stify">
Посвящается Н. Л. Ханыкову
С непокрытым челом, изнуренный, босой,
Полный скорби и жгучей тревоги,
Шел однажды весною, в полуденный зной,
Мимо рощи тенистой певец молодой,
По горячей, кремнистой дороге.
Роща, словно невеста, в весенних лучах
Обновленным убором сияла,
И роскошно пестрела в нарядных цветах,
И душистой прохладой ласкала.
И казалось, в ней кто-то с любовью шептал:
"Путник, путник, ко мне! Ты так долго страдал,
Прочь же черные призраки горя:
Я навею тебе лучезарные сны!..
Отдохни на груди ароматной весны,
В тихом лоне зеленого моря!..
У меня ль не цветист изумрудный ковер,
У меня ль не узорен высокий шатер!
Я приникну, любя, к изголовью
И больному весеннюю песню спою, -
Эту вкрадчиво-сладкую песню мою,
Песню, полную светлой любовью!
Путь суров... Раскаленное солнце палит
Раскаленные камни дороги,
О горячий песок и об острый гранит
Ты изранил усталые ноги,
А под сводами девственной л_и_ствы моей
Бьется с тихим журчаньем холодный ручей:
Серебристая струйка за струйкой бежит,
Догоняет, целует и тихо звенит...
Не упорствуй же, путник, и, чуткой душой
Отозвавшись на зов наслажденья,
Позабудься, усни!.."
Но певец молодой
Не поддался словам искушенья.
Не на пир и не с пира усталый он шел:
С страдных нив и из изб голодающих сел,
Из углов нищеты и разврата
Он спешил в золотые чертоги принесть
Молодою любовью согретую весть
О страданьях забытого брата.
Он спешил, чтоб пропеть о голодной нужде,
О суровой борьбе и суровом труде,
О подавленных, гибнущих силах,
О горячих, беспомощных детских слезах,
О бессонных ночах и безрадостных днях,
О тюрьме и бескрестных могилах...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Эта песня его и томила и жгла,
И вперед, всё вперед неустанно звала!..
1881
* * *
Позабытые шумным их кругом - вдвоем
Мы с тобой в уголку притаились,
И святынею мысли и чувства теплом,
Как стеною, от них оградились.
Мы им чужды с тех пор, как донесся до нас
Первый стон, на борьбу призывая,
И упала завеса неведенья с глаз,
Бездны мрака и зла обнажая...
Но взгляни, как беспечен их праздник, - взгляни,
Сколько в лицах их смеха живого,
Как румяны, красивы и статны они -
Эти дети довольства тупого!
Сбрось с их девушек пышный наряд, - вязью роз
Перевей эту роскошь и смоль их волос,
И, сверкая нагой белизною,
Ослепляя румянцем и блеском очей,
Молодая вакханка мифических дней
В их чертах оживет пред тобою...
Мы ж с тобой - мы и бледны и худы; для нас
Жизнь - не праздник, не цепь наслаждений,
А работа, в которой таится подчас
Много скорби и много сомнений...
Помнишь?.. - эти тяжелые, долгие дни,
Эти долгие, жгучие ночи.
Истерзали, измучили сердце они,
Утомили бессонные очи...
Пусть ты мне еще вдвое дороже с тех пор,
Как печалью и думой зажегся твой взор;
Пусть в святыне прекрасных стремлений
И сама ты прекрасней и чище, - но я
Не могу отогнать, дорогая моя,
От души неотступных сомнений!
Я боюсь, что мы горько ошиблись, когда
Так наивно, так страстно мечтали,
Что призванье людей - жизнь борьбы и труда,
Беззаветной любви и печали...
Ведь природа ошибок чужда, а она -
Нас к открытой могиле толкает,
А бессмысленным детям довольства и сна -
Свет, и счастье, и розы бросает!..
1881-1882
* * *
Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землею
Неподвижно и низко висят облака;
Желтый лес отуманен свинцового мглою,
В желтый берег без умолку бьется река...
В сердце - грустные думы и грустные звуки,
Жизнь, как цепь, как тяжелое бремя, гнетет,
Призрак смерти в тоскующих грезах встает,
И позорно упали бессильные руки...
Это чувство - знакомый недуг: чуть весна
Ароматно повеет дыханием мая,
Чуть проснется в реке голубая волна
И промчится в лазури гроза молодая,
Чуть в лесу соловей про любовь и печаль
Запоет, разгоняя туман и ненастье, -
Сердце снова запросится в ясную даль,
Сердце снова поверит в далекое счастье...
Но скажи мне, к чему так ничтожно оно,
Наше сердце, - что даже и мертвой природе
Волновать его чуткие струны дано,
И то к смерти манить, то к любви и свободе?..
И к чему в нем так беглы любовь и тоска,
Как ненастной и хмурой осенней порою
Этот белый туман над свинцовой рекою
Или эти седые над ней облака?
1881-1882
МЕЧТЫ КОРОЛЕВЫ
На мотив из Тургенева
Посвящается М. А. Р.
Шумен праздник, - не счесть приглашенных гостей!
Море звуков и море огней...
Сад, и з_а_мок, и арки сверкают в огнях,
И, цветной их каймой, как венком, окружен,
Пруд и спит и не спит, и смеется сквозь сон,
И чуть слышно журчит в камышах...
Шумен праздник и весел, - и только грустна
Королева одна:
Что ей в льстивых речах восхищенных гостей
И в стихах серенад знаменитых певцов!
Эти речи - продажные речи рабов,
В этой музыке слышатся звуки цепей!..
С колыбели ее появленье встречал
Общий рокот корыстных похвал, -
И наскучила ложь ей, и сердце в груди
Сжалось грустью, - ив эту душистую ночь
Страстно шепчет ей сердце: "Не верь им... уйди,
Убеги от них прочь!
Брось свой пышный престол и венец золотой
Жадной стае шутов и льстецов:
Здесь так душно, - а в роще, над тихой рекой
Так живителен воздух, согретый весной,
Так пристал бы к головке твоей молодой
Ароматный венок из цветов!..
Пусть под сводами зал и в затишье аллей
Веют перья беретов и шпоры звенят, -
Там, за садом, в тени наклоненных ветвей
Статный юноша ждет: волны русых кудрей
Упадают на грудь, и в лазури очей
Одинокие слезы горят!"
1881-1882
ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА
Посвящается Екатерине Ильиничне Мамонтовой
Чудный, светлый мир... Ни вьюг в нем, ни туманов,
Вечная весна в нем радостно царит...
Розы... мрамор статуй... серебро фонтанов,
Замок - весь прозрачный, из хрустальных плит...
У подножья скал - сверкающее море...
Тихо льнет к утесам сонная волна
И, отхлынув, тонет в голубом просторе,
И до дна прозрачна в море глубина...
А за светлым з_а_мком и его садами,
От земли, нахмурясь, в небосклон ушли
Великаны г_о_ры снежными цепями
И по темным кручам лесом заросли.
И лесная чаща да лазурь морская,
Как в объятьях, держат дивную страну,
Тишиной своею чутко охраняя
И в ее пределах - ту же тишину.
Чудный светлый мир, - но злобой чародея
Он в глубокий сон от века погружен,
И над ним, как саван, высится, синея,
Раскаленный зноем, мертвый небосклон.
Не мелькнет в нем чайка снежной белизною,
Золотому солнцу подставляя грудь;
Не промчатся тучки дымчатой грядою
К отдаленным скалам ласково прильнуть.
Всё оцепенело, всё мертво и глухо,
Как в могиле глухо, как в могиле спит:
Ни одно дыханье не встревожит слуха,
Ни один из чащи рог не прозвучит.
В воздухе, сверкая, замер столб фонтана,
Замер мотылек над чашечкой цветка,
Пестрый попугай - в густых ветвях каштана,
В чаще леса - лань, пуглива и дика.
Точно этот з_а_мок, рощи и долины,
Пурпур этих роз и белизна колонн -
Только полотно сверкающей картины,
Воплощенный в красках, вдохновенный сон.
Точно тот, кто создал этот рай прекрасный,
Жизнь и разрушенье в нем остановил,
Чтоб навек свой блеск, и девственный и ясный
Он, как в день созданья, свято б сохранил...
Посмотри: как змейка, лестница витая
Поднялась в чертог, и тихо у окна
Спит в чертоге том царевна молодая,
Словно ночь прекрасна, словно день ясна.
До земли упали косы золотые,
На щеках - румянец, и порой, чуть-чуть
Вздрогнув, шевельнутся губки молодые,
Да тревожный вздох подымет слабо грудь.
Темный бархат платья резко оттеняет
Белизну плеча и нежный цвет ланит,
Знойный день в уста красавицу лобзает,
Яркий луч отливом на кудрях горит...
Сон ее тревожат тягостные грезы -
Посмотри: печаль и страх в ее чертах,
Посмотри: как жемчуг, тихо льются слезы,
Словно сжечь хотят румянец на щеках!
Снится ей, что там, за этими хребтами,
Истомлен путем и долгою борьбой,
Молодой красавец с темными кудрями
Силится пробиться через лес густой...
Плащ его в лохмотьях и окрашен кровью,
А в лесу - что шаг, то смерть ему грозит,
Но на трудный подвиг призван он любовью, -
И его нога по кручам не скользит...
О, как он устал!.. Какой прошел далекий.
Бесконечно тяжкий и суровый путь!..
Хватит ли отваги для борьбы жестокой.
Выдержит ли битву молодая грудь?
Но - победа!.. В мраке тягостных сомнений
Светлый луч блеснул, окончен долгий спор, -
И уже гремит по мрамору ступеней,
Всё слышней, всё ближе, звук шагов и шпор
Словно вихрь коснулся сонного чертога,
Словно дождь весной по листьям пробежал -
И, светлей и краше молодого бога,
Гость давно желанный перед ней предстал.
И предстал, и обнял, и прильнул устами -
Жаркими устами к трепетным устам,
И ответа молит страстными речами,
И тяжелый меч сложил к ее ногам.
"Милая! - он шепчет, - я рассеял чары,
Я развеял власть их, этих темных сил;
Грозно и сурово сыпал я удары,
Оттого, что много верил и любил!
О, не дли ж напрасно муки ожиданья!
Милая! проснися, смолкнула гроза!" -
Долгое, любовью полное лобзанье -
И она открыла ясные глаза!..
---
Старое преданье... Чудное преданье...
В нем надежда мира... Мир устал и ждет,
Скоро ль день во мгле зажжет свое сиянье,
Скоро ли любовь к страдающим сойдет?
И она сойдет, и робко разбегутся
Тучи с небосклона -и в ее лучах
Цепи сна, как нити, ржавея, порвутся,
И затихнут слезы и замолкнет страх!
Светел будет праздник - праздник возрожденья,
Радостно вздохнут усталые рабы,
И заменит гимн любви и примиренья
Звуки слез и горя, мести и борьбы!
1881-1882
ЖЕНЩИНА
Жизнь мало мне дала отрадных впечатлений,
И в прошлом не на чем мне взор остановить;
Жизнь одиночества, жизнь горя и сомнений...
Что пожалеть мне в ней и что благословить?
Но, нищий радостью, я был богат мечтами!
С младенчества, в часы медлительных ночей,
Сверкая надо мной бесшумными крылами,
Они являлись мне и сыпали цветами
На ложе дум моих, томленья и скорбей...
То были странные, недетские мечтанья:
Не снилась слава мне за подвиги войны,
И строй стальных дружин в пылу завоеванья
Я не бросал за грань враждебной стороны;
В одежде странника и с лютней за плечами
Из з_а_мка в з_а_мок я беспечно не бродил
И к чуждым берегам, за бурными волнами,
Сквозь мглу ночной грозы корабль не проводил;
Я царской дочери, томившейся в темнице,
От злобы темных сил отважно не спасал,
У старой яблони не сторожил жар-птицы,
Ключей живой воды по свету не искал.
Мой мир был мир иной - не мир волшебной сказки
И первых детских книг, - в полуночной тиши
Он создан был в груди безумной жаждой ласки,
Он вырос и расцвел из слез моей души!..
И помню, снилось мне, что, сладко отдыхая,
Лежу в истоме я, глаза полузакрыв...
Уютно в комнатке... едва горит, мерцая,
Лампадки бледный свет, киот озолотив;
Докучных школьных стен нет больше предо мною,
Затих беспечный смех резвящихся детей, -
Я дома, я в семье, и нежною рукою
Мать разбирает шелк густых моих кудрей...
Угасла рано ты; мои воспоминанья
Не сберегли в груди твой образ молодой;
Но в годы черных дум, тоски и испытанья
Я создал вновь его болезненной мечтой....
Вложив в уста твои ласкающие речи,
Вложив огонь любви во взгляд твоих очей,
Я каждой ночи ждал, как благодатной встречи,
Я призрак полюбил всей силою моей...
1881-1883
* * *
Мрачна моя тюрьма, - за крепкими стенами
Бежит в морской туман за валом новый вал,
И часто их прибой под хмурыми скалами
Мне в ночи душные забыться не давал.
Мрачна моя тюрьма; лишь изредка проглянет
Луч солнца в щель окна и свод озолотит,
Но я не рад ему, - при нем виднее станет
Могильный мрак кругом и сырость старых плит.
Со мной товарищ мой, мой брат... Когда-то оба
Клялись мы - как орлы, могучи и сильны, -
Врагам земли родной не уступать до гроба
Священной вольности родимой стороны.
Я песнею владел, - и каждый стон народа
В лицо врагов его с проклятьями бросал,
А он владел мечом и с возгласом: "Свобода!"
За каждую слезу ударом отомщал...
И долго бились мы, - чем дальше, тем грознее...
Но нам не удалось рассеять ночь и тьму:
Друзья нас продали с улыбкой фарисея,
Враги - безжалостно нас бросили в тюрьму;
И песен чудный дар, и молодость, и сила
Угасли навсегда для нас в ее стенах,
И мир для нас - обман, и жизнь для нас - могила,
Насмешка злобная на вражеских устах...
Петь? Для кого, о чем?.. Молить ли сожаленья?
Слагать ли льстивый гимн ликующим врагам?
Нет, лира истины, свободы и отмщенья
Не служит трепету, позору и слезам!..
Нет, малодушный стон не омрачит той славы,
Что ждет нас - светлая, с торжественным венком -
За жизни честный путь, тернистый и кровавый,
И гибель на пути