Иванов-Разумник Р. В. - О смысле жизни

ти объективно-телеологическ³я теор³и съ точки зрѣн³я того м³ровоззрѣн³я, которое мы назвали имманентнымъ субъективизмомъ. Съ удивительной силою вскрывалъ Герценъ трусость мысли большинства объективистовъ, которые съ ужасомъ бѣгуть отъ мысли о безсмысленности жизни, объ отсутств³и въ ней объективнаго смысла. Чтобы заглушить эти рѣчи внутренняго голоса, человѣкъ готовъ схватиться за все, онъ торопится опьянить себя пошлостью обыденной жизни, вѣрою, виномъ, мистицизмомъ ? чѣмъ ни попало, лишь бы скрыть отъ себя истину, что жизнь не имѣетъ ни-какого объективнаго смысла. И вся человѣческая жизнь проходитъ большею частью "въ этой боязни изслѣдовать, чтобъ не увидать вздоръ изслѣдуемаго"...

   Ist denn so groß das Geheimnis, was Gott und die Welt und der Mensch sei? Nein, doch niemand hört's gerne -? da bleibt es geheim, {В цитате исправлены мелкие недочеты по изданию Гёте. - Прим. ImWerden.} ? эти слова (Гёте) недаромъ взялъ эпиграфомъ Герценъ къ своему д³алогу съ Галаховымъ. Да, что жизнь не имѣетъ объективнаго смысла ? niemand hört's gerne; большинство предпочитаетъ заткнуть уши, закрыть глаза или, подобно страусу, спрятать голову, чтобы не видѣть и не слышать. На полѣ битвы остаются только вооруженные вѣрою объективисты: они вѣрятъ, что жизнь ихъ и жизнь человѣчества направлена къ нѣкоторой конечной цѣли, что настоящее оправдывается и объясняется будущимъ, что грядущее земное или небесное блаженство придаетъ объективный смыслъ человѣческой жизни. И когда имъ говорятъ, что ихъ вѣра не есть аргументъ въ пользу истины, когда "трансцендентной неочевидности" ихъ вѣры противопоставляютъ эмпирическую очевидность безсмысленности жизни человѣка и жизни человѣчества, ? тогда они растерянно хватаются за любые аргументы, лишь бы доказать "нелѣпость" м³ровоззрѣн³я имманентнаго субъективизма.

   "Какъ же это? ? возражаетъ, напримѣръ, Галаховъ Герцену: ? въ природѣ все такъ цѣлесообразно, а цивилизац³я, высшее усил³е, вѣнецъ эпохи, выходитъ безцѣльно изъ нея?... Въ вашей философ³и истор³и есть что-то возмущающее душу ? для чего эти усил³я? Жизнь народовъ становится праздной игрой, лѣпитъ, лѣпитъ по песчинкѣ, по камешку, а тутъ опять все рухнется на земь и люди ползутъ изъ-подъ развалинъ, начинаютъ снова расчищать мѣсто, да строить хижины изъ мха, досокъ и упадшихъ капителей, достигая вѣками, дол-гимъ трудомъ ? паден³я. Шекспиръ не даромъ сказалъ, что истор³я скучная сказка, разсказанная дуракомъ"... Если человѣчество играетъ безсмысленную роль бѣлки въ колесѣ, продолжаетъ Галаховъ, то вотъ мы и "опять возвратились къ Реѣ, безпрерывно рождающей въ страшныхъ страдан³яхъ дѣтей, которыми закусываетъ Сатурнъ... Какая цѣль всего этого? Вы обходите этотъ вопросъ, не рѣшая его; стоитъ ли дѣтямъ родиться для того, чтобъ отецъ ихъ съѣлъ, да вообще стоитъ ли игра свѣчъ?"

   Прежде всего ? за свѣчи не вы платите, ядовито отвѣчаетъ Герценъ всѣмъ объективнымъ телеологамъ въ лицѣ Галахова. Иными словами это значитъ: parlez pour vous и не думайте, что для всѣхъ, какъ для васъ, жизнь безъ объективнаго смысла не имѣетъ цѣны. Объективнаго смысла жизни нѣтъ, но жизнь имѣетъ субъективный смыслъ; объективной цѣли въ будущемъ ни жизнь человѣчества, ни жизнь человѣка не имѣютъ, но такой цѣлью является настоящее, является каждый данный моментъ. И Герценъ блестяще развиваетъ тѣ мысли, которыя онъ высказывалъ еще въ своемъ дневникѣ 1842-го года. "Настоящее есть реальная сфера быт³я, ? писалъ тогда Герценъ: ? ...цѣль жизни ? жизнь. Жизнь въ той формѣ, въ томъ развит³и, въ которомъ поставлено существо, т.-е. цѣль человѣка ? жизнь человѣческая" (28 ³юня 1842 г.). И еще: "проклятое невниман³е наше къ настоящему дѣлаетъ то, что мы только умѣемъ воспоминать утраченное... Ловить настоящее, одѣйствоворить въ себѣ всѣ возможности на блаженство ? подъ нимъ я разумѣю и общую дѣятельность, и блаженство знан³я такъ же, какъ блаженство дружбы, любви, семейныхъ чувствъ ? а тамъ, что будетъ, то будетъ; на мнѣ отвѣтственность не лежитъ; тотъ отвѣтитъ, кто скрылъ талантъ въ землю, чтобъ его не украли... Всѣ стороны, составляющая живой духъ человѣка, должны слитно, гармонически участвовать въ его дѣян³и, иначе выйдетъ односторонность..." (16 дек. 1844 г.). Впрочемъ, заключаетъ Герценъ, "на эту тему можно написать цѣлую тетрадь..." Онъ и написалъ ее тремя годами позднѣе: на эту тему написана, какъ мы знаемъ, вся первая глава "Съ того берега".

   Цѣль ? въ настоящемъ, категорически заявляетъ теперь Герценъ, ибо жизнь "ничего личнаго, индивидуальнаго не готовитъ впрокъ, она всяк³й разъ вся изливается въ настоящую минуту". Оттого-то и "каждая историческая фаза имѣетъ полную дѣйствительность, свою индивидуальность, каждая ? достигнутая цѣль, а не средст-во"; "оттого каждый историческ³й мигъ полонъ, замкнутъ по-своему, какъ всяк³й годъ съ весной и лѣтомъ, съ зимой и осенью, съ бурями и хорошей погодой. Оттого каждый пер³одъ новъ, свѣжъ, исполненъ своихъ надеждъ, самъ въ себѣ носитъ свое благо и свою скорбь, настоящее принадлежитъ ему"... И это ничуть не противорѣчитъ тому, что всю истор³ю человѣчества связуетъ воедино красная нитка прогресса, этого непрерывнаго родового роста человѣчества. Ибо "этотъ родовой ростъ не цѣль, какъ вы полагаете, а свойство преемственно продолжающагося существован³я поколѣн³й. Цѣль для каждаго поколѣн³я ? оно само"... "...Изъ этого ясно одно, что надобно пользоваться жизнью, настоящимъ; не даромъ природа всѣми языками своими безпрерывно манитъ къ жизни и шепчеть на ухо всему свое vivere memento".

