самого трона;

Поверь, только то скажут, что под их державу

Фебус поручил оным хранить царску славу,

И твое имя с краю до другого краю

40 Бессмертно от их стихов, скоро скажут, чаю.

Но разве сие имя, его же свет сильный,

Коликим трудам грубым дает луч обильный?

Книгу их изданную стыдно читать миру,

В пыли гниющу, червям оставленну, сиру;

45 Под сению державы твоей прибегает,

Так, как древцо слабое в поле возрастает;

Без частливой подпоры, котора скрепила,

Падше бы все на землю, печально уныла.

Да не мнит кто, что перо в неправде дерзает

50 Хулить старание тех, кто ти угождает.

Известно мне, что между такими творцами

Аполлон добре знает, кто годен с хвалами;

И ведаю, какова в трудах живет сила,

Между Пелетие быть считают Корнила!

55 Но не могу стерпети, кто свыше науки,

Рифмы две прибрав, чает поймать стихи в руки,

Тебя хвалить силится, да потеет пуста:

Виргилием быть нужно, коли петь Августа.

Хвалю нравы монарха, что не мог взирати

60 Художника, дерзая что-либо писати

Неискусной рукою для жадной корысти,

Не оставлял портрет свой Аппелевой кисти.

Феба почти не знаю, плоды все суровы,

Между девяти сестр я еще житель новы;

65 Жду, чтоб муза дозрела, не так, как есть ныне,

Для тебя ону учу ко всякой причине.

Когда твоя десница, правяща народы

Стрелами, уставляет закон для свободы,

И, держа злых в неволи, казни даешь правы,

70 Тогда я пером смелым укоряю нравы.

Умерность и себе притом сохраняю,

Сердца моего тайность бумаге вручаю;

Нужно только один раз в стихах распалиться -

То, как весною пчела прилежно трудится,

75 Мед сладкий с разных цветов в улей к себе носит;

Нашего века глупость хулить желчна просит.

Пойду тамо повсюду, где охота клонит,

Хотя бег мой прямую дорогу уронит;

Мысль и перо свобожду, не стану держати,

80 Отважно по бумаге пущу их бежати.

Одно худо, что моя муза легко мыслит,

Все именем назовет, молчати не смыслит,

Стращает в сих временах разумы безмерно,

Белы, как снег, снаружи, а внутри суть черны.

85 Боятся, что хулитель, когда смелость примет,

Чаются - их работ тотчас маску сымет.

В нравах ищет порока, столько есть упрямы, -

Не вывел бы истину из глубокой ямы.

Все таковые люди, знав, что есть сатира,

90 Видят шутки; ступай в суд, больше нету мира!

Тяжко, сказывают, тем, кто умом пониже;

Смотри, как низвержено стало быть в Париже.

Хотя, слух мало идет, что творец желает

Играть Тартюфа, на что и людей сбирает,

95 Бегут, как люта зверя, иль чинят препону:

Поэт тот хулит небо, смеется закону.

Всуе кроют слабость, взяв другой вид худаго,

Ибо добре знает всяк- что ложь, что есть право.

Коль разум гордится, ей! ничего не стоит,

100 И плащ добродетели только его кроет;

А сердце уже знает, оно всему мера,

Коль закон осмевает, боится Мольера.

Но почто в рассуждении себя отделяю?

Царю великий, порок тот, что льстить не знаю;

105 Невежду не назову жителем Парнаса, -

Прилично ли мне делать из карлы Атласа?

Всегда в неволи другим рабам подражати -

Не хощу богам ладан напрасно кидати;

Чаю, никто не видал, чтоб в трудах, прилежно

110 Пишучи твою хвалу, да скрыл мысли нежно.

Как живет ни велика царственная сила -

Если б сердце стихами здесь не говорила,

Никая б благ надежда не могла заставить;

Кто ж принудит рифмами имя твое славить?

115 Но когда тебя вижу все разумно строя,

О своем величестве рачить беспокоя,

Не так, как другие, быть мнят в трудах препону,

Праздно дни провождают носящи корону.

Те видят твою мудрость и ея уставы,

120 Сколь обильно подданным ты желаешь славы.

Гордость Тибра и Таги презирать ти воля

И с пространного моря делать чисто поля;

Воины твои славны, напрягущи жилы,

Орлу возвращают все потерянны силы;

125 Даешь людям законы, наводя фортуну;

Корабли твои грозят самому Нептуну;

Ветр презирая, злато и сребро находят,

С востока до запада повсюду те ходят.

Тогда, не справясь Феба, так ли мне писати,

130 Муза моя ревнует только хвалу дати;

Потом разум приходит, помощь обещает, -

Намерение видя, труды запрещает,

Изъясняя мне при том, что услуги милы,

Да их нужно оставить, коли нету силы.

135 Тотчас страшуся слышать и, дух весь смущенный,

Оставляю то бремя, которым прельщенный;

Далее уж не пишу и все скончеваю, -

Будто сплавец средь моря, гибель избегаю,

Лишь только брег стал видеть, где того не числит,

140 И, хотя вплавь далеко, однак, спастись мыслит.

Хотя речь сия прежде других стихов поставлена, однако она не первая; творец сочинил ее в начале 1665 году, который уже пять сатир сделал. В том же году сия речь вмещена в стихотворное собрание прежде, нежели творец имел время оную исправить; потому сам ее напечатал в 1666-м году с первыми седмию сатирами. Рение <Ренье> в зачале у своих стихов также под сим титулом писал к Генрику IV.

Стих 3. Без помощников един. После смерти кардинала Мазарина, случившейся в 1661-м году, король, тогда будучи 22 лет с половиною, не хотя более имети первого министра, начал править сам собою.

Стих 4. Правишь все сам собою. Подражание Горацию, L. II. Ер. II, ст. 7: "ot susteneds et tanta negotia sopus". Здесь приметить можно, также и в других многих местах, что наш творец подражати древних тщался. Всех превосходит над оригиналом: или мысль исправляя, ставя ону в удобнейшем месте, дает больше силы, или, выражая острейшими словами и новыми виды, весьма украшает.

Сам говорит о таких подражаниях, что то ни подражанием, но прибавкою против своего оригинала назваться может.

Стих 6. С почтением нудит мя. Здесь видеть можно, что уже творец сочинил другие стихи еще прежде сего разговора.

Стих 10. Бежит, тяжкое бремя. Некоторые критики порочили сей стих, требуя, что нельзя сказать "тяжкое бремя"; однако ж говорят: "сие бремя весьма тягостно". Такая экспрессия кажется ничего неправильного в себе не имеет, и на герб сему ж подобную употребил: "Mais si la jog du terre d'une charge si grande venue à monde...", т.е. если тягость столь великого бремя дерзновенную моему противна бывает и проч. Де Маретс в 1674-м году публиковал свою работу, названну "Защищение героической поэмы с некоторыми примечаниями на стихи господина д***". Стихами и прозою он трудился вместе с дюком Неверсом и аббатом Тестю.

Господин Деспро часто пользовался их критикою, некоторыми примерами. Наше сие примечание "тягость бремяни" у них не ускользнуло. Комментарий господина Деспро требует, что сия экспрессия всюду годится, ибо нет никоего единства между сими двумя фразисами; важности бремени значит вес, который в нем находится, а тягость изъявляет, что носить неудобно тому, кто его подъемлет.

Стих 11. Лучи высокой славы. Стих сей и следующий в первых эдициях поставлены были тако: "et ma pente mal-propre".