| Главная » Книги |
Полонский Яков Петрович - Братья, Страница 3
Полонский Яков Петрович - Братьяподходите
К нему с душой, исполненной забот
Или тоски сердечной, - осмеет...
Что делать! скажет, мир уж так устроен,
Не вы один должны вращаться в нем;
Взгляните на меня, как я спокоен...
Да черт ли нам в спокойствии твоем!
20
Ну, а иной себя невольно спросит:
Зачем и почему на склоне лет
Он именно того и не выносит,
О чем мечтал когда-то, как поэт,
К чему стремился... Или надломилась
Душа в те дни, когда она стремилась,
Иль это счастье мнимое такой
Позорной было куплено ценой,
Что потеряло цену; - сердце сжалось
И высохло, как выжатый лимон,
И ничего от счастья не осталось,
Прошло как сон и - отравило сон.
21
У меланхоликов заметны эти
Страданья по лицу, по блеску глаз,
По медленной улыбке; - словно дети
Забитые, они смущают нас
Своим молчаньем; тихи и угрюмы,
Они весь день свои ночные думы
У сердца носят, и привыкли к ним,
Как к неизменным спутникам своим,
Но краснощекий здоровяк Илюшин
Поутру часто забывал о том,
К чему весь вечер был неравнодушен,
И звал себя за это подлецом.
22
А мы как назовем его? - нельзя ли
Нам справиться - (от кумушек узнать)?
В тот день, когда его распеленали,
Чтоб окрестив... его назвать.
Приходский поп (на всех попов похожий!
Ему дал имя "Алексей, раб божий", -
Итак, он был раб божий Алексей
Впоследствии, среди своих друзей,
В Москве, он просто назван был Алешей
Тогда - я помню -он острить любил,
Был увлечен корсетницей Матрешей
И одного шута на ней женил.
23
Но мне советовал не увлекаться;
Нет, говорил он, лучше ты пиши,
Учи перо уму повиноваться.
Да куй стихи в огне своей души, -
Ну, и гордись потом стиха закалом,
Как боевой черкес своим кинжалом.
Что ж делать? Видишь, у быка -рога,
У волка - зубы, у коня - нога.
У короля - заряженная пушка,
А у тебя - твое спасенье - стих.
Стих, как булат, он - для одних игрушка
И меткое оружье для других.
24
Перо! назад! - заснул ли мой Илюшин?
Сейчас заснет, - уж начал он мечтать.
Что брат его все так же простодушен,
И, как ребенок, рад его обнять.
Вот, грезит он, большая мастерская...
Окно полузавешено - нагая
Натурщица, четырнадцати лет,
Откинув драпировку, на паркет
(Как будто перед ней ручей студеный)
Спускает ногу, - над ее плечом
Дрожит извив косы незаплетёной...
"Брат, по-зна-комь!" - уже с большим трудом
25
Сознательно додумал наш приятель -
И захрапел. - Не осуди его,
О мой зоил - иль все равно, читатель!
Спроси меня, как друга твоего, -
И знаешь ли, что я тебе открою?
У всякого есть свой конек, зимою
И летом, часто ездишь ты на нем,
То с наглостью, то ото всех тайком;
Но замечай - от тайных огорчений,
От явной неудачи, от тревог
И от бессонниц - в область сновидений
Тебя всегда уносит твой конек.
26
И все-таки, любезный, - будь ты гений
(В чем сомневаюсь), или знаменит
(И это отношу к числу сомнений)
И захрапи - как мой земляк храпит,
Не вынося и дружеского храпу,
Я на уши свою надвину шляпу,
Хлестну Пегаса по крутым бокам,
И марш! куда-нибудь! Какое нам
До сонных дело! пусть их почивают...
Другие люди ожидают нас -
Положим даже, и не ожидают,
Мы все-таки вплетем их в свой рассказ.
ГЛАВА 3
1
Каков Рим ныне - это все мы знаем.
