| Главная » Книги |
Бенедиктов Владимир Григорьевич - Стихотворения, Страница 10
Бенедиктов Владимир Григорьевич - Стихотворениялучилось и ошибкой
Вам ни заплакать, ни вздохнуть!
Между 1847 и 1856
212. ИЗВИНЕНИЕ
Винюсь пред ангелом ребенком:
Случайно назвал я, шутя,
Очаровательным бесенком
Игриво-бойкое дитя.
Она (здесь милая природа
Грамматике сказала: вон! -
И потому "она" - не "он",
Ребенок женского был рода) -
Она, ушко свое склоня,
Когда молва до ней домчалась
Про эту дерзость, зачуралась,
Воскликнув трижды: "Чур меня!" -
И тем же ангелом осталась.
О, если б прежние года
И прежний пыл!.. Избави боже!
Случись, что был бы я моложе
И с нею встретился б, тогда
От этих прелестей - беда! -
Страдать бы крепко мне досталось
И сердце, полное огня,
Стократ кричало б: "Чур меня!" -
И всё бы адски бесновалось;
А ныне я, спокойно-горд,
Дерзнул, любуясь тем ребенком,
Назвать и ангела бесенком
Затем, что сам я старый черт.
Между 1850 и 1856
214. РАСПУТИЕ
Мне памятно: как был ребенком я -
Любил я сказки; вечерком поране
И прыг в постель, совсем не для спанья,
А рассказать чтобы успела няня
Мне сказку. Та, бывало, и начнет
Мне про Иван-царевича. "Ну вот, -
Старушка говорит, - путем-дорогой
И едет наш Иван-царевич; конь
Золотогривый и сереброногой -
10 Дым из ушей, а из ноздрей огонь -
Стремглав летит. Да вдруг и раздвоилась
Дорожка-то: одна тропа пустилась
Направо, вдаль, через гористый край;
Другая же тропинка своротилась
Налево - в лес дремучий, - выбирай!
А тут и столб поставлен, и написан
На нем наказ проезжему: пустись он
Налево - лошадь сгинет, жив ездок
Останется; направо - уцелеет
20 Лихой золотогрив, сереброног,
А ездоку смерть лютая приспеет.
Иван-царевич крепко приуныл:
Смерть жаль ему коня-то; уж такого
Ведь не добыть, он думает, другого,
А всё ж себя жаль пуще, своротил
Налево", - и так далее; тут бреду
Конец не близко, много тут вранья,
Но иногда мне кажется, что я
Вдоль жизни, как Иван-царевич, еду -
30 И, вдумавшись, в той сказке нахожу
Изрядный толк. Вот я вам расскажу,
Друзья мои, не сказку и не повесть,
А с притчей быль. Извольте: я - ездок,
А конь золотогрив, сереброног -
То правда божья, истина да совесть.
И там и здесь пути раздвоены -
Налево и направо. Вот и станешь, -
Которой же держаться стороны?
На ту посмотришь да на эту взглянешь.
40 Путь честный - вправо: вправо и свернешь,
Коль правоту нелицемерно любишь,
Да тут-беда! Тут сам себя погубишь
И лишь коня бесценного спасешь.
Так мне гласит и надпись у распутья.
Живи ж, мой конь! Готов уж повернуть я
Направо - в гору, в гору - до небес. ..
Да думаешь: что ж за дурак я? Эво!
Себя губить! - Нет! - Повернул налево,
Да и давай валять в дремучий лес!
Между 1850 и 1856
217. ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ
Я не люблю воспоминаний - нет!
О, если б всё, всё сердце позабыло!
Пересмотрев ряды минувших лет,
Я думаю: зачем всё это было?
Прошедшее за мною, как змея,
Шипя, ползет. Его я проклинаю.
Всё, что узнал, ношу как бремя я
И говорю: "Зачем я это знаю?"
Под разума критической лозой
Вся жизнь моя мне кажется ошибкой.
На что смотрел я прежде со слезой,
Теперь смотрю с насмешливой улыбкой.
Пред чем горел я пламенем грудным,
Пред тем стою с бесчувственностью трупа;
О том, что мне казалось неземным,
Готов сказать: "Как это было глупо!"
А для чего желал бы я забыть
Минувшее? - Чтоб сердцем стать моложе
И в будущем возобновить всё то же,
Все глупости былые повторить, -
Растратить вновь святые упованья,
И, опытов хватая барыши,
За них продать и девственность незнанья,
И светлое ребячество души.
Как весело, пока живешь и любишь,
И губишь всё, что думал век любить!..
Нехорошо всё это погубить,
А хорошо, пока всё это губишь.
Между 1850 и 1856
218. Н. Б. ВЕЛЕЖЕВУ
(ПРИ ПОСЫЛКЕ СОБРАНИЯ СТИХОТВОРЕНИЙ)
Блюститель первого условья
Всех наслаждений жизни сей,
Вы - доктор наш, вы - страж здоровья,
И свят ваш подвиг средь людей.
Я - стихотворец, и на лире
Дано играть мне в этом мире -
В сей скудной сфере бытия,
Где мы живем, томимся, тужим;
Но не гармонии ль мы служим,
Почтенный доктор, вы и я?
Вникает в тайны механизма
Телесных сил ваш зоркий взгляд,
Чтоб наши струны организма
Порой настроивать на лад,
Чтоб вновь они, в их полном ходе,
Пристроясь к жизни торжеству,
Звучали песнию природе
И громким гимном божеству;
По строгим правилам науки
Соразмеряете вы их, -
А я ввожу в размеры звуки
И их слагаю в мерный стих -
И счастлив, ежели хоть слово,
Хоть звук, обдуманный в тиши,
Встает и живо, и здорово
Со дна болезненной души.
И так - мы сходными тропами
Идем, и - ваш слуга по гроб -
Кладу пред вашими стопами
Мое собранье рифм и стоп,
Да служат вам порой, хоть редко,
В забаву легкую оне,
Как все рецепты ваши метко
Всегда служили в пользу мне.
Между 1850 и 1856
219. ВЬЮЩЕЕСЯ РАСТЕНИЕ
Собственною слабостью в дольний прах повержено,
Зелье пресмыкается,
Но могучим деревом на пути поддержано -
На него взбирается.
Глядь! Растенье гибкое ветвью переплетного
Крепкий ствол опутало,
Прицепилось к мощному, листьев тканью плотною
Всю кору закутало;
Жмется зелье хилое к дереву суровому,
Хилому здоровится, -
Выше с утра к вечеру, с ночи к утру новому
Гуще всё становится, -
И потом, от мощного будто б не зависело,
С прихотью раскинулось,
Высь чела древесного, взвившись, перевысило,
Да потом как ринулось
Вниз каскадом лиственным: в воздухе разбросанных
Стеблей кисть богатая,
Как волос всклокоченных, гребнем не причесанных,
Густота косматая,
Свесилась, качается; дерево ж, навьючено
Этой тяжкой ношею,
Наклонилось, сгорбилось; кажется, измучено
Долей нехорошею.
Больно, грустно дереву, к небу вместе с братьями
Некогда подъятому,
А теперь согбенному, душными объятьями
Беспокойно сжатому.
А ведь с лаской, кажется, с дружбою, с любовию
То растенье стелется
По стволу древесному, словно плотью-кровию
С ним радушно делится.
Отчего ж здесь видима участь невеселая,
С горем неразлучная?
Ах, есть ласки горькие, есть любовь тяжелая
И приязнь докучная.
Между 1850 и 1856
220. ЧТО-ТО БУДЕТ?
Я предрассудков враг, но я не чужд гаданья
Над тайной участью цветущего созданья,
Вступающего в свет с чувствительной душой
И сердцем трепетным. Что будет? Боже мой!
Что деву юную ждет в этом мире строгом,
Богатом в горестях, а в радостях убогом?
Какой ей в жизни путь судьбой определен?
Кто будет спутник ей? Кто будет этот он?
И мне хотелось бы не пошлые приветы
Ей дать в приданое, но добрые советы,
И на далекий путь снабдить ее притом
Дорожной грамотой, хранительным листом.
"О рок земной! Смягчись, - рукою всемогущей
Созданью нежному дай светлый день грядущий! -
Так с теплой просьбою взываю я к судьбе. -
Не изомни цветка, врученного тебе!
Злой бурей не обидь едва расцветшей розы!"
А там, от тихих просьб переходя в угрозы,
Я повелительно судьбе в глаза смотрю
И, пальцем ей грозя: "Так помни ж!" - говорю,
Как будто бы она должна быть мне послушна,
А та на всё глядит спокойно, равнодушно.
Между 1850 и 1856
221. ЧУВСТВО
Подумаешь: к чему все эти бури -
Гроза страстей? Мне так легко с тех пор,
Как на тебя упал мой бедный взор
И плавать стал очей твоих в лазури.
Мне кажется - я так тебя люблю,
Так хорошо мне было бы с тобою,
Так по себе, что я с моей судьбою
Поладил бы, и на душу мою
Сошла бы та спокойная отрада,
То тихое довольство добрых душ,
Которого не трогай, не нарушь -
И ничего уж более не надо!
Между 1850 и 1856
222. Я ЗНАЮ
Я знаю, - томлюсь я напрасно,
Я знаю, - люблю я бесплодно,
Ее равнодушье мне ясно,
Ей сердце мое - неугодно.
Я нежные песни слагаю,
А ей и внимать недосужно,
Ей, всеми любимой, я знаю,
Мое поклоненье не нужно.
Решенье судьбы неизменно.
Не так же ль средь жизненной битвы
Мы молимся небу смиренно, -
А нужны ли небу молитвы?
Над нашею бренностью гибкой,
Клонящейся долу послушно,
Стоит оно с вечной улыбкой
И смотрит на нас равнодушно, -
И, видя, как смертный склоняет
Главу свою, трепетный, бледный,
Оно неподвижно сияет,
И смотрит, и думает: "Бедный!"
И мыслю я, пронят глубоко
Сознаньем, что небо бесстрастно:
Не тем ли оно и высоко?
Не тем ли оно и прекрасно?
Между 1850 и 1856
223. СМЕЙТЕСЬ!
Еще недавно мы знакомы,
Но я уж должен вам сказать,
Что вы усвоили приемы,
Чем можно сердце потерзать;
Вы вникли в милое искусство
Пощекотать больное чувство,
Чтоб после, под его огнем,
Свои фантазии на нем
С прегармоническим расчетом
Так ловко, верно, как по нотам,
Слегка разыгрывать, смеясь, -
Везде вам музыка далась!
Вы проходили эту гамму, -
И, с страшной злостью вас любя,
В угоду вам, я сам себя
Готов поднять на эпиграмму.
Сквозь грани радужные призм
Смотреть уж поздно мне, конечно,
Да, сознаюсь чистосердечно:
Мои мечты - анахронизм.
О, смейтесь, смейтесь смехом явным!
Не правда ль - чувство так смешно?
Ему всегда иль быть забавным,
Иль жалким в мире суждено.
Простите! Я вернусь к рассудку...
Когда ж мы встретимся опять, -
Мы обратим всё это в шутку
И будем вместе хохотать.
Между 1850 и 1856
224. СНОВИДЕНИЕ
(НАПИСАНО ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ГОСТИЛИЦ)
Мне виделся сон - упоительный сон.
Мне снилось: из пыли враждебной
Чрез море и сушу я был унесен
И замок предстал мне волшебный.
Красиво смотрел он с своей высоты
На прелесть природы окрестной;
Лаская, его обнимали цветы
При блеске лазури небесной.
В фонтанах, в каскадах, под солнца лучом
Вода говорливо резвилась,
То била из грота студеным ключом,
То озером светлым ложилась, -
И птичка, взлетая, веселую трель
В пространстве небес выводила,
А в водном потоке играла форель
И стерлядь степенно ходила.
Роскошные виды со всех там сторон
Являлись несытому зренью,
Приветно кивали и ясень и клен
Ветвями с отрадною тенью.
Разумный владелец всё сам насадил,
Сам доброй рукою посеял,
И каждый иссохший сучок отделил,
И свежую ветку взлелеял, -
И с нежной заботой ходил он окрест,
Призыву хозяйства послушно,
И чудные виды пленительных мест
Указывал гостю радушно.
Всё было прекрасно! Но лучше всего,
Что там озаряла денница,
И лучше всех видов и замка того
Была того замка царица.
Живой, христианской, святой теплоты
Являлось в очах ее много,
И кроткого лика сияли черты
Глубокою верою в бога,
И ясно ее выражало чело
Дел добрых прекрасную повесть,
И сердцу при ней становилось тепло,
Целилась молитвою совесть.
Исчезнул мелькнувший мне сладостный сон,
Но сердце его сохранило, -
| |
| Просмотров: 456 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры