Главная » Книги

Сумароков Александр Петрович - Стихотворения, Страница 18

Сумароков Александр Петрович - Стихотворения


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25

">   Пою злодеев я и их ко злу любовь,
   А мне злы фурии в суровстве помогают.
  
   Начало 1770-х годов(?)
  
  
   ЖАЛОБА
  
   Во Франции сперва стихи писал мошейник,
   И заслужил себе он плутнями ошейник;
   Однако королем прощенье получил
   И от дурных стихов французов отучил.
   А я мошенником в России не слыву
   И в честности живу;
   Но если я Парнас российский украшаю
   И тщетно в жалобе к фортуне возглашаю,
   Не лучше ль, коль себя всегда в мученьи зреть,
   Скоряе умереть?
   Слаба отрада мне, что слава не увянет,
   Которой никогда тень чувствовать не станет.
   Какая нужда мне в уме,
   Коль только сухари таскаю я в суме?
   На что писателя отличного мне честь,
   Коль нечего ни пить, ни есть?
  
   Начало 1770-х годов
  
  
   ПИСЬМО КО ПРИЯТЕЛЮ В МОСКВУ
  
   Знать хочешь ты, где я в Петрополе живу -
   О улице я сей еще не известился
   И разно для того поднесь ее зову,
   А точно то узнать не много я и льстился.
   Но должно знать тебе, писать ко мне куда:
   Туда.
   По окончании его незлобна века,
   Сего живу я в доме человека,
   Которого мне смерть
   Слез токи извлекала,
   И, вспомня коего, нельзя мне их отерть.
   Ты знаешь то, чья смерть
   В Москве сразить меня ударом сим алкала.
   Владеет домом сим его любезный брат,
   Толико ж, как и он, не зол и добронравен.
   То знает весь сей град,
   Что честностью сей муж печется быти славен.
   Однако у него не этот только дом,
   Так я скажу тебе потом
   Сему двору приметы,
   И после от тебя,
   Приятеля любя,
   Я буду получать и спросы и ответы.
   В вороты из ворот, а улица межа,
   Живет почтенна госпожа,
   Два коей прадеда, храня нелицемерность
   И ко империи свою Российской верность,
   За истину окончили живот,
   Которых честности и усердии явленны,
   Для коей мужи те Мазепой умерщвленны,
   Спасая и Петра, и нас, и свой народ,
   Чтоб были искры злы, не вспыхнув, утоленны.
   К забору этого двора к Фонтанке двор,
   С забором о забор,
   В котором жительство имеет сенатор,
   Науки коему, художества любезны;
   Он ведает, они для общества полезны.
   В сем доме у него всегда пермесский глас,
   Он сделал у себя в Петрополе Парнас.
   Его сын скрипкою успешно подражает
   Той лире, коею играет Аполлон.
   Искусство он свое вседневно умножает,
   И стал уже его прямым любимцем он.
   Его сестра играет на тинпане.
   Другая тут поет при струнах и органе,
   И для того
   На сем дворе его
   Все слышат восклицанье хора.
   Певица же еще притом и Терпсихора.
  
   <1774>
  
  
   ПИСЬМО К ДЕВИЦАМ г. НЕЛИДОВОЙ И г. БАРЩОВОЙ
  
   Девицы, коим мать - российская Паллада,
   Растущи во стенах сего преславна града,
   Где Петр
   Развеял грубости, как некий бурный ветр,
   Где та, когда она на троне возблистала,
   Покровом муз и вас и славой росской стала,
   Науке с разумом соделала союз,
   О вы, питомицы возлюбленные муз,
   Парнасским пением доволя нежны слухи
   И восхищая в нас умы, сердца и духи,
   Примите от меня,
   Вещающа хвалу вам, девы, не маня,
   Наполненного к вам почтением отличным,
   Кто не был никогда на свете двуязычным,
   Письмо сие!
   Во истине перо омочено мое.
   Никто ничем того, конечно, не докажет.
   Привычка вас в игре толико вознесла,
   Наука никогда привычкой не росла.
   И кто то скажет:
   Удобно подражать без смысла естеству?
   А смыслом мы одним подобны божеству.
   И чем его в нас боле,
   Тем больше можем мы не покоряться воле,
   Без воспитанья в нас
   Творящей всякий час
   Негодный беспорядок.
   И часто человек без воспитанья гадок.
   А вы
   И все товарищи во воспитаньи ваши,
   Живущи на брегах Невы,
   Заслуживаете к себе почтенья наши.
   Явите и другим
   Своим сестрам драгим,
   Нелидова, Барщова,
   Письмо без лестна слова!
   Свидетельствуйте им: кому приятна честь,
   Не станет никому стихи тот ложью плесть,
   Бесчестен автор той, кто чтит и сеет лесть.
   Свидетельствуйте то сестрам своим любезным!
   И прилепившимся к геройским драмам слезным,
   Играющим в трагедии моей,
   Хотя мне видети того не удалося,
   Со Иппокреною их действие лилося,
   Как Рубановская в пристойной страсти ей,
   Со Алексеевой входила во раздоры,
   И жалостные взоры
   Во горести своей,
   Ко смерти став готовой,
   В минуты лютого часа
   С Молчановой и Львовой
   Метала в небеса.
   Арсеньева, цветя, век старый избирает,
   Служанку с живостью Алымова играет,
   Под видом Левшиной Заира умирает.
   Скажите им,
   С почтением моим,
   И дщерям Талии и дщерям Мельпомены,
   Что если б из земных восстал от гроба недр
   И расточенные свои он собрал члены,
   Восхитился б, то зря в России, мудрый Петр,
   Воздел бы на небо свои тогда он руки,
   Во совершенстве зря хитрейший вкус науки,
   Возвысил бы герой со радостию глас:
   "В России Геликон, на севере Парнас".
   С какой бы радостью, подобну райску крину,
   Среди дворянских дочерей
   Не в образе царей,
   Но в виде матерей
   Он зрел Екатерину!
   Она садила сей полезный вертоград,
   Коликих вами ждет с Россиею сей град
   И счастья и отрад!
   Предвозвещания о вас мне слышны громки,
   От вас науке ждем и вкусу мы наград
   И просвещенных чад.
   Предвижу, каковы нам следуют потомки.
   Блаженна часть твоя, начальница Лафон,
   Что ты орудие сих дев ко воспитанью
   И венценосице к отличному блистанью!
   Лафонше это вы скажите без препон.
   Скажите Бецкому: сии его заслуги
   Чтут россы все и все наук и вкуса други,
   И что, трудясь о сем, блажен на свете он.
  
   <1774>
  
  
   СТИХИ ДЮКУ БРАГАНЦЫ
  
   По всей земле пииты днесь плодятся,
   Но редко истинны пииты где родятся,
   Не всех на Геликон судьба возводит нас.
   Виргилий, и Гомер, и Ариост, и Тасс,
   Мильтон и Камоенс, сии пиитов предки
   Во всей подсолнечной сколь славны, столько редки.
   Иной ученый говорит:
   "Климат горячий нам писцов таких творит",
   Но ложно он вещает.
   Ведь солнце так, как юг, и север посещает.
   Где Вильманштранд, я там во близости рожден,
   Как был Голицыным край Финский побежден.
   Пиита ль та страна России обещает?
   Не сказывал мне сей весьма холодный край,
   Хоть я родился там, и сверх того во мразы:
   "От пиитической беги, беги заразы
   И, в холоде родясь, на лире не играй! "
   Да кто могла из муз когда внести в рассказы
   Такое слово мне,
   Что наш прикован ум к какой-нибудь стране?
   И в прежни веки
   И римляне и греки
   Ведь были человеки.
   Светило солнце то ж, которо зрим и днесь,
   И в Португалии и здесь.
   Такие ж люди мы над Бельтскими реками,
   С такой же головой, с ногами и с руками.
   Такие ж души и у нас,
   Какие и у вас:
   Имеем слух ушей, имеем зренье глаз,
   И не климат тебе дал книги в руки,
   Но воспитание, да разум и науки,
   Ко добродетели и истине любовь,
   Дабы ко чести был ты западна народа
   И к показанию, что ты достоин рода,
   От коего твоя произвелася кровь.
  
   <1774>
  
  
   СТИХИ НА ПУГАЧЕВА
  
   Ты подлый, дерзкий человек,
   Незапно коего природа
   Извергла на блаженный век
   Ко бедству многого народа.
   Забыв и правду и себя
   И только сатану любя,
   О боге мыслил без боязни
   И шел противу естества,
   Отечества и божества,
   Не помня неизбежной казни;
   Не знал ни малой ты приязни,
   В разбой стремясь людей привлечь,
   Но днесь отбросил ты свой меч,
   И в наши предан ныне руки.
   То мало, чтоб тебя сожечь
   К отмщению невинных муки.
   Но можно ль то вообразить,
   Какою мукою разить
   Достойного мученья вечна?
   Твоей подобья злобе нет.
   И не видал доныне свет
   Злодея, толь бесчеловечна.
  
  
   НА СТРЕЛЬЦОВ1
  
   За пятую степень, быв жарко солнце в понте,
   Осьмнадцать перешло шагов на оризонте,
   В день тот, как некогда злодей злый грех творил
   И кровью царскою град Углич обагрил.
   И се стрельцы свое оружие подъяли,
   И, шедше ко Кремлю, как тигры, вопияли.
   Лишь только ко вратам коснулися они,
   Переменилась погода ясна дни.
   Воздвигнулся Эол, суровы очи щуря,
   Пустил он лютый ветр, и встала страшна буря.
   Из ада фурии, казалося, идут,
   И основания вселенныя падут.
  
   <1774>
  
   1 Сии стихи сделаны для показания, что весьма удобно описать автору день и час, не называя днем и часом того времени, которое потребно, и что пииту и ритору надлежит искусным быти, когда он, наприм<ер>, время возвышенным словом изобразить намерен. А как описал будто некто искуснейшим вымыслом девятый час, время, в которое стрельцы подняли на отечество оружие, я описания сего не читал и о нем не слыхивал; и удивительно мне, как это не дошло до глаз моих, по крайней мере ради любопытства. Здесь и начало девятого часа и мая пятое надесять число изображены. Хорошо это, но не чудно.

Зри

  
   Степень солнечного хода у пиитов час. Мая в 15 день солнце над Москвою восходит в исходе осьмого часа. В тот же день в прежнее время и царевич Димитрий скончался в Угличе; и так изобразить и день и час, не именуя ни числа дня, ни числа часа, я трудности не имел
  
  
   ДВАДЦАТЬ ДВЕ РИФМЫ
  
   Потемкин! Не гнусна хороша рифма взгляду
   И слуху не гадка,
   Хотя слагателю приносит и досаду,
   Коль муза не гладка,
   И геликонскому противна вертограду,
   Когда свиньей визжит.
   И трудно рифмовать писцу, в науке младу,
   Коль рифма прочь бежит.
   Увидеть можно рифм великую громаду,
   Но должно ль их тянуть?
   А глупые писцы их ищут, будто кладу,
   В кривой тащат их путь.
   Что к ним ни прибредет, поставят рифмой сряду,
   Так рифма негодна!
   А я на рифму ввек некстати не насяду,
   Хоть рифма не бедна.
   К заросшему она вралей приводит саду,
   Где только лес густой,
   И ко ощипанну под осень винограду,
   Где хворост лишь пустой.
   Набрався таковы в избах пииты чаду,
   Вертятся кубарем
   И ставят хижину свою подобно граду,
   Вздуваясь пузырем.
   Я ввек ни разума, ни мысли не украду,
   Имея чистый ум.
   Не брошу рифмою во стихотворство яду
   И не испорчу дум.
   Не дам, не положу я рифмой порчи складу,
   Стихов не поврежу;
   Оставлю портить я стихи от рифмы гаду,
   Кто гады - не скажу.
   Им служит только то за враки во награду,
   Что много дураков,
   Которые ни в чем не знали сроду ладу,
   И вкус у них таков.
   Несмысленны чтецы дают писцам отраду,
   Толпами хвалят их,
   Хотя стихи пищат и спереду и сзаду,
   И Аполлон им лих.
   Однако скверному такому муз он чаду
   Обиды не творит.
   Так он не свержется, хотя и врет, ко аду,
   И в аде не сгорит.
  
   <1774>
  
  
   СТИХИ ГРАФУ ПЕТРУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ РУМЯНЦОВУ
  
   Румянцов! Я тебя хвалити хоть стремлюся,
   Однако не хвалю, да только лишь дивлюся.
   Ты знаешь, не скажу я лести ни о ком,
   От самой юности я был тебе знаком,
  
   Но ты отечество толико прославляешь,
   Что мя в безмолвии, восхитив, оставляешь.
   Не я - Европа вся хвалу тебе плетет.
   Молчу, но не молчит Европа и весь свет,
  
   <1775>
  
  
   ОТВЕТ НА ОДУ ВАСИЛЬЮ ИВАНОВИЧУ МАЙКОВУ
  
   Витийство лишнее - природе злейший враг;
   Брегися только можно
   Ты, Майков, оного; витийствуй осторожно.
   Тебе на верх горы один остался шаг;
   Ты будешь на верхах Парнаса неотложно;
   Благоуханные рви там себе цветы
   И украшай одними
   Ими
   Свои поэмы ты!
   Труды без сих цветов - едины суеты;
   Ум здравый завсегда гнушается мечты;
   Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
   Ни ясности, ни чистоты,
   Так те стихи лишенны красоты
   И полны пустоты.
   Когда булавочка в пузырь надутый резнет,
   Вся пышность пузыря в единый миг исчезнет.
   Весь воздух выйдет вон из пузыря до дна,
   И только кожица останется одна.
  
   <1776>
  
  
   * * *
  
   Жива ли, Каршин, ты?
   Коль ты жива, вспеваешь
   И муз не забываешь,
   Срывающа себе парнасские венцы?
  
   А я стихи читал,
   Которы ты слагала.
   Ты резко возлетала
   На гору, где Пегас крылатый возблистал.
  
   Ум Каршины возрос,
   Германии ко чести.
   Я то сказал без лести,
   Хотя германка ты, а я породой росс.
  
   Германия и мне,
   Не бывшу в ней, известна,
   Стихов душа всеместна,
   Да я ж еще и член в ученой сей стране.
  
   Различных тон музык,
   Как автора "Меропы",
   Знаком мне всей Европы,
   И столько же знаком германский мне язык.
  
   Я часто воздыхал,
   Стихов твоих не видя,
   И, на Парнасе сидя,
   Довольно я о них хвалы твои слыхал.
  
   Тобой еще зрит свет -
   Пииты не годятся,
   Которы не родятся
   Со музами вступить во дружбу и совет,
  
   И лучшие умы
   В стихах холодных гнусны,
   Сложенья их невкусны,
   Но знаешь ты и я, и все то мы.
  
   В тебе дух бодрый зрю,
   Высокость вижу, нежность,
   Хороший вкус, прилежность
   И жар, которым я, как ты, и сам горю.
  
   Тебя произвела
   Средь низости народа
   К высокости природа,
   И мнится мне, <что> то нам Сафа родила.
  
   Внемли мои слова,
   Германска Сафа, ныне:
   Воспой Екатерине,
   Дабы твои стихи внимала и Нева.
  
  
   * * *
  
   Не пастух в свирель играет,
   Сидя при речных струях.
   Не пастух овец сгоняет
   На прекрасных сих лугах.
   Их свирели не пронзают
   Тихим гласом воздух так -
   Трубят в роги и взывают
   Здесь охотники собак.
  
   Там кустами украсился
   Берег чистого ключа;
   Тут охотник устремился
   Возбудить зверей, крича.
   В остров гончих псов кидает,
   Тщится зайца выгнать вон.
   Тут-то громко испускает
   Эхо о Нарциссе стон.
  
   Вдруг не стало больше крика,
   Резвый заяц поднялся.
   Зачинается музыка
   Гончих псов, в кустах глася.
   Смельства робкий зверь прибавил
   Иль от страха обомлел -
   Заяц остров свой оставил,
   В чисто поле полетел.
  
   Чистым полем ноги смелы
   Унести его хотят.
   Псы борзые так, как стрелы,
   За врагом своим летят.
   Ото всех он удалился
   Неприятелей своих,
   Лишь Меламп за ним катился,
   И Сильваж вблизи из них.
  
   И Меламп уж остается
   От Сильважа назади.
   С зайцем вравне он несется,
   Стал у зайца впереди.
   Повратил его, с ним мчится
   Изо всех обратно сил.
   Как опять Меламп ни тщится,
   Он Мелампа опредил.
  
   Ввергся заяц устремленный
   В весь за ним бежащий полк.
   Тут надежды бы лишенный
   Задрожал и лютый волк,
   Тут Дриопа подхватила,
   А Хелапс его поймал,
   Чтоб гортань его сразила,
   Коль Сильваж бы не угнал.
  
   Бедный ты, Сильваж, трудился,
   Зайца ты один сматил.
   А Хелопс вдали тащился,
   Да и добычь получил.
   Хоть от доброго завода
   Часть тебя произвела,
   Только что дала природа,
   То Фортуна отняла.
  
  
   ВРЕМЯ
  
   Солжет ли земнородно племя,
   Коль скажет то: "Всего дороже время"?
   Чего поселянин во осень не сожнет,
   Того и в житнице его зимою нет.
   Вовремя ежели в торги купец не вступит,
   Товаров нет, никто товаров и не купит.
   Солдат, не выучась ружья в руках держать,
   От неприятели не должен ли бежать?
   Судящему препона,
   Не знающу закона,
   А рифмотворца главный вид -
   Охота дерзкая и вечный стыд,
   Коль он не выучит вовремя аз и буки
   И хочет быть Гомер без смысла и науки;
   Напрасно ищешь ты без времени затей.
   Не тунеядствуй и потей.
   Как рожь, так сеется подобно добродетель.
   Потребно ко всему и время и труды,
   И неусыпный ум, полезного радетель,
   И все во всем от времени плоды.
   От времени забава,
   От времени и слава,
   От времени победоносца честь
   И благо всякое, какое только есть.
   Незапности одна возносит только лесть.
   Слепое счастие души не украшает,
   И любочестия оно не утешает.
   Без основания довольствия мечты
   И отрасли единой суеты -
   Не розы естеством, но сделанны цветы.
   Не во естественной такой цветочек коже,
   Не мягок, но жесток
   И лишь по имени цветок,
   Хотя естественной да розы и дороже,
   Под именем добра ища и худа мы,
   Способством времени стремим во зло умы.
   Вор тайный только грешен?
   Вор явный столько ж грешен,
   А сверх того, еще пойман и повешен;
   Так время надобно и добрым и худым.
   Одним - как светлый огнь, другим - как темный дым.
   Одни стремятся ввек и плену им быти строгом,
   Другие вечно с богом.
  
  
   ПЕРЕВОДЫ
  
   ПАУЛЬ ФЛЕМИНГ
  
   ПАУЛЬ ФЛЕМИНГ
   ВЕЛИКОМУ ГРАДУ МОСКВЕ
  
   О ты, союзница Голштинския страны,
   В российских городах под именем царицы.
   Ты отверзаешь нам далекие границы
   К пути, в который мы теперь устремлены.
  
   Мы рек твоих струей к пристанищу течем,
   И дружество твое мы возвестим Востоку;
   Твою к твоим друзьям щедроту превысоку
   По возвращении на Западе речей.
  
   Дай, небо, чтобы ты была благополучна,
   Безбранна, с тишиной своею неразлучна,
   Чтоб твой в спокойствии блаженный жил народ!
  
   Прими сии стихи. Когда я возвращуся,
   Достойно славу я твою воспеть потщуся
   И Волгу похвалой промчу до Рейнских вод.
  
   <1755>
  
  
   МОСКВЕ-РЕКЕ
  
   Всегда ты в тишине теки в своих брегах
   И града омывай великолепна стены;
   Мы в них в другой уж раз зрим ласку без премены,
   Которой чаем мы в восточных быть странах.
  
   Коль возвращуся здрав, как был в стране я сей,
   Каков от берегов твоих я отлучаюсь,
   Устами я тебе и сердцем обещаюсь,
   Что ты не выйдешь ввек из памяти моей.
  
   Воспеть хвалу твоим струям я не оставлю.
   Как Мульда славится, так я тебя прославлю,
   Но тамо я уже не чаю больше быть.
  
   Прими сей малый труд. По времени я миру
   Потщуся о тебе громчае возгласить.
   Нет, буду петь теперь! подай, Эрата, лиру!
  
   <1755>
  
  
   МОСКВЕ
  
   Град, русских городов владычица прехвальна
   Великолепием, богатством, широтой!
   Я башен злато зрю, но злато предо мной
   Дешевле, нежель то, чем мысль моя печальна.
  
   Мной зришься