Гостей разнохарактерной толпой
Он каждый год с поклоном навещаем.
Зато с июня, там, среди сухой
Растительности, нет гостям покоя
От духоты, от комаров и зноя.
Теперь июль, - но ты иди за мной
И не сердись, - Рим и в палящий зной
Такой же Рим. Вон те же капуцины
Бредут попарно с четками в руках,
Вон женщины широкие корзины
С бельем несут на стройных головах
2
И с пеною по раскаленным плитам
Вокруг бассейна катится вода;
Вон мальчик голову накрыл корытом,
Вон компаньол и целая орда
Ослов с кошелками цветной капусты
В пыли идут на рынок, и хоть пусты
Гостиницы и дремлет ветурин,
Один приезжий (старичок один)
Бредет к обедне с зонтиком. Слепые,
Безногие на лестницах сидят;
Закрыты окна: жалюзи сквозные
Кой-где раздвинуты, кой-где глядят,
3
Сквозь их раздвижки, очи огневые
Или мелькают, отражая день,
Нагие плечи.
Улицы глухие
И тесные прохладнее - там тень,
Там шорох, там продажа мелочная, -
Жиды и крик факинов, - там сырая
Кофейня даже днем освещена
Лючерной; там как снасти от окна
К окну, до чердаков, идут веревки,
На них фуфайки, юбки, простыни,
Белье внучат и бабушек обновки, -
В них солнце бьет, а улица в тени.
4
Зато и вонь почти невыносима;
Вот мутный Тибр, над ним плывут пары
И лихорадки, пугалища Рима,
Холодные сопутницы жары.
Дома над этим Тибром, - точно каждый
И пытку вынес и томится жаждой, -
Друг друга подпирают и теснят,
И окна их без стекол так глядят,
Как будто впадины, как будто очи
Насквозь проткнутые... Как там живут?
Как люди там проводят дни и ночи
И как, дыша миазмами, не мрут?
5
Где есть такие жалкие кварталы,
Там часто жалки шышные дворцы;
Но этого не знают кардиналы,
Не ведают отечества отцы.
Где бедность вопиющая, там, верьте,
И вопиющая неправда. Мерьте
Невежество невольное другим
Невежеством, умышленно глухим.
И немощь одного вам окажет ясно,
Какую немощь прикрывает тот,
Кто нынче вас осудит самовластно,
А завтра сгубит или оберет.
6
А где сам Пий? Французскими штыками
К престолу путь прочищен ли ему?
Прочищен. Бедный! въехал со слезами
Он в ворота столицы. Никому
Не отказал в воем благословеньи,
За всех молился, всем послал прощенье.
В особенности тем, кто мертвый пал.
Рим также со слезами подобрал
Своих сограждан, павших за свободу,
И перестал смеяться. Удино {*},
С республиканским знаменем, народу
Принес оковы - это ли смешно?!
{* Французский генерал, в 1849 году осаждавший и взявший Рим приступом.
(Прим. авт.)}
7
Прибывший из Гаэты Пий Девятый
Уже на даче. Дача у него -
Такие же из мрамора палаты...
Там воздух чище, - чище оттого,
Что дальше от жидовского квартала,
От Тибра, Форума и Квиринала.
"Все укатили! Рим пустой стоит,
Остались только боли", - говорит
Страж Ватикана, старый антикварий,
В ливрее, в белом галстуке, в чулках.
(Зимой он получает гонорарий
На безобидной службе при богах).
8
Вот он, в очках и будничной ливрее,
Не чувствуя томительных жаров,
Прохладные обходит галереи
И обметает ноги у богов.
Все эти боли так же безучастны
К страданьям Рима. Так же сладострастны
Вакханки, так же ясен Аполлон,
И также славой гордо блещет он,
Остановясь в своем воздушном беге...
Все так же вакх над чашею поник,
И, ногу заложа, в усталой неге
Стоит Силен, осклабя юный лик.
9
Но страшного, болезненного стона
Того, которого с детьми скрутил
И давит змей, страданий Лаокона
Французский барабан не заглушил;
Минервы, в силу мысли облеченной,
Во всеоружии, как мысль, рожденной,
Спокойно поджидающей врагов,
Не испугал холодный блеск штыков;
Ни бомбы, ни картечь, ни лицемеры -
Ничто не помешало красотам
Стыдливо страстной и нагой Венеры
Сиять а отраду людям и богам.
10
Хвала вам, камни? Знаю, кто не знает.
Что ваша слава меркнет в наши дни.
Но кто вас любит, тот вас понимает,
Недаром вы всем гениям сродни.
Как и они, вы заодно с природой:
Как и они, вы созданы свободой,
Недаром Рим невежественный к вам
Почтительнее, чем к своим попам.
Свободно горды и свободно страстны,
Не вы ли без позора и оков
Прошли, рабов стыдя (хоть и безгласны),
Через мытарства двадцати веков.
11
Рим не был бы давно великим Римом
И вечным городом не мог бы слыть,
Когда б искусство не было любимым,
Когда б Европа гордая ценить
Его развалин гордых не умела,
Когда б она, как "наши", поумнела
И не искала б чудных образцов
Для современных кисти и резцов.
Без иностранцев, и без их усердья,
Бесплодным окруженный пустырем,
Под звук органов, в лоне милосердья,
Рим с голоду заснул бы вечным оном.
12
Без иностранцев Рим не мог бы видеть,
Не мог бы слышать, скоро, может быть,
Он разучился б даже ненавидеть,
Как разучился пламенно любить.
И грудь его была бы без отзыва
На эти крики братского "призыва
(Ибо ни слава правды написать
Не позволяет папская печать).
Рим был бы глуше старого Китая,
И этот католический Китай
Догнил бы наконец и, умирая,
Конечно перешел бы прямо в рай.
13
Где воля - дерзость, там всегда скандалы;
Где мало пишут - много говорят;
Где люди шепчутся, там радикалы
В народ пускают слухи и молчат;
А пасмурные реакционеры
Чем злей, чем строже принимают меры,
Тем сами больше трусят, - уж таков
Исход вещей, и вывод мой не нов.
О чем же толки в этой полудикой
Столице? в Риме что за разговор?
Не чудо ли свершил святой Маврикий?
Не пойман ли гроза Албанских гор,
14
Бандит, а с ним и вся лихая банда?
С французскими солдатами вчера
Не подралась ли папская команда,
И целы ли при этом кивера?
Пока не то. Не то, - так что ж такое?
Какая сплетня не дает покоя?
Чернь упивается какой молвой?
Да вот, какой-то, говорят, больной
(Не то помешанный), крестообразно
Сложивши руки на пруди, стоит
На каменном мосту и праздно
На замок Ангела весь день глядит.
15
Ну, что ж?! Да говорят, что из-под шляпы
Его глаза горят таким огнем,
Как будто он на эту крепость папы
С проклятьем накликает божий гром.
В его ж лице так много скорбной муки,
Так худы пальцы, и так бледны руки,
Так пылен плащ, повиснувший на нем,
Что кажется не быть ему жильцом
На этом свете... Словом, очень страстный
Какой-то господин, и кто такой?
Eh! che losa! {*} стоит как балаганный
{* Кто это знает! (ит.).}
Актер или трагический герой.
16
А между тем, замеченный толпою,
Он не спешит, напротив, всю дают
Бму дорогу. Многие рукою
Его приветствуют, иные "ру"у жмут.
Чудак несчастный... или понимала
Толпа, что нужно храбрости не мало.
Чтоб выбрать эту позу - и стоять,
Стоять, стоять и все молчать, молчать.
Трагическая поза не годится
Нигде, но только в Риме погубить
Способна поза: ложь (c)сего боится,
И злу нельзя (молчаньем угодить.
| |
| Просмотров: 312 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры