Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Возмущение Ислама, Страница 5

Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Возмущение Ислама


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

">  
   В их глубине зажгли свой беглый свет.
  
  
  
  
   23
  
  
   Она была как нежное виденье
  
  
   На этой утомительной Земле,
  
  
   В себе самой тая все побужденья, -
  
  
   Как облачко, что утром, в светлой мгле,
  
  
   Блуждает без следа по бездне синей
  
  
   И, возрастая в нежной красоте,
  
  
   Усладою возникнет над пустыней;
  
  
   Свою мечту стремя к моей мечте,
  
  
   По зыби жизни, в час отдохновенья,
  
  
   Шла эта тень бессмертного виденья.
  
  
  
  
   24
  
  
   Она была мне как моя же тень,
  
  
   Другое я, но лучше и нежнее;
  
  
   Она зажгла непогасимый день
  
  
   Среди крутых обрывов, где, чернея,
  
  
   Все темное, людское, в цепь сплелось,
  
  
   Где я один во тьме был, - и, покуда
  
  
   Лишиться всех друзей мне не пришлось,
  
  
   Еще не знал я, что такое чудо
  
  
   Взамену той утраты мне дано,
  
  
   Что сердцу с сердцем слиться суждено.
  
  
  
  
   25
  
  
   Цветок прелестный, выросший на камне,
  
  
   Ребенок, живший лишь двенадцать лет,
  
  
   И раньше дорога она была мне,
  
  
   Теперь же в ней замкнулся целый свет;
  
  
   Товарищ мой единственный, со мною
  
  
   Она охотно шла вперед, туда,
  
  
   Где Океан встречается с Землею,
  
  
   Где в горы бьет вспененная вода
  
  
   И в глушь густых ветвей, в лесные долы,
  
  
   Где аромат и где ручей веселый.
  
  
  
  
   26
  
  
   Так радостно мы шли, рука с рукой,
  
  
   Я счастлив был прикосновеньем нежным,
  
  
   И все места, в стране моей родной,
  
  
   Я обнимал стремлением безбрежным.
  
  
   Все памятники прошлых славных дней
  
  
   Я озирал сочувствующим взглядом,
  
  
   А Цитна, нежный свет души моей,
  
  
   Была со мною в те мгновенья рядом,
  
  
   И взор ее как будто убеждал,
  
  
   Чтоб я душой тех мест не покидал.
  
  
  
  
   27
  
  
   Ни днем ни ночью мы не разлучались,
  
  
   Нас только разлучал короткий сон;
  
  
   И если волны моря чуть качались,
  
  
   И воздух был затишьем напоен,
  
  
   У самых волн, в полуденном покое,
  
  
   Она дремала на моих руках,
  
  
   Над нами было Небо голубое,
  
  
   И мысль ее скользила в разных снах,
  
  
   То в грусти, то в лучах душа купалась.
  
  
   И плакала она и улыбалась.
  
  
  
  
   28
  
  
   И иногда, в своем воздушном сне,
  
  
   "Лаон" она шептала, и, вставая, -
  
  
   Как птичка, в час заката, в тишине
  
  
   Внезапным пеньем воздух наполняя,
  
  
   Летит, - сестра и спутница моя
  
  
   Над морем пела светлый гимн Свободе,
  
  
   Который, полный страсти, создал я, -
  
  
   И, мнилось, все внимало ей в природе;
  
  
   Как нежный дух, в порыве торжества
  
  
   Она роняла звонкие слова.
  
  
  
  
   29
  
  
   И белые ее мерцали руки
  
  
   Сквозь темную волну ее волос.
  
  
   О, как впивал я сердцем эти звуки!
  
  
   То упованье, что во мне зажглось
  
  
   И выразилось в песне этой стройной,
  
  
   Казалось мне возвышенным, когда
  
  
   Она, смолкая, делалась спокойной,
  
  
   И дух ее скользил туда, туда,
  
  
   Уйдя из глаз глубоких в отдаленье,
  
  
   На крыльях моего, ее виденья.
  
  
  
  
   30
  
  
   Пред тем как Цитне отдал я его,
  
  
   Рой мыслей в нескончаемой вселенной
  
  
   Я создал из стремленья своего,
  
  
   Чтоб дух людской, в глубоком мраке пленный,
  
  
   Освободить от тягостных цепей, -
  
  
   Подвластными я сделал все предметы
  
  
   Для песни героической моей,
  
  
   Простор морской, и Землю, и планеты,
  
  
   Судьбу и жизнь, и все, что в дивный строй
  
  
   Сливает мир, встающий пред душой.
  
  
  
  
   31
  
  
   И Цитна поняла порыв могучий,
  
  
   Усиливши, взяла его в себя,
  
  
   Как белизна растущей в небе тучи
  
  
   Вбирает ветер, гул грозы любя;
  
  
   Все помыслы мои, пред тем как светом
  
  
   И музыкой зажглись, горели в ней,
  
  
   Ее лицо сияло мне приветом,
  
  
   И бледностью, серьезностью своей
  
  
   Она со мной безгласно говорила,
  
  
   В моем лице за сном моим следила.
  
  
  
  
   32
  
  
   В моей душе сильней зажегся пыл
  
  
   От единенья с этой чистотою,
  
  
   В ее уме мой разум мне светил.
  
  
   Не тщетно мы над участью людскою
  
  
   С ней размышляли, - мудрость возросла:
  
  
   О, Цитна, дух и кроткий и могучий!
  
  
   Без страха боли, смерти или зла,
  
  
   Но нежности исполненная жгучей,
  
  
   Она была как ясный детский сон,
  
  
   Но гений был в ребенке заключен!
  
  
  
  
   33
  
  
   То знанье было новым: возраст старый,
  
  
   С легендой несущественных вещей,
  
  
   Ничто - он разогнать не в силах чары
  
  
   На жизнь души наброшенных цепей,
  
  
   Душа всегда раскрыть стремится крылья,
  
  
   Но старость ледяная холодна,
  
  
   Исполнена насмешки и бессилья,
  
  
   Невольнической жесткости полна,
  
  
   И человек смеется, раб избитый,
  
  
   Над той могилой, где надежды скрыты.
  
  
  
  
   34
  
  
   Нет, не суровым мир принадлежит,
  
  
   Так Цитна в чутком сне мне возвестила,
  
  
   Не сознавая, чт_о_ за власть лежит
  
  
   В таких словах, какая в этом сила;
  
  
   Пока она в спокойствии спала,
  
  
   Моя душа задумалась тревожно:
  
  
   Над вестниками правды духи зла
  
  
   Владычествуют - как это возможно?
  
  
   И вот, в красноречивом полусне,
  
  
   Она дала ответ желанный мне.
  
  
  
  
   35
  
  
   Тот нежный облик, женский ум, невинный,
  
  
   В себя совсем не воспринявший яд,
  
  
   Которым так отравлен мир пустынный,
  
  
   Был мой очаг, лелеявший мой взгляд;
  
  
   Увы, родной Земли другие дети,
  
  
   С природной красотой разлучены,
  
  
   Подвластны Злу, в его попали сети,
  
  
   Позорные его лелеют сны,
  
  
   И служат всем его увеселеньям,
  
  
   И дышат, наконец, легко - презреньем.
  
  
  
  
   36
  
  
   Я чувствовал лишь холодно позор
  
  
   Такой беды; но с Цитной я сдружился,
  
  
   И более широким с этих пор
  
  
   Сочувствием мой разум озарился;
  
  
   Не раз о том скорбели вместе мы,
  
  
   Что половина всей людской пустыни -
  
  
   Орудье вожделений, жертвы тьмы.
  
  
   Невольницы в тюрьме, рабов рабыни:
  
  
   На кладбище убитых юных сил
  
  
   Гиена-страсть хохочет меж могил.
  
  
  
  
   37
  
  
   В ее лице огонь горел, сверкая,
  
  
   При мысли о позорности такой.
  
  
   И я сказал: "О, Цитна дорогая,
  
  
   Я вижу, ты вступаешь с миром в бой;
  
  
   Пока мужчина с женщиной не встретят
  
  
   Домашний мир, свободны и равны,
  
  
   Взор человека света не заметит;
  
  
   Оковы быть разрушены должны, -
  
  
   Тогда придет восторг освобожденья".
  
  
   И вспыхнул взор у ней от восхищенья.
  
  
  
  
   38
  
  
   С серьезностью сказала мне она:
  
  
   "Лаон, мне надлежит задача эта,
  
  
   С умов счастливых женщин - злого сна
  
  
   Стряхну я гнет, и, полные привета,
  
  
   Мы, вольные, толпою молодой,
  
  
   Придем к тебе, лучисты будут взгляды.
  
  
   И окружат весь Город Золотой
  
  
   Свободные живые мириады".
  
  
   Она меня за шею обняла
  
  
   И трепетный во мне ответ нашла.
  
  
  
  
   39
  
  
   Я улыбнулся и хранил молчанье.
  
  
   "Зачем ты улыбаешься, Лаон? -
  
  
   Сказала Цитна. - Пусть мои мечтанья
  
  
   Неопытны, и пусть мой дух смущен,
  
  
   И я бледнеть могу, но, не робея,
  
  
   Коль хочешь, на тиранов я пойду.
  
  
   И было бы гораздо мне труднее
  
  
   В позоре жить, томиться, как в бреду,
  
  
   С местами, сердцу милыми, расстаться
  
  
   И, друг родной, с тобою не видаться.
  
  
  
  
   40
  
  
   Как сделалась такою я, Лаон?
  
  
   Ты знаешь, как ребенок может смело
  
  
   На мир взглянуть. Ты властью наделен,
  
  
   И на тебя я походить хотела,
  
  
   Чтоб сделаться свободней и добрей;
  
  
   Но там, вдали за темным Океаном,
  
  
   Есть многие как бы с душой моей,
  
  
   Хотя они окованы обманом;
  
  
   Когда они, как я, в твой глянут взор,
  
  
   Они отвергнут смело свой позор.
  
  
  
  
   41
  
  
   Иль слов я не найду, полна боязни,
  
  
   И холодны пребудут все вокруг?
  
  
   Однажды, помню, присужденный к казни,
  
  
   Невольник спасся тем, что спел он вдруг
  
  
   Ту песню, что судья любил когда-то.
  
  
   Так точно все? услышавши меня,
  
  
   Смягчатся; и, в другом увидев брата,
  
  
   Заплачет каждый; полные огня,
  
  
   Сердца забьются в воле непреклонной,
  
  
   Чтоб этот мир восстал - преображенный!
  
  
  
  
   42
  
  
   Да, в золотые я дворцы войду,
  
  
   И в хижины, и в душные подвалы,
  
  
   Где женщина живет в больном бреду,
  
  
   И рядом с ней тиран ее усталый;
  
  
   Там музыкой твоих волшебных чар
  
  
   Освобожу тоскующих я пленных,
  
  
   И будет молод тот, кто был так стар;
  
  
   Твой дух, что тайн исполнен сокровенных.
  
  
   Через меня как солнце будет им,
  
  
   И в знанье скорбь развеется как дым.
  
  
  
  
   43
  
  
   Как человек способен быть свободным,
  
  
   Когда с ним рядом женщина-раба?
  
  
   Кто воздухом упьется благородным.
  
  
   Когда вокруг гниющие гроба?
  
  
   Как могут те, чьи спутники суть твари.
  
  
   Восстать на тех, кто их гнетет весь век?
  
  
   В позорном нескончаемом кошмаре
  
  
   Живет, Обманом скован, человек:
  
  
   Своих сестер позорят их же братья,
  
  
   И женщина - насмешка и проклятье.
  
  
  
  
   44
  
  
   Да, я еще ребенок, но идти
  
  
   Мне нужно, хоть остаться я желала б.
  
  
   На мой огонь, на жизненном пути.
  
  
   Толпы рабов, забыв стенанья жалоб.
  
  
   Придут из темных тюрем, ощутив.
  
  
   Что с членов их спадает одряхлелость:
  
  
   О да, могуч души моей порыв,
  
  
   Никто мою не поколеблет смелость.
  
  
   На детях правды - светлая печать,
  
  
   Ее увидя, Ложь должна молчать.
  
  
  
  
   45
  
  
   Еще помедли. Должный день настанет.
  
  
   Уйдешь ты, я с берега взгляну,
  
  
   Как парус твой из отдаленья глянет.
  
  
   Как ты прорежешь синюю волну;
  
  
   И я скажу: вот я одна отныне.
  
  
   А ты над миром зов свой возгласишь,
  
  
   И миллионы, как пески в пустыне,
  
  
   К тебе придут, ты их соединишь,
  
  
   Ты будешь им как свет освобожденья.
  
  
   Ты будешь их восторг и возрожденье.
  
  
  
  
   46
  
  
   Тогда как лес, что между гор, высок,
  
  
   И вот объят пожаром разъяренным.
  
  
   Настолько, что обширнейший поток
  
  
   Подобен был бы каплям полусонным, -
  
  
   Из наших сочетавшихся умов
  
  
   Возникнет искра, зло сожжет всецело;
  
  
   И Цитна, как ненужный гнет оков,
  
  
   Младенчество свое отбросит смело.
  
  
   Направит в мир людей шаги свои,
  
  
   Как птичка мчится прямо в пасть змеи.
  
  
  
  
   47
  
  
   "Разлука ждет нас. О, Лаон, могла ли
  
  
   Я думать, что расстанусь я с тобой!
  
  
   О, брат моей души, такой печали
  
  
   Почти не принимает разум мой!" -
  
  
   Рыданья мне сказали, как ей больно.
  
  
   Она, дрожа, прижалася ко мне,
  
  
   И я молчал, и плакал я невольно.
  
  
   Вдруг, точно тот, кто был в глубоком сне,
  
  
   Она со мной объятием сомкнулась
  
  
   И страстно так, и бурно содрогнулась.
  
  
  
  
   48
  
  
   "Мы встретимся - разлуке есть коней.
  
  
   Для нас придет блаженная минута,
  
  
   Не в нежной ласке двух родных сердец, -
  
  
   В пустой Лазури нет для нас приюта, -
  
  
   И не в могиле встретимся мы, - в ней,
  
  
   Я думаю, мы встретим лишь забвенье;
  
  
   Мы встретимся опять в умах людей,
  
  
   Что скажут нам свое благословенье
  
  
   И свет наш сохранят в своих сердцах,
  
  
   Когда вот это тело будет прах".
  
  
  
  
   49
  
  
   Я говорить не мог, ее волненье
  
  
   Отхлынуло, смягчилися черты,
  
  
   Вспененный ток прервал свое теченье;
  
  
   При свете звезд сошли мы с высоты,
  
  
   Без слез, без слов домой свой путь свершили,
  
  
   Но оба были бледны, страсть была
  
  
   Внутри, в душе, как вспышки звездной пыли,
  
  
   Чей свет смягчает облачная мгла;
  
  
   И в расставанье, хоть мечтою слиты,
  
  
   Искали друг от друга мы защиты.
  
  
  
   Песнь третья
  
  
  
  
   1
  
  
   Какие мысли в эту ночь во сне
  
  
   Моей сестры возникли, я не знаю;
  
  
   Но тысячи веков приснились мне,
  
  
   И мнилось, я не сплю, я их считаю,
  
  
   В душе поток возник из темноты.
  
  
   Безбрежный хаос

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 297 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа