Байрон Джордж Гордон - Марино Фальеро

зъ силъ его исправить

         И даже возроптать, поставятъ васъ

         Въ разрядъ послѣднихъ нац³й,- вотъ тогда,

         Въ послѣдн³я минуты агон³и,

         Среди своихъ уб³йцъ, припомнишь ты,

         Венец³я, свершонное уб³йство

         Сегодня надо мной! Вертепъ тирановъ,

         Упившихся невинной кровью дожей,

         Геена водъ, морской Содомъ-тебя

         Я предаю, со всѣмъ твоимъ отродьемъ

         Зловредныхъ змѣй, проклятью адскихъ силъ!

         Ну, къ дѣлу, жалк³й рабъ! рази, какъ я

         Хотѣлъ сразить враговъ своихъ! Рази,

         Какъ я сразилъ бы этихъ злыхъ тирановъ!

         Рази со всею силою проклятья,

         Мной брошеннаго имъ теперь въ лицо!

         Рази сильнѣй - и съ одного удара!

  

             1-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Я пробрался къ рѣшеткѣ. Вонъ сидятъ

         Всѣ члены Десяти въ парадныхъ платьяхъ

         И дожъ стоитъ въ срединѣ.

  

             2-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

                             Я не могъ

         Пробраться такъ далеко. Хоть бы намъ

         Сказали - что тамъ видно. Будемъ слушать.

         Тѣ, что добралися до дверей, увидятъ

         Одни вѣдь что-нибудь.

  

             1-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

                       Вонъ вижу членъ

         Совѣта Десяти подходитъ къ дожу,

         Вонъ снялъ съ него вѣнецъ, a дожъ возвелъ

         Глаза съ молитвой къ небу. Онъ какъ будто

         Сбирается сказать имъ что-то. Тшъ!...

         Нѣтъ, слышенъ только ропотъ. Какъ досадно,

         Что мы такъ далеко! Слова не слышны.

         Но голосъ раздается, какъ раскаты

         Донесшагося грома. Какъ бы намъ

         Услышать что-нибудь!

  

             2-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

                             Молчите!... Тшъ!...

         Быть можетъ мы услышимъ хоть немного.

  

             1-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Напрасно - я не слышу. Видно только,

         Какъ вольно развѣваются по вѣтру

         Его сѣдые волосы, точь въ точь

         Клубы кипучей пѣны въ океанѣ.

         Вотъ онъ склонилъ колѣни, a они

         Стоятъ толпой вокругъ. Теперь все скрылось:

         Не видно ничего... Но вотъ сверкнулъ

         Широк³й мечъ... Чу! звякнулъ и упалъ...

  

             3-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Итакъ, они дерзнули умертвить

         Того, кто дать хотѣлъ намъ всѣмъ свободу.

  

             4-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Онъ былъ всегда къ намъ добръ и милосердъ.

  

             5-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Умно они придумали закрыть

         Дворцовыя ворота. Если бъ мы

         Предвидѣли ихъ замыслъ, то пришли бы

         Съ оруж³емъ, чтобъ разломать замки.

  

             6-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

         Вы видѣли навѣрное, что онъ

         Казненъ уже?

  

             1-Й ГРАЖДАНИНЪ.

  

                   Я видѣлъ мечъ, сверкнувш³й

         Надъ головой. Но вотъ сюда идутъ -

         И, можетъ быть, намъ что-нибудь разскажутъ.

  

  

             ГЛАВА СОВѢТА ДЕСЯТИ.

  

         Законное возмездье покарало

         Измѣнника!

  

             ГОЛОСА ВЪ НАРОДѢ.

  

                   Вонъ голова въ крови

         Скатилась внизъ по лѣстницѣ Гигантовъ!

  

  

   На рукописи этой трагед³и, посланной Муррею изъ Равенны, Байронъ написалъ: "Начата 4 апрѣля 1820, дополнена 16 ³юля 1820, кончена перепиской 16-17 августа 1820; эта переписка отняла въ десять разъ больше труда, чѣмъ самое сочинен³е, если принять въ разсчетъ погоду - 90° въ тѣни - и мои домашн³я обязанности". Сначала поэтъ хотѣлъ оставить трагед³ю у себя и не печатать ее лѣтъ шесть, но рѣшен³я этого рода рѣдко исполняются Пьеса была издана въ концѣ того же 1820 года - и, къ величайшему неудовольств³ю автора, несмотря на его энергичные и не разъ повторенные протесты, была представлена на сценѣ Дрюриленскаго театра въ началѣ 1821 г.

