Иванов-Разумник Р. В. - О смысле жизни

и "превратить воспитательные дома въ учрежден³я для надлежащего откармливан³я дѣтей на убой", какъ мило остритъ одинъ профессоръ-кант³анецъ (см. прим. на стр. 52). На все это мы уже дали свой отвѣтъ, говоря о подпольной философ³и Л. Шестова: мы видѣли, что подпольная психолог³я неуязвима логически, что противъ какого-нибудь профессора Хребтова, заражающего чумою человѣчество, можно выставить только argumentum baculinum; но этотъ аргументъ отнюдь не логическ³й, а чисто практическ³й... Теоретически же мы безсильны противъ подпольнаго человѣка, насколько и онъ безсиленъ противъ насъ. Ѣсть котлеты изъ человѣческаго мяса, заражать человѣчество чумой и т. п. намъ не позволяетъ вовсе не логическ³й доводъ, не этическая норма, но исключительно непосредственное чувство. Опять-таки повторю: этическ³й индивидуализмъ зиждется на почвѣ психолог³и, а не логики; въ немъ нѣтъ ничего общеобязательнаго; онъ объединяетъ только тѣхъ людей, непосредственное чувство которыхъ обще въ признан³и человѣка самоцѣлью. Этическ³й индивидуализмъ становится общимъ субъективнымъ идеаломъ этихъ людей, ихъ общей субъективной цѣлью; но это вовсе не придаетъ ему никакой ни логической, ни этической общеобязательности.

   " ? И вы можете принимать эти страшные результаты свирѣпѣйшей имманенц³и и въ вашей душѣ ничего не возмущается?

   - Могу, потому что выводы разума независимы отъ того, хочу я ихъ или нѣтъ"...

  

   Каковы же эти "выводы разума", къ которымъ мы теперь пришли? Нашъ основной выводъ ? доказательство немыслимости объективной цѣлесообразности; иначе говоря, мы обосновали часто повторявшееся нами выше утвержден³е объ отсутств³и объективнаго смысла въ человѣческой жизни. А отсюда, какъ производный выводъ, логически связанный съ первымъ ? отрицан³е общеобязательности этическихъ нормъ. Выводы эти, какъ видите, выражены въ отрицательной формѣ: мы не признаемъ объективной целесообразности, не признаемъ объективнаго смысла жизни, не признаемъ этической общеобязательности; но отсюда съ очевидностью выясняются и наши положительные взгляды и воззрѣн³я, къ которымъ мы теперь и обратимся.

   Прежде всего мы признаемъ субъективную цѣлесообразность окружающаго, а потому и утверждаемъ, что, говоря словами Канта, "въ ряду соподчиненныхъ другъ другу членовъ на каждый изъ нихъ надо смотрѣть, какъ на цѣль", ибо объективной конечной цѣли нѣтъ и не можетъ быть. Субъективно такой конечной цѣлью, а значитъ и самоцѣлью, мы признаемъ человѣка ? въ этомъ заключается принципъ этическаго индивидуализма. Но если человѣкъ есть самоцѣль, а не средство для достижен³я какихъ бы то ни было объективныхъ цѣлей, то въ такомъ случаѣ цѣль эта реализуется въ каждомъ данномъ моментѣ и цѣлью жизни человѣка является жизнь человѣческая. Цѣль ? въ настоящемъ: эта основная мысль Герцена находитъ полное философское обоснован³е на почвѣ субъективнаго телеологизма. "Каждое данное звено причинно-телеологическаго ряда, каждое я есть слѣдств³е и цѣль и въ то же время причина и средство; въ каждый данный моментъ я есть пунктъ пересѣчен³я этихъ четырехъ элементовъ. Мы ищемъ цѣли въ опредѣленномъ пунктѣ пути, а между тѣмъ не замѣчаемъ, что цѣлью является каждый данный моментъ, что цѣль не въ будущемъ, что цѣль въ настоящемъ" (см. выше, стр. 61).

   Цѣль ? въ настоящемъ. Выше намъ приходилось такъ подробно останавливаться на этомъ основномъ положен³и имманентнаго субъективизма, что теперь мы можемъ считать это положен³е достаточно яснымъ. Но все-таки необходимо еще и еще разъ отстранить тѣ недоразумѣн³я, которыя обыкновенно накапливаются около имманент-наго субъективизма. Одно изъ главныхъ заключается въ наивномъ пониман³и "цѣли въ настоящемъ": если цѣль ? въ настоящемъ, то, выражаясь вульгарно, наплевать мнѣ на будущее; я живу и буду жить въ свое удовольств³е, буду ѣсть, пить, веселиться, а до будущаго мнѣ дѣла нѣтъ ? послѣ меня хоть трава не расти.

   Не надо закрывать глаза на эту опасность для имманентнаго субъективизма выродиться въ самое поверхностное гедоническое м³ропониман³е. Мы знаемъ, какъ стада жвачныхъ двуногихъ извратили философ³ю Нитцше; мы знаемъ, что и къ Л. Шестову примазываются теперь чехардисты мысли, у которыхъ семь пятницъ на недѣлѣ и нѣтъ царя въ головѣ. Не будетъ ничего удивительнаго и въ томъ, если за имманентный субъективизмъ Герцена ухватятся различные представители жвачныхъ идеаловъ. Поэтому хотѣлось бы заблаговременно обнести учен³е имманентнаго субъективизма оградой, чтобы въ него не пробрались свиньи, говоря словами Нитцше.

   Несомнѣнно, въ м³ровоззрѣн³и имманентнаго субъективизма находятся гедоническ³е и эвдемоническ³е элементы; не мораль долга лежитъ въ основѣ нашей этики, а, такъ сказать, мораль чувства. Но тутъ же надо отмѣтить то обстоятельство, что, во-преки гедонизму и утилитаризму, мы не считаемъ цѣлью жизни ни удовольств³е, ни счаст³е. Цѣль жизни и критер³й субъективной осмысленности ея ? полнота быт³я, полнота жизни, жизнь всѣми фибрами души и тѣла, жизнь "во-всю". Критер³й этотъ какъ-разъ противоположенъ гедонистическому идеалу "атаракс³и", т.-е. душевнаго и тѣлеснаго покоя, невозмутимости, отсутств³я страдан³й: ????? ????? ???? ?????? ???? ???? ???? ??????????? к??? ????? (цѣль жизни заключается въ отсутств³и страдан³й тѣла и порывовъ души). Какъ-разъ наоборотъ: пусть страдаетъ тѣло, лишь бы вѣчно и вѣчно порывалась впередъ душа, лишь бы осуществлялась въ жизни человѣка та полнота быт³я, которая составляетъ субъективную цѣль его жизни, лишь бы человѣкъ страдан³ями тѣла и души сумѣлъ достигнуть широты, глубины и интенсивности своего существован³я. И эта полнота быт³я будетъ тогда лучшимъ оправдан³емъ его жизни, будетъ тѣмъ субъективнымъ идеаломъ, который такъ ясно показанъ намъ въ дивныхъ стихахъ Баратынскаго:

  

   ....... ничто не оставлено имъ

   Подъ солнцемъ живымъ безъ привѣта:

   На все отозвался онъ сердцемъ своимъ,

   Что проситъ у сердца отвѣта...

   Все духъ въ немъ питало: труды мудрецовъ,

   Искусствъ вдохновенныхъ созданья,

   Преданья, завѣты минувшихъ вѣковъ,

   Цвѣтущихъ временъ упованья...

   Съ природой одною онъ жизнью дышалъ,

   Ручья разумѣлъ лепетанье,

   И говоръ древесныхъ листовъ понималъ,

   И чувствовалъ травъ прозябанье;

   Была ему звѣздная книга ясна,

   И съ нимъ говорила морская волна.

   Извѣданъ, испытанъ имъ весь человѣкъ!

   И ежели жизнью земною

   Творецъ ограничилъ летуч³й нашъ вѣкъ

   И насъ за могильной доскою,

   За м³ромъ явлен³й, не ждетъ ничего ?

   Творца оправдаетъ могила его.

  

   Вотъ величайш³й субъективный идеалъ, стоящ³й передъ каждымъ человѣкомъ; его мы и выразили въ короткихъ словахъ: полнота быт³я. Это безконечно далеко отъ всѣхъ утилитарныхъ и эвдемоническихъ построен³й, и пусть лучше за эту ограду не пытаются перебираться тѣ, для которыхъ началомъ и концомъ всего являются жвачные идеалы.

   Жизнь человеческая должна быть широка, глубока, интенсивна; и чѣмъ она шире, глубже, интенсивнѣе ? тѣмъ она осмысленнѣе. Изъ всего предыдущаго ясно, что "смыслъ жизни" есть понят³е, способное быть вы-раженнымъ въ сравнительной степени: жизнь одного можетъ быть осмысленнѣе, чѣмъ жизнь другого, если въ переживан³я перваго полнѣе входятъ основныя цѣнности человѣческаго существован³я. Если слѣдовать за Виндельбандомъ (см. его "Прелюд³и"), то такихъ цѣнностей четыре: гедоническ³я, эстетическ³я, этическ³я и интеллектуальныя. Согласимся, что правда-ощущен³е, правда-красота, правда-справедливость и правда-истина обнимаютъ всю человѣческую жизнь; въ такомъ случаѣ жизнь каждаго изъ насъ будетъ тѣмъ осмысленнѣе, тѣмъ полнѣе, чѣмъ въ большей суммѣ входятъ въ нашу жизнь элементы этихъ четырехъ цѣнностей. Недостижимый идеалъ абсолютной полноты быт³я заключается въ полной суммѣ всѣхъ элементовъ всѣхъ этихъ цѣнностей; чѣмъ ближе подходимъ мы къ этому идеалу, тѣмъ субъективно-осмысленнѣе наша жизнь.

   Таковъ смыслъ основного принципа имманентнаго субъективизма о цѣли въ настоящемъ. Намъ осталось сдѣлать еще послѣдн³й шагъ и дополнить всѣ полученные выше выводы элементомъ времени, т.-е. понят³емъ человѣческой дѣятельности. Этимъ мы окончательно оградимъ дорогое намъ воззрѣн³е отъ вторжен³я представителей жвачной философ³и.

   Цѣль ? въ настоящемъ; изъ этого вовсе не слѣдуетъ, что прошлое намъ не нужно, а будущее не существенно. Моя жизнь объединена единствомъ сознан³я, мое я сознаетъ себя въ прошломъ и предвидитъ свое будущее; каждый данный моментъ тутъ же дѣлается моимъ прошлымъ и тутъ же замѣняется будущимъ. Такимъ образомъ и съ прошлымъ и съ будущимъ мое настоящее связано самой тѣсной, самой неразрывной связью; я учусь у прошлаго и я творю свое будущее. Я являюсь въ то же время зве-номъ безконечнаго причиннаго и телеологическаго ряда; я являюсь въ каждый моментъ точкой пересѣчен³я причины и слѣдств³я, средства и цѣли. А потому, хочу я этого или не хочу, но я являюсь неизбѣжнымъ звеномъ "красной нити прогресса", я не могу оторвать себя ни отъ прошлаго, ни отъ будущаго человѣчества.

   Жизнь человѣчества не приводитъ ни къ какой объективной цѣли; и несмотря на это, все же человѣческая истор³я есть не процессъ, а прогрессъ. Ошибка герценовской философ³и истор³и, исправленная позднѣе Лавровымъ и Михайловскимъ, именно и состояла въ томъ, что Герценъ не считалъ историческ³й процессъ телеологическимъ, т.-е. не признавалъ его прогрессомъ, не оцѣнивалъ его съ точки зрѣн³я своего субъективнаго идеала, а бралъ его только въ поперечномъ сѣчен³и настоящей минуты {См. "Ист. русск. общ. мысли", т. I, стр. 360-365 и т. II, стр. 129-131.}. Мы знаемъ теперь, что историческ³й процессъ неизбѣжно является телеологичнымъ, ибо иначе какъ sub specie teleologiae мы не можемъ, не умѣемъ разсматривать любой причинный рядъ, имѣющ³й звеньями проявлен³я жизни. Историческ³й про-цессъ есть безконечный телеологический рядъ; онъ является прогрессомъ, потому что мы оцѣниваемъ съ точки зрѣн³я нашего субъективнаго идеала каждое звено этого ряда. "Прогрессъ есть постепенный (и безконечный) ростъ индивидуальности въ широту и глубину" ? такими словами охарактеризовали мы въ дру-гомъ мѣстѣ нашъ субъективный идеалъ, оцѣнивающ³й и процессъ жизни человѣка и процессъ жизни человѣчества {См. "Ист. русск. общ. мысли", т. II, стр. 198.}. Связь этого взгляда съ требован³емъ широты, глубины и интенсивности субъективно-осмысленной жизни слишкомъ очевидна, чтобы останавливаться на ней подробнѣе.

   А на этой почвѣ выясняется и та активность философ³и имманентнаго субъективизма, о которой намъ приходилось упоминать на предыдущихъ страницахъ. Въ числѣ указанныхъ выше основныхъ цѣнностей человѣческой жизни были упомянуты цѣнности этическ³я; это наши субъективные идеалы правды-справедливости, идеалы, проводимые всѣми нами въ жизнь. Идеалы эти не общеобязательны этически; но чѣмъ дальше, тѣмъ больше становятся они общеобязательными психологически. Психолог³я подпольнаго человѣка, мы знаемъ это, иная; и пусть онъ остается при ней. Но для насъ она непр³емлема, потому что противъ нея возстаетъ наше непосредственное чувство соц³альности.

   Чувство социальности ? психологический фактъ. Чувство это можетъ быть болѣе широкимъ или менѣе широкимъ, иногда можетъ ограничиваться сознан³емъ человѣка своей связи съ нѣкоторой общественной ячейкой (семьей, родомъ, группой, классомъ), иногда расширяется до предѣловъ чувства единства съ космосомъ; но и въ томъ и въ другомъ случаѣ оно остается психологическимъ фактомъ, высшей реальностью. Это чувство выводитъ меня изъ границъ моего обособленнаго я; это чувство ведетъ меня къ обособленному ты; это чувство соединяетъ насъ въ общей борьбѣ за наши субъективные идеалы. Цѣль каждаго изъ насъ ? въ настоящемъ, наша цѣль ? полнота быт³я; но именно во имя этой полноты быт³я мы и будемъ бороться за будущее, за осуществлен³е въ этомъ будущемъ нашихъ идеаловъ правды-справедливости. Однако это грядущее осуществлен³е идеаловъ нисколько не осмысливаетъ объективно моей настоящей жизни, какъ это ошибочно предполагаетъ позитивная теор³я прогресса; жизнь моя субъективно осмысливается только полнотой переживан³й, въ томъ числѣ и переживан³й процесса борьбы за осуществлен³е моихъ идеаловъ правды-справедливости, во имя могучаго чувства социальности. Ибо борьба эта въ громадной степени увеличиваетъ полноту быт³я, она безгранично расширяетъ кругозоръ моей жизни. Безъ этого чувства соц³альности я неминуемо осужденъ на принят³е мучительной философ³и подпольнаго человѣка, лишеннаго цѣлаго ряда драгоцѣнныхъ переживан³й; съ этимъ чувствомъ моя жизнь становится богаче, полнѣе, шире, интенсивнѣе.

   Еще разъ повторяю, однако: никакое грядущее блаженство будущихъ поколѣн³й не въ силахъ оправдать чью бы то ни было жизнь, придать ей объективный смыслъ и значен³е. Особенно настаиваю на этомъ потому, что здѣсь пунктъ расхожден³я имманентнаго субъективизма и съ позитивной и съ мистической тео-р³ей прогресса. Никак³е Zukunftstaat'ы, никак³я райск³я кущи не могутъ объективно осмыслить мое существован³е; оно имѣетъ только субъективный смыслъ, за-ключающ³йся въ полнотѣ моихъ переживан³й. Иного смысла въ жизни человѣческой нѣтъ, не было и не будетъ.

   Конечно, это "свирѣпѣйшая имманенц³я"... Кто не въ силахъ перенести ее, передъ тѣмъ разстилается широкая дорога въ область "кротчайшей трансценденц³и" (выражаясь по аналог³и), дорога кроткой и умиротворяющей вѣры во всеблагого Бога или во всеблаженное Человѣчество... Скатертью дорога!

  

   Вотъ основныя положен³я и основные выводы того м³ровоззрѣн³я, которое мы назвали имманентнымъ субъективизмомъ. Назван³е это показываетъ, что, съ одной стороны, мы отказываемся искать смысла жизни въ области трансцендентнаго, отказываемся признавать нашу жизнь объективно-осмысленной, а съ другой стороны ? что мы признаемъ за нашей жизнью субъективную осмысленность.

   Но все это время мы молчаливо допускали ? читатель, вѣроятно, это замѣтилъ ? одну предпосылку, на которой теперь и должны остановиться; а именно, все время мы исходили изъ догматическаго принятия м³ра. Мы не доказывали, что м³ръ долженъ быть принятъ нами, потому что жизнь человѣческая субъективно осмы-слена; какъ-разъ наоборотъ: мы сперва молчаливо приняли м³ръ, а потомъ убѣдились въ субъективной осмысленности жизни. Иными словами: если жизнь обладаетъ субъективной осмысленностью, то м³ръ можетъ быть принятъ нами; но отсюда еще далеко до утвержден³я, что онъ долженъ быть принятъ нами. Доказать этого нельзя; здѣсь логика безсильна; здѣсь опять область психолог³и, а не логики.

   Если бы жизнь имѣла объективный смыслъ, то тогда и только тогда была бы возможность оправдан³я м³рового зла. Это прекрасно понимаютъ всѣ сторонники мистической теор³и прогресса. Они разсуждаютъ такъ: для того, чтобы м³ровое зло могло быть оправдано, жизнь человѣка и человѣчества должна имѣть объективный смыслъ, выявляющ³йся въ области нуменальнаго; слѣдовательно, жизнь имѣетъ объективный смыслъ... Почему "слѣдо-вательно"? Потому, что м³ровое зло должно быть оправдано ? такова твердая вѣра послѣдователей мистической теор³и прогресса. Мы не обладаемъ этой вѣрой, а потому и выводы наши получаютъ совсѣмъ иное направлен³е. Мы приходимъ къ мысли о субъективной осмысленности жизни, а отсюда и къ ясному сознан³ю, что м³ровое зло не можетъ быть оправдано.

   Жизнь субъективно осмыслена; цѣль ея въ настоящемъ; цѣль эта и критер³й субъективной осмысленности жизни заключается въ полнотѣ быт³я. Все это прекрасно, но вотъ передъ нами трупикъ утонувшаго шестилѣтняго мальчика Васил³я, черненькаго и тихонькаго сына Васил³я Ѳивейскаго; вотъ другой мальчикъ, затравленный собаками звѣря-помѣщика; вотъ убитый камнемъ сынъ Человѣка, съ золотыми, какъ солнечные лучи, кудрями; вотъ передъ нами всѣ жертвы случайностей, суевѣр³я, инквизиц³и, Филиппа II; вотъ, наконецъ, всѣ ужасы нашихъ дней, нисколько не уступающ³е ни Филиппу II, ни инквизиц³и... Чѣмъ все это можетъ быть оправдано? ? Ничѣмъ. Надо имѣть мужество прямо взглянуть въ глаза правдѣ и твердо идти до конца по пути "свирѣпѣйшей имманенц³и".

   Нѣтъ въ м³рѣ мысли, нѣтъ въ м³рѣ силы, которая могла бы оправдать м³ровое зло; если бы даже такое оправдан³е было возможно въ области трансцендентнаго, то я заранѣе отказываюсь отъ него и почтительнѣйше возвращаю Господу Богу билетъ на право входа въ м³ровую гармон³ю: такъ говорилъ Иванъ Карамазовъ. Вмѣстѣ съ нимъ мы разъ навсегда категорически отказываемся отъ трансцендентныхъ утѣшен³й и остаемся въ области "свирѣпѣйшей имманенц³и". Зло имманентно человѣческой жизни, его нельзя оправдать, его можно только принять или не принять. А это какъ-разъ и есть область чувства, а не разсудка, психолог³и, а не логики.

   М³ръ можно или принять ? т.-е. жить, или не принять ? т.-е. умереть. Логическ³е доводы и въ томъ и въ другомъ случаѣ безсильны; здѣсь мы имѣемъ передъ собою два различныхъ психологическихъ типа. Представителя одного изъ нихъ мы найдемъ у Дос-тоевскаго; съ представителемъ другого изъ нихъ читатель знакомъ изъ настоящей книги.

   Сначала о людяхъ, не принимающихъ м³ра. "...Я м³ра этого Божьяго не принимаю, и хоть и знаю, что онъ существуетъ, да не допускаю его вовсе, ? говоритъ Иванъ Карамазовъ Алешѣ. ? Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я м³ра Имъ созданнаго, м³ра-то Божьяго не принимаю и не могу согласиться принять". ? "Это бунтъ", отвѣчаетъ ему Алеша, на что Иванъ замѣчаетъ: "бунтъ? Я бы не хотѣлъ отъ тебя такого слова... Можно ли жить бунтомъ, а я хочу жить"... На этотъ разъ правъ, однако, не Иванъ, а сюсюкающ³й младенецъ Алеша: дѣйствительно, мысли и чувства Ивана ? бунтъ противъ всего существующаго, непр³ят³е м³ра. Логическ³й исходъ такого бунта ? самоистреблен³е, и самъ Иванъ Карамазовъ это глубоко чувствуетъ и понимаетъ: бунтомъ жить нельзя, говоритъ онъ. Да, бунтомъ жить нельзя: не принимая м³ра, можно только умереть. Я знаю, продолжаетъ Иванъ, что простая и горькая земная правда заключается въ томъ, что страдан³е есть, что виновныхъ нѣтъ, но жить по этой правдѣ я не могу согласиться: "что мнѣ въ томъ, что виновныхъ нѣтъ и что все прямо и просто одно изъ другого выходитъ и что я это знаю ? мнѣ надо возмезд³е, иначе вѣдь я истреблю себя. И возмезд³е не въ безконечности гдѣ-нибудь и когда-нибудь, а здѣсь уже на землѣ"... Но возмезд³я нѣтъ, Иванъ это знаетъ, а значитъ ему остается только истребить себя, потому что бунтомъ жить нельзя.

   Однако Иванъ не истребляетъ себя, не доходитъ до логическаго конца; вмѣсто не-го это совершаетъ надъ собою болѣе послѣдовательный безымянный NN, отъ имени котораго Достоевск³й помѣстилъ письмо въ своемъ "Дневникѣ писателя" (1876 г., No 10). Это письмо самоуб³йцы, объясняющего, почему онъ истребляетъ себя. Почему же? Потому, что онъ не принимаетъ м³ра, подписываетъ ему смертный приговоръ, твердо доходитъ до логическаго конца. "Какое право имѣла эта природа производить меня на свѣтъ, вслѣдств³е какихъ-то тамъ своихъ вѣчныхъ законовъ? Я созданъ съ сознан³емъ и эту природу созналъ: какое право она имѣла производить меня, безъ моей воли на то, сознающаго? Сознающаго, стало быть, страдающаго; но я не хочу страдать ? ибо для чего бы я согласился страдать?" ? такъ начинаетъ онъ свое письмо. Во имя чего ему страдать? Во имя гармон³и цѣлаго? Но какое ему дѣло "останется ли это цѣлое съ гармон³ей на свѣтѣ послѣ меня, или уничтожится сейчасъ же вмѣстѣ со мною"... Да къ тому же черезъ нѣсколько мгновен³й вѣчности непремѣнно погибнетъ человѣчество, непремѣнно умретъ земля ? во имя чего же страдать? "Въ этой мысли (о грядущей гибели м³ра) заключается какое-то глубочайшее неуважен³е къ человѣчеству, глубоко мнѣ оскорбительное и тѣмъ болѣе невыносимое, что тутъ нѣтъ никого виноватаго". Но наиболѣе "невыносимо возмутительной" является для него мысль о безсмысленныхъ страдан³яхъ безъ всякаго возмезд³я, о тысячелѣтнихъ, безсмысленныхъ истязан³яхъ человѣка... Всего этого онъ не можетъ вынести, онъ не принимаетъ м³ра, онъ провозглашаетъ бунтъ, непр³ят³е м³ра, его уничтожен³е: "я присуждаю эту природу, которая такъ безцеремонно и нагло произвела меня на страдан³е ? вмѣстѣ со мною къ уничтожен³ю. А такъ какъ природу я истребить не могу, то истребляю себя одного"...

   Непр³ят³е м³ра есть самоистреблен³е. И противъ этого безсильны всѣ логическ³е доводы. Существуютъ ли безсмысленныя, неоправданныя страдан³я? Да, существуютъ; мы видѣли, говоря о Л. Шестовѣ, что почти всегда осмысленная трагед³я одного является элементомъ безсмысленной драмы для другого. Трупикъ утонувшаго мальчика, растерзанный собаками ребенокъ, случайно убитый камнемъ человѣкъ ? все это нелѣпыя, безсмысленныя, неоправданныя страдан³я. "Страдан³е есть, виновныхъ нѣтъ" ? вотъ земная, человѣческая, тяжелая правда; кто не можетъ, подобно Ивану Карамазову, согласиться жить по этой правдѣ, кто, слѣдовательно, не принимаетъ м³ра, тому остается только истребить себя, какъ это и сдѣлалъ безымянный самоуб³йца ? а намъ остается только молча обнажить голову передъ этимъ фактомъ и признать свое безсил³е переубѣдить такихъ людей логическими доводами.

   Но не въ логическихъ доводахъ тутъ дѣло, а въ непосредственномъ чувствѣ, которое сильнѣе всѣхъ разсужден³й и которое даже взбунтовавшихся заставляетъ фактически примириться съ м³ромъ. Отчего, дѣйствительно, такъ рѣдко истребляютъ себя люди на основан³и однихъ логическихъ доводовъ? Отчего не истребилъ себя Иванъ Карамазовъ, вполнѣ ясно понимая, что страдан³е есть, а виновныхъ и возмезд³я нѣтъ? Отчего? Оттого, что непосредственное чувство оказа-лось сильнѣе его бунта, оттого, что онъ не принималъ м³ра умомъ, а не чувствомъ. И самъ онъ это сознавалъ. "...Не вѣруй я въ жизнь, ? говоритъ онъ Алешѣ, ? разувѣрься... въ порядкѣ вещей, убѣдись даже, что все, напротивъ, безпорядочный, проклятый и, можетъ быть, бѣсовск³й хаосъ, порази меня хоть всѣ ужасы человѣческаго разочарован³я, ? а я все-таки захочу жить и ужъ какъ припалъ къ этому кубку, то не оторвусь отъ него, пока его весь не осилю! ...Центростреми-тельной силы еще страшно много на нашей планетѣ, Алеша. Жить хочется, и я живу, хотя бы и вопреки логикѣ. Пусть я не вѣрю въ порядокъ вещей, но дороги мнѣ клейк³е, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорогъ иной человѣкъ, котораго иной разъ, повѣришь ли, не знаешь за что и любишь, дорогъ иной подвигъ человѣческ³й... Клейк³е весенн³е листочки, голубое небо люблю я, вотъ что! Тутъ не умъ, не логика, тутъ нутромъ, тутъ чревомъ любишь"... И младенецъ Алеша соглашается съ Иваномъ, что "всѣ должны прежде всего на свѣтѣ жизнь полюбить". ? "Жизнь полюбить больше, чѣмъ смыслъ ея?" ? спрашиваетъ Иванъ. ? "Непремѣнно такъ, полюбить прежде логики, какъ ты говоришь, непремѣнно, чтобы прежде логики, и тогда только я и смыслъ пойму"...

   Вотъ путь принят³я м³ра, путь оправдан³я м³ра. Объективнаго смысла жизни нѣтъ, м³ровое зло не можетъ быть оправдано ? и все-таки мы принимаемъ м³ръ силой непосредственнаго чувства; и опять-таки это непосредственное чувство ? неопровержимый психологическ³й фактъ. Конечно, онъ не общеобязателенъ: у кого центробѣжная сила пересиливаетъ центростремительную, тотъ оторвется отъ земли, отъ жизни, отъ м³ра, тотъ истребитъ себя; для того одна неоправданная слеза отравитъ всю жизнь всего м³ра. Но ? центростремительной силы еще страшно много на нашей планетѣ; и эта центростремительная сила ? жажда той самой полноты быт³я, которая является критер³емъ субъективной осмысленности жизни. Страдан³я есть, виновныхъ нѣтъ ? такъ всегда было, такъ всегда будетъ; и мы должны или умереть, или согласиться жить по этой тяжелой человѣческой правдѣ. И разъ мы живемъ, то уже этимъ однимъ мы принимаемъ м³ръ, принимаемъ неоправданное м³ровое зло.