   Вотъ почему нѣтъ ничего нелѣпѣе, какъ искать как³я-то объективныя цѣли въ концѣ жизненнаго пути человѣка или человѣчества и приходить въ отчаян³е при мысли, что никакихъ конечныхъ цѣлей нѣть, что существують только наши, субъективныя, человѣческ³я цѣли. "Смотрѣть на конецъ, а не на самое дѣло ? величайшая ошибка", замѣчаетъ Герценъ. Объективные телеологи ужасаются, что конечная цѣль можетъ не существовать: если нѣтъ конечной цѣли, то въ чемъ же тогда смыслъ и цѣль нашей жизни? "Какая цѣль всего этого? Вы обходите этотъ вопросъ", говорилъ Галаховъ Герцену. Но Герценъ какъ-разъ и подходитъ къ самому центру этого вопроса: "а какая цѣль пѣсни, которую поетъ пѣвица?" ? спрашиваетъ онъ въ свою очередь. Пѣсню надо слушать и наслаждаться ею, какъ настоящимъ, а не ждать отъ нея чего-то въ будущемъ; точно также и наша жизнь сама себѣ цѣль, цѣль есть каждый данный мо-ментъ, какъ для жизни человѣка, такъ и для жизни человѣчества. Жизнь и истор³я есть въ каждый данный моментъ достигнутая цѣль, а не средство для достижен³я какой-либо цѣли. "То-есть, просто, цѣль природы и истор³и ? мы съ вами?" ? иронически во-прошаетъ Галаховъ. "Отчасти, да плюсъ настоящее всего существующаго, ? отвѣчаетъ ему Герценъ; ? тутъ все входитъ: и наслѣд³е всѣхъ прошлыхъ усил³й, и зародыши всего, что будетъ... и гармон³я всей солнечной системы"...

   Испытавъ неудачу на всѣхъ пунктахъ, объективные телеологи хватаются за "красную нитку прогресса", чтобы доказать фактъ существован³я объективной цѣли въ жизни человѣчества: разъ существуетъ постепенное развит³е человѣчества, то, стало быть, есть и цѣль, къ которой направляется это развит³е. Но Герценъ рѣзко возстаетъ противъ попытки осмыслить настоящее будущимъ, настоящую безсмыслицу жизни будущимъ блаженствомъ, земнымъ или небеснымъ ? для него все равно: онъ одинаково безпощаденъ и къ мистической и къ позитивной теор³и прогресса. Онъ разсказываетъ (въ главѣ "Consolatio") объ одной матери, потерявшей двухъ дѣтей отъ скарлатины: "я ихъ хорошо помѣ-стила, ? утѣшала себя несчастная мать: ? они возвратились чистыми... Имъ будетъ хорошо!" И когда Герцену указываютъ, что между этой слѣпой вѣрой въ небесное блаженство и вѣрой человѣка въ людей, въ земное устроен³е громадная разница, то онъ готовъ со-гласиться только съ тѣмъ, что эта вѣра въ прогрессъ "не грубая религ³я des Jenseits, которая отдаетъ дѣтей въ панс³онъ на томъ свѣтѣ, а религ³я des Diesseits, религ³я науки, всеобщаго, родового, трансцендентальнаго разума, идеализма". Другой разницы между ними нѣтъ. "Объясните мнѣ, пожалуйста, отчего вѣрить въ Бога смѣшно, а вѣрить въ человѣчество не смѣшно; вѣрить въ царство небесное ? глупо, а вѣрить въ земныя утоп³и ? умно? Отбросивши положительную религ³ю, мы остались при всѣхъ религ³озныхъ привычкахъ, и, утративъ рай на небѣ, вѣримъ въ пришеств³е рая земного и хвастаемся этимъ"...

   Но если даже земной рай не утоп³я, не иллюз³я, то какъ онъ можетъ все же оправдать и осмыслить человѣческую жизнь? Задолго до Ивана Карамазова Герценъ даетъ на этотъ вопросъ карамазовск³й отвѣтъ: никак³е "панс³оны на томъ свѣтѣ", никак³е Zukunftstaat'ы на этомъ свѣтѣ не могутъ придать объективный смыслъ жизни человѣка. Потому что: "если прогрессъ ? цѣль, то для кого мы работаемъ? Кто этотъ Молохъ, который, по мѣрѣ приближен³я къ нему тружениковъ, вмѣсто награды пятится и, въ утѣшен³е изнуреннымъ и обреченнымъ на гибель толпамъ, которыя ему кричатъ: morituri te salutant, только и умѣетъ отвѣтить горькой насмѣшкой, что послѣ ихъ смерти будетъ прекрасно на землѣ"... Но даже и это утѣшен³е ? ложь, такъ какъ прогрессъ безконеченъ; и именно потому, что онъ безконеченъ, что конечной цѣли нѣтъ ? цѣль эта лежитъ передъ нами, она въ нашихъ рукахъ, ибо эта цѣль ? мы сами. "Каждая эпоха, каждое поколѣн³е, каждая жизнь имѣли, имѣють свою полноту"... Цѣль въ настоящемъ ? къ этому снова возвращается Герценъ. Вмѣсто того, чтобы покланяться кумиру прогресса, говоритъ онъ, "не проще ли понять, что человѣкъ живетъ не для совершенiя судебъ, не для воплощен³я идеи, не для прогресса, а единст-венно потому, что родился и ро-дился для (какъ ни дурно это слово) для настоящаго, что вовсе не мѣшаетъ ему ни получать наслѣдство отъ прошедшаго, ни оставлять кое-что по завѣщан³ю" ("Робертъ Оуэнъ").

   Такъ подъ ударами Герцена обрывается въ рукахъ объективныхъ телеологовъ та "красная нитка прогресса", за которую они ухватились-было. Теперь они хватаются за послѣднюю соломинку: выставляютъ противъ теор³и имманентнаго субъективизма знакомый намъ фантомъ Случая. Въ лицѣ Галахова они обвиняютъ воззрѣн³е Герцена въ логической "распущенности" и заявляютъ, что м³ровоззрѣн³е это безсильно противъ выставляемаго ими фантома: мы не имѣемъ-де при такомъ воззрѣн³и никакой гарант³и въ устойчивости жизни человѣчества, "истор³я можетъ продолжаться во-вѣки вѣковъ или завтра окончиться". А послѣднее предположен³е для объективныхъ телеологовъ настолько нелѣпо, что имъ подписывается, по ихъ мнѣн³ю, смертный приговоръ воззрѣн³ю имманентнаго субъективизма.

   Герценъ смѣло поднимаетъ брошенную перчатку. "Безъ сомнѣн³я, ? отвѣчаетъ онъ, ? ...истор³я можетъ продолжаться милл³оны лѣтъ. Съ другой стороны, я ничего не имѣю противъ окончан³я истор³и завтра. Мало ли что можетъ быть! Энк³ева комета зацѣпитъ земной шаръ, геологическ³й катаклизмъ пройдетъ по поверхности, ставя все вверхъ дномъ, какое-нибудь газообразное испарен³е сдѣлаетъ на полчаса невозможнымъ дыхан³е ? вотъ вамъ и финалъ истор³и"... Но эта истина, какъ она ни проста, не умѣщается въ головахъ объективныхъ телеологовъ: "стоило бы очень развиваться три тысячи лѣтъ съ пр³ятной будущностью задохнуться отъ какого-нибудь сѣроводороднаго испарен³я! ? возмущается Галаховъ: ? какъ же вы не видите, что это нелѣпость?" Удивительные, право, люди, эти обьективные телеологи! Каждый бож³й день на глазахъ у нихъ происходитъ подобная нелѣпость ? гибель чело-вѣческаго микрокосма, каждый день какой-нибудь камень разбиваетъ голову вступающему въ жизнь человѣку ? и тутъ они не спрашиваютъ себя: стоило ли человѣку развиваться двадцать лѣтъ съ пр³ятной будущностью случайно попасть подъ падающ³й съ крыши камень? Этого они не спрашиваютъ! За нихъ этотъ вопросъ ставятъ тѣ "субъективисты", которые, подобно Л. Шестову, вслѣдъ за Герценомъ понимаютъ, что "смерть одного не меньше нелѣпа, какъ гибель всего рода человѣческаго"... Такъ отвѣчаетъ Герценъ, такъ отвѣчаетъ имманентный субъективизмъ. Смерть человѣка нелѣпа ? и все-таки человѣческая жизнь имѣетъ субъективный смыслъ; гибель человѣчества будетъ не менѣе нелѣпа ? и все же жизнь человѣчества субъективно осмысленна. Надо только помнить, что никакой объективной цѣли въ будущемъ нѣтъ, что цѣль въ настоящемъ ? и все остальное приложится.

   Опять-таки подчеркиваемъ: все это ? мысли, выношенныя годами, постепенно уяснявш³яся передъ умственнымъ взоромъ Герцена. И именно фантомъ Случая, выставляемаго объективными телеологами противъ Герцена въ качествѣ ultimae rationis, привелъ Герцена къ его взгляду на прогрессъ, на жизнь, на смыслъ ея: достаточно взглянуть въ его дневникъ, на записи отъ 1-го ³юля 1842 г., 23-го ³юля и 6-го августа 1844 г. и др. Мы не будемъ на нихъ останавливаться, приведемъ только одну выдержку: "кто поручится за то, что какая-нибудь перемѣна въ солнцѣ вызоветъ катаклизмъ во всю поверхность земного шара, и тогда мы съ звѣрьми и растен³ями погибнемъ и на наше мѣсто явится новое населен³е, прилаженное къ новой землѣ. Страшная вещь, а отвѣчать нельзя. Одно настоящее наше, а его-то цѣнить не умѣемъ" (23-го ³юля 1844 г.). Мы видѣли, какъ эту же мысль Герценъ выразилъ тремя годами позднѣе; онъ сказалъ: гибель человѣчества возможна, но настоя-щее ? наше, а потому его надо цѣнить, въ немъ надо видѣть цѣль всего существующаго.

   Мы закончимъ про Герцена ссылкой на его извѣстный споръ съ Хомяковымъ, имѣвш³й мѣсто еще 20-го декабря 1842 г. Споръ этотъ описанъ Герценомъ въ "Быломъ и Думахъ" и онъ для насъ такъ интересенъ, что мы позволимъ себѣ привести его цѣликомъ. Однимъ разумомъ, говорилъ Хомяковъ, "не дойдешь до того, чтобы понять природу иначе, какъ простое безпрерывное брожен³е, не имѣющее цѣли, и которое можетъ и продолжаться, и остановиться. А если это такъ, то вы не докажете и того, что истор³я не оборвется завтра, не погибнетъ съ родомъ человѣческимъ, съ планетой?

   - Я вамъ и не говорилъ, ? отвѣтилъ я ему, ? что я берусь это доказывать, я очень хорошо зналъ, что это невозможно.

   - Какъ? ? сказалъ Хомяковъ, нѣсколько удивленный, ? вы можете принимать эти страшные результаты свирѣпѣйшей имманенции и въ вашей душѣ ничего не возмущается?

   - Могу, потому что выводы разума независимы отъ того, хочу я ихъ, или нѣтъ.

   - Ну, вы, по крайней мѣрѣ, послѣдовательны; однако, какъ человѣку надобно свихнуть себѣ душу, чтобъ примириться съ этими печальными выводами нашей науки и привыкнуть къ нимъ!

   - Докажите мнѣ, что не-наука ваша истиннѣе, и я приму ее также откровенно и безбоязненно, къ чему бы она меня ни привела.

   - Для этого надобно вѣру.

   - Ну, Алексѣй Степановичъ, вы знаете: "на нѣтъ и суда нѣтъ" {Въ "Дневникѣ" отъ 21-го декабря 1842 г. этотъ споръ изложенъ подробнѣе и съ несколько иными оттѣнками, показывающими, что Герценъ въ то время далеко еще не стоялъ на своей позднѣйшей точкѣ зрѣн³я "свирѣпѣйшей имманенцiи". - Все предыдущее ср. съ "Ист. русск. общ. мысли", т. I, стр. 359 - 365.}.

   Этимъ замѣчательнымъ д³алогомъ мы можемъ заключить споръ Герцена, какъ представителя новаго м³ровоззрѣн³я, съ объективными телеологами, стоящими то на почвѣ позитивной теор³и прогресса (какъ Галаховъ), то на почвѣ мистической теор³и прогресса (какъ Хомяковъ). И съ этими и съ другими его борьба была одинаково побѣдоносна; и тѣ и друг³е, въ концѣ концовъ, принуждены были хвататься за вѣру въ объективную осмысленность жизни. На этой плоскости дальнѣйш³й споръ уже, конечно, невозможенъ: вы вѣрите, а я нѣтъ, и спорящимъ остается только разойтись и сформулировать возможно точнѣе свои воззрѣн³я. Герценъ и сдѣлалъ это въ своей ген³альной книгѣ "Съ того берега"; въ ней мы имѣемъ передъ собою цѣльное и стройное м³ровоззрѣн³е, то самое, которое мы назвали "имманентнымъ субъективизмомъ", а Хомяковъ когда-то обзывалъ свирѣпѣйшей имманенцiей...

  

   Мы вынуждены ограничиться этимъ короткимъ эпизодомъ изъ истор³и русской мысли тридцатыхъ-сороковыхъ годовъ. Читатель видитъ, что затронутая тема настолько обширна, что исчерпать ее невозможно не только въ двухъ главахъ, но и въ двухъ томахъ. Но задача наша ? не исчерпать вопросъ, а только поставить его и намѣтить исторически испробованные общ³е пути рѣшен³я.

   Такихъ путей три: мистическ³й, позитивный и имманентно-субъективный. Конечно, это только вполнѣ условная терминолог³я, ибо и мистическая теор³я прогресса можетъ быть субъективной, и позитивная теор³я является имманентной. Но и мистическая и позитивная теор³и видятъ оправдан³е и смыслъ жизни въ будущемъ, внѣ данной реальной личности ? и въ этомъ смыслѣ мы ихъ назвали трансцендентными; и мистическая и позитивная теор³и утверждаютъ въ то же время объективный смыслъ жизни, а потому мы и противопоставляемъ имъ воззрѣн³е имманентнаго субъективизма.

   Когда и какъ появилось это воззрѣн³е въ истор³и русской общественной мысли ? это мы видѣли выше. Мы видѣли, что ген³альнымъ родоначальникомъ его былъ Герценъ, и тутъ же должны прибавить, что въ Герценѣ мы имѣемъ не только начало имманентнаго субъективизма, но и высшую точку его развит³я. Послѣ Герцена позитивная теор³я прогресса вновь вступила въ свои права въ эпоху нашего Sturm und Drang Рег³оd'а шестидесятыхъ годовъ; а нигилизмъ конца шестидесятыхъ годовъ былъ типичнымъ вырожден³емъ теор³и имманентнаго субъективизма. Рѣзко отрицательное отношен³е Герцена къ нигилизму всѣмъ извѣстно и намъ нѣтъ необходимости останавливаться на этомъ вопросѣ.

   Потомъ пришло народничество семидесятыхъ годовъ, теоретиками котораго являются сперва Лавровъ, а затѣмъ Михайловск³й. Въ другомъ мѣстѣ мы подробно прослѣдили связь м³ровоззрѣн³й Герцена, Лаврова и Михайловскаго {"Ист. русск. общ. мысли", т. II, стр. 128-133.

   }; здѣсь отмѣтимъ только, что въ семидесятыхъ годахъ была исправлена существеннѣйшая ошибка Герцена, совершенно отрицавшаго всякую телеолог³ю, всякую цѣлесообразность: отрицая вслѣдъ за Герценомъ всякую объективную телеолог³ю, Михайловск³й и Лавровъ признали законность субъективнаго телеологизма. Но признан³е это, совершенно справедливое по существу, фатальнымъ образомъ приблизило русское народничество къ позитивной теор³и прогресса, столь ненавистной для Герцена: снова стали оправдывать и осмысливать настоящее будущимъ; снова будущ³й земной рай, хотя бы какъ осуществлен³е нашего субъективнаго идеала, сталъ оправдывать горе и ужасъ настоящаго. Имманентный субъективизмъ заглушался въ замѣчательномъ м³ровоззрѣн³и Михайловскаго обычными позитивными течен³ями мысли; въ позднѣйшемъ народничествѣ эти течен³я стали преобладающими, такъ что въ этомъ отношен³и народничество не могло ничего противопоставить по существу объективной телеолог³и марксизма съ его Zukunftstaat'ом. Одинъ только Глѣбъ Успенск³й (въ своихъ блестящихъ очеркахъ "Крестьянинъ и крестьянск³й трудъ") пробовалъ связать общ³е взгляды народничества съ основнымъ положен³емъ имманентнаго субъективизма: цѣль въ настоящемъ; но эта попытка осталась случайной и неподдержанной.

   Такимъ образомъ общая схема различныхъ отвѣтовъ на вопросъ о смыслѣ жизни является въ истор³и русской мысли Х²Х-го вѣка приблизительно слѣдую-щей: въ двадцатыхъ и тридцатыхъ годахъ мы имѣемъ передъ собой мистическую теор³ю прогресса, опирающуюся на различныя формы нѣмецкаго философскаго идеализма той эпохи; въ сороковыхъ годахъ на смѣну приходить позитивная теор³я прогресса, исходящая изъ принциповъ соц³ализма и вообще "соц³альности", съ ихъ вѣрою въ Человѣчество. Однако и эта теор³я къ концу сороковыхъ годовъ перестаетъ удовлетворять своихъ адептовъ ? по крайней мѣрѣ наиболѣе выдающихся изъ нихъ, и тогда, въ пятидесятыхъ годахъ (1848 ? 1855) окончательно формируется и формулируется м³ровоззрѣн³е имманентнаго субъективизма, выразителемъ котораго является Гер-ценъ. Въ шестидесятыхъ годахъ происходитъ процессъ популяризац³и и вульгаризац³и этого м³ровоззрѣн³я, получающаго широкую извѣстность въ крайне упрощенныхъ формахъ утилитаризма; въ ниги-лизмѣ конца шестидесятыхъ годовъ эти взгляды приходятъ къ самовырожден³ю. Въ семидесятыхъ годахъ мы видимъ частичный возвратъ къ воззрѣн³ямъ Герцена и дальнѣйшее развит³е ихъ у Лаврова и Михайловскаго; но чѣмъ дальше, тѣмъ больше русская общественная мысль снова проникается положен³ями позитивной теор³и прогресса, которая достигаетъ своего апогея въ девяностыхъ годахъ, въ русскомъ марксизмѣ. Тогда въ концѣ девяностыхъ годовъ и въ началѣ девятисотыхъ снова возрождается и одно время царитъ ("Проблемы идеализма") мистическая теор³я прогресса, проявляющаяся сперва въ формахъ философскаго идеализма, а затѣмъ быстро принимающая религ³озныя формы. Наконецъ, въ послѣдн³е годы снова замѣтно усилен³е идей имманентнаго субъективизма ? на этотъ разъ болѣе въ области художественнаго творчества, чѣмъ въ области философско-критической мысли. Фиксировать въ послѣдней области эти взгляды ? одна изъ задачъ лежащей передъ читателемъ книги.

   Что же касается до области художественнаго творчества, то мы не имѣемъ здѣсь ни малѣйшей возможности хотя бы вскользь прослѣдить за отражен³емъ въ ней отмѣченныхъ выше взглядовъ на м³ръ, на жизнь, на человѣка. Это громадная тема. Одному Пушкину пришлось бы посвятить особую статью, чтобы намѣтить отвѣты его творчества на вопросъ о смыслѣ жизни, о цѣли, о человѣкѣ и человѣчествѣ. Но и безъ этихъ подробныхъ изслѣдован³й мы имѣемъ возможность заключить a priori, что имманентный субъективизмъ ? не какъ теор³я, а какъ полусознанное чувство ? имѣлъ большое значен³е въ области интуитивнаго художественнаго творчества: мы увидѣли бы это на томъ же Пушкинѣ, если бы могли остановиться на немъ подробно {См. на эту тему статью автора: "Евген³й Онѣгинъ", въ изд. "Пушкинъ" Брокгаузъ-Ефрона, т. III, стр. 205-234.}. То же самое справедливо и относительно Л. Толстого: послѣ всего того, что мы слышали о немъ отъ Л. Шестова, намъ нѣтъ надобности доказывать, что въ "Войнѣ и мирѣ" Л. Толстой, самъ того не сознавая, выразилъ въ рядѣ художественныхъ образовъ воззрѣн³е о цѣли въ настоящемъ. Еще болѣе ярк³й примѣръ ? Достоевск³й: онъ велъ ожесточенную борьбу съ позитивной теор³ей прогресса, а противъ своей воли наносилъ удары и мистической теор³и прогресса. Въ типѣ Ивана Карамазова и его устами онъ съ ген³альной проникновенностью высказалъ сокрушающ³е доводы противъ земного и небеснаго Zukunftstaat'a. Иванъ Карамазовъ ? величайш³й союзникъ Герцена на протяжен³и всего XIX вѣка.

   Одного этого достаточно для того, чтобы мы могли считать имманентный субъективизмъ тѣмъ воззрѣн³емъ, прошлое котораго даетъ намъ вѣру въ его будущее. А потому мы и закончимъ этимъ нашъ кратк³й историко-литературный обзоръ. Мы могли бы еще остановиться на мотивахъ имманентнаго субъективизма у Тургенева, у Чехова; на враждебной всему этому объективной телеолог³и М. Горькаго съ его вѣрой въ человѣчество, въ "народушко". Мы могли бы еще разъ подробнѣе остановиться на объективной телеолог³и мистической теор³и прогресса нашихъ нео-идеалистовъ и нео-мистиковъ въ родѣ Мережковскаго, Бердяева; на своеобразномъ преломлен³и идей имманентнаго субъективизма объ объективной безсмысленности жизни человѣка и человѣчества въ интересной трагед³и В. Брюсова "Земля"; на пьескѣ А. Блока "Балаганчикъ"; на попыткѣ найти новый путь къ отвѣту въ книгѣ Н. Минскаго "При свѣтѣ совѣсти. Мечты и мысли о цѣли жизни". Мы могли бы... Но все это завлекло бы насъ слишкомъ далеко и не привело бы насъ къ новымъ выводамъ, а только подтвердило бы уже добытыя положен³я. Мы предпочитаемъ поэтому указать только на тѣхъ трехъ писателей, изучен³е которыхъ помогло намъ ор³ентироваться въ вопросѣ о смыслѣ жизни. Но и здѣсь мы, не входя въ подробности, ограничимся только общимъ указан³емъ на связь основныхъ идей творчества Ѳ. Сологуба, Л. Андреева и Л. Шестова съ основными положен³ями имманентнаго субъективизма. Пр³ят³е м³ра и признан³е цѣли въ настоящемъ у Ѳ. Сологуба; этотъ же мотивъ, осложненный горькимъ признан³емъ объективной безсмысленности жизни и м³ра у Л. Андреева; эти же мотивы, соединенные съ признан³емъ субъективной целесообразности и субъективной осмысленности жизни у Л. Шестова, ? все это показываетъ намъ, что какъ ни далеко отошли мы отъ Герцена, но до сихъ поръ его философ³я остается жизнетрепещущей, способной съ тѣхъ или иныхъ сторонъ отразиться въ творчествѣ талантливѣйшихъ изъ современныхъ писателей. А потому, не призывая никого "назадъ къ Герцену", мы все же думаемъ, что "впередъ отъ Герцена" лежитъ вѣрный путь; это путь того имманентнаго субъективизма, сжатой характеристикой котораго мы дадимъ нашъ отвѣтъ на вопросъ о смыслѣ жизни, чѣмъ и заключимъ настоящую книгу.

   А теперь еще два слова о Герценѣ, чтобы не возвращаться къ нему въ дальнѣйшемъ и чтобы избѣжать нѣкоторыхъ возможныхъ недоразумѣн³й. И прежде всего намъ хотѣлось бы особенно подчеркнуть, что въ философ³и истор³и Герцена мы видимъ отнюдь не окончательное рѣшен³е вопроса о смыслѣ жизни, а только вѣрный путь, вѣрное направлен³е. Имманентный субъективизмъ Герцена ? не торная дорога, которая ведетъ въ разъ навсегда построенную твердыню истины, а только направлен³е, указываемое стрѣлкой компаса. Слѣдуя этому направлен³ю, мы должны сами прорубать себѣ дорогу черезъ чащи и дебри, мы сами должны творить, а не слѣпо слѣдовать за однажды избраннымъ путеводителемъ. "Не ищи рѣшен³й въ этой книгѣ ? ихъ нѣтъ въ ней" ? сказалъ самъ Герценъ на первой страницѣ "Съ того берега"; не будемъ же искать готовыхъ отвѣтовъ ни въ этой книгѣ, ни въ какой-либо другой.

   Если читатель согласится со всѣмъ этимъ, то онъ уже не будетъ удивленъ тѣмъ обстоятельствомъ, что пессимистическая концепц³я книги Герцена заменилась бодрымъ и оптимистическимъ настроен³емъ возрождающагося имманентнаго субъективизма. Философ³я истор³и Герцена сложилась у него задолго до событ³й 1848-го г.: мы прослѣдили за ея постепеннымъ ростомъ еще съ эпохи "новгородскаго сидѣн³я" Герцена, т.-е. съ 1842-го г.; разобранная нами первая глава "Съ того берега" была написана до событ³й февральской революц³и ? въ декабрѣ 1847-го года. Но, несмотря на все это, несомнѣнно, что всѣ европейск³я впечатлѣн³я Герцена, и до-революц³онныя и по-революц³онныя, придали этой его философ³и истор³и вполнѣ опредѣленную пессимистическую окраску: книга Герцена была порождена великимъ отчаян³емъ, эта фраза стала общимъ мѣстомъ. Этимъ общимъ мѣстомъ затемнялось до сихъ поръ то обстоятельство, что философ³я истор³и Герцена только вполнѣ случайно получила окраску пессимизма, что между имманентнымъ субъективизмомъ съ одной стороны и пессимизмомъ съ другой нѣтъ рѣшителъно никакой неразрывной логический связи, что связь эта была только историческая. И въ настоящее время мы, принимая въ общихъ чертахъ герценовскую философ³ю истор³и, безконечно далеки отъ пессимистическаго настроен³я; м³ровоззрѣн³е имманентнаго субъективизма является бодрымъ, активнымъ, жизненнымъ, субъективно осмысливающимъ жизнь человѣка и жизнь человѣчества.

   Въ вашемъ м³ровоззрѣн³и, ? говорилъ Герцену Галаховъ, ? много смѣлости, силы, правды, но у васъ никогда не будетъ послѣдователей... Мнѣн³е это было вполнѣ естественно въ устахъ объективнаго телеолога, впервые столкнувшагося съ насмѣшливымъ отрицан³емъ всякой объективной телеолог³и: слишкомъ неожиданно было это отрицан³е, оно выбивало изъ проторенной мыслью колеи, оно казалось еретическимъ и ни подъ какимъ видомъ не пр³емлемымъ. Но мы знаемъ теперь, что Галаховъ ошибся. Правда, у Герцена никогда не было "учениковъ", которые бы слѣпо шли по пятамъ учителя; но у него были послѣдователи, которые пошли по указанному имъ направлен³ю не только въ области соц³ально-политическихъ идей, но и въ области соц³ально-философскихъ вопросовъ. Нѣкоторые изъ этихъ послѣдователей извратили имманентный субъективизмъ Герцена, друг³е сильно видоизмѣнили основные пункты герценовской философ³и истор³и, третьи независимо отъ Герцена съ громадной силой развили родственныя ему мысли, ? какъ бы то ни было, но зерно, посѣянное Герценомъ, никогда не умирало въ истор³и русской общественной мысли. И ? это можно съ увѣренностью сказать ? оно никогда не умретъ. Оно никогда не умретъ, ибо представляетъ собою вполнѣ обособленное, не совпадающее ни съ мистической, ни съ позитивной теор³ями прогресса рѣшен³е вопроса о смыслѣ жизни человѣка и человѣчества. Оно никогда не умретъ, потому что имманентный субъективизмъ является особымъ типомъ м³ровоззрѣн³я и его будутъ держаться тѣ, которыхъ одинаково не удовлетворяетъ и позитивное осмысливан³е жизни раемъ земнымъ и мистическое осмысливан³е жизни раемъ небеснымъ.

   Так³е люди всегда были; они всегда будутъ. Въ этомъ отношен³и Герценъ далеко не одинокъ и даже далеко не первый на указанномъ пути: стоитъ назвать Штирнера и Л. Фейербаха, если ограничиться только современными Герцену мыслителями. И нѣтъ сомнѣн³я, что знаменитая книга Фейербаха "Das Wesen des Christentums" (которая была для Герцена, по его же признан³ю, толчкомъ къ разрыву и съ мистическими тео-р³ями, и съ гегел³анской философ³ей), нѣтъ сомнѣн³я, говоримъ мы, что книга эта помогла Герцену выяснить сущность своего м³ровоззрѣн³я. "Моя задача, ? говорилъ Фейербахъ, ? открыто и честно, ясно и опредѣленно вскрыть и высказать тайну религ³и: жизнь есть Богъ, наслажден³е жизнью есть божественное наслажден³е, истинная полнота жизни есть истинная религ³я... Каждый данный моментъ осуществляетъ въ себѣ всю полноту и цѣльность быт³я, цѣль котораго ? въ немъ самомъ, въ безпредѣльномъ самоутвержден³и человѣческой реальности; каждый мигъ мы пьемъ до дна чашу безсмерт³я, опять и немедленно наполняющуюся да краевъ, какъ волшебный кубокъ Оберона". Эти слова Герценъ могъ бы поставить эпиграфомъ ко всему своему м³ровоззрѣн³ю. Религ³ю Бога Герценъ отвергъ, религ³ю Человѣчества Герценъ не захотѣлъ принять ? и сталъ проповѣдникомъ религ³и человѣка, религ³и жизни. Иного пути, кромѣ этихъ трехъ ? нѣтъ. И съ тѣхъ поръ какъ существуетъ философ³я ? а это значитъ: съ тѣхъ поръ какъ существуетъ человѣкъ ? по этимъ тремъ путямъ съ безчисленными развѣтвлен³ями упорно идетъ человѣческая мысль. Путь, выбранный Герценомъ ? не моложе другихъ: вѣдь за много вѣковъ до нашего времени Эпикуръ предвосхитилъ приведенныя нами выше слова Фейербаха...

   Изъ этого, конечно, не слѣдуетъ, что м³ровоззрѣн³е Герцена было "эпикуреиз-момъ". Нѣтъ, оно было само по себѣ ? и для насъ важно то, что оно было въ истор³и русской мысли первымъ и ген³альнымъ самостоятельнымъ опытомъ анти-мистическаго и анти-позитивнаго философскаго построен³я. Говорю: самостоятельнымъ опытомъ, потому что каково бы ни было вл³ян³е Фейербаха, не надо все же забывать тѣхъ словъ, которыми Герценъ начинаетъ "Съ того берега": "...я старался уразумѣть жизнь..., мнѣ хотѣлось что-нибудь узнать, мнѣ хотѣлось заглянуть подальше; все слышанное, чи-тайное не удовлетворяло, не объясняло, а, напротивъ, приводило къ противорѣч³ямъ или къ нелѣпостямъ".

   Онъ это и сдѣлалъ, мы видѣли ? какъ. Этимъ знакомствомъ съ ген³альными историческими и философскими воззрѣн³ями Герцена мы и закончимъ предпринятое на предыдущихъ страницахъ "генетическое оправдан³е имманентнаго субъективизма". Читатель видитъ теперь, что не случайной бутадой мысли, не "плѣнной мысли раздраженьемъ" является проводимое въ настоящей книгѣ воззрѣн³е; оно тѣсно связано со всѣмъ прошлымъ русской общественной мысли. Мы дорожимъ этой нашей связью съ прошлымъ, такъ какъ въ ней лежитъ залогъ широкаго будущаго дорогихъ для насъ убѣжден³й; широкое будущее предстоить тѣмъ идеямъ, которыя при пер-вомъ же своемъ зарожден³и въ истор³и русской мысли достигли такой силы, такой яркости и съ тѣхъ поръ не умираютъ среди русской интеллигенции; будущее еще передъ ними. "Мы увѣрены, ? позволю себѣ привести свои же слова, ? что въ ближайшемъ будущемъ русская интеллигенция придетъ къ тому философско-историческому индивидуализму (имманентному субъективизму), который одинъ только даетъ возможность немедленнаго рѣшен³я проблемы индивидуализма для каждаго отдѣльнаго лица (цѣль ? въ настоящемъ); но объ этой нашей субъективной увѣренности было бы неумѣстно распространяться въ настоящемъ мѣстѣ"... ("Ист. русск. общ. мысли", II, 519). Задачу эту ? построен³е имманентнаго субъективизма ? мы и рѣшаемъ по мѣрѣ силъ въ настоящей книгѣ.

   Историческая постановка этой задачи намъ уже извѣстна; теперь намъ осталось только дать краткую характеристику этого м³ровоззрѣн³я, собрать въ одинъ фокусъ всѣ тѣ попутные выводы и заключен³я, къ какимъ мы пришли при изучен³и творчества Ѳ. Сологуба, Л. Андреева и Л. Шестова. Это будетъ служить въ то же время отвѣтомъ на главный вопросъ этой книги ? вопросъ о смыслѣ человѣческой жизни. Вѣдь всякое м³ровоззрѣн³е и есть въ конечномъ счетѣ только отвѣтъ на вопросъ о смыслѣ человѣческаго существован³я.

  

   Прежде всего надо подчеркнуть вотъ что: мы оста-вляемъ въ сторонѣ вопросъ о гносеологическихъ основахъ имманентнаго субъективизма. Это совершенно особый вопросъ, требующ³й для своего разрѣшен³я специальной работы. Здѣсь мы можемъ только отмѣтить, что въ основѣ имманентнаго субъективизма должна лежать теор³я познан³я имманентной философ³и, какой является и трансцендентальный идеа-лизмъ Канта, и эмпир³о-критицизмъ Авенар³уса, и въ узкомъ смыслѣ "имманентная школа" Шуппе, Шубертъ-Зольдерна и др. Въ другомъ мѣстѣ (см. "Ист. русск. общ. мысли", I, 19) намъ приходилось намѣтить вкратцѣ свои взгляды по этому вопросу; при случаѣ надѣемся развить ихъ подробнѣе; здѣсь же мы вынуждены пройти мимо этого очень интереснаго и очень сложнаго вопроса.

   Но зато мы не можемъ не остановиться подробнѣе на другой философской проблемѣ, а именно на вопросѣ о цѣлесообразности. Ближайшая и тѣснѣйшая связь этого вопроса съ вопросомъ о смыслѣ жизни ясна сама по себѣ; выше читатель встрѣчался на каждомъ шагу съ понятиями объективной и субъективной цѣлесообразности, цѣли въ настоящемъ и т. п. Необходимо поэтому поставить на твердую философскую почву эти основныя воззрѣн³и имманентнаго субъективизма, необходимо обосновать нашъ взглядъ на субъективность цѣлесообразности. Сдѣлать это тѣмъ легче, что въ данномъ вопросѣ мы стоимъ въ общемъ на почвѣ кантовской "Критики способности сужден³я".

   Всяк³й причинно-обусловленный рядъ мы разсма-триваемъ какъ рядъ телеологически-обусловленный, если звеномъ этого ряда является человекъ, ? сказали мы выше (стр. 39). Болѣе того, Кантъ неоспоримо доказалъ, что телеологическое воззрѣн³е неизбежно въ томъ случаѣ, когда звеномъ причиннаго ряда является вообще организмъ, жизнь въ природе. И тотъ же Кантъ былъ основателемъ теор³и субъективизма естественной цѣлесообразности; возставая противъ теор³й Лейбница о предустановленной гармон³и и объективныхъ цѣляхъ природы, Кантъ показалъ, что объективная цѣлесообразность природы есть только необходимое представлен³е нашего разсмотрѣн³я и оцѣнки природы; но эта внутренняя цѣлесообразность не имѣетъ ни малѣйшаго реальнаго значен³я, т.-е., иначе говоря, она существуетъ только въ нашемъ представлен³и, а не въ самомъ процессѣ природы. Телеологизмъ есть только наша точка зрѣн³я на природу, а не принципъ творчества природы; согласно терминолог³и Канта, целесообразность есть не конститутивный, а регулятивный, эвристическ³й принципъ, указывающей нашей мысли направлен³е въ области явлен³й жизни въ природѣ. Такимъ образомъ "естественная целесообразность" и вообще понят³е цѣли имѣютъ исключительно субъективное значен³е, а какая бы то ни было познаваемость естественныхъ цѣлей (по нашей терминолог³и: "объективная целесообразность") есть совершеннѣйшая невозможность. Эти глубок³я мысли Канта остались до сихъ поръ совершенно непоколебленными; на нихъ мы строимъ наше воззрѣн³е имманентнаго субъективизма.

   Но пойдемъ дальше. Въ области явлен³й жизни мы вынуждены разсматривать эти явлен³я, какъ внѣшне и внутренне цѣлесообразныя. Внѣшняя целесообразность ("подъ внѣшней целесообразностью я понимаю такую, когда одна вещь природы служитъ другой, какъ средство цели" ? Кантъ, "Крит. способн. сужд.", § 82) есть просто-на-просто нѣкоторая "полезность", и не о ней идетъ рѣчь у Канта, а о внутренней целесообразности, приводящей въ конце концовъ къ мысли, что каждое явлен³е есть цель, что "въ ряду соподчиненныхъ другъ другу членовъ на каждый изъ нихъ надо смотреть какъ на цель, средствомъ для которой была его ближайшая причина" (ibid., § 63). Определить конечную цѣль м³ра можно было бы только при услов³и познаваемости естественныхъ целей, только въ случае объективизма естественной целесообразности; иначе говоря ? это совершенно невозможно. Но субъективно мы можемъ признать последней целью такое явлен³е, которое можетъ считаться самоцелью; человѣкъ ? самоцѣль, таковъ основной принципъ этическаго индивидуализма. Мы имеемъ достаточныя причины, говоритъ Кантъ, считать человека конечною целью, ибо только человекъ "можетъ составить себе понят³е о целяхъ и изъ аггрегата вещей составить систему целей посредствомъ своего разума" (ibid., § 82). "Человекъ ? единственное существо на земле, имеющее разсудокъ, а значитъ и способность ставить субъективныя цели. Но хотя человекъ и "царь природы", хотя онъ и конечная цель природы (если смотреть на природу, какъ на систему целей), однако все это имеетъ только условное значен³е; это значить, именно, что человекъ сознаетъ свою самоцельность и независимо отъ природы определяетъ самъ свои цели, которыя могли бы его удовлетворить, определяетъ и свою конечную субъективную (которую надо искать не въ природе) цель" (ibid., § 83).

   Мы не пойдемъ дальше за Кантомь; достаточно всего сказаннаго выше, чтобы понять смыслъ субъективной целесообразности, о которой мы такъ часто говорили, а также, чтобы понять причины невозможности объективной целесообразности, о чемъ у насъ тоже часто шла речь.

   Объективная целесообразность есть, согласно выясненному выше, contradictio in adjecto, ибо целесооб-разность имѣетъ только субъективное значен³е. Ни къ какимъ объективнымъ цѣлямъ ни природа, ни человѣчество не идутъ и не могутъ идти, по крайней мѣрѣ так³я цѣли лежать внѣ предѣловъ нашей познавательной способности. Допустимъ даже, что бесконечный причинный рядъ sub specie телеологизма и имѣетъ какую-либо объективную конечную цѣль (какъ ни нелѣпо такое предположен³е), если встать на нуменальную, трансцендентную точку зрѣн³я ? подобную, напримѣръ, мистической теор³и прогресса; быть можетъ, эту цѣль былъ бы въ состоян³и познать какой-нибудь кантовск³й всеобъемлющ³й "интуитивный разсудокъ" или пресловутый сверхъ-человѣческ³й ген³й Лапласа. Но въ томъ-то и дѣло, что мы категорически отказываемся стоять на подобной сверхъ-человѣческой точкѣ зрѣн³я, какъ отказывался стоять на ней Герценъ, какъ отказывался и Иванъ Карамазовъ.

   Напомню, кстати, ироническ³й разсказъ Ивана Карамазова про одного раскаявшагося грѣшника, который въ концѣ концовъ пришелъ къ этому трансцендентизму и въ переносномъ смыслѣ ? духовно, и въ прямомъ ? per pedes apostolorum... Дѣло въ томъ, что грѣшникъ сей не признавалъ будущей жизни, не признавалъ поэтому и объективной осмысленности своего существован³я. Но вотъ онъ умеръ "и думалъ, что прямо во мракъ и смерть, анъ передъ нимъ ? будущая жизнь. Изумился и вознегодовалъ: "это, говоритъ, противорѣчитъ моимъ убѣжден³ямъ". Вотъ его за это и присудили..., чтобы прошелъ во мракѣ квадрилл³онъ километровъ, и когда кончитъ этотъ квадрилл³онъ, то тогда ему отворятъ райск³я двери и все простятъ"... Заупрямился-было сначала осужденный и упрямился цѣлую тысячу лѣтъ, но потомъ подчинился и пошелъ. Шелъ билл³онъ лѣтъ и, наконецъ, дошелъ до райскихъ вратъ. "И только-что ему отворили и онъ вступилъ въ рай, то не пробывъ еще двухъ секундъ... воскликнулъ, что за эти двѣ секунды не только квадрилл³онъ, но квадрилл³онъ квадрилл³оновъ пройти можно, да еще возвысивъ въ квадрилл³онную степень"...

   Это старая истор³я ? объяснять объективную безсмысленность человѣческой жизни различными доводами трансцендентнаго порядка. На трансцендентной почвѣ все понятно и раскаявш³йся грѣшникъ сразу воскликнулъ "правъ Ты, Господи!" Но мы рѣшительно отказываемся становиться на эту почву, мы остаемся "нераскаянными грѣшниками" и вмѣстѣ съ Иваномъ Карамазовымъ заранѣе отказываемся восклицать "правъ Ты, Господи!", отказываемся становиться на сверхъчеловѣческую точку зрѣн³я. Мы хотимъ оставаться и остаемся на человѣческой точкѣ зрѣн³я, въ предѣлахъ нашей познавательной способности. А въ этихъ предѣлахъ понят³е объ объективной цѣлесообразности и объективной осмысленности ? такая же точно сказка, какую мы только-что слышали отъ Ивана Карамазова.

   Итакъ, объективная цѣлесообразность, объективная конечная цѣль ? это сказка, которой обманываетъ себя человѣчество, это иллюз³я, лежащая за пределами нашей, познавательной способности. Намъ доступна только субъективная цѣлесообразность, мы можемъ ставить и осуществлять только свои субъективныя цѣли. (Это ясно выразилъ еще Михайловск³й въ своей системѣ "субъективнаго антропоцентризма", хотя и безъ философскаго обоснован³я своихъ взглядовъ). Исходя изъ этого, мы можемъ говорить и о конечной цѣли, если разъ навсегда условимся видѣть въ ней исключительно субъективный идеалъ. Таковымъ для насъ и является этическ³й индивидуализмъ, признающей человека самоцѣлью и требующ³й своего осуществлен³я въ жизни человѣка и жизни человѣчества.

   Но здѣсь мы далеко расходимся съ кант³анствомъ, для котораго принципъ этическаго индивидуализма выражается въ формѣ категорическаго императива и имѣетъ объективное, этически-общеобязательное значен³е; отсюда неизбѣженъ выходъ къ имманентно-объективной телеолог³и. Для насъ же этическ³й индивидуализмъ есть не безу-словная нравственная норма, но лишь несомнѣнный психологический фактъ, проявлен³е непосредственнаго чувства. Отсюда ясно, что за своимъ воззрѣн³емъ мы не признаемъ никакой объективной санкц³и истины; но такой санкц³и нѣтъ и у нашихъ противниковъ, какъ ни шумятъ они объ "общеобязательности" своего взгляда. Вотъ почему ? читатель помнитъ ? мы не опровергали этическихъ воззрѣн³й подпольнаго человѣка, а только противопоставили его подпольной психолог³и свою "надпольную психолог³ю". Сравнительная оцѣнка ихъ возможна только на исторической почвѣ, на которой мы можемъ построить генетическое оправдан³е этическаго индивидуализма въ общественной средѣ.

   Но если этическ³й индивидуализмъ не есть общеобязательная нравственная норма, если таковой вообще не существуетъ ? а это значитъ, что не существуетъ и объективнаго смысла жизни ? то въ такомъ случаѣ "все дозволено", не такъ ли? ? спрашиваютъ насъ господа объективисты. Въ такомъ случаѣ, иронически продолжаютъ они, будьте последовательны до конца, считайте позволительнымъ взорвать на воздухъ земной шаръ, или заразить все человѣчество чумой, или даже ѣсть котлеты изъ человѣческаго мяса