   Съ другой стороны, къ большому удовольств³ю Байрона выдающ³йся знатокъ итальянской и классической литературы, Уго Фосколо, привѣтствовалъ трагед³ю въ весьма сочувственной статьѣ, указывая на ея вѣрность венец³анской истор³и и нравамъ и на античную строгость ея конструкц³и и языка. Джиффордъ призналъ "Марино Фальеро" "настоящей англ³йской трагед³ей". Но вообще отзывы современныхъ поэту критиковъ были не особенно благопр³ятны. Только одинъ изъ нихъ нашелъ, что эта трагед³я вполнѣ достойна репутац³и своего автора. "Давно уже ничто не доставляло намъ такого удовольств³я", писалъ этотъ критикъ,- "какъ богатые задатки драматическаго совершенства, обнаруженные лордомъ Байрономъ въ этомъ произведен³и. Положительно, на англ³йскомъ языкѣ не появлялось трагед³и, подобной "Марино Фальеро", со времени образцовой пьесы Отвэя, также вдохновившагося венец³анской истор³ей и венец³анскимъ заговоромъ. Та истор³я, которою овладѣлъ Байронъ, по нашему мнѣн³ю, лучше отвэевской; мы говоримъ: совладѣлъ, потому что мы увѣрены въ томъ, что поэтъ передалъ событ³я съ почти буквальною точностью". Инымъ характеромъ отличались отзывы критиковъ "Edinburgh" и "Quarterly Review",- Джеффри и епископа Гибера. Первый изъ названныхъ критиковъ писалъ:

   "Марино Фальеро, безъ сомнѣн³я, отличается большими достоинствами, какъ драматическими, такъ и вообще поэтическими, и могъ бы доставить полный успѣхъ юному искателю славы; но имя Байрона возбуждаетъ так³я ожидан³я, которымъ но такъ легко удовлетворить. Сравнивая это произведен³е съ тѣми высокими образцами, которые имъ же самимъ установлены, мы должны признать его неудачнымъ и какъ создан³е поэз³и, и какъ драму. Отчасти это, можетъ быть, объясняется трудностью достигнуть одинаковаго совершенства въ обоихъ указанныхъ отношен³яхъ, трудностью заключить смѣлый и непокорный поэтическ³й ген³й въ строг³е и тѣсные предѣлы правильной трагед³и и подчинить пылкое и животворное вдохновен³е практической необходимости въ разработкѣ всѣхъ деталей театральнаго представлен³я. Впрочемъ, съ этими затруднен³ями съ давняго времени приходилось бороться всѣмъ драматическимъ писателямъ, и хотя они всего болѣе тягостны для самыхъ сильныхъ талантовъ, однако мы не имѣемъ основан³й сомнѣваться въ томъ, что ген³й Байрона могъ бы надъ. ними восторжествовать. A потому мы и полагаемъ, что истинной причиной постигшей его въ настоящемъ случаѣ неудачи былъ несоотвѣтственный выборъ сюжета: онъ выбралъ для своей пьесы такую истор³ю, которая не только не даетъ простора отличительнымъ особенностямъ его ген³я, но развивается въ постоянномъ противорѣч³и съ основнымъ направлен³емъ его творческой фантаз³и. Главными чертами ого таланта являются изысканная нѣжность и демоническое велич³е, способность вызывать тѣ очаровательныя видѣн³я любви и красоты, чистоты я сострадан³я, которыя наполняютъ наше сердце трепетомъ нѣжности, и въ то же время - способность владѣть тѣмъ адскимъ огнемъ, причудливые и мрачные отблески котораго окружаютъ всѣ предметы какимъ-то особеннымъ ореоломъ гнѣва, злобы я мести. Сознавая въ себѣ эти велик³я силы я какъ бы напорекоръ ихъ развит³ю и дѣйств³ю, поэтъ взялъ предметомъ своей трагед³и событ³е, исключающее возможность ихъ проявлен³я, и сталъ развивать этотъ сюжетъ, какъ бы намѣренно ограждая его отъ вторжен³я названныхъ силъ. Въ этой истор³и нѣтъ ни любви, ни ненависти, ни мизантроп³и, ни сострадан³я, нѣтъ ничего сладострастнаго и ничего ужасающаго; здѣсь все зависитъ отъ досады раздражительнаго старика, и вся привлекательность дѣйств³я сводится къ тщательному изображен³ю супружескаго достоинства и семейной чести, къ сухому и строгому торжеству холоднаго и ничѣмъ не искушаемаго цѣломудр³я и благородныхъ качествъ чистаго и строго дисциплинированнаго ума. Такой сюжетъ, по вашему мнѣн³ю, очень мало пригоденъ для драматическаго писателя, который долженъ возбуждать сильныя чувства; въ любой обработкѣ онъ не въ состоян³и устранить упрека въ недостаткѣ движен³я, интереса и страсти. А лорду Байрону выбрать такой сюжетъ для крупнаго драматическаго произведен³я - это все равно, что быстроногому скакуну связать ноги передъ самымъ началомъ скачки или храброму рыцарю выйти на арену турнира безъ оруж³я. Никак³е человѣческ³е таланты не въ силахъ справиться съ этимъ неудобнымъ положен³емъ. Истор³я, послужившая предметомъ настоящей драмы, въ высшей степени невѣроятна, хотя, подобно большинству другихъ, также весьма невѣроятныхъ истор³й, почерпнута изъ достовѣрнаго источника. Главное достоинство заключается въ ея оригинальности, хотя въ то же время она является въ сущности лишь повторен³емъ "Спасенной Венец³и" Отвэя и постоянно вызываетъ въ памяти сцены изъ этой пьесы. Тамъ Джаффиръ присоединяется къ заговорщикамъ подъ вл³ян³емъ естественныхъ побужден³й любви и бѣдности, здѣсь дожъ вступаетъ въ заговоръ подъ вл³ян³емъ злого чувства, которое исключаетъ всякую симпат³ю къ нему; въ старой драмѣ обнаружен³е заговора представлено результатомъ любви, въ новой результатомъ дружбы; но въ обѣихъ пьесахъ общ³й характеръ дѣйств³я и развязки почти одинъ и тотъ же, въ отношен³и же стиля и конструкц³и слѣдуетъ замѣтить, что если у Байрона мы находимъ больше послѣдовательности и энерг³и, то у Отвэя, несомнѣнно, больше страсти и паѳоса; байроновск³е заговорщики являются болѣе блестящими и болѣе сильными ораторами, чѣмъ Пьеръ и Рено у Отвэя, зато нѣжность Бельвидеры гораздо болѣе трогательна и болѣе естественна, нежели стоическая и самодовольная супружеская вѣрность Андж³олины".

   Епископъ Гиберъ, послѣ пространнаго разсужден³я о драматическихъ единствахъ, заключаетъ свою статью слѣдующими словами:

   "Однимъ изъ самыхъ поучительныхъ примѣровъ отуманивающаго дѣйств³я теоретической системы на самые проницательные умы является тотъ фактъ, что въ пьесѣ, предназначенной вполнѣ сознательно и исключительно для чтен³я, авторъ старался соблюдать тѣ правила, которыя, каково бы ни было ихъ сценическое достоинство, внѣ сцены, очевидно, не имѣютъ никакого значен³я. Вѣдь единственной цѣлью соблюден³я "единствъ" можетъ быть только сохранен³е сценической иллюз³и; для читателя же эти единства явно безполезны. Въ чтен³и не только устраняются ихъ предполагаемыя выгоды, но, съ другой стороны, въ значительной степени ослабляется и невыгодное ихъ вл³ян³е на конструкц³ю драмы; справедливо также и то, что высокая поэз³я блескомъ своего совершенства заслоняетъ отъ насъ тѣ неудобства, как³я проистекаютъ отъ соблюден³я этихъ единствъ какъ въ чтен³и, такъ и на сценѣ. Но даже и въ этомъ случаѣ не слѣдуетъ безъ всякой нужды усложнять свою задачу излишними затруднен³ями; хотя сила и ловкость сражающагося рыцаря и заставляетъ насъ забывать о громоздкой сбруѣ, въ которую онъ нарядился для того, чтобы отличаться отъ другихъ, но вѣдь эти тяжелые педантическ³е доспѣхи не только затрудняютъ его успѣхъ, но и дѣлаютъ его возможное паден³е еще болѣе замѣтнымъ и смѣшнымъ.

   "Паден³е "Марино Фальеро", какъ мы полагаемъ, уже въ достаточной степени подтверждено общимъ мнѣн³емъ публики, и у насъ нѣтъ основан³й настаивать на пересмотрѣ этого рѣшительнаго приговора. Въ пьесѣ, несомнѣнно, найдутся мѣста, отличающ³яся высокимъ краснорѣч³емъ и неподдѣльной поэз³ей; въ особенности тѣ сцены, въ которыхъ лордъ Байронъ не слѣдовалъ нелѣпымъ правиламъ мнимоклассическихъ писателей, задуманы и выполнены съ большою трагическою силою и искусствомъ. Но сюжетъ трагед³и выбравъ рѣшительно неудачно. Въ основномъ развит³и замысла и во всѣхъ главныхъ и наиболѣе интересныхъ подробностяхъ пьесы она является въ сущности не болѣе, какъ только повторен³емъ "Спасенной Венец³и",такъ что автору пришлось бороться и далеко не всегда успѣшно - съ нашими воспоминан³ями о старой и въ свое время пользовавшейся заслуженною популярностью драмѣ на тотъ же сюжетъ. Единственное отлич³е новой пьесы заключается въ томъ, что "Джаффиръ" лорда Байрона присоединяется къ заговорщикамъ не въ силу естественныхъ и легко понятныхъ побужден³й бѣдности, усиленной страдан³ями любимой жены, и глубокимъ, вполнѣ основательнымъ негодован³емъ на притѣснителей, а единственно вслѣдств³е досады на причиненное ему частное и не весьма жестокое оскорблен³е. Венец³анск³й дожъ, желая наказать пошлую выходку глупаго мальчишки, пытается ниспровергнуть ту республику, которой онъ долженъ быть первымъ и самымъ вѣрнымъ слугою, и перебить всѣхъ своихъ прежнихъ друзей и товарищей по оруж³ю, правительственныхъ лицъ и знатнѣйшихъ гражданъ. Кто же можетъ сочувствовать этой мести, изображенной къ тому же въ видѣ единичнаго случая, и кто, кромѣ лорда Байрона, могъ ожидать, что подобная истор³я въ состоян³и вызвать сочувств³е? Намъ недостаточно знать, что все это исторически вѣрно. Событ³е можетъ быть и вѣрно, и въ то же время невѣроятно; случай, столь необычный, какъ внезапная и ничѣмъ не сдерживаемая вспышка мести, такъ же мало удобенъ для поэта, какъ и животное съ двумя головами - для живописца.

   "Конечно, если этому предшествовалъ длинный рядъ взаимныхъ столкновен³й, если дожъ постепенно былъ приведенъ къ тому, чтобы возненавидѣть олигарх³ю, которая его окружала и надъ нимъ властвовала, и могъ чувствовать или подозрѣвать въ каждомъ поступкѣ сената заранѣе обдуманное намѣрен³е оскорбить и унизить его,- то самое ничтожное новое оскорблен³е могло бы переполнить чашу его гнѣва, и недостаточно суровое наказан³е Стено (хотя большинству это наказан³е едва ли покажется слабымъ до сравнен³ю съ виной) могло бы сорвать послѣднюю преграду передъ тѣмъ бурнымъ потокомъ, который такъ долго усиливался безчисленными мелкими оскорблен³ями и нападками.

   "Возможно также, что старикъ, страстно влюбленный въ молодую и красивую жену, но въ то же время сознававш³й и смѣшную сторону своего неравнаго брака, цѣлыми мѣсяцами, цѣлыми годами мучилъ себя подозрѣн³ями ревности; хотя и убѣжденный въ вѣрности своей жены, онъ тѣмъ не менѣе жестоко страдалъ отъ мысли, что друг³е люди, можетъ быть, не раздѣляютъ этого убѣжден³я, и потому придалъ особенное значен³е дерзкой выходкѣ Стено, въ которой онъ увидѣлъ обнаружен³е тайной мысли, можетъ быть, раздѣляемой половиною венец³анскаго общества.

   "Мы можемъ быть увѣрены въ томъ, что если бы истор³я Фальеро (какъ ни мало обѣщаетъ она драматургу) попала въ руки варвара Шекспира, то начало драмы было бы отнесено къ значительно болѣе раннему времени, и что гораздо больше мѣста отведено было бы постепенному развит³ю тѣхъ особенностей характера героя, отъ которыхъ зависитъ его судьба, и дѣйств³ю того тонкаго, но не мгновеннаго яда, который разрушаетъ душевный миръ, ожесточаетъ чувства и отуманиваетъ умъ храбраго и великодушнаго, но гордаго и раздражительнаго старца.

   "Но, къ несчаст³ю (и это несчаст³е, насколько мы понимаемъ, должно быть приписано увлечен³ю лорда Байрона теор³ей драматическихъ единствъ), вмѣсто того, чтобы представить передъ вашими взорами это постеленное наростан³е скорбныхъ чувствъ, авторъ весьма мало знакомитъ насъ съ нимъ даже до слуху. Мы не видимъ никакихъ предварительныхъ попытокъ захвата власти дожа олигархами; мы даже и слышимъ объ этомъ очень мало, и то лишь въ общихъ выражен³яхъ и въ самомъ концѣ пьесы, въ видѣ защиты образа дѣйств³й дожа, а не въ формѣ того постояннаго и жгучаго чувства, которое мы должны были бы раздѣлять съ нимъ съ первой же минуты, если авторъ хотѣлъ возбудить въ насъ сочувств³е къ нему и надежду на успѣхъ его замысла. Точно такъ же и опасен³е, что супруга дожа можетъ возбудить подозрѣн³я въ обществѣ, высказывается лишь въ видѣ едва уловимаго намека,- и для этого опасен³я приводится только одно основан³е, именно то, которое само по себѣ вовсе не могло бы возбудить его,- пасквиль, написанный на спинкѣ трона. Такимъ образомъ, въ течен³е всей трагед³и мы испытываемъ скорѣе удивлен³е, чѣмъ жалость или сострадан³е, являясь свидѣтелями важныхъ событ³й, объясняемыхъ совсѣмъ неподходящими причинами. Мы видимъ, какъ человѣкъ становится измѣнникомъ безъ всякаго иного повода (хотя на иные поводы и есть нѣкоторые намеки), кромѣ одного только пошлаго оскорблен³я, которое должно бы скорѣе упасть на самого оскорбителя, нежели нанести чувствительный ударъ оскорбленному; и мы не можемъ чувствовать сострадан³я къ человѣку, гибнущему изъ-за такой причины".

   Собственный взглядъ Байрона на свою трагед³ю высказанъ имъ въ одномъ изъ январскихъ писемъ 1821 г. къ Мурсею. Повторяя надежду на то, что ни одна дирекц³я театра не будетъ имѣть настолько наглости, чтобы вопреки волѣ автора поставить эту пьесу на сцену, Байронъ говоритъ:

   "Она слишкомъ правильна: время - 21 часа, мало перемѣнъ мѣста, ничего мелодраматическаго, никакихъ сюрпризовъ, ни внезапныхъ появлен³й, ни потайныхъ дверей, никакихъ удобныхъ случаевъ для того, чтобы "трясти головой и топать каблуками",- и никакой любви, этого главнаго ингред³ента новѣйшей драмы. Я убѣжденъ, что великой трагед³и нельзя написать, слѣдуя старымъ драматургамъ, которые преисполнены величайшихъ ошибокъ, простительныхъ только ради красоты ихъ языка; во ее можно создать, если писать естественно и правильно, подобно грекамъ, но не подражая имъ, а только усвоивая ихъ общую манеру и примѣняя ее къ нашему времени и нашимъ услов³ямъ. Само собою разумѣется, что хора не должно быть. Вы, конечно, засмѣетесь и спросите, отчего же я самъ такъ не сдѣлалъ? Какъ видите, я попытался дать легк³й очеркъ въ "Марино Фальеро"; но мног³е думаютъ, что мой талантъ недраматиченъ по существу. и я не вполнѣ увѣренъ въ томъ, что они неправы. Если "Марино Фальеро" не провалится - въ чтен³и - то, можетъ быть, я сдѣлаю и еще попытку (только не для сцены); и такъ какъ я думаю, что любовь не есть основная страсть для трагед³и (хотя большая часть нашихъ трагед³й именно на ней основана), то я и не разсчитываю стать популярнымъ драматургомъ. Предметомъ трагед³и любовь можетъ быть только въ томъ случаѣ, когда она яростна, преступна и несчастна. Когда же она трогательна и слезлива, тогда она, конечно, бываетъ предметомъ трагед³и, но не должна имъ быть, или это будетъ трагед³я для галереи и дешевыхъ ложъ. Если вы хотите имѣть понят³е о томъ, что мнѣ хотѣлось бы сдѣлать, возьмите переводъ какой-нибудь греческой трагед³и. Я не говорю: возьмите оригиналъ,- это было бы съ моей стороны слишкомъ большимъ самомнѣн³емъ; во переводы настолько ниже подлинниковъ, что мнѣ кажется, я могу рискнуть, Тогда судите о "простотѣ замысла", но не сравнивайте меня съ вашими съумасшедшими старыми драматургами: они точно хватили черезъ край травника и затѣмъ извергаютъ его фонтаномъ. A я, все-таки полагаю что вы во считаете спирта элементомъ болѣе благороднымъ, нежели чистый источникъ, сверкающ³й на солнцѣ. Въ этомъ, по-моему, и заключается разница между греками и этими грязными балаганщиками,- исключая, впрочемъ, Бенъ-Джонсона, который былъ ученымъ я классикомъ. Или - возьмите переводъ Альф³ери и попытайтесь представить себѣ, что эти мои новыя погудки на старый ладъ сдѣланы имъ, на англ³йскомъ языкѣ, а потомъ выскажите мнѣ откровенно свое мнѣн³е. Но не мѣряйте меня своимъ собственнымъ аршиномъ, - ни старымъ, ни новымъ. Ничего нѣтъ легче, какъ напутать въ сюжетъ пьесы всякаго вздора. Г-жа Сентливръ въ своихъ комед³яхъ шумитъ и суетится въ десять разъ больше Конгрива; но развѣ ихъ можно сравнивать между собою? A между тѣмъ она, вѣдь, вытѣснила Коегрива со сцены?!"

   Въ другомъ письмѣ, отъ 16 февраля 1821 г. Байронъ говорить:

   Вы говорите,- дожъ не будетъ популяренъ. Да развѣ я когда-нибудь писалъ ради популярности? Укажите какое-нибудь мое сочинен³е (кромѣ одного или двухъ разсказовъ), написанное въ популярномъ стилѣ или тонѣ. По моему мнѣн³ю, драматическая форма даетъ просторъ для различныхъ пр³емовъ сочинен³я; вовсе нѣтъ надобности слѣдовать вашимъ стариннымъ драматургамъ,- это было бы и грубой ошибкой; но не надо также быть и слишкомъ французомъ. каковы были у насъ преемники старинныхъ драматурговъ. Мнѣ думается, что хорош³й англ³йск³й стиль и болѣе строгое соблюден³е драматическихъ правилъ могутъ дать результатъ, не предосудительный для вашей литературы. Я попытался написать драму безъ любви; въ ней нѣтъ также ни колецъ, ни ошибокъ, ни сюрпризовъ, ни отвратительныхъ притворщиковъ-злодѣевъ и никакой мелодрамы. Все это повредитъ ея популярности, но не убѣдитъ меня въ томъ, что она именно по этой причинѣ никуда не годится. Ея недостатки происходятъ отъ несовершенства въ исполнен³и, а не отъ ея замысла, простого и строгаго".

   Стр. 159.

   Лѣстница Гигантовъ, гдѣ онъ былъ коронованъ, развѣнчанъ и обезглавленъ.

   Такъ разсказываютъ обыкновенно венец³анск³е гиды; въ дѣйствительности же нынѣшняя "Лѣстница Гигантовъ" ведущая изъ дворца дожей во дворъ его, была построена только въ 1483 г. архитекторомъ Антон³о Риццо, который передѣлалъ весь фасадъ дворца.

   Саркофагъ въ стѣнѣ съ неразборчивой надписью.

   На сѣверной сторонѣ площади противъ церкви Санъ Дж³ованни э Паоло находится школа Санъ Марко. Къ ней примыкаетъ часовня Санта Мар³а делла Паче, въ которой и былъ открытъ, въ 1815 г., саркофагъ съ костями Марино Фальеро.

   Стр. 160.

   Я никогда не пытался писать для театра, и не буду пытаться и впредь.

   "Когда я былъ членомъ подкоммис³и Дрюрилэнскаго театра, я могу поручиться за своихъ товарищей и, надѣюсь, также и за себя, въ томъ, что мы прилагали всѣ старан³я, чтобы возвратить на сцену правильную драму. Я дѣлалъ все возможное, чтобы возобновить "Монфора", но мнѣ это не удалось, какъ не удалось добиться постановки и "Ивана" Сосби, - пьесы, которая, по нашему мнѣн³ю, полна дѣйств³я; я старался также побудить г. Кольриджа написать для насъ трагед³ю. Лица непосвященныя въ театральныя дѣла едва ли повѣрятъ, что "Школа Злослов³я" Шеридана дала наименьш³й сборъ по сравнен³ю съ общимъ количествомъ ея представлен³й со времени ея написан³я; но такъ увѣрялъ меня нашъ администраторъ Дибдинъ. О томъ, что происходило въ театрѣ послѣ постановки "Бертрама" Матюрана {9 мая 1810 г.}, мнѣ ничего неизвѣстно, такъ что я могу пропустить, по невѣдѣн³ю, нѣсколькихъ превосходныхъ новѣйшихъ писателей, и въ такомъ случаѣ прошу у нихъ извинен³я. Я не былъ въ Англ³и скоро уже пять лѣтъ и до послѣдняго года, съ самаго своего отъѣзда, вовсе не читалъ англ³йскихъ газетъ, да и теперь имѣю свѣдѣн³я о театральныхъ дѣлахъ только изъ "Парижской Газеты" Галиньяни и только за послѣдн³е 12 мѣсяцевъ. Такимъ образомъ у меня не могло и быть намѣрен³я чѣмъ-нибудь обидѣть трагическихъ или комическихъ писателей, которымъ и желаю всяческихъ благъ, но о которыхъ я ничего но знаю. Впрочемъ, давнишн³я жалобы на состоян³е нашего драматическаго театра вызываются вовсе не недостаткомъ у насъ хорошихъ исполнителей. Я не могу представить себѣ артиста лучше Кембля, Кука или Кина въ ихъ весьма разнообразныхъ роляхъ, или лучше г. Эллистона въ комед³и "Джентльменъ" и въ нѣкоторыхъ трагед³яхъ. Миссъ О'Нейль я никогда не видалъ, твердо рѣшившись не смотрѣть ни одной артистки, которая могла бы ослабить или затемнить своей игрой мои воспоминан³я о Сиддонсъ. Сиддонсъ и Кимблъ были идеалами трагической игры; я никогда не видѣлъ ничего имъ подобнаго, даже по внѣшности; и по этой причинѣ я уже никогда больше не увижу ни "Кор³олана", ни "Макбета". Если Кина упрекаютъ за недостатокъ достоинства, то надо помнить, что это качество дается природой, а не искусствомъ, и что его нельзя пр³обрѣсти изучен³емъ. Во всѣхъ не сверхъестественныхъ роляхъ Кинъ превосходенъ; даже его недостатки принадлежатъ, или кажутся принадлежащими, не столько ему, сколько самимъ ролямъ и дѣлаютъ его игру еще болѣе вѣрною природѣ. А о Кемблѣ мы можемъ сказать въ отношен³и его игры, то же, что кардиналъ Петцъ сказалъ о маркизѣ Монрозѣ,- что это былъ единственный человѣкъ, когда-либо имъ встрѣченный, который напомнилъ ему героевъ Плутарха". (Прим. Байрона).

  

  

   Байронъ намѣревался первоначально посвятить свою трагед³ю одному изъ своихъ друзей, Дугласу Киннэрду; но это посвящен³е осталось въ рукописи и было напечатано только въ 1832 г. Оно написано въ слѣдующихъ выражен³яхъ:

   Любезный Дугласъ. Посвящаю тебѣ эту трагед³ю потому, что ты высказалъ о ней хорошее мнѣн³е, а не потому, чтобы я самъ считалъ ее достойною такого посвящен³я. Но если бы ея достоинства были даже въ десять разъ выше тѣхъ, как³я въ ней можно найти, это приношен³е все-таки явилось бы лишь весьма недостаточнымъ знакомъ признательности за ту постоянную и дѣятельную дружбу, которой ты удостоивалъ въ течен³е многихъ лѣтъ своего преданнаго и любящаго друга Байрона".

   Въ маѣ 1820 г. Байронъ получилъ реценз³ю Гете на "Манфреда", напечатанную въ сборникѣ "Kunst und Alterthum", (см. примѣчан³я къ "Манфреду" и въ письмѣ къ Муррею отъ 17 октября сообщилъ о своемъ намѣрен³и посвятить "Марино Фальеро" германскому поэту. Къ письму было приложено и самое посвящен³е, котораго Муррей, однако, не напечаталъ, можетъ быть, считая его только остроумной выходкой, предназначенной для тѣснаго литературнаго кружка. Оно было представлено Гете въ рукописи только въ 1831 г. Джономъ Мурреемъ III, а напечатано съ пропусками и искажен³ями, Муромъ, въ его б³ограф³и Байрона. Въ полномъ видѣ оно явилось только въ 1901 г., въ издан³и Кольриджа-Протеро. Вотъ это посвящен³е.

   "Милостивый государь,- Въ прибавлен³и къ одному англ³йскому сочинен³ю, недавно переведенному на нѣмецк³й языкъ и изданному въ Лейпцнгѣ, приводится слѣдующее мнѣн³е ваше объ англ³йской поэз³и: "Въ англ³йской поэз³и можно найти великую ген³альность, всеобъемлющую силу, глубину чувства и достаточный запасъ нѣжности и энерг³и; но все-таки эти качества не дѣлаютъ поэтовъ", и пр.

   "Мнѣ жаль видѣть, что велик³й человѣкъ впалъ въ великую ошибку. Это ваше мнѣн³е доказываетъ только, что "Словарь десяти тысячъ живущихъ англ³йскихъ писателей" {A Biographical Dictionary of living autbors of Great Britain and Ireland etc., Lond. 1816.} не переведенъ на нѣмецк³й языкъ. Вы, конечно, читали, въ переводѣ вашего друга Шлегеля, д³алогъ въ "Макбетѣ": {Cp. "Макбетъ", д. Ѵ, явл. 3:

   (Соч. Шекспира, подъ ред. С. А. Венгерова, III, 496).

   - Тамъ десять тысячъ!

   - Да, гусей, конечно!

   - Солдатъ, мой государь!}

   - Тамъ десять тысячъ!

   - Да гусей, конечно!

   - Писателей, мой государь!

   Такъ вотъ, изъ этихъ "десяти тысячъ писателей" въ настоящее время обрѣтается въ живыхъ 1987 поэтовъ, сочинен³я которыхъ хорошо извѣстны ихъ издателямъ; и въ числѣ этихъ поэтовъ мног³е пользуются славою гораздо выше моей, хотя значительно ниже вашей. Вслѣдств³е упомянутой небрежности вашихъ нѣмецкихъ переводчиковъ вы ничего не знаете о произведен³яхъ Вилльяма Вордсворта, у котораго въ Лондонѣ есть собственный баронетъ, рисующ³й ему фронтисписы и сопровождающ³й его на обѣды и въ театры, а въ провинц³и - собственный лордъ, который доставилъ ему мѣсто въ акцизномъ вѣдомствѣ и подарилъ скатерть на столъ. {Говорится о сэрѣ Джорджѣ Бьюмонтѣ и лордѣ Ловедэлѣ.} Вы, можетъ быть, даже не знаете, что этотъ господинъ есть величайш³й изъ всѣхъ поэтовъ прошедшихъ, настоящихъ и будущихъ, не говоря уже о томъ, что онъ написалъ Opus Magnum въ прозѣ во время послѣднихъ выборовъ въ Вестморлэндѣ {Два адреса къ землевладѣльцамъ Вестморлэнда.}. Главное его сочинен³е называется "Питеръ Беллъ", и онъ скрывалъ его отъ публики въ продолжен³е двадцати одного года,- невознаградимая потеря для всѣхъ, кто успѣлъ за это время умереть и не будетъ имѣть возможности прочесть это сочинен³е ранѣе воскресен³я мертвыхъ. У насъ есть также и другой писатель, по имени Соути, который болѣе, чѣмъ поэтъ, потому что теперь онъ сталъ поэтомъ-лавреатомъ,- постъ, соотвѣтствующ³й тому, что въ Итал³и называется Poeta Cesareo, а у васъ, въ Герман³и,- не знаю какъ; но такъ какъ у васъ есть "Цезарь", то, по всей вѣроятности, имѣется и соотвѣтствующее наименован³е. Въ Англ³и "Цезаря" нѣтъ,- а поэтъ есть

   "Я упоминаю объ этихъ поэтахъ только для примѣра, чтобы Васъ просвѣтить. Это - только два кирпича нашей Вавилонской башни (кстати сказать: Виндзорск³е кирпичи), но они могутъ служить образцомъ всей постройки".

   Далѣе въ приведенномъ отзывѣ говорится, что "преобладающею характерною особенностью всей современной англ³йской поэз³и является отвращен³е отъ жизни и презрѣн³е къ ней". Но мнѣ сдается, что Вы сами, однимъ своимъ произведен³емъ въ прозѣ, возбудили гораздо больше презрѣн³я къ жизни, чѣмъ всѣ томы англ³йской поэз³и, доселѣ написанные. Г-жа Сталь говоритъ, что "Вертеръ" вызвалъ больше самоуб³йствъ, чѣмъ самая красивая женщина", и я въ самомъ дѣлѣ полагаю, что онъ переселилъ въ лучш³й м³ръ больше людей, чѣмъ самъ Наполеонъ,- если оставить въ сторонѣ професс³ональную дѣятельность послѣдняго. Быть можетъ, милостивый государь, язвительный отзывъ знаменитаго сѣвернаго журнала {Edinburgh Review.} о нѣмцахъ вообще и о Васъ - въ особенности внушилъ вамъ неблагосклоное отношен³е къ англ³йской поэз³и и критикѣ. Но вамъ не слѣдовало бы обращать вниман³я на нашихъ критиковъ, которые, въ сущности, очень добродушные ребята, особенно если имѣть въ виду ихъ двойственную професс³ю: подхватывать сужден³я при дворѣ и отбрасывать ихъ внѣ двора. Никто болѣе меня не сожалѣетъ объ ихъ поспѣшномъ и несправедливомъ приговорѣ относительно Васъ; я лично заявлялъ объ этомъ Вашему другу Шлегелю въ 1816 г. въ Коппе.

   "Ради моихъ "десяти тысячъ" живущихъ собрат³й и ради себя самого, я не могъ не обратить вниман³я на мнѣн³е, высказанное объ англ³йской поэз³и, которое тѣмъ болѣе заслуживаетъ вниман³я, что оно принадлежитъ Вамъ.

   "Главною цѣлью моего обращен³я къ вамъ было - засвидѣтельствовать мое искреннее почтен³е и удивлен³е человѣку, который въ течен³е цѣлаго полустолѣт³я стоялъ во главѣ литературы великаго народа и перейдетъ въ потомство, какъ первый представитель литературы своего вѣка.

   "Вы были счастливы, милостивый государь, не только въ сочинен³яхъ, прославившихъ ваше имя, но и въ самомъ этомъ имени, которое достаточно музыкально для того, чтобы сохраниться въ памяти потомства. Въ этомъ - Ваше преимущество передъ нѣкоторыми изъ Вашихъ соотечественниковъ, имена коихъ, можетъ быть, также будутъ безсмертны,- если только кто-нибудь сможетъ ихъ произнести.

   "Этотъ, повидимому, легкомысленный тонъ можетъ, пожалуй, подать поводъ къ предположен³ю, что я отношусь къ Вамъ съ недостаточною почтительностью; но такое предположен³е было бы ошибочно, такъ какъ я въ прозѣ всегда дерзокъ. Дѣйствительно и вполнѣ искренно признавая Васъ, какъ это признаютъ всѣ Ваши соотечественники и большинство другихъ нац³й несомнѣнно самымъ выдающимся изъ литературныхъ дѣятелей, появившихся въ Европѣ послѣ смерти Вольтера, я чувствовалъ и продолжаю чувствовать желан³е посвятить Вамъ прилагаемое произведен³е - не потому, чтобы оно было трагед³ей или поэмой (ибо я не могу самъ рѣшить, принадлежитъ ли оно къ тому или другому виду поэз³и, или ни къ тому, ни къ другому), а единственно какъ свидѣтельство уважен³я и поклонен³я иностранца - человѣку, котораго въ Герман³и провозгласили "великимъ Гете".

   "Имѣю честь быть съ истиннымъ почтен³емъ Вашимъ покорнѣйшимъ слугою. Байронъ".

   Равенна, 14 октября 1820.

   "P. S. Я замѣчаю, что въ Герман³и, такъ же, какъ въ Итал³и, идетъ сильная полемика относительно такъ называемыхъ "классицизма" и "романтизма", термины, которыхъ еще не знали въ Англ³и, когда я покинулъ ее, года четыре или пять тому назадъ. Правда, нѣкоторые изъ англ³йскихъ писателей злоупотребляли Попомъ и Свифтомъ, но причина этого заключалась въ томъ, что они сами не умѣли писать ни прозой, ни стихами; притомъ, никто не считалъ этихъ господъ заслуживающими того, чтобы выдѣлять ихъ въ особый разрядъ. Можетъ быть, въ самое послѣднее время опять появилось кое-что въ томъ же родѣ, но я объ этомъ не слыхалъ, и это было бы признакомъ столь дурного вкуса, что мнѣ было бы весьма прискорбно объ этомъ узнать".

   Стр. 162. Но синьор³я все еще сидитъ.

   "Малый Совѣтъ" (Consiglio Minore), состоявш³й первоначально изъ дожа и шестерыхъ его совѣтниковъ, впослѣдств³и былъ увеличенъ введен³емъ въ его составъ трехъ Сар³ уголовнаго Совѣта Сорока (Quarantia Criminale), и получилъ наименован³е Illustrissima Signoria.

   Не то ли,

   Что оказали мнѣ Авогадори.

   Авогадори - "адвокаты", числомъ трое, возбуждали преслѣдован³я отъ имени республики; ни одинъ изъ совѣтскихъ актовъ не имѣлъ законной силы, если не былъ составленъ въ присутств³и по крайней мѣрѣ одного изъ нихъ; но они вовсе не составляли, какъ, повидимому, полагалъ Байронъ, суда первой инстанц³и. Упрекъ въ томъ, что они передали дѣло въ Совѣтъ Сорока, членомъ котораго, будто бы, былъ обвиняемый Микаэль Стено, основанъ на ошибкѣ Санудо: въ то время, когда Фальеро сталъ дожемъ, Стено было всего 20 лѣтъ,