   Третьяго выхода нѣтъ. Есть, впрочемъ, одинъ самообманъ, еще одна попытка выхода: вспомните amor fati въ толкован³и Л. Шестова. Съ одной стороны онъ хочетъ не только принять м³ръ и м³ровое зло, но и любить ихъ, восхвалять и воспѣвать всѣ ужасы жизни, слагать гимны уродству, разрушен³ю, безум³ю, хаосу, тьмѣ; а съ другой стороны онъ увѣряетъ, что такая любовь къ м³ровому ужасу ? только маска, подъ которой живетъ и готовитъ страшную месть старая вражда ("Апоѳеозъ безпочвенности", стр. 158 и 72). Но и то и другое ? въ своемъ мѣстѣ мы это отмѣтили ? только фразы, только слова безъ содержан³я; извѣстно вѣдь съ давнихъ поръ, что

                   

                   ..........wo Begriffe fehlen,

   Da stellt ein Wort zur rechten Zeit sich ein...

  

   Какую "страшную месть" можемъ мы готовить м³ровому злу, неоправданнымъ страдан³ямъ, ужасамъ жизни, слѣпой природѣ? Это съ одной стороны; а съ другой ? какъ можемъ мы благословить жизнь за разрушен³е, за безум³е, хотя бы, напримѣръ, за трупикъ утонувшаго ребенка, за куски тѣла разорваннаго собаками мальчика? И то и другое одинаково невозможно, и то и другое свыше нашихъ силъ, и то и другое только безсильный самообманъ подпольнаго человѣка, который не можетъ примириться съ м³ромъ и въ то же время чувствуетъ, что жить бунтомъ нельзя. ? между тѣмъ треть-яго выхода нѣтъ и это сознаетъ самъ подпольный человѣкъ; но онъ не хочетъ твердо пр³йти ни къ одному изъ первыхъ двухъ выводовъ. "Съ совершившимся фактомъ мириться нельзя, не мириться тоже нельзя, а середины нѣтъ", ? говоритъ онъ намъ устами чеховскаго стараго профессора, устами Л. Шестова ("Начала и концы", стр. 14). Что же остается? Остается "колотиться, безъ конца колотиться головой ? стѣну" (ibid., стр. 67) ? объ эту мертвую, молчащую, каменную необходимость, которую мы встрѣчали такъ часто у Л. Андреева. Подпольный человѣкъ хочетъ колотиться головой объ эту стѣну, мечтая видѣть въ этомъ своемъ проявлен³и жгучаго отчаян³я залогъ новаго, нечеловѣческаго творчества, творчества изъ ничего (ibid.). Ho и это только слова, слова, слова... И раньше или позже подпольный человѣкъ все же вынужденъ избрать одну изъ двухъ дорогъ, указанныхъ выше: либо перестать колотиться головой ? стѣну ? принять м³ръ; либо разбить себѣ объ эту стѣну голову, истребить себя, не принять м³ра. И мы видѣли, что подпольный человѣкъ въ концѣ концовъ не только перестаетъ колотиться головой ? стѣну, но даже начинаетъ благословлять ее, слагать ей гимны, думая этимъ перехитрить м³ровую необходимость...

   Мы принимаемъ "стѣну", мы принимаемъ жизнь, мы принимаемъ м³ръ. И принимаемъ мы эту "стѣну" не такъ, какъ тѣ "непосредственные люди", надъ которыми иронизировалъ Достоевск³й (см. выше, стр. 57). Помните? "Передъ стѣною непосредственные люди искренно пассуютъ. Для нихъ стѣна не отводъ, не предлогъ воротиться съ дороги. Нѣтъ, они пассуютъ со всей искренностью. Стѣна имѣетъ для нихъ что-то успокоительное, нравственно разрѣшающее и окончательное, пожалуй, даже что-то мистическое"... Конечно, "стѣна" эта не имѣетъ для насъ ничего мистическаго, ничего окончательнаго и нравственно разрѣшающаго, ничего успокоительнаго; но, дѣйствительно, мы "пассуемъ" передъ этой стѣной. Въ поискахъ дороги мы подошли къ этой "стѣнѣ", къ этой м³ровой необходимости и прочли на ней слова тяжелой, мучительной человѣческой правды: "страдан³я есть, виновныхъ нѣтъ; м³ровое зло безсмысленно"... Если эта правда для насъ тяжелѣе жизни, то намъ остается разбить голову ? стѣну; если же мы найдемъ въ себѣ силы вынести эту правду, остаться жить, принять м³ръ, то мы вынуждены молча признать эту стѣну, какъ фактъ. Мы не будемъ демонстративно колотиться, безъ конца колотиться головой ? стѣну ? это ни къ чему не приведетъ; но для насъ эта стѣна и не отводъ, не предлогъ воротиться съ дороги. Ибо другой дороги нѣтъ: куда бы мы ни пошли ? "и тамъ есть стѣна... вездѣ стѣна" (вы помните эти слова одного изъ героевъ Ѳ. Сологуба?). Да, вездѣ стѣна и нигдѣ нѣтъ прохода, нигдѣ нѣтъ воротъ съ надписью: "м³ровое зло осмыслено, человѣческ³я страдан³я оправданы"... Правда, можно попытаться перелетѣть черезъ эту стѣну на мыльномъ пузырѣ трансцендентныхъ утѣшен³й; такой полетъ и совершаютъ всѣ сторонники мистической теор³и прогресса. Пусть себѣ летаютъ и утѣшаютъ себя мыслью, что имъ удастся перелетѣть черезъ стѣну, оправдать человѣческ³я страдан³я, осмыслить м³ровое зло... Мы разъ навсегда отказались отъ всякихъ трансцендентныхъ иллюз³й и стоимъ на имманентной почвѣ, не пугаясь никакой "свирѣпѣйшей имманенц³и".

   И стоя на этой почвѣ, я долженъ сказать себѣ слѣдующее: зло имманентно человѣческой жизни и не можетъ быть осмыслено; всегда были и всегда будутъ безсмысленныя, безвинныя человѣческ³я страдан³я. Черезъ сотни, черезъ тысячи лѣтъ ? всегда, всегда будутъ въ м³рѣ безсмысленныя случайности; трагед³я и драма неуничтожимы въ человѣческой жизни. Мы будемъ бороться за лучшее будущее человѣчества, мы побѣдимъ раньше или позже все соц³альное зло, мы уничтожимъ всѣ болѣзни, мы сдѣлаемъ всѣхъ людей долголѣтними и здоровыми, мы уничтожимъ все зависящее отъ насъ горе на землѣ: ? да будетъ! Но и тогда не одинъ разъ будетъ безумно рыдать мать надъ трупомъ утонувшаго ребенка, и тогда не одинъ разъ случайно упавш³й камень разобьетъ жизнь молодого и полнаго силъ существа, и тогда не уничтожится безвинная человѣческая мука. Безвинныя страдан³я всегда будутъ, м³ровое зло никогда не будетъ оправдано. Эту правду тяжело сознать, тяжело сказать, но все же ей надо смотрѣть прямо въ глаза. Если правда эта для меня тяжелѣе жизни, то я не могу больше жить, не могу принять м³ра; если же я принимаю м³ръ, то я долженъ принять и эту тяжелую человѣческую правду. Это тяжело, но это необходимо, если я хочу жить.

   Остается послѣдн³й вопросъ: но имѣю ли я право жить, разъ рядомъ со мной остается въ м³рѣ навѣки неоправданное страдан³е? Да, я имѣю это право, потому что и самъ я являюсь носителемъ этого безвиннаго человѣческаго страдан³я; потому что и на мою голову падаютъ тяжелые удары случайности; потому что не изъ прекраснаго далека принимаю я неоправданное зло, услаждаясь своею "полнотой быт³я"; потому что въ эту полноту быт³я входятъ и тяжелыя переживан³я безвинной человѣческой муки, своей и чужой... Своей или чужой, это все равно! ? повторимъ мы еще разъ знакомыя уже намъ слова. И если послѣ этого я принимаю м³ръ, принимаю жизнь, то это значитъ, что я имѣю право ихъ принять; это значитъ, что хотя объективнаго оправдан³я м³ра нѣтъ, но существуетъ объективное оправдан³е жизни. Въ чемъ заключается это субъективное оправдан³е ? выяснить это должно было воззрѣн³е имманент-наго субъективизма.

  

   Мы пришли къ концу намѣченнаго пути. Это не значитъ, конечно, что мы считаемъ до конца рѣшенными поставленные нами вопросы: окончательное, общеобязательное рѣшен³е этихъ вопросовъ совершенно невозможно, не будетъ дано никогда и никѣмъ. Всегда будутъ люди вѣрующ³е и невѣрующ³е, романтики и реалисты, мистики и позитивисты; различ³е въ психологическихъ типахъ дѣлаетъ разъ навсегда невозмож-нымъ общее рѣшен³е вопроса ? смыслѣ жизни. Мы намѣтили только одно изъ возможныхъ рѣшен³й этой проблемы, обязательное только для людей одинаковаго психологическаго типа ? для тѣхъ людей, которые не желаютъ обольщать себя никакими трансцендентными утѣшен³ями, которые не вѣрятъ во всем³рную гармон³ю, въ конечную цѣль историческаго и м³рового процесса, которые вершиной м³ра признаютъ чувствующую и страдающую человѣческую личность. Для этихъ людей воззрѣн³е имманентнаго субъективизма являлось и является психологически необходимымъ, представляя собою въ то же время только одно изъ возможныхъ рѣшен³й, ни для кого не общеобязательное логически или этически; то же самое относится и къ другимъ рѣшен³ямъ поставленныхъ вопросовъ ? къ позитивной или мистической теор³ямъ прогресса.

   Но мы не только не претендовали дать окончательное рѣшен³е поставленной проблемы, но даже не считаемъ выраженнымъ до конца и воззрѣн³е имманентнаго субъективизма. Читатель имѣетъ передъ собой только вполнѣ опредѣленную точку зрѣн³я, но вовсе не рѣшен³е безконечнаго ряда частныхъ вопросовъ. Къ развит³ю воззрѣн³я имманентнаго субъективизма по различнымъ частнымъ вопросамъ пишущ³й эти строки надѣется еще не разъ возвращаться при случаѣ; здѣсь же намѣчено только опредѣленное направлен³е пути. Повторимъ еще разъ свое сравнен³е: нѣтъ никакой твердыни имманентнаго субъективизма, въ которую бы мы вводили читателя, провозглашая ? "вотъ истина!" Мы намѣчаемъ только направлен³е пути, который мы всѣ должны прокладывать сквозь чащи и дебри; "мы всѣ" ? т.-е. люди одного психологическаго типа. Развѣтвлен³я пути могутъ быть различны, но направлен³е ихъ будетъ одно, и это единство направлен³я придаетъ цѣльность и опредѣленность всему м³ровоззрѣн³ю.

   Итакъ, "аще что недописахъ, ли переписахъ" ? не въ этомъ дѣло, а въ томъ, чтобы ясна была общая концепц³я, чтобы вполнѣ опредѣленно указывалось общее направлен³е. Это, думается намъ, въ достаточной степени достигнуто всѣмъ изложен-нымъ выше, для того чтобы мы могли считать рѣшенной поставленную проблему.

   Въ заключен³е ? нѣсколько словъ къ нашимъ возможнымъ противникамъ. Эти возможные противники ? не сторонники мистической или позитивной теор³и прогресса, съ которыми мы расходимся не только въ возможности, но и въ дѣйствительности; нѣтъ я говорю теперь не ? нихъ, а ? тѣхъ, которые еще не пришли ни къ какой догмѣ, которые еще ищутъ отвѣтовъ на карамазовск³е вопросы и которые хотятъ во что бы то ни стало найти на эти вопросы общеобязательный отвѣтъ, а значитъ, найти и объективный смыслъ жизни. Всѣмъ имъ мнѣ хотѣлось бы сказать слѣдующее:

   Ваши поиски тщетны ? поймите это разъ навсегда: васъ обманываетъ миражъ, иллюз³я. Вы умираете отъ жажды смысла жизни въ пустынѣ м³рового быт³я, и вашему напряженному взору представляются обманчивые миражи ? оазисы въ пустынѣ, зеленѣющ³я деревья, озера и рѣки живой воды. Все это иллюз³и вѣры ? и если вы повѣрите въ эти кажуш³яся отражен³я, то вѣчно будете стремиться утолить свою жажду въ недосягаемыхъ, ибо несуществующихъ, источникахъ. Поймите это разъ навсегда ? и вы увидите, какъ иллюз³и и миражи разсѣются и растаютъ подобно утреннимъ туманамъ.

   Вы боитесь этого, боитесь, что безъ этихъ миражей вы останетесь въ палящей безводной пустынѣ, вамъ страшно стать лицомъ къ лицу съ дѣйствительностью, вы пугаетесь "свирѣпѣйшей имманенц³и"... Если вы настолько слабы духомъ, что самообманъ вамъ дороже правды, то продолжайте утѣшать себя иллюз³ями; если же вы хотите правды, а не душевнаго спокойств³я, то прежде всего перестаньте пугаться "свирѣпѣйшей имманенц³и", перестаньте искать источниковъ воды за предѣлами человѣческаго горизонта. Оглянитесь ? и вы увидите, что вы ловили собственную тѣнь; вы увидите, что тутъ же около васъ бьетъ ключъ живой воды, мимо котораго вы проходили съ пренебрежен³емъ. Вы увидите тогда вокругъ себя не палящую безводную пустыню, а цвѣтущую, зеленѣющую, кипящую ключемъ жизнь; вы поймете тогда, что и сама эта пустыня м³рового быт³я ? только миражъ, только иллюз³я вашего раздраженнаго зрѣн³я.

   И тогда васъ уже не испугаетъ "свирѣпѣйшая имманенц³я" того взгляда, который отрицаетъ объективную осмысленность жизни; вы не будете тогда вѣчно бѣжать за будущимъ, цѣпляясь за фалды Божества или Человѣчества. Не на будущее, а на настоящее вы тогда обратите свое вниман³е; вы поймете, что единственный смыслъ нашей жизни ? въ полнотѣ ея переживан³й, въ широтѣ, глубинѣ и интенсивности быт³я. И понявъ это, вы откроете свою душу всему человѣческому. Вы будете жадно впивать въ себя красоту человѣческаго творчества и будете творить, если не поэмы, то самую жизнь, будете, по слову Эпикура, ???????? ????????, ό?к ?? ???????, не писать поэмы, а переживать ихъ. Вы будете цѣнить завоеван³я человѣческой мысли, безконечно углубляющ³я жизнь человѣчества и ведущ³я къ несомнѣнной побѣдѣ человѣка надъ м³ромъ, надъ лишен³ями, болѣзнями, надъ соц³альнымъ зломъ; вы почувствуете себя тѣсно связанными своими непосредственными переживан³ями со всѣми людьми и будете вмѣстѣ съ ними бороться за свои субъективные цѣли и идеалы, за воплощен³е въ м³рѣ правды-справедливости, правды-истины, правды-красоты. И эта полнота быт³я будетъ единственнымъ смысломъ вашей жизни, другого не ищите; чѣмъ полнѣе, ярче, шире будетъ ваша жизнь, тѣмъ она будетъ осмысленнѣе.

   И тогда, умирая, вы не потребуете еще новыхъ заоблачныхъ переживан³й для осмысливан³я своей минувшей земной жизни: ваша земная жизнь должна была сама оправдать себя. "Мы страдали, мы хотѣли, мы любили. Мы свершили весь нашъ путь. Не ждемъ ни радости, ни печали"... И если, умирая, мы услышимъ злорадный и насмѣшливый шопотъ Старухъ, напоминающихъ намъ объ объективной безсмысленности всей нашей минувшей жизни, то каждый изъ насъ скажетъ себѣ: "моя жизнь имѣла ясный субъективный смыслъ. Я жилъ широкой, я жилъ полной жизнью. Я любилъ и ненавидѣлъ, я хотѣлъ, я страдалъ, я боролся, побѣждалъ и погибалъ; въ полнотѣ этихъ переживан³й ? весь смыслъ человѣческой жизни. Другого смысла мнѣ не надо, если бы даже онъ и былъ. И если жизнь моя дѣйствительно была широкой, яркой и полной, то пусть моя могила служитъ символомъ оправдан³я человѣческой жизни"...

   Только жизнью можетъ быть оправдана смерть. Пусть жизнь каждаго изъ насъ будетъ такимъ оправдан³емъ, пусть будетъ наша жизнь яркой, красочной, широкой ? и тогда вопросъ ? смыслѣ жизни будетъ рѣшенъ нами въ самой жизни, въ вѣчно-текучей дѣйствительности. Для этого надо каждую минуту, каждый мигъ отвѣчать на призывъ жизни, на тотъ ея призывъ, который еще Герценъ выразилъ словами: vivere memento!