Надсон Семен Яковлевич - Полное собрание стихотворений, Страница 3 - Книги

им разврат.

И, грязь презрения бросая

В тех, кто силен еще душой,

Проходим жизнь мы, попирая

Святыню дерзкою ногой!..

Проснись же тот, в чьем сердце живы

Желанья лучших, светлых дней,

Кто благородные порывы

Не заглушил в душе своей!..

Иди вперед к заре познанья,

Борясь с глубокой мглой ночной,

Чтоб света яркое сиянье

Блеснуло б снова над землей!..

12 июля 1878

* * *

Минуло время вдохновений

И с ним отрадных звуков рой,

И ряд вопросов и сомнений

Один царит в душе больной.

Вся жизнь с ее страстями и угаром,

С ее пустой, блестящей мишурой

Мне кажется мучительным кошмаром

И душною, роскошною тюрьмой,

18 июля 1878

РОМАНС

Я вас любил всей силой первой страсти.

Я верил в вас, я вас боготворил.

Как верный раб, всё иго вашей власти

Без ропота покорно я сносил.

Я ждал тогда напрасно состраданья.

Был холоден и горд ваш чудный взгляд.

В ответ на яд безмолвного страданья

Я слышал смех и колких шуток ряд.

Расстались мы - но прежние мечтанья

В душе моей ревниво я хранил

И жадно ждал отрадного свиданья,

И этот час желаемый пробил.

Пробил, когда, надломанный судьбою,

Устал я жить, устал я ждать любви

И позабыл измученной душою

Желания разбитые мои.

23 июля 1878

ХРИСТИАНКА

Дела давно минувших дней,

Преданья старины глубокой.

Пушкин. "Руслан и Людмила"

Спит гордый Рим, одетый мглою,

В тени разросшихся садов;

Полны глубокой тишиною

Ряды немых его дворцов;

Весенней полночи молчанье

Царит на сонных площадях;

Луны капризное сиянье

В речных колеблется струях,

И Тибр, блестящей полосою

Катясь меж темных берегов,

Шумит задумчивой струею

Вдаль убегающих валов.

В руках распятие сжимая,

В седых стенах тюрьмы сырой

Спит христианка молодая,

На грудь склонившись головой.

Бесплодны были все старанья

Ее суровых палачей:

Ни обещанья, ни страданья

Не сокрушили веры в ней.

Бесчеловечною душою

Судьи на смерть осуждена,

Назавтра пред иным судьего

Предстанет в небесах она.

И вот, полна святым желаньем

Всё в жертву небу принести,

Она идет к концу страданья,

К концу тернистого пути...

И снятся ей поля родные,

Шатры лимонов и дубов-,

Реки изгибы голубые

И юных лет приютный кров;

И прежних мирных наслаждений

Она переживает дни, -

Но ни тревог, ни сожалений

Не пробуждают в ней они.

На всё земное без участья

Она привыкла уж смотреть;

Не нужно ей земного счастья, -

Ей в жизни нечего жалеть:

Полна небесных упований,

Она без жалости и слез

Разбила рой земных желаний

И юный мир роскошных грез, -

И на алтарь Христа и бога

Она готова принести

Всё, чем красна ее дорога,

Чт_о_ ей светило на пути.

Поднявшись гордо над рекою,

Дворец Нерона мирно спит;

Вокруг зеленою семьею

Ряд стройных тополей стоит;

В душистом мраке утопая,

Спокойной негой дышит сад;

В его тени, струей сверкая,

Ключи студеные журчат.

Вдали зубчатой полосою

Уходят горы в небеса,

И, как плащом, одеты мглою

Стоят священные леса.

Всё спит. Один Альбин угрюмый

Сидит в раздумье у окна...

Тяжелой, безотрадной думой

Его душа возмущена.

Враг христиан, патриций славный,

В боях испытанный герой,

Под игом страсти своенравной,

Как раб, поник он головой.

Вдали толпы, пиров и шума,

Под кровом полночи немой,

Всё та же пламенная дума

Сжимает грудь его тоской.

Мечта нескромная смущает

Его блаженством неземным,

Воображенье вызывает

Картины страстные пред ним,

И в полумгле весенней ночи

Он видит образ дорогой,

Черты любимые и очи,

Надежды полные святой.

С тех пор как дева молодая

К нему на суд приведена,

Проснулась грудь его немая

От долгой тьмы глухого сна.

Разврат дворца в душе на время

Стремленья чистые убил,

Но свет любви порока бремя

Мечом карающим разбил;

И, казнь Марии изрекая,

Дворца и Рима гордый сын,

Он сам, того не сознавая,

Уж был в душе христианин;

И речи узницы прекрасной

С вниманьем жадным он ловил,

И свет великий веры ясной

Глубоко корни в нем пустил.

Любовь и вера победили

В нем заблужденья прежних дней

И душу гордую смутили

Высокой прелестью своей.

Заря блестящими лучами

Зажглась на небе голубом,

И свет огнистыми волнами

Блеснул причудливо кругом.

За ним, венцом лучей сияя,

Проснулось солнце за рекой

И, светлым диском выплывая,

Сверкает гордо над землей...

Проснулся Рим. Народ толпами

В амфитеатр, шумя, спешит,

И черни пестрыми волнами

Цирк, полный доверху, кипит;

И в ложе, убранной богато,

В пурпурной мантии своей,

Залитый в серебро и злато,

Сидит Нерон в кругу друзей.

Подавлен безотрадной думой,

Альбин, патриций молодой,

Как ночь прекрасный и угрюмый,

Меж них сияет красотой.

Толпа шумит нетерпеливо

На отведенных ей местах,

Но - подан знак, и дверь визгливо

На ржавых подалась петлях, -

И, на арену выступая,

Тигрица вышла молодая...

Вослед за ней походкой смелой

Вошла с распятием в руках

Страдалица в одежде белой,

С спокойной твердостью в очах.

И вмиг всеобщее движенье

Сменилось мертвой тишиной,

Как дань немого восхищенья

Пред неземною красотой.

Альбин, поникнув головою,

Весь бледный, словно тень стоял...

. . . . . . . . . . . . . . . . .

И вдруг пред стихнувшей толпою

Волшебный голос зазвучал:

"В последний раз я открываю

Мои дрожащие уста:

Прости, о Рим, я умираю

За веру в моего Христа.

И в эти смертные мгновенья,

Моим прощая палачам,

За них последние моленья

Несу я к горним небесам:

Да не осудит их спаситель

За кровь пролитую мою,

Пусть примет их святой учитель

В свою великую семью,

Пусть светоч чистого ученья

В сердцах холодных он зажжет

И рай любви и примиренья

В их жизнь мятежную прольет!.."

Она замолкла, и молчанье

У всех царило на устах;

Казалось, будто состраданье

В их черствых вспыхнуло сердцах...

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Вдруг на арене, пред толпою,

С огнем в очах предстал Альбин

И молвил: "Я умру с тобою...

О Рим, - и я христианин..."

Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся,

Как лес осеннею грозой, -

И зверь испуганно метнулся,

Прижавшись к двери роковой...

Вот он крадется, выступая,

Ползет неслышно, как змея...

Скачок... и, землю обагряя,

Блеснула алая струя...

Святыню смерти и страданий

Рим зверским смехом оскорбил,

И дикий гром рукоплесканий

Мольбу последнюю покрыл.

Глубокой древности сказанье

Прошло седые времена,

И беспристрастное преданье

Хранит святые имена.

Простой народ тепло и свято

Сумел в преданьи сохранить,

Как люди в старину, когда-то,

Умели верить и любить!..

31 июля 1878

* * *

Ты уймись, кручинушка, смолкните, страдания

Не вернуть погибшего жгучею слезой,

И замрет без отзыва крик негодования,

Крик, из сердца вырванный злобою людской.

Не поймут счастливые горя и мучения,

Не спасут упавшего братскою рукой,

И насмешкой едкою злобного презрения

Заклеймят разбитого жизненной грозой.

А кругом надвинулась ноченька глубокая,

Без просветов счастия, без огня любви,

И железным пологом эта мгла жестокая

Давит силы гордые и мечты мои.

7 октября 1878

ПРИЗЫВ

Покуда грозно ночь глухая

Царит над сонною землей

И лишь вдали заря златая

Горит отрадной полосой,

Покуда мысль в оковах дремлет,

Покуда видят стыд в труде,

Покуда человек не внемлет

Призыву к свету и борьбе,

О муза, светлый мир мечтаний

И песен счастья резвый рой.

Забудь для горя и страданий,

Для битвы с непроглядной мглой.

Пускай твои святые звуки

Борцов уставших оживят

И в их сердцах тоску и муки

Надеждой светлой заменят.

[И грозный крик негодованья,

Промчавшись звучно над толпой,

Подымет светлое сознанье

И знамя истины святой.

Туда, борцы, под это знамя,

Вперед уверенной стопой!

Пускай любви и веры пламя

Во мгле согреет вас собой.

Вперед, борцы, на бой жестокий

За свет великий и святой

Со мглой, тяжелой и глубокой,

С мертвящей, безотрадной мглой!]

24 октября 1878

МАТЬ

Спите, ребятки; умаялись ноженьки:

Шутка ль семь верст отхватать?

Вон уж и то износились сапоженьки;

Новых-то негде достать.

Холодно? Нате, закройтесь, родимые...

Дров ни полена, - беда!

Трудно мне, детушки, трудно, любимые,

Давит злодейка нужда.

Мужа сегодня на денежки медные

Скрыли в могиле сырой;

Завтра с зарей, мои птенчики бедные,

Завтра пойду я с сумой.

Грудь истомили болезнь и страдание,

Силушки нет работать:

Страшно, родные, просить подаяния,

В холод под вьюгой стоять.

Страшно, родные, людского презрения,

Страшно насмешек людских.

Много любви и немого смирения

Надо, чтоб вытерпеть их.

Полно, не плачьте: быть может, и справимся,

Бог не оставит сирот.

Добрые люди помогут - оправимся,

Старое горе пройдет.

Что ж вы?.. Ну будьте же, детушки, умные,

Вытрите глазки свои.

С вами и я разрыдалась, безумная...

Спите, господь вас храни.

25 октября 1878

ПОЭТ И ПРОЗАИК

Прозаик

Я прочитал твои творенья,

Они подчас сильны, умны,

Но, признаюсь, твои стремленья,

Ты не сердись... до слез смешны.

О чем, скажи, ты так хлопочешь,