| Главная » Книги |
Мей Лев Александрович - Стихотворения, Страница 13
Мей Лев Александрович - Стихотворения align="justify"> 13
"Ты - Сиона звезда, ты - денница денниц:
Пурпур'овая вервь - твои губы,
Чище снега перловые зубы,
Как стада остриженных ягниц,
Двоеплодно с весны отягченных,
И дрожат у тебя смуглых персей сосцы,
Как у серны пугливой дрожат близнецы,
С каждым шорохом яворов сонных".
"Мой возлюбленный, милый мой, царь мой и брат,
Приложи меня к сердцу печатью!
Не давай разрываться объятью:
Ревность жарче жжет душу, чем ад.
А любви не гасят и реки -
Не загасят и в'оды потопа вовек...
И - отдай за любовь всё добро человек -
Только мученик будет навеки! "
(14 авгвуста 1859г.)
САМСОН
"Не любишь ты меня! - Самсону говорила,
Змеей вокруг него обвившись, Далила. -
Не любишь ты меня, обманщик, мой еврей:
Таишься от меня - в чем мощь твоя и сила? "
И филистимлянке признался назарей:
"Силен обетом я: не стричь моих кудрей".
И, золотом врагов его заране
Подкуплена, коварная краса
Атлету сонному остригла волоса
И крикнула:
"Самсон, вставай - филистимяне! "
От ложа страстного воспрянул назарей,
Как лев, но уж без ней, без прежней львиной
м'очи,
И вот поникнул он под тяжестью цепей,
И погасил ему нож филистимский очи,
И с торжеством был взят в позорный плен
Самсон,
И жерновами хлеб молотить был обречен,
На радость злобною и Тира и Сидона.
Но дни, недели, месяцы прошли,
И снова волоса густые отросли
И пали на плеча широкие Самсона...
Справлялся праздник грозного Драгона.
Жрецы, с молитвой жертвенной, с зари,
Цветочной вязию обвили алтаи,
И мягкорудные овн'ы пред алтарями
Склонилися извитыми рогами,
Из курильниц вверх вздымался фимиам,
И в солнечных лучах горел и таял храм...
В алмазах, в жемчугах, в парче и в багрянице,
Соперницы самой божественной деннице,
На кровле храмовой, все - ко цвету цветок,
Сплелись красавицы в один сплошной венок, -
И в каждой молодой и пламенной зенице
Стрелой грозил любви неодолимый бог...
Раздольный пир жрецам... Их набожная паства
Перевзошла себя: причудливые явства
Едва-едва не ломят под собой,
И бьет вино кипучею струей
Через края сосудов... И, хмеля
От возлияний жертвенных, жрецы
Кричат соборяне:
"Архонты-отцы,
Велите привести нам пленного еврея,
Да песнею своей возрадует он нас!.."
И в храм был приведен в цепях слепой Самсон
И молвил отроку-вожатаю:
"Где он,
Где столп, чт'о капища подпорой утвержден?"
И отрок указал подпорный столп Самсону,
И ощупью нашел слепой атлет колонну...
И мышцы у него тревожно напряглись...
А с кровли храмовой торжественно неслись
Победоносные насмешки назарею:
"Спой, как господь поведал Моисею -
Через море Чермное, в стенах послушных вод
Провесть, как п'о - суху, израильский народ,
И как святой пророк, от громоносной дали
Спустившись вниз, разбил заветные скрижали
И с ними сокрушил божественный закон,
Затем, что вкруг тельца златого заплясали
Еврейки и он сам, их пастырь, Аарон!..
Да спой же кстати нам, как у кого-то силу
Наш гозный бог Дагон потратил на Далилу,
И под ножом глаза могучему ему
Астартэ обрекла на вечный мрак и тьму!
Спой нам свои псалмы священные, покуда
С тобой не сбудется израильского чуда!"
И ото всей души провозгласил слепец:
"Днесь сыну твоему поможешь ты, отец!"
И обнятой гранит прижал к себе до лона,
И капище постряс он и в конец,
И разлетелася гранитная колонна,
И кровля вслед за ней... И рухнул храм Дагона,
Собою задавив всех бывших и Самсон а...
Ты, умственный атлет гремучих наших дней,
Певец, и ты силён, как ветхий назарей:
Ты так же смел и горд пред силою земною
И так же слаб, как он, пред всякой красотою...
Но если б ты погиб и духом изнемог
Но если бы тебя коварно усыпили,
И предали ебя врагам, и ослепили,
О! За тебя тогда заступится сам бог, -
И за тебя, за нового Самсона,
Во прахе разгромит все капище Дагона.
(15 июля 1861)
ПУСТЫННЫЙ КЛЮЧ
(Моисеивских книг - Исход)
Таких чудес не слыхано доные:
Днем облако, а ночью столп огня,
Вслед за собой толпу несметную маня,
Несутся над песком зыбучим, по пустыне,
И богом вдохновлен, маститый вождь ведет
В обетованный край свой избранный народ.
Но страждут путники, и громко ропщет каждый.
Как травка без дождя, палим томящей жажлой,
Порою впереди - как будто бы вода, -
Нет это - марево, - и синею волною
Плеснула в небеса зубчатых скал гряда.
Так и теперь... Далеко глаз еврея
Завидел озеро, и звучно раздались
И потонули в голубую высь
Похвальные псалмы - во имя Моисея.
И вот опять обман, опять каменья скал,
Где от веку ручей студеный не журчал,
И падали духом все, и на песок, рыдая,
С младенцем пала ниц еврейка молоая,
И, руки смуглые кусая до костей,
Пьет жадно кровь свою измученный еврей.
Но Моисей невозмутим: он знает,
Что веру истую терпенье проверяет...
И по скале ударил он жезлом,
И брызнула вода сквозь твердый слой ручьем...
И, жажду утолив, раскаявшися, в пенях
И в ропоте, народ молился на коленях...
Вот так и ты певец: хоть вря, но моч'а,
Ты, вдохновенный, ждешь, пока вожаждут люди
Всем сердцем - и тогда ты освежишь им груди
Своею песнею, и закипит, звуча,
Она живой струей пустынного ключа.
(1861)
К ЛИРЕ
Хочу я петь Атридов,
И Кадма петь охота,
А б'арбитон струнами
Звучит мне про Эота.
Недавно перестроил
И струны я и лиру,
И подвиг Алкида
Хотел поведать миру;
А лира в новом строе
Эрота славит вновь.
Простите же, герои!
Отныне струны лиры
Поют одну любовь.
(1855)
РОЗЕ
Розу нежную Эротов
С Дионисом сочетаем:
Красолиственною розой
Наши чела увенчаем
И нальем с веселым смехом
В чаши нектар винограда.
Роза - лучший цвет весенний,
Небожителей услада!
Мягкокудрый сын Киприды
Розой голову венчает,
Как с харитами он в пляске
Хороводной пролетает.
Дайте ж мне венок и лиру.
И под Вакховый божницей
Закружусь я в быстрой пляске
С волногрудою девицей...
(1855?)
К ЭРОТУ
Не шутя меня ударив
Гиацинтовой лозою,
Приказал Эрот мне бегать
Неотступно за собою.
Между терний, чрез потоки,
Я помчался за Эротом
По кустам и по стремнинам,
Обливаясь крупным потом,
Я устал; ослабло тело -
И едва дыханье жизни
Из ноздрей не улетело.
Но, концами нежных крыльев
Освеживши лоб мой бледный,
Мне Эрот тогда промолвил:
"Ты любить не в силах, бедный! "
(1855?)
ДОЛЖНО ПИТЬ
Пьет земля сырая;
Землю пьют деревья;
Воздух пьют моря;
Из морей пьет солнце;
Пьет из солнца месяц:
Чт'о ж со мною спорить,
Есль пить хочу я,
Милые друзья?
(1855)
"Дайте мне вина, девицы..."
Дайте мне вина, девицы!
Жар томит меня с денницы:
Поскорей припасть мне дейте
К Вакху жадными устами
И главу мою венчайте
Вечно-юного цветами...
А иной венок мгновенно
На челе моем спалится,
Оттого что неизменно
Жар любви во мне таится.
(1855)
"Ляжем здесь, Вафилл, под тенью..."
Ляжем здесь, Вафилл, под тенью,
Под густыми деревами:
Посмотри - как с нежных веток
Листья свесились кудрями!
Ключ журчит и убеждает
Насладится мягким ложем...
Как такой приют прохладный
Миновать с тобой мы можем?
(1855)
ВЕСНА
Посмотри - весна вернулась -
Сыплют розами хариты;
Посмотри - на тихом море
Волны дрёмою повиты;
Посмотри - ныряют утки,
Журавлей летит станица;
Посмотри - Титана-солнца
В полном блеске колесница.
Тучи тихо уплывают,
Унося ненастья пору;
На полях труды людские
Говорят приветно взору.
Гея нежные посевы
На груди своей лелеет;
Почка м'аслины пробилась
Сквозь кору и зеленеет;
Лозы пламенного Вакха
Кроет л'иства молодая,
И плодов румяных завязь
Расцвела, благоухая.
(1855 - 1856)
ПИР
Дайте лиру мне Гомера
Без воинственной струны:
Я не чествую войны.
Из обнядного потира
Я желаю мирно пить
И водой напиток сладкий,
По закону, разводить.
Я напьюся в честь Лиэя,
Запляшу и запою,
Но рассудком я умерю
Песню буйную мою.
(1855)
ВЛЮБЛЕННЫМ
Кон'ям тавр'о на бедах
Жлезом выжигают;
Парфянян при первом взгляде
По их тиарам знают.
А я, взглянув, влюбленных
Узнать умею разом:
У них на сердце метка,
Чуть видимая глазом.
(1855?)
ОБЕТ
О пастырь резвых коз! Когда ты этой вестью
Пройдешь к дубовому густому перелесью,
Ты там, на цоколе треножном, меж дубов,
Увидишь статую хранителя садов,
Внимательного к зову всевластной Афродиты:
И деревянный трос, обделанный едва,
И хмельем вьющимся венчанная глава
Кой-где еще корой смоковницы покрыты...
По изваяньем вокруг обведена
Рукою жреческой священная ограда.
А мимо, с высей скал, проносится ручей -
Под сенью л'авровых и миртовых ветвей,
Под кипарисами и л'иствой винограда.
Кочующих дроздов весенние семьи
Вкруг изваянья давно уж запели,
И златокрылые ночные соловьи
Выводят в честь его серебрянные трели.
Остановися там и к богу воззови,
И возвести, что я, с покорностью ребенка,
Молю, чтоб он меня избавил от любви,
И в жертву приношу отборного козленка.
А если от меня отклонит он беду -
На жертвенник его три жертвы я кладу:
И лучшего козла, и лучшую телицу,
И агнца лучшего, сосущего ягниц,
В овчарне скрытого до жертвенного дня.
О, если б только бог помиловал меня!
(17 августа 1856 г.)
АМАРИЛЛИНА
Перед пещерою моею Амариллины
Я буду петь, пока с утеса на утес
Товарищ за меня на горные вершины
Погонит резвых коз.
Мой добрый друг, Титр! Постереги мне стадо,
Пока его жара к ручью не согнала;
Но помни, что тебе остерегаться надо
Вот этого ливийского коза:
Он силен и сердит и может ранить рогом.
Амариллина, отчего
Тебе не сесть перед порогом
И не позвать к себе того,
Кто только там перед тобой повинен,
Что упоен всей чарой красоты?
О нимфа милая! Ужель находишь ты,
Что нос короток мой и подбородок длинен?..
Погубишь ты меня, сведешь меня с ума!..
Вот десять яблоков, любви моей задаток -
Все с дерева, чт'о ты назначила сама:
А завтра принесу тебе другой десяток...
Но сжалься над моей любовью и тоской...
Зачем я не могу быть легкою пчелой!
Влетел б я к тебе и в одр забился чистый,
Под папоротник тот и плющ широколистный,
Где члены нежные покоишь ты во сне.
Теперь, Эрот, известен ты и мне:
Ты бог безжалостный - и полный ярой злости -
И львицею воскормленный в лесах...
Ты жжешь мне кровь и пепелишь мне кости...
Красавица с улыбкою в очах,
Но с сердцем, вылитым из меди неподатной,
Ты, чернобровая, лобзаньем очаруй
Меня в объятьях: волшебен поцелуй
У нимфы на гуди, как в'олы, перекатной.
Но нет, мне мне разорвать приходится венок,
Моей рукой тебе сплетенный
Из темного плюща с петрушкой благовонной...
Что делать мне?... Что предпринять я мог?..
Ты для меня глуха... Мне даже нет надежды...
Осталося одно: совлечь с тебя одежды
И в волны кинуться с скалистых берегов,
Где Ольпис-рыболов манит к себе притравой
Прожорлиых тунцов.
А если гибели избегну я - забавой
Мое отчаянье послужит для тебя...
Я ненавить твою изведал, полюбя:
Любовь, ты - вещая наука!
Над маковым листком недавно я гадал,
О тщетно я его рукою прижимал:
Под нею лопнул он без звука.
Гадальщица на верном решете,
Агрея старая, ты истину сказала,
Когда, бродя в полях, в полночной темноте,
На трепетный вопрос мне грустно отвечала:
"Ты полюбил бесстрастную, пастух! "
А между тем для ней, моей Амариллины,
Я берегу козу: ее волнистый пух
Сверкает серебром, как лилия долины,
И двое маленьких козлят
Ее сосцы упругие доят.
Эритакида, дочь Мермона,
Темнокудрявая, как волны Ахерона,
Просила подарить козу еще вчера:
Я завтра же пошлю подарок ей с утра -
Затем, что ты смеешься надо мною...
О боги! Дрогнул правый глаз...
То знак свиданья! Сажуся под сосною
И начинаю петь... Красавица, хоть раз
На бедного певца ты взглянешь не сердито!
Нет, сердце у тебя едва ль из меди слито!
(поет)
"Царевной юною пленен,
Проворный Гиппомен на поприще вступает,
И - яблоки в руках - к арене мчится он,
И первый цели достигает.
При виде золотых плодов в его руках
Страсть к победителю зажглась в твоих очах,
О Аталанта!
Мать Альфезибеи мудрой,
Супругой Биаса ты сделалась тогда,
Когда на Пилос с Отриса стада
Согнал Меламп, гадатель чернокудрый...
И не тогда ль пленил Киприду Адонис,
Когда на высях гор стада его паслись?
Но могла любовника Киприда
Оспорить на груди бессмертной у Аида...
О, как завиден мне тот непробудный сон
Что очи у тебя смежил, Эндимион:
Счастливец Язион! с богинею прелестной
Ты т'о узнал, чт'о смертным неизвестно!"
Я стражду... голова моя горит в огне...
А ты и знать не хочешь обо мне...
Довольно петь... Но знай о нимфа молодая,
Я лягу здесь - и пусть волков голодных стая
Меня в куски скорее разорвет -
И будет смерть мне сладостней, чем мед.
(1856)
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЯ...
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЯ,
СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЕГОВА
Аль затягивать, ребята, на старинный лад
Песню слёзную о п'олку князя Игоря,
Князя Игоря Святославича!
А и песню нам затягивать
Про недавнюю былинушку, -
Не по замыслу Боянову.
Коли вещему Бояну получалося
Про кого-нибудь песню складывать,
Растекался мыслею он п'о лесу.
Мчался серым волком п'о полю
И сизым орлом под облаком.
Про былые про усобицы
Песни прошлых лет нам памятны:
Втапор'ы на стадо л'ебедей
Напускали десять с'околов:
Чей сок'ол на стадо первый пал,
Тот и первый свою песню пел
Ярославу, князю старому,
Али свет-Мстиславу храброму,
Как Редедю могутн'ой наш князь зарезывал
Перед теми же дружинами Косожскими;
Али красному Роману Святославичу.
Да Боян не десять с'околов
Напускал на стадо л'ебедей,
А персты свои искусные
Распускал он по живым струнам,
И во славу удал'ых князей
Рокотали струны вещие.
Так затянем же, ребята, песню дружную,
Что от старого Владимира
И до нынешнего Игоря,
Как, исполнясь духа ратного,
Опоясав ум свой крепостью,
Изощривши сердце мужеством,
Он навел свой полк на землю Половецкую,
За свою ли землю Русскую...
Посмотрел на солнце Игорь-князь -
Видит: меркнет солнце светлое
И дружины покрывает тьмой.
И промолвил Игорь воинам:
"Други-братья! Помужаемся!
Волен бог в небесном знаменьи,
А нам лучше быть изрубленным,
Чем в позорный во полон попасть:
Сядем, братцы, на лихих коней
Да посмотрим-ка на синий Дон! "
Занялись у князя думы пылом-п'олымем.
Да и жаль ему, что знаменье
Заступило путь-дорогу на великий Дон.
"Захотелось мне, - промолвил он, -
С вами, братцы, преломить копье
Концом поля половецкого:
Аль сложу свою я голову,
Аль напьюсь шеломом 'из Дону".
Ох ты гой-еси, гремучий соловей Боян!
Как бы ты теперь, соловушко,
Нам защелкал про дружины князя Игоря
(Ты порхнул бы в ветви мысленного дерева(,
Ты взвился б умом под облако,
Свил бы свитком славу наших дней,
Да со славой стародавнею,
И порхнул бы, полетел стезей Траяновой
По полям да по угориям.
Вот тебе бы песню складывать про Игоря,
Про того ли внука про Олегова...
Да не буря сокол'ов несет
Через поле-степь широкую -
Стаи галочьи метутся на великий Дон:
Не тебе, Бояну вещему
(Внуку мудрому Велесову(, -
Нам пришлося песню складывать.
Кони ржут за Сулою;
Звенит слава в Киеве;
Трубы трубят в Новгороде;
А в Путивле знамена стоят.
Поджидает Игорь - князь
Мила брата Всеволода;
Молвит буй - тур Всеволод:
"Нет мне свету светлого,
Кроме брата милого,
Игоря родимого:
Оба мы Святославичи.
Седлай брат лихих клней,
А мои оседланы.
У Курска сготовленны;
А мои куряне-то
Конники бывалые;
Под трубами повиты,
Под шеломами взлеяны,
Концом копьев скормлены;
Дороги им ведомы,
Овраги ими знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
А сабли отущены:
Скачут они по полю,
Словно волки серые,
Себе чести-почести,
Князю - славы ищущи".
Вт'аропы вступает Игорь-князь в зол'от стремень.
Выезжаетв поле чистое...
Заступило солнце путь ему потемками;
Застонала ночь, грозою разбудила птиц;
Воют звери на распутии;
Кличет див с вершины дерева
Вести шлет землям незнаемым:
И Поморью и Посолию,
И Корсуню и Сурожу с Волгой - реченькой,
И тебе, Тмутараканский истукан!
Тут-то половцы, путми неготовыми,
Побежали на великий Дон;
Заскрепели их телеги со полуночи,
Словно лебеди крикливые снялись с мест.
Игорь воинов на Дон ведет:
Налетают птицы стаями, почуя кровь,
По оврагам волки воем ворожат грозу,
И орлы зверей слизывают клёкотом н'а кости,
И лисицы на красны щиты разлаялись...
Ох ты гой-еси, земля Русская,
За холмами ты схоронилася!
Поздно. Меркнет ночь; свет-зорька закатилася,
Потемнело поле чистое;
Задремала песня соловьиная;
Пробудился говор галочий.
А как русские по полю по великому
Изгор'оду из щитов багряных вывели,
Себе чести, князю славы добиваючи.
Спозаранок было в пятницу,
Потоптали наши витязи
Половецкую силу поганую,
Порассыпались стрелами по полю,
Красных девок схватив половецких,
С ними золото, ткани и бархаты;
А наметами, епачницами,
И кожухами, и узорочьем
Стали витязи мосты мостить
Над болотами да над топями.
Знамя красное и та хоруговь белая
Со багряной челкой и с древком серебряным
Достаются храброму святславичу.
Дремлет н'а поле гнездо Олега храброе:
Залетело далеко оно,
Да ни соколу ни кречету
На обиду не родилося,
Не токм'а тебе, черну ворону,
Половч'ину нечестивому.
Серым волком в степи Гзак бежит,
А Кончак ему след правит на великий Дон.
На другой-то день раным-ранешенько
Алой кровью з'ори разливаются:
Идут с моря тучи черные
(На четыре солнца надвигаются(;
В них трепещут молньи синия:
Быть-греметь грому немалому
И стрелами литься дождику,
От того ли от Дону великого!
Тут-то копья поломаются,
Тут-то сабли поиззубрятся,
На Каял-реке, у Дона великого!
Ох ты гой-еси, земля Русская,
За холмами ты схоронилася!
Вот и ветры, внучата Стрибоговы,
Навевают стрелы 'от моря
На могучий полк князя Игоря.
Стоном-стонет и гудит земля;
Реки мутно в берегах текут;
С поля п'ороси снимаются;
Знамена шумят - и половцы
Идут 'от Дону, 'от моря, от всех сторон.
Отступили полки русские...
Дети вражьи оцепили степи криками,.
Наши витязи щитами ли багряными.
Яр-тур Всеволод! Ты впереди стоишь!
Прыщешь стрелами на воинов,
О шеломы их гремишь мечом булатным...
А куда, ребята, Тур скакал,
Где на туре золотой шелом посвечивал,
Там легли горою головы,
А шеломы вражии аварские
Поразбиты саблями калёными
От тебя ли, яр-тур Всеволод!
Да и что ему, ребята, головы жалеть,
Коль забыл он жизнь почёсную,
И Чернигов, и отцовский золотой престол,
И своей хозяйки милыя,
Красной Глебовны, обычаи и свычаи!
Протекали века Траяновы;
Миновали лета Ярославвовы;
Полегли полки Олега Святославовича.
Тот Олег ковал крамолу лезвием меча,
Сыпал стрелы по родной земле
И во Тмутаракань-граде в стремена вступил;
Звон его слыхал и Всеволод,
Ярослава-князя мощный сын,
А Владимир во Чернигове
По утрам уши закладывал;
А Бориса Вячеславича
Заманила слава к гибели
И на конский зелен'ой ковер
Уложила князя храброго
За обиду за Олегову.
Да как с той же со Каялы Святополк велел
На венгерских иноходцах увезти отца
| |
| Просмотров: 465 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры