Главная » Книги

Сумароков Александр Петрович - Эклоги, Страница 5

Сумароков Александр Петрович - Эклоги


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

         А въ рощахъ соловьи при всходѣ Феба свищутъ,
         И овцы мягкихъ травъ въ долинѣ тучной ищутъ:
         Единый въ тѣхъ мѣстахъ стонаетъ Ипполитъ;
         Тоска грызетъ ево, ни что не веселитъ:
         Онъ ревности своей ни чѣмъ не умѣряетъ,
         И жалобы въ одрѣ стоная повторяетъ:
         Своими я вчера глазами ясно зрѣлъ,
         Какъ выранилъ перо на паство къ намъ орелъ:
         А мелицерта сей находкой хоть гордилась,
         На дерзка Атиса она не разсердилась,
         Что отнялъ у нее то перышко пастухъ.
         Терзаетъ мой она плѣненный ею духъ,
         И терпитъ отъ нево с³и поступки смѣлы,
         То зная что и мнѣ въ колчанъ потребны стрѣлы,
         О Атись! Имя мнѣ твое на мысли ядъ,
         Отвлекш³й отъ меня моей любезной взглядъ.
         Отнявъ ты мой покой, отнявъ мои утѣхи,
         Имѣй пр³ятности, имѣй въ любви успѣхи,
         И наслаждайся тѣмъ во щастливой судьбѣ,
         Что въ мысли радостной готовилъ я себѣ!
         Пастушка безъ нево часъ утра ненавидя,
         При стадѣ пастуха любезнаго не видя,
         Къ любезна своего приходитъ шалашу,
         И мнитъ: не боленъ ли пастухъ мой, я спрошу.
         Иль онъ меня уже за что нибудь не любитъ:
         Сугубо мнѣн³е и страхъ ея сугубитъ.
         Что сдѣлалось тебѣ, спросила у нево.
         Онъ ей отвѣтствуетъ, томимый: ни чево.
         За что толико вдругъ ты сталъ ко мнѣ превратенъ,
         Холодный твой отвѣтъ мнѣ очень не пр³ятенъ.
         Когда ты мнѣ такой вчера дала ударъ;
         Чево инова ждать? На что тебѣ мой жаръ?
         Мѣчта тебя о мнѣ премѣной ужасала;
         Вчерашн³й вѣчеръ я передъ тобой плясала,
         И пѣла пѣсню ту, сложилъ котору ты.
         Я съ ласкою брала изъ рукъ твоихъ цвѣты:
         Ждала горячности я вмѣсто зла морозу:
         Приткнула ко груди тобою данну розу:
         Взираю на нее въ кувшинчикѣ храня.
         Нарциссы всѣ твои въ стаканѣ у меня,
         И ни одинъ изъ нихъ еще не увядаетъ:
         А ужъ твоя любовь къ пастушкѣ пропадаетъ:
         Но мнила я, чтобъ такъ любовь кратка была.
         И что бъ еще кратчай она цвѣтка цвѣла.
         Какую я тебѣ содѣлала обиду?
         Не только, что бъ досадь; ихъ не было и виду.
         А, а! Дозналась я: перо - конечно такъ?
         Что то досадно мнѣ, признаетъ чаю всякъ.
         Но естьли предъ тобой я въ этомъ провинилась;
         Такъ съ Атисомъ за то довольно я бранилась:
         И отняла перо; возьми ево теперь:
         А впредь такимъ пустымъ химерамъ ты не вѣрь;
         Сердиться на людей всегда потребно съ толкомъ:
         Не рѣдко кажется въ дали собака волкомь,
         Соколъ вороною, ворона соколомъ,
         И малая овца коровой иль воломъ.
         При всѣхъ ли людяхъ мнѣ ко брани подвизаться?
         И что тебя люблю всемирно ль оказаться?
         Пускай не вѣдаетъ о насъ того ни кто,
         Доколѣ надобно, чтобъ было тайно то.
         Колико прежде онъ отъ ревности сердился,
         Толико онъ ея невинности стыдился:
         И въ сей своей винѣ прощен³я просилъ,
         Что скромности ея досадами вкусилъ.
         Горячая любовь была горячимъ гнѣвомъ:
         Былинка малая большимъ казалась древомъ.
  
                   ДАФНА.
  
         Къ раскрыт³ю очей и къ услажденью взора,
         Выходитъ изъ за горъ прекрасная аѵрора.
         С³яетъ на лугахъ пр³ятная весна:
         Пастушка въ шалашѣ встаетъ отъ сладка сна,
         И очи зрѣн³емъ природы утѣшаетъ,
         Котора паство ихъ богато укратаетъ.
         На рощи, на луга взирая Дафна мнитъ,
         Что въ вѣкъ суровости она не отмѣнитъ,
         Которую всегда она Ерасту кажетъ,
         Что Ерасту въ вѣкъ: люблю тебя, не скажетъ,
         Здорова, весела пастушка тутъ была;
         Но вдругъ ее тогда ужалила пчела:
         И наглость учинивъ она толико грубу
         Красавицѣ свое пустила жало въ губу.
         Но что понудило змѣю с³ю тутъ сѣсть?
         Ошиблась; чаяла цвѣтъ розовый обресть.
         Пастушка помощи въ болѣзни не находить:
         Кричитъ: на крикъ ея Ерастъ туда приходитъ.
         Не такъ пронзителенъ ушамъ ево и вой,
         Какъ робкимъ голосомъ вопящей Дафны ой.
         Пожалуй помоги, она ему вѣщаетъ:
         И два козленочка въ награду обѣщаетъ:
         Какую хочешь ты награду нареки;
         Лишъ только ядъ и боль скоряя извлеки!
         Онъ губы ко губамъ пастушшки прилагаетъ,
         И Дафнѣ страждущей въ минуту помогаетъ,
         Но Дафнѣ та цѣльба пустила жаръ во кровь:
         И въ сердце къ дѣвушкѣ цѣльбой вошла любовь,
         Не могшая смягчить пастушку прежде строгу:
         Нашла она себѣ кратчайшую дорогу.
         Ерастъ осмѣляся, пастушкѣ говоритъ:
         Что ею грудь ево мучительно горитъ:
         Я стражду въ пламени тобой изнемогая;
         Смягчи и мой ты боль пастушка дарагая:
         Спокойству моему ни ночи нѣтъ ни дня:
         И камень треснетъ вить отъ лютаго огня,
         Лугъ тучный безъ дождя повянетъ и изсохнеть,
         Скотина безъ воды зачахнетъ и издохнетъ:
         Прохлады требуютъ поляны и лѣса;
         Потребно естеству и солнце и роса.
         А Дафна на ето Ерасту говорила:
         Увы! Любовь, меня подобно покорила;
         И я тебя люблю: о лютая пчела!
         Толико ты лиха, колико ты мала.
         Не тщетно сердце все во мнѣ тобой дрожало;
         Вселился самъ Еротъ тебѣ во дерзко жало.
         Не ты причина мнѣ моей болѣзни злой;
         Не жаломъ; но ево я ранена стрѣлой.
         Почто дражайшая Ероту ты пѣняешь,
         И сласть любовную во горькость премѣняешь,
         Вѣщалъ любовникъ ей: и ты свой духъ утѣтшь.
         Она отвѣтствуетъ: я знаю лишъ мятежь,
         Который трепѣтъ мой ежемгновенно множить:
         Смущаетъ весь мой духъ, и грудь мою тревожитъ
         Влюбивш³йся пастухъ цѣлуетъ руки ей-:
         И терпитъ то она въ горячности своей.
         А онъ горячности своей не умѣряетъ,
         И врачеван³я искуство повторяетъ.
         Какъ солнце въ пасмурный день выйдетъ изъ затучъ,
         И тѣни отогнавъ златой раскинетъ лучъ,
         И горы и долы повсюду освѣщаетъ;
         И мрачныя стада на паствѣ озлащаетъ,
         Природа вся тогда беретъ веселый видъ:
         Подобно Дафна такъ Ераста веселитъ:
         Ерастъ любезную по волѣ лобызаетъ:
         А можетъ быть еще и болѣе дерзаетъ.
  
                   АМАРИЛЛА.
  
         Зеленыя луга вручая тихой нощи,
         Кончаетъ солнце бѣгъ, спускается за рощи.
         Шумящая рѣка въ молчан³и текла,
         И згладились струы подоб³емъ стекла:
         Успокояются уже лѣса и воды:
         Пастушки во трудахъ сошлися въ короводы;
         Одной пастушки тутъ во короводахъ нѣтъ:
         Не пляшутъ ужъ она и пѣсенъ не поетъ;
         Крушится, что пастухъ люблю тебя не скажетъ;
         Но какъ сказать, когда она любви не кажетъ.
         Со Амариллою оъ обширный разговоръ,
         Не смѣетъ и войти влюбленный Полидоръ:
         Взаимныя любви не вѣдая стонаютъ,
         И щастья своево съ обѣихъ странъ не знаютъ.
         Во короводѣ онъ своей любезной ждетъ;
         Любезная ево во короводъ нейдетъ.
         Отходитъ даляе отъ тушошнихъ весел³й,
         Чтобъ горесть умягчить; но нѣтъ цѣлебныхъ зел³й;
         Смягчаетъ ету скорбь и въ сердцѣ лютый ядъ,
         Одинъ любезныя влюбившемуся взглядъ.
         Во изумлен³и пастухъ по рощамъ ходитъ:
         И вдругъ нечаянно пастушку онъ находить:
         Не кончилисъ игры и пляска на лугу.
         Пастушка на крутомъ потока берегу:
         Въ уединен³и въ унын³и сидѣла,
         И пристально въ струи прозрачныя глѣдела,
         Вѣщаючи: сквозь вась прозрачныя струи,
         Проникнули до дна глаза теперь мои:
         Ахъ, естьли бы они проникнули подобно,
         Сквозь тверду въ сердце грудь и видѣли подробно,
         Въ любезномъ сердцѣ мнѣ тончайш³й самый сокь,
         Какъ мѣлкой вижу я, сквозь васъ, на днѣ песокъ.
         Въ блаженствѣ бъ я себя съ богиньми равну зрѣла,
         Или бы болѣе въ любови не горѣла.
         Не слышалъ Полидоръ любовныхъ сихъ рѣчей,
         Лишъ видѣлъ: прыскали слезъ капли изъ очей.
         Онъ, тронутъ жалостью, любезну утѣшаетъ:
         О чемъ ты сѣтуешь, пастушку вопрошаетъ.
         Не можешь ожидать покойнаго ты сна:
         Или не веселитъ уже тебя весна:
         Мнѣ кажется, теперь Зефиры какъ ни вѣютъ,
         Власамъ твоимъ они коснутися не смѣютъ:
         На сьѣтлыхъ небесахъ не знать угрюмыхъ тучъ,
         И ясная луна, какъ солнце, мечетъ лучъ:
         Благоухан³е надъ нашими мѣстами,
         Долины тучныя украшенны цвѣтами,
         Текущи съ горъ ключи журчан³емъ шумятъ,
         И нѣкой нѣжностью въ насъ чувств³е томятъ.
         Томися нѣжностью; тебѣ она забава;
         Спокойся ею ты, а мнѣ она отрава.
         Да что же здѣлалось прокрасная тебѣ?
         Прекрасна я иль нѣтъ, прекрасна я себѣ
         Я етой похвалы гнушаюсь и стыжуся,
         То зная что тебѣ прекрасной не кажуся.
         Между другихъ цвѣтковъ какъ розовой цвѣтокъ,
         Или въ звѣздахъ звѣзда всходяща на востокъ,
         Такъ ты въ моихъ глазахъ межъ дѣвушокъ прекрасныхъ.
         Я слышать не могу твоихъ похвалъ безстрастныхь:
         Не перьвый говоритъ такую лѣсть пастухъ.
         Когда вздыхаешъ ты драгая, то мой духъ,
         А капли слезь твоихь, моей то капли крови;
         Ни кто не ощущалъ толь жарк³я любови:
         Въ жаръ песьихъ тако дней засохш³й лугъ горитъ:
         Не ротъ тебѣ то мой, но сердце говоритъ:
         Тебѣ с³и слова любезнѣйшая новы;
         Но слышали сто кратъ то здѣшн³я дубровы,
         Какъ я именовалъ не склонную стѣня,
         И имя здѣсь твое на тыквахъ у меня.
         Какъ осенью морозъ во тыквы только рѣзнеть,
         И имя тутъ мое со тыквами исчезнетъ:
         Минется время тыквъ, исчезнутъ тыквы тѣ;
         Исчезнетъ тутъ на нихъ и имя красотѣ.
         Да въ сердцѣ у меня останется во вѣки:
         И прежде потекутъ къ своимъ вершинамъ рѣки.
         А естьли ето я передъ тобою лгу,
         Кропива пусть одна въ моемъ ростетъ лугу,
         И чистый мой потокъ сокроется подъ землю.
         Не льстишь ли - нѣтъ не льстишь - и истинну я внемлю;
         Спокойся ты моя скорбящая душа,
         Толико много дней всякъ часъ меня круша:
         Преобратись мой стонъ въ игран³е и смѣхи,
         А ты источникъ будь свидѣтель сей утѣхи!
  
                   ГАЛАТЕЯ.
  
         Померкли небеса, луга покрыла тѣнь,
         И долгой кончился, средь лѣта, жаркой день,
         Спокоилися всѣ трудився и потѣя:
         Заснула въ шалатѣ прекрасна Галатея,
         Приснилось ей, что паль въ близи высокой дубъ,
         И выпалъ у нея крѣпчайш³й въ корнѣ зубъ,
         С³яюща луна незапно помрачилась:
         Вздрогнувъ проснулася она и огорчилась:
         Во огорчен³и толкуетъ тутъ она,
         Что значилъ дубъ и зубь, что значила луна.
         Дубъ палъ, конецъ моей крѣпчайшей то надеждѣ;
         Увижу то, чево не чаяла я преждѣ:
         Измѣной пастуха красы лишится лугъ:
         А зубъ у кореня, то искрѣнн³й мой другъ:
         С³ян³я луны незапно омраченье.
         То жизни моея незапно огорченье:
         Не можно сна сево ясняй истолковать:
         Намѣрился Миртиллъ меня позабывать.
         Со мягкаго одра ее согнало горе,
         Хотя багряная еще аѵрора въ морѣ.
         Не трогаетъ еще шумъ дневный оныхъ мѣстъ,
         Ни солнце на небѣ блестящихъ тамо звѣздь,
         Свирѣль молчитъ, ей лѣсъ еще не отвѣчаеть,
         И пѣньемъ соловей дня свѣтля не встречаетъ.
         Пастушка рветъ, воставъ, сплетенныя вѣнки,
         Бросаетъ глиняны, за дверь, свои стаканы,
         И съ ни.ми свѣж³я и розы и тюльпаны:
         Все то Миртиллово; Миртиллъ ей вѣренъ спалъ,
         Не зная, что во снѣ высокой дубъ упалъ.
         Пастушка говорить: видѣн³е согласно,
         Что видѣла намнясь я ьъ явѣ очень ясно:
         Онъ очень пристально на Сильв³ю смотрѣлъ,
         И взоры устремлялъ быстряе острыхъ стрѣлъ:
         Видна, видна тово смотрѣн³я причина,
         И основательна теперь моя кручина.
         Какъ агницу меня ты хищный волкъ сразилъ,
         И хладостью своей мой стыдъ изобразилъ.
         Пчела вкругъ розы такъ сося себя доволитъ,
         И въ кустъ упадаетъ когда игла уколитъ:
         Не думаетъ она, когда она сосетъ,
         Что горькой ядъ себѣ во ул³й принесетъ.
         Свѣтлѣютъ небеса и овцы заблѣяли,
         А солнечны лучи дубровы ос³яли:
         Выходятъ пастухи изъ шалашей къ стадамъ,
         И устремляются къ любви и ко трудамъ:
         Миртиллъ поцѣловать возлюбленную чаетъ,
         И здравствуется съ ней; она не отвѣчаеть.
         Тебя ли вижу я! Туда ли я зашолъ!
         Ты чаялъ Сильв³ю здѣсь утромъ симъ нашолъ:
         Мой домикъ видишь ты сей Сильв³инымъ домомъ.
         Окаменѣлъ Миртиллъ, и будто какъ бы громомъ
         Осыпанный, когда зла молн³я сверкнетъ,
         Не вѣритъ самъ себѣ, онъ живъ еще, иль нѣтъ.
         Миртиллу тѣ слова во пропасти ступени:
         Как³я Сильв³я! Как³я ето пѣни!
         Ты выспался, а я терзалась въ ету ночь:
         Забудь меня, пойди, пойди отселѣ прочь.
         Невиненъ я, а ты разсержена такъ злобно;
         Прости, умѣю быть и я сердитъ подобно.
         Пойди и удались - постой - уходитъ онъ...
         Ушелъ - нещастная - збылся мой страшный сонъ.
         Не сонъ предвозвѣстилъ, что буду я нещастна;
         Винна моя душа любовью съ лишкомъ страстна.
         О естьли бы прошла с³я моя бѣда;
         Не стала бы я впредь снамъ вѣрить никогда!
         Любовь бѣду мѣчтой въ просоньи мнѣ твердила.
         А я событ³е ея распорядила.
         Изображается то все въ умѣ теперь:
         Что мнѣ былъ онъ душа, и будетъ послѣ звѣрь:
         Покинетъ онъ меня. Конечно онъ покинетъ:
         Горячая ко мнѣ любовь ево застынеть.
         Коль ледъ растопленный быть можетъ кипеткомъ;
         Не можно ли водѣ кипячей быти льдомъ!
         Пустою ревностью я бурю натянула,
         И будто въ озерѣ, я въ лужѣ утонула.
         Сама старалась я, сама себя губить:
         Другую не меня онъ станетъ ужъ любить,
         Меня забудетъ онъ; но я ль ево забуду!
         Какъ будто скошенна трава я вянуть буду.
         За дружбу станетъ онъ меня пренебрегать,
         И чѣмъ онъ щастливъ былъ, тѣмъ станетъ онъ ругать.
         О нестерпимая, не изреченна мука,
         О поздная уже мнѣ дѣвушкѣ наука!
         Кропивы беречись я въ тѣ часы могла,
         Когда еще ноги кропивой не ожгла.
         Идетъ ево сыскать; но только лишъ выходитъ,
         Стѣняща пастуха во близости находитъ:
         Хотя сердитливость ево, ево гнала;
         Но нѣжная любовь дороги не дала.
         Пастушка передъ нимъ виняся сонъ толкуетъ;
         Мирится съ пастухомъ и больше не тоскуетъ:
         Не мыслитъ болѣе о ужасѣ мѣчты:
         Стаканы подняла и брошенны цвѣты.
         Испуганный зефиръ обратно прилетаетъ:
         Пастушка въ нѣжности опять какъ прежде таетъ.
  
  
       &n

Другие авторы
  • Галлер Альбрехт Фон
  • Тетмайер Казимеж
  • Федоров Александр Митрофанович
  • Полежаев Александр Иванович
  • Сумароков Панкратий Платонович
  • Орлов Петр Александрович
  • Веселитская Лидия Ивановна
  • Огарев Николай Платонович
  • Волчанецкая Екатерина Дмитриевна
  • Жукова Мария Семеновна
  • Другие произведения
  • Бальмонт Константин Дмитриевич - Зарево зорь
  • Жанлис Мадлен Фелисите - Любезный Король
  • Куприн Александр Иванович - Дочь великого Барнума
  • Андерсен Ганс Христиан - Дюймовочка
  • Аникин Степан Васильевич - Аникин С. В.: биографическая справка
  • Добролюбов Николай Александрович - Первые годы царствования Петра Великого
  • Боборыкин Петр Дмитриевич - За полвека
  • Чернышевский Николай Гаврилович - Письма без адреса
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова или мертвые души
  • Тассо Торквато - Олинт и Софрония
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 432 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа