| Главная » Книги |
Шуф Владимир Александрович - Сварогов, Страница 16
Шуф Владимир Александрович - Свароговsp; Ведь не ценят, что прекрасно,
Ведь прелестнейших из дам,
Их, уродуя ужасно,
Искусают тут и там!
XXVI
Дмитрий закурил сигару,
Дымное пустив кольцо:
- Генерал, нельзя ль слов пару?
Зевс поворотил лицо:
- Что? - Скажи, какого мненья
Ты насчет москитов, а?
- Я сейчас... счета именья...
Ведра... триста тридцать два!..
Если выразить в бочонке...
- То опасны декольте.
Жала у москитов тонки,
Яд их вреден красоте!..
Генерал свел брови хмуро:
- Восемь тысяч двести... плюс...
- Хуже ведь bouton d'amour'a
Ядовитый их укус!
XXVII
- Нет, ты нынче невозможен!
Рассмеялся генерал.
- Наконец-то труд отложен!
Ты б вина дать приказал!
Это много, - бочки, ведра!
Дай бутылку, demi-sec!
Выпьем и посмотрим бодро
На коммерческий наш век.
Кстати, что твоя Мадонна?
Генерал нажал звонок:
- Да не слушает резона,
Убедить ее не мог!
- Жаль! - Всем женщинам на свете
Предназначен свой удел:
Созданы для счастья эти,
Та - для милосердных дел!
XXVIII
- Значит, есть шипы у розы?
- Даже, тернья, милый мой!
- Рассудительность Спинозы
И бесстрастья вид немой!
Понимаю!.. - Что ж однако?
- Ты утешился женой!
- Я ведь не противник брака,
Но с поправкою одной:
Страсть капризна, и нередко
Нам скучна любовь жены.
Будит в нас порыв брюнетка,
Мы к блондинке холодны...
Увлеченье прихотливо!..
- Ты - Назона ученик
И, Овидию на диво,
"Ars amandi" ты постиг!
XXIX
- Как мой нектар? Пью в честь старой
Пассии твоей... должны
Мы о чарах вспомнить чарой!
- Ба!.. "Стефан, герой страны!" -
Дмитрий затянул при тосте.
Вдруг, нарушив мир бесед,
В кабинет явились гости:
Грек, Будищева сосед,
И один профессор важный,
Знаменитый агроном,
Филоксеры враг отважный.
Он в именье жил своем
Близ Кастель - горы прелестной,
В "Уголке профессоров", -
Уголок весьма известный,
Рай алуштинских краев.
XXX
Агроном свои методы
К виноделью применил,
И вернейшие доходы
В веке будущем сулил.
Он науки примененье
Выставлял всегда на вид,
Но профессора именье
Приносило дефицит.
С ним беседовал лукаво
Сельский практик, хитрый грек,
Винодел из Балаклавы,
Экономный человек.
Лозы греку приносили
Барыши, хотя, как Ной,
По-библейски он в точили
Выжимал вино ногой.
XXXI
Генерал, дeлец-плантатор,
Был контрастом двух гостей,
Земства крымского оратор
И хозяин-Асмодей.
Он в громадные именья
Ввел практичных новшеств тьму,
И престиж землевладенья
Поднял в дремлющем Крыму.
Как администратор, правил
Он среди своих земель,
Был не чужд научных правил,
Но наметил трезво цель.
Миллион в конце итогов
Генерал подвел давно,
Крымский Крез... Ну, а Сварогов?.. -
Дмитрий просто пил вино.
XXXII
Сок румяный лоз цветущих,
Как Гафиз, он пил и пел,
Но понять вина не пьющих
Виноделов не умел.
Убежденность, разность взгляда,
Меж гостей рождали спор,
О культуре винограда
Был различен приговор.
Свод Удельного подвала,
Филоксерный комитет,
Хоть значительны немало,
Но поэзии в них нет.
В этих скучных разговорах
Медленно часы плелись,
Cвет луны блеснул на шторах,
Тень отбросил кипарис.
XXXIII
Но хорошенькая фея
Вдруг впорхнула в кабинет,
Флером платья тихо вея
И оправив туалет.
Прямо из садов душистых
Шла она, как сон, легка,
В волосах ее пушистых
Два горели светляка.
- Добрый вечер! - фея пела,
На балконе чай готов! -
Реверанс, и улетела
От профессорских очков.
- Дочь нам чай пить приказала,
Господа, прошу! - привстал,
Допивая из бокала,
Утомленный генерал.
XXXIV
Но Сварогов распростился
И ушел. Прибой морской
Бился в пене, и светился
Весь в огнях сад городской.
Перебросились гирлянды
Разноцветных фонарей...
Музыка слышна... с веранды
Доносился смех гостей.
Воздух ночи легким флером
Одевал дома и сад...
Где-то в море пели хором
Мелодично, мирно, в лад.
С Набережной в переулок
Дмитрий повернул с угла.
Жизни шум там не был гулок,
И кофейня там была.
XXXV
Здесь сидел, в дыму кальянов,
С чашкой кофе, видом хмур,
Вдоль узорчатых диванов
Молчаливый ряд фигур.
В облаках летучих дыма
Чубуки курили там
Турок, сотник из Солима*
В красной феске, софт, имам.
Был араб-монах из Мекки,
Чернолицый и в чалме,
Опустившей скромно веки
И сидевший в полутьме...
Из краев далеких гости.
Кое-где беседа шла,
И в кофейне, на помосте,
Совершал намаз мулла.
_______________
*) "Солим" по-турецки - "Иерусалим".
XXXVI
Чайник пел, очаг зажженный,
Тлели уголья во мгле...
Дмитрий сел, мечтая сонно,
И велел дать нергилэ*.
Сотник, исчезая в дыме
И крутя усов концы,
Говорил: "У нас в Солиме
Дорожают огурцы!"
Софт расспрашивал араба,
Труден ли в пустыне путь?
- На верблюдах! - К Эль Каабу
Доберусь когда-нибудь! -
И опять замолкли хмуро.
Дмитрий здесь бывал не раз
Слушал медный звон сантура,
Песнь шаиров и сааз.
____________
*) Нергилэ - кальян.
XXXVII
Чубука обвит змеею,
Нергилэ горел пред ним,
И от угольев струею
Подымался синий дым.
Грезы были все туманней
И вились, неслись в дыму...
Тихо он мечтал об Анне,
И казалося ему,
Что она - Шехерезада,
И что слушать он не прочь
Без конца - конца не надо -
Сказки в тысячную ночь.
О, пленительные сказки!
Пестрый рой! Волшебный сон!
Пусть, сплетаясь без развязки
Ночь еще продлится он!
XXXVIII
Но боюсь, - в моей поэме
Вы заблудитесь со мной,
Как в таинственном гареме,
Светит лампою цветной,
Нас ведет Шехерезада,
И уходят строфы вдаль,
Точно комнат анфилада,
Фантастический сераль!
Вот под мавританской аркой
Золотой фонарь зажжен...
Разметавшись в грезе жаркой
Дремлют хоры ханских жен
И смотря на рой прекрасный,
Равнодушный и немой,
Бродит евнух в феске красной.
То - грядущий критик мой!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ КРЫМСКАЯ НОВЕЛЛА Vergiftet sind meine Lieder,
Wie könnt es anders sein?
Du hast mir ja Gift gegossen
Ins blähende Leben hinein.
Heine.
Accedit questus, accedit amabile murmur
Et dulces gemitus optaque verba joco.
Ovidius, "Ars amandi".
Mephisto, siehst du dort
Em blasses schönes Kind allein
und ferne stehen?
Goethe, "Faust".
I
Ничего в прекрасном миpе
Женщины прекрасней нет!
Вечно в честь ее на лире
Будет гимн бряцать поэт.
Этой вечной песнью песней
Прославляется она,
Та, которая прелестней,
Чем все звезды и луна.
Легче серны и газели,
Стройных пальм она стройней,
И певцы давно воспели
Очи звездные у ней.
В ней вся фауна и флора;
В ней весь мир вместиться мог,
И не очень много вздора
Мир сложит у милых ног.
II
Ученик любви блаженной!
В женщине найдя весь свет,
Вникни в микрокосм вселенной,
Изучай, - и много лет!
В ней лучи зари румяной,
В ней, дыханьем напоен,
Дышит нард благоуханный,
Poudre de riz и киннамон.
Эта дивная фигура
Праксителя образец,
В ней поэзия, скульптура,
Зодчество в ней, наконец.
Часто, - что едва ли дурно, -
Восхищаемся мы в ней
Ножкою архитектурной,
Строгой аркою бровей!
III
Женщины, любви тревоги,
Да, прекрасны вы, как мир!
Сладострастный, козлоногий,
Не оценит вас Сатир!
Есть пошлейшие людишки,
Изобретшие порок,
В их глазах любви излишки,
Гадкий Фавна огонек.
Не поймут они, что мило,
Прелесть им недорога,
Им Киприда отомстила,
Им Гимен дарит рога.
Ими грубо и сурово
Женщина оскорблена,
И тому, что выше слова,
Чернь давала имена!
IV
Только юности открыта,
В красоте своей нагой,
Как богиня, Афродита
Из волны встает морской.
О, богиня грез влюбленных,
Твой прекрасен туалет!
Лишь для мудрых и ученых
Современных женщин нет.
Исторические дамы
Их влекут, и древних жен
Изучает муж упрямый,
В свой анализ углублен.
Лишь Поппея, Агриппина,
Мессалин, Аспазий рой
И пленительная Фрина
Ум его займут порой.
V
Но презрев археологов
И страницы пыльных книг,
Прелесть женщины Сварогов
В Анне весело постиг.
С ней Боккачио читая,
Ел он фрукты Гесперид,
В хрустале своем блистая,
Перед ним вино горит.
В комнате ее уютной
С лампочкою голубой,
Сон прелестный, сон минутный
Послан был ему судьбой.
Ласки милые и речи
Были бредом наяву,
И в саду прогулки, встречи,
Tete-a-tete и рандеву.
VII
Местом этих встреч интимных
Сад был старый, их приют,
И признаний их взаимных
Не подслушали бы тут.
Сад запущенный и дикий
Укрывал надежно их,
Весь опутан повиликой,
Скрытый в зарослях густых.
По дороге из Массандры
И от Ялты невдали
Он лежит... Там олеандры,
Мирты дикие цвели.
Этот сад - одной графини, -
Прежде всхолен был, цветущ.
Дом пустой заглохнул ныне
И обвил деревья плющ.
VII
От покинутой сторожки
У дороги за плетнем,
Через сад вились дорожки,
Перепутанные в нем, -
То карабкались по склонам,
То в овраг сбегали вниз...
С дубом диким и зеленым
Цвел там рядом кипарис.
Брошенный для переправы,
Камешек в ручье лежал.
Стебельки, густые травы
Заплетали груды скал.
Терн колючий в чащах сада
И кустарник цепкий рос,
Пела звонкая цикада,
И носился рой стрекоз.
VIII
Но в глуши забытых кущей
Был прелестный уголок,
И наряд его цветущий
Без призора, не поблек.
Там в покинутых пределах,
В неге прежней красоты,
Нежных роз, красавиц смелых,
Рдели томные цветы.
И не ведая смущенья,
Робкой скромности, стыда,
Ждали ласк и упоенья
Розы, знойные всегда...
Щеки их пылали жарко...
Для лобзаний, жгучих грез,
Раскрывались, вспыхнув ярко,
Почки девственные роз.
IX
И вокруг пунцовой розы
Сад безмолвный был душист,
Там стыдливые мимозы
Закрывали чуткий лист.
Чаща вся благоухала,
И магнолий пышный ряд
Лил из белого фиала
Крепкий, страстный аромат.
Запах, как напиток пьяный,
Голову кружил слегка.
Билось сердце... воздух пряный
Полон запахом цветка.
Спал он душный, онемелый,
И магнолии цветы
Чуть дышали грудью белой,
Знойным солнцем облиты.
X
Лишь душистые фиалки
Скромно прятались в траву:
Лицемерки и весталки
Ждали тайных рандеву.
В тишине уединенья
Хоры маленьких цветов
Звали к ласкам наслажденья...
Безучастен и суров,
Кипарис один был мрачный,
Сада злой анахорет
И отшельник неудачный.
Светлым сумраком одет,
Сад кругом шептал признанья
В нем какой-то шорох был,
И во сне очарованья
Сад вздыхал, мечтал, любил.
XI
Перепутав с веткой ветку,
Там, в кустарнике густом,
Дмитрий Анне сплел беседку
И назвал ее "наш дом".
Там, где листья шелестели, -
Прошлогодний листопад, -
Под руку они входили
К розам, в заповедный сад...
Не для тех, что сердцем стары,
Розы алые цветут,
Но пускай влюбленных пары
Милый сыщут их приют.
Ваш приход туда желанный,
Посетите дикий сад, -
Тени Дмитрия и Анны
Ваш союз благословят!
ХII
В зарослях глухих дорожка
Вдоль ручья с горы идет, -
Там ступала Анны ножка
Через шаткий переход.
Вот плетень рогатый, зыбкий...
Анна, стоя на плетне,
Молит Дмитрия с улыбкой:
- Ай! Ну помоги же мне!
Зонтик взяв, ее в объятья
Дмитрий с поцелуем брал,
И сучок за кончик платья
Шаловливо задевал.
Дом покинутый графини
Дальше был, - ряды колонн
И заглохший, как в пустыне,
В мир цветов спускался склон.
XIII
Здесь жила Калипсо сада,
Здесь в сиянье наготы
С нимфой обнялась дриада, -
Обращенная в цветы.
Здесь магнолия вздыхала,
Рдела роз пурпурных кровь,
Здесь Калипсо обещала
Жизнь бессмертную - любовь.
Но в саду печально ныне,
Грустно там цветы сплелись,
И отверг дары богини
Удалившийся Улисс.
Скрылись нимфы и дриады,
Под ветвями дремлет сон,
И в тиши одной цикады
Раздается праздный стон.
XIV
Но давно уж у сторожки
Лошадей водил Мамут...
Дмитрий ходит вдоль дорожки,
Где грядой цветы растут.
И хлыстом с цветов сбивая
Брызги светлые росы,
Дмитрий бродит, напевая,
Улыбается в усы:
"Смех и слезы, клятвы пени
Женщин милых нрав легок
И к измене, перемене
Склонен точно ветерок!"
"Да "la donna" неизменна:
Вечно "mobile" она! -
Думал он: - Жду час смиренно!
Обманула, неверна!".
XV
Наконец-то из калитки
Вышла Анна - злой фантом! -
В темном поясе, накидке,
И с распущенным зонтом.
Губы и глаза смеются,
Смех и ямочки в щеках...
- Ждут меня и не дождутся!
Что? Сердит? Устала... Ах!
- Можно ль так! Да ведь досюда
Две версты! Пришла пешком!
- Хочется пройтись, день - чудо,
Да и ты пождешь при том.
Мы позлимся, поревнуем...
Ведь теперь ты больше рад?
И припала с поцелуем
Анна, шляпку сбив назад.
XVI
- Ну, идем! Давай мне руку!
И прильнув к нему плечом,
К старому знакомцу-буку
Анна сходит с ним вдвоем.
Старый бук, плющом увитый,
В сетке листьев и корней,
Вечно мрачный и сердитый,
Шелестит для них нежней.
Здесь ручей сбегал к оврагу
И вселял меж них раздор:
- Анна, не являй отвагу!
Я перенесу! - Вот вздор!
Я сама! - Промочишь ноги
И озябнешь, как тогда!
- Дмитрий! Вечные тревоги!
Промочу - и не беда!
XII
И, смеясь, вперед бежала
Анна к ручейку одна,
Но теперь судьбе, устало
Покоряется она.
- Тише! уроню я шляпку!
- Будь Виргинией моей!
И, схватив ее в охапку,
Поль несет через ручей.
Платье приподняв немножко,
На гору идет она,
И в чулке ажурном ножка
В кружевах ее видна.
Наконец, в заветной чаще,
Розы их, их уголок,
И в цветах, целуя чаще,
Анну он к себе привлек.
XVIII
Заблудясь, в кустарник темный
Легкий ветер забегал,
Ароматный, жаркий, томный,
В чаще он чуть-чуть вздыхал.
Он летал, божок крылатый,
Он скользил в тени густой,
Пахнул чобором и мятой,
Горькой, пряною травой.
Были нежны розы сада,
С миртом там лоза сплелась,
И меж листьев винограда
Персик зрел, с горы склонясь.
Вздохом счастья, тихой неги
Трепетал весь дикий сад,
И тянулись трав побеги,
И звенела песнь цикад.
XIX
С гор, синеющих туманно,
Звучно трель рожка слышна, -
Замечтавшаяся Анна
Им была пробуждена.
- Нам пора! Распутай, милый! -
В локон мне трава вплелась!
Право, расплести нет силы! -
Анна говорит, смеясь.
- В кружевах, в накидке - тоже! -
Дмитрий ей, шутя, помог.
- Всюду! Ну, на что похоже?
Уж не снять ли туфли с ног?
Но, исправив все печали,
Снова в сад сошли они,
И, обнявшись, снова стали
Надь ручьем в густой тени.
XX
- Дмитрий, посмотри! Вот странно!
Хорошо как, право!.. Ах!
Я себя, - смеялась Анна, -
Вижу у тебя в глазах...
Маленькой такой и ясной,
В черном зеркальце зрачка...
- О, в глазах моей прекрасной
Далеко не велика
И моя фигура!.. Анна,
Дай-ка мне сюда глаза!
Что такое? Там туманно!
Батюшки! Никак слеза?
Анна плачет! Счастья мало!
Что с тобою? - Как-то вдруг,
Милый мой, мне грустно стало...
Я люблю тебя, мой друг!
| |
| Просмотров: 357 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры