Сумароков Александр Петрович - Эклоги, Страница 15 - Книги

bsp; Во пухѣ лишъ одномъ изшедшихъ изь лицъ.

Моя тобою кровь до нынѣ не горѣла:

Велика страсть моя. Однако не созрѣла.

Созрѣй ея, созрѣи, созрѣй скоряе страсть,

И дай скоряе мнѣ вкусить желанну сласть!

Являй любовь, являй, что онъ не лицемѣренъ,

Что вправду любитъ онъ и будетъ вѣчно вѣренъ!

Произноси скоряй любовь сей сладк³й плодъ!

Разлѣйся ты скоряй источникъ быстрыхъ водъ.

По сихъ рѣчахъ они въ кустарникахъ гуляютъ,

И болѣе еще другъ друга распаляютъ.

Пастухъ еще сильняй почувствовалъ любовь:

Сильняй еще и въ ней тогда кипѣла кровь.

Пастушка то узнавъ хотя и ужаснулась;

Но страшный видя сонъ пастушка не проснулась.

Не дѣйствуетъ ужъ руль, мчать лодку паруса,

И нанеслась на мѣль пастушкина краса.

Пастушка пастуху желанье увѣнчала:

Кипѣлъ пастухъ, она кипѣньемъ отвѣчала:

И говоритъ по томъ: теперь твой жаръ жестокъ;

Но естьли сей когда замерзнетъ кипетокъ!

Когда всплыветъ на днѣ рѣки ложащ³й камень,

Тогда утихнетъ мой къ тебѣ драгая пламень.

АРГЕЛIЯ.

Къ себѣ влюбяся ждетъ Аргел³и пастухъ,

Котораго она поколѣбала духъ.

Такъ паство ждетъ весны, земледѣльцы жнива,

Снять то, что сѣвъ сулитъ и обѣщаетъ нива.

Пастухъ разгоряченъ пастушкою горитъ,

И ждавъ ее въ шалашъ онъ ето говоритъ:

Восточная зѣзда, видъ лутч³й темной ночи,

Взойди, взоиди скоряй и освѣти мнѣ очи!

Тобою данная палитъ мою кровь рѣчь;

Прийди прийди скоряй, не дай мнѣ сердца сжечь!

Я мышлю о тебѣ, я весь горю тобою,

И не владѣю я ужъ болѣе собою;

Такъ ты мнѣ слово давь, меня не обмани,

И слова даннаго ты мнѣ не отмѣни!

Ты сердцу моему утѣхи предвѣщала;

Къ Павзан³ю прийти ты въ рощу обѣщала,

И поручить ему прелѣстныя красы:

Я жду минуты той какъ ждутъ луга росы,

Какъ ждутъ на сѣкокосъ себѣ съ косою ведра,

Или ужину съ нивъ и умолота щедра.

Воображаю я красу твою себѣ,

И прилѣпляюся я мысленно къ тебѣ:

Въ изнеможен³и я страсти не крѣплюся;

Что жъ будетъ, какъ къ тебѣ я дѣйствомъ прилѣплюся!

Восхитишь ты мою воспламененну кровь,

Взойдетъ на вышшую степень моя любовь,

Какъ солнце до сего дошедъ жарчайта знака,

Который на лугахъ зовемъ мы знакомъ рака.

Но естьли не пр³йдешь ты къ етой сторонѣ,

Иль будешь ты пришедъ сопротивляться мнѣ;

Такъ будешь моему всево ты сердцу зляе,

Колико ты. Всево на свѣтѣ мнѣ миляе.

Подобно изъ земныхъ исходитъ тако нѣдръ,

Ко Флорѣ на луга противный бурный вѣтрь:

А я красавицы приходъ моей считаю,

Часами, въ кои я какъ снѣгъ весной растаю.

Но се идетъ она ево увеселить:

Идеть она къ нему, кровь больше воспалить.

И усугубити ему въ любови щастье,

Разсыпать непогодь и разогнать ненастье,

Сама любов³ю нѣжнѣйшею горя:

По бурѣ всходитъ такъ на небеса заря,

И дня приятнаго пгеддвѣр³е являетъ,

А ожиданьемь дня уже увеселяетъ.

Отпрыгиваетъ такъ быть вѣткою сучокъ,

Такъ кажеть листики цвѣтка очамь пучокъ,

Въ густѣйши онъ идеть съ любовницею тѣни,

Аргел³ю къ себѣ сажаеть на колѣни.

Павзан³й стыдно мнѣ, что я пришла къ тебѣ:

Не представляла я сей робости себѣ,

Въ которую меня отважности ввергаютъ:

Къ закланью агницы не сами прибѣгаютъ,

Не преклоняются къ сорван³ю цвѣты.

О коль я дерзостна, коль дерзостенъ и ты!

Ни рдись не трепѣщи, что я тебя милую,

И чувствуй лишь любовь! И такъ тебя цѣлую.

Но ты цѣлуешься и жмуряся глядишь.

Я жмурюсь отъ тово, что ты меня стыдишь.

Спокой любезная свои дрожащи члѣны;

Едины только зрять с³е древа зѣлены.

Я въ дерзости моей стыжуся и тебя,

И липъ и сей травы, и ахъ, сама себя.

Но стыдъ Аргел³ю хотя и поражаетъ;

Однако жаръ ея и больше умножаетъ.

Духъ весь въ Аргел³и любовью воспылалъ,

И исполняется, чево пастухь желалъ.

ЦЕЛЕСТИНА.

Сидящ³й на горѣ приморской со любезной,

Во время тишины увеселяясъ безной,

Пастухъ любовницѣ с³и слова вѣщалъ:

Кто горести, какъ я, въ любви не ощущалъ,

Хотя препятств³я въ любви воспоминаетъ,

Прямой горячности въ любви еще не знаетъ.

Тогда приятняй день, когда встаешь отъ сна,

Приятняй во своемъ началѣ и весна:

Когда гуляемъ мы въ позѣленѣломъ полѣ,

Въ началѣ зѣлени приятства видимъ болѣ.

Могла ль бы тишина прелѣстна быти водъ,

Когда бы безъ премѣнъ и бурь прошелъ весь годъ.

Не возвышай пастухъ премѣны ты толико,

Чтобъ было щаст³е мое тобой велико:

Не предвѣщай своихъ пастушкѣ ты измѣнъ,

Когда не можешь въ вѣкъ ты мною быть забвѣнъ.

А естьли Валтазаръ тебѣ когда прискучу,

Какъ рыба безъ воды томяся я размучусь.

Со Целестиною всегда я тщуся быть,

И не могу тебя до гроба позабыть.

Любовь моя не цвѣтъ и вѣчно не увянетъ:

Такъ пища никогда противною не станетъ.

Или забылъ ужъ ты мнѣ молвленны слова:

Весна по перьвыхъ дняхъ уже не такова,

И послѣ насъ она не столько услаждаетъ?

На время знать тебя страсть нѣжна побѣждаетъ.

Не о любовницахъ я это говорилъ,

Я был³е себѣ, а не плоды варилъ.

Коль въ клѣтку я сажалъ поймавъ силками птицу?

Манилъ ли я тогда въ силки къ себѣ дѣвицу?

Наскучитъ ли кому когда ево душа?

А ты мнѣ такъ мила, колико хороша.

Какъ солнца жарк³й лучъ во вѣки не простынеть,

Мой духь тебя по смерть драгая не покинетъ,

И не минется мой ко Целестинѣ жаръ,

Доколѣ буду я на свѣтѣ Валтазаръ.

И я тебя во вѣкъ любезный не забуду,

И Целестиною лишать тебя не буду.

Коль долго я когда не зрю мой свѣтъ тебя,

Во тѣ часы сама не помню я себя:

И всякой разъ тобой въ часъ оный огорчаюсь,

Когда съ тобою я любезный разлучаюсь.

На мысли ты моей всегда и въ день и въ ночь:

Твой зракъ отъ глазъ моихъ не отступаеть прочь,

Какъ воскъ во теплотѣ, такъ я тобою таю,

И мысл³ю тебя повсюду обрѣтаю.

Наполненна моя тобою голова,

Какъ мягкая въ лугу цвѣтами мурава:

И сердце такъ мое тобою распаленно,

Колико во огнѣ железо раскаленно,

Имѣешь надо мной и ты подобну власть:

И описала ты мою своою страсть.

Владѣй моимъ любовь и сердцемъ ты и духомъ,

Увеселяй меня и зрѣн³емъ и слухомъ,

И осязан³емъ! Пастушки слыша гласъ,

И видя предъ собой любезну въ оный часъ,

Ко осязан³ю пастухъ уже стремится:.

Пастушка нѣжною пр³ятностью томится,

И утомленна съ нимъ отходитъ во кусты

Приморской той горы во ивники густы.

Готовитъ имь Еротъ тамъ новыя успѣхи,

А мягкая трава любовникамъ утѣхи.

ЗАИДА.

Примѣтилъ Касс³й, то, ево Заида любитъ;

Такъ онъ горячу къ ней свою любовь сугубитъ,

Кидается къ нему ея умильняй взоръ,

Приятняй съ нимъ ведетъ пастушка разговоръ,

Различныя ему отличности являетъ,

И многое ему пастушка дозволяетъ.

Даетъ себя ему она пощекотить,

И съ нѣкой дерзостью съ собою пошутить:

Поцѣловать себя не рѣдко допущала,

Хотя притворствуя лицо и отвращала.

Не рѣдко говоритъ ему обинякомъ,

О чемъ груститъ она, и думаетъ о комъ,

И что она уже и паство ненавидитъ,

Когда любезнова день цѣлый не увидитъ.

Зазженъ огонь зазженъ во ихъ младой крови,

И ко взаимственной готово все любви:

Взаимственно пастухъ пастушкѣ подражатель:

Ко желтымъ колосамъ готовится такъ жатель.

Готовится пастухъ рвать розовы цвѣты,

Снять вишни съ дерева, изъ улья взять соты:

Прельщенъ какъ онъ Зефиръ ясминными духами.

Гуляли въ красный день пастушки съ пастухами.

Не пало съ небеси еще въ луга росы;

Но ужъ приближились вѣчерн³я часы:

Минуты ближатся, чтобъ солнцу укатиться;

Пора ко шалашамь пастушкамъ возвратиться.

И Касс³й съ дѣвушкой любя ее давно,

Задумавшись идетъ: въ умѣ у нихъ одно:

Отстала дѣвушка пастухь остался съ нею.

Заида я тебѣ едва сказати смѣю,

Что въ сердцѣ ахъ моемъ скрывалося по днесь:

Послушай ты, а мы уединенны здѣсь,

И стѣны видны намъ строенья разваленна,

Коль ты подобной мнѣ любовью распаленна;

Пойдемъ туда! Зачѣмъ пойдемъ? Войдемъ туда!

Не дѣлай Касс³й ты мнѣ етова стыда!

Войдемъ дражайшая, скончай мою ты муку!

Пастушка пятится, пастухъ ея взялъ руку,

И во развялииы прекрасную ведетъ:

Пастушка съ пастухомъ въ развалины идетъ.

Пастухъ воспламененъ, пастутка малодушна,

И стала пастуху противяся послушна.

Вкушаетъ ягоды во алчности своей,

До етова часа невѣдомыя ей,

И говоритъ по томь: о время ты мнѣ грозно!

Ахъ, что я здѣлала! Я каюсь только позно:

Должна была свой жаръ я больше умѣрять,

Дабы невинности своей не потерять;

Но сорванъ ужъ левкой и лил³я увяла:

Затьмилось то тобой, чѣмъ прежде я с³яла,

Одной ли лишъ тебѣ пришла с³я чреда?

Я быти таковой не мнила никогда.

Ты стала мнѣ теперь и прежняго миляе.

Осѣтивъ дѣвушку пастухъ уже смѣляе.

И хочетъ онъ еще пастушку разманить.

Пастутка етова уже не премѣнить:

Пускай ты здѣлала, что дѣвкѣ не прилично;

А естьли учинишь ты дѣло то вторично,

Не потеряешь ты ужъ больше ни чево.

Ахъ, я лишилася тобой уже всево!

Почто съ тобой пастухъ я прежде не дичилась,

И ахъ, почто почто я столь разгорячилась!

Зажглась и въ пламени забыла весь я страхъ,

И вспомнилась, когда узрѣла вь пеплѣ прахъ.

Заида пастуха хотя и обвиняетъ,

Но зная, что ему безъ пользы все пѣняетъ,

И немогущая по прежнему ужь быть,

Хоть горести сея еще не льзя забыть,

Взирая на свою уже невинность мертву,

Вторично пастуху себя даеть на жертву.

ЛАѴРА.

Былъ нѣкто: скромность онъ гораздо ненавидѣлъ,

И брѣдиль онъ то все, что только онъ увидѣлъ;

А отъ того ни съ кѣмъ ужиться онъ не могъ.

Пастухъ онъ былъ: болталъ и збился послѣ съ ногъ,

Луга своимъ овцамь почасту промѣняя.

На всѣхъ болталъ лугахъ скотину пригоняя.

Пришедъ на новый лугъ не всѣмъ еще знакомъ,

Ужъ мыслить вымолвить худое что о комъ.

Увидѣлъ нѣкогда любви онъ нѣжну томность;

Вотъ способь оказать ему свою нескромность!

Онъ щуку мнить поймавъ варитъ собѣ уху:

Къ едва знакомому подходитъ пастуху:

Расказывалъ ему: онъ видѣлъ то и ето,

И другу онъ ево мрачитъ сей вѣстью лѣто.

Пришлецъ сей тих³я ручьи возволновалъ.

Мѣльчайшая струя Дамоклу бурный валъ:

Уже предъ нимь цвѣты приятства не имѣли:

Зефиръ Бореемъ сталъ, дубровы зашумѣли.

Чьево не возмутитъ такая сердца вѣсть!

И что на свѣтѣ семъ сего тяжелѣ есть!

Такъ небо ясное въ полудни помѣрькаетъ,

Когда ко ужасу въ тьмѣ моли³я сверькаеть,

И пѣсней соловей сокрывся не поетъ:

Вѣтръ вержетъ шалаши и нивы градъ б³етъ.

На вышшихъ бѣдств³е Дамоклово стѣпеняхъ;

Ево любовница сидѣла на колѣняхъ,

У пастуха свою грудь нѣжну оголя,

Себя и пастуха подобно распаля.

А дерзкая рука пастушку миловала,

Когда любовника пастушка цѣловала.

Дамоклъ мучен³е несносно ощущалъ,

И жалобы свои дубровѣ возвѣщалъ:

И слышать не хотѣлъ о ревности я прежде:

Въ такой ли съ Лаѵрою любился я надеждѣ!

Другой имѣетъ то, что прежде я имѣлъ:

Тобой невѣрная весь разумъ мой омлѣлъ:

Жарчайше для меня ²юнни дни блистали:

Не зрѣлъ я осени; и ужъ морозы стали;

Не пожелтѣли здѣсь зѣленыя луга;

А на лугахъ ужо насыпаны снѣга.

Преддверья не было къ сей лютой мнѣ премѣнѣ:

Не портилось ни что; и вижу все во тлѣнѣ.

Отъ друга упросилъ, дабы кто то сказалъ,

Нещаст³е с³е ясняе доказалъ.

Болтаетъ сей пришлецъ, языка онъ не вяжешъ.

И въ паствѣ Лаѵрина любовника онъ кажетъ.

Но кто любовникъ сей? Дамокла кажетъ онъ;

Прошелъ престратнѣйш³й прошелъ Дамокловъ сонъ,

И болѣе душа ево не волновалась:

Возникли радости и ревность миновалась.

И какь онъ агницу потерянну нашелъ:

Къ любовницѣ своей, обрадованъ, пошелъ:

Сошли снѣга долой съ полей истаяваясь:

Въ мѣчтѣ ползла змѣя, мѣчтою извиваясь.

Онъ Лаѵрѣ расказалъ мѣчтан³е свое;

Она ево журитъ за мнѣн³е с³е:

А онь отвѣтствуетъ: ково кто любитъ мало,

Тово и ревностью ни что ни позамало;

А я любезную всѣхъ паче мѣръ люблю,

И сей любви доколь я живъ, не истреблю.

Тобою мнѣ судьбы не изъясненно щедры:

Вокореняются подоб³емъ симъ кедры,

Своихъ достигнувъ силъ по возрастѣ своемъ,

Какъ ты дражайшая во сердцѣ въ вѣкъ моемъ.

И я возлюбленный люблю тебя подобно,

Однако вить любить безъ ревности удобно.