Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - П. Б. Шелли. Стихотворения, Страница 14

Бальмонт Константин Дмитриевич - П. Б. Шелли. Стихотворения



stify">  
   Раскрылся подснежник под лаской тепла,
  
  
  
   Фиалка от вешних дождей расцвела,
  
  
  
   И слился их запах с дыханьем весны,
  
  
  
   Как с пеньем сливается рокот струны.
  
  
  
  
   Любовью тюльпан и горчанка зажглись;
  
  
  
   И дивный красавец, влюбленный нарцисс,
  
  
  
   Расцвел над ручьем и глядит на себя,
  
  
  
   Пока не умрет, бесконечно любя;
  
  
  
  
   И ландыш, подобный Наяде лесной,
  
  
  
   Он бледен от страсти, он любит весной;
  
  
  
   Сквозит из листвы, как любовный привет,
  
  
  
   Его колокольчиков трепетный свет,
  
  
  
  
   Опять гиацинт возгордился собой,
  
  
  
   Здесь белый, пурпурный, а там голубой,
  
  
  
   Его колокольчики тихо звенят, -
  
  
  
   Те звуки нежней, чем его аромат;
  
  
  
  
   И роза, как нимфа, - восставши от сна,
  
  
  
   Роскошную грудь обнажает она,
  
  
  
   Снимает покров свой, купаться спешит,
  
  
  
   А воздух влюбленный к ней льнет и дрожит;
  
  
  
  
   И лилия светлую чашу взяла
  
  
  
   И вверх, как Вакханка, ее подняла,
  
  
  
   На ней, как звезда, загорелась роса,
  
  
  
   И взор ее глаз устремлен в небеса;
  
  
  
  
   Нарядный жасмин, и анютин глазок,
  
  
  
   И с ним туберозы душистый цветок, -
  
  
  
   Весною с концов отдаленных земли
  
  
  
   Цветы собрались в этот сад и цвели.
  
  
  
  
   Под ласковой тенью зеленых ветвей,
  
  
  
   Под искристым светом горячих лучей,
  
  
  
   Над гладью изменчивой, гладью речной
  
  
  
   Дрожали кувшинки, целуясь с волной;
  
  
  
  
   И лютики пестрой толпой собрались,
  
  
  
   И почки цветов на ветвях налились;
  
  
  
   А водный певучий поток трепетал
  
  
  
   И в тысяче разных оттенков блистал.
  
  
  
  
   Дорожки средь дерна, как змейки, легли,
  
  
  
   Извилистой лентой по саду прошли,
  
  
  
   Сияя под лаской полдневных лучей,
  
  
  
   Теряясь порою средь чащи ветвей.
  
  
  
  
   Кустами на них маргаритки росли
  
  
  
   И царские кудри роскошно цвели;
  
  
  
   И, тихо роняя свои лепестки,
  
  
  
   Пурпурные, синие вяли цветки,
  
  
  
   И к вечеру искрились в них светляки.
  
  
  
  
   Весь сад точно Райской мечтой озарен;
  
  
  
   И так, как ребенок, стряхнувши свой сон,
  
  
  
   С улыбкой глядит в колыбели на мать,
  
  
  
   Которой отрадно с ним петь и играть, -
  
  
  
  
   Цветы, улыбаясь, на небо глядят,
  
  
  
   И в небе лучи золотые горят,
  
  
  
   И ярко все блещут в полуденный час,
  
  
  
   Как блещет при свете лучистый алмаз;
  
  
  
  
   И льют, наклоняясь, они аромат,
  
  
  
   И с шепотом ласки друг другу дарят,
  
  
  
   Подобно влюбленным, которым вдвоем
  
  
  
   Так сладко, что жизнь им является сном.
  
  
  
  
   И только Мимоза, Мимоза одна,
  
  
  
   Стоит одинока, безмолвна, грустна;
  
  
  
   Пусть глубже, чем все, она любит в тиши
  
  
  
   Порывом невинной и чистой души, -
  
  
  
  
   Увы, аромата она лишена!
  
  
  
   И клонится нежной головкой она,
  
  
  
   И жаждет, исполнена тайной мечты,
  
  
  
   Того, чего нет у нее, - красоты!
  
  
  
  
   Ласкающий ветер на крыльях своих
  
  
  
   Уносит гармонию звуков земных;
  
  
  
   И венчики ярких, как звезды, цветков
  
  
  
   Блистают окраской своих лепестков;
  
  
  
  
   И бабочек светлых живая семья,
  
  
  
   Как полная золотом в море ладья,
  
  
  
   Скользит над волнистою гладью травы,
  
  
  
   Мелькает, плывет в океане листвы;
  
  
  
  
   Туманы, прильнув на мгновенье к цветам,
  
  
  
   Уносятся ввысь к голубым небесам,
  
  
  
   Цветочный уносят с собой аромат,
  
  
  
   Как светлые ангелы в небе скользят;
  
  
  
  
   На смену им снова встают над землей
  
  
  
   Туманы, рожденные знойною мглой;
  
  
  
   В них ветер слегка пролепечет на миг,
  
  
  
   Как ночью лепечет прибрежный тростник;
  
  
  
  
   Мечтает Мимоза в венце из росы;
  
  
  
   Меж тем пролетают мгновенья, часы,
  
  
  
   Медлительно движется вечера тень,
  
  
  
   Как тянутся тучки в безветренный день.
  
  
  
  
   И полночь с лазурных высот снизошла,
  
  
  
   Прохлада на мир задремавший легла,
  
  
  
   Любовь - в небесах, и покой - на земле,
  
  
  
   Отрадней восторги в таинственной мгле.
  
  
  
  
   Всех бабочек, птичек, растенья, зверьков
  
  
  
   Баюкает море загадочных снов,
  
  
  
   Как в сказке, волна напевает волне,
  
  
  
   Их пенья не слышно в ночной тишине.
  
  
  
  
   И только не хочет уснуть соловей, -
  
  
  
   Ночь длится, а песня слышней и слышней,
  
  
  
   Как будто он гимны слагает луне,
  
  
  
   И внемлет Мимоза ему в полусне.
  
  
  
  
   Она, как ребенок, устав от мечты,
  
  
  
   Всех прежде печально свернула листы;
  
  
  
   В душе ее сонная греза встает,
  
  
  
   Себя она ласковой мгле предает,
  
  
  
   Ей ночь колыбельную песню поет.
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  
  
  
   В волшебном саду, чуждом горя и зла,
  
  
  
   Богиня, как Ева в Эдеме, была,
  
  
  
   И так же цветы устремляли к ней взоры,
  
  
  
   Как смотрят на Бога все звездные хоры.
  
  
  
  
   В лице ее дивном была разлита
  
  
  
   Небесных таинственных дум красота;
  
  
  
   Сравниться не мог с ней изяществом стана
  
  
  
   Цветок, что раскрылся на дне океана.
  
  
  
  
   Все утро, весь день и весь вечер она
  
  
  
   Цветы оживляла, ясна и нежна;
  
  
  
   А в сумерках падали к ней метеоры,
  
  
  
   Сплетая блестящие искры в узоры.
  
  
  
  
   Из смертных не знала она никого,
  
  
  
   Не знала, что значит греха торжество,
  
  
  
   Но утром, под ласкою теплой рассвета
  
  
  
   Она трепетала, любовью согрета;
  
  
  
  
   Как будто бы ласковый Дух неземной
  
  
  
   Слетал к ней под кровом прохлады ночной,
  
  
  
   И днем еще медлил, и к ней наклонялся,
  
  
  
   Хоть в свете дневном от нее он скрывался.
  
  
  
  
   Она проходила - к ней льнула трава,
  
  
  
   К которой она прикасалась едва;
  
  
  
   И шла она тихо, и тихо дышала,
  
  
  
   И страсть, и восторг за собой оставляла.
  
  
  
  
   Как шепот волны средь морских тростников,
  
  
  
   Чуть слышен был звук ее легких шагов,
  
  
  
   И тенью волос она тотчас стирала
  
  
  
   Тот след, что, идя, за собой оставляла.
  
  
  
  
   В волшебном саду преклонялись цветы
  
  
  
   При виде такой неземной красоты
  
  
  
   И нежно следили влюбленной толпою
  
  
  
   За этой прелестной, воздушной стопою.
  
  
  
  
   Она орошала их светлой водой,
  
  
  
   В них яркие искры блистали звездой;
  
  
  
   И в их лепестках - с мимолетной красою
  
  
  
   Прозрачные капли сверкали росою.
  
  
  
  
   Заботливо-нежной рукою своей
  
  
  
   Она расправляла цветы меж ветвей,
  
  
  
   Ей не были б дети родные милее,
  
  
  
   Она не могла бы любить их нежнее.
  
  
  
  
   Всех вредных, грызущих листки, червяков,
  
  
  
   Всех хищных, тревожащих зелень, жучков
  
  
  
   Она своей быстрой рукою ловила
  
  
  
   И в лес далеко-далеко уносила;
  
  
  
  
   Для них она диких цветов нарвала,
  
  
  
   В корзинку насыпала, где их несла:
  
  
  
   Хоть вред они жизнью своей приносили,
  
  
  
   Но жизнь они чисто, невинно любили.
  
  
  
  
   А пчел, однодневок и всех мотыльков,
  
  
  
   Прильнувших к душистым устам лепестков,
  
  
  
   Она оставляла, чтоб нежно любили,
  
  
  
   Чтоб в этом раю серафимами были.
  
  
  
  
   И к кедру душистому шла на заре,
  
  
  
   Там куколки бабочек - в темной коре,
  
  
  
   Меж трещин продольных - она оставляла:
  
  
  
   В них жизнь молодая тихонько дрожала.
  
  
  
  
   Была ее матерью нежной - весна,
  
  
  
   Все лето цветы оживляла она,
  
  
  
   И прежде чем хмурая осень пришла
  
  
  
   С листвой золотою, - она умерла!
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
  
  
  
   Промчалось три дня, - все цветы тосковали,
  
  
  
   О чем, почему, они сами не знали;
  
  
  
   Грустили, и бледность была в них видна,
  
  
  
   Как в звездах, когда загорится луна.
  
  
  
  
   А с новой зарею - до слуха Мимозы
  
  
  
   Коснулося пенье; в нем слышались слезы;
  
  
  
   За гробом вослед провожатые шли,
  
  
  
   И плакальщиц стоны звучали вдали.
  
  
  
  
   И с тихой тоской погребального пенья
  
  
  
   Сливалося смерти немой дуновенье;
  
  
  
   И запах, холодный, тяжелый, сырой,
  
  
  
   Из гроба к цветам доносился порой.
  
  
  
  
   И травы, обнявшись тоскливо с цветами,
  
  
  
   Алмазными вдруг заблистали слезами;
  
  
  
   А ветер рыданья везде разносил:
  
  
  
   Их вздохи он в гимн похоронный сложил.
  
  
  
  
   И прежняя пышность цветов увядала,
  
  
  
   Как труп той богини, что их оживляла;
  
  
  
   Дух тленья в саду омраченном витал,
  
  
  
   И даже - кто слез в своей жизни не знал -
  
  
  
   И тот бы при виде его задрожал.
  
  
  
  
   Подкралася осень, умчалося лето,
  
  
  
   Туманы легли вместо жгучего света,
  
  
  
   Хоть солнце полудня сияло порой,
  
  
  
   Смеясь над осенней погодой сырой.
  
  
  
  
   И землю остывшую розы, в печали,
  
  
  
   Как хлопьями снега, цветами устлали;
  
  
  
   И мертвенных лилий, и тусклых бельцов
  
  
  
   Виднелись толпы, точно ряд мертвецов.
  
  
  
  
   Индийские травы с живым ароматом
  
  
  
   Бледнели в саду, разложеньем объятом,
  
  
  
   И с новым осенним томительным днем
  
  
  
   Безмолвно роняли листок за листком.
  
  
  
  
   Багровые, темные, листья сухие
  
  
  
   Носились по ветру, как духи ночные;
  
  
  
   И ветер их свист меж ветвей разносил,
  
  
  
   И ужас на зябнущих птиц наводил.
  
  
  
  
   И плевелов зерна в своей колыбели
  
  
  
   Проснулись под ветром и вдаль полетели,
  
  
  
   Смешались с толпами осенних листов
  
  
  
   И гнили в объятиях мертвых цветов.
  
  
  
  
   Прибрежные травы как будто рыдали, -
  
  
  
   Как слезы, в ручей лепестки упадали,
  
  
  
   Обнявшись, смешавшись в воде голубой,
  
  
  
   Носились нестройной, унылой толпой.
  
  
  
  
   Покрылися трупами листьев - аллеи,
  
  
  
   И мертвые свесились вниз эпомеи,
  
  
  
   И блеск средь лазури, как призрак, исчез,
  
  
  
   И дождь пролился с потемневших небес.
  
  
  
  
   Всю осень, пока не примчались метели,
  
  
  
   Уродливых плевелов стебли жирели;
  
  
  
   Усеян был пятнами гнусный их род,
  
  
  
   Как жабы спина иль змеиный живот.
  
  
  
  
   Крапива, ворсянка с цикутой пахучей,
  
  
  
   Волчцы, белена и репейник колючий -
  
  
  
   Тянулись, дышали, как будто сквозь сон,
  
  
  
   Их ядом был воздух кругом напоен.
  
  
  
  
   И тут же вблизи разрастались другие,
  
  
  
   Как будто в нарывах, как будто гнилые,
  
  
  
   Больные растенья, - от имени их
  
  
  
   Бежит с отвращением трепетный стих.
  
  
  
  
   Стояли толпой мухоморы, поганки
  
  
  
   И ржавые грузди, опенки, листвянки;
  
  
  
   Взрастила их плесень в туманные дни,
  
  
  
   Как вестники смерти стояли они.
  
  
  
  
   Их тело кусок за куском отпадало
  
  
  
   И воздух дыханьем своим заражало,
  
  
  
   И вскоре виднелись одни лишь стволы,
  
  
  
   Сырые от влажной, удушливой мглы.
  
  
  
  
   От мертвых цветов, от осенней погоды
  
  
  
   В ручье, будто флером, подернулись воды,
  
  
  
   И шпажной травы разрасталась семья
  

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 581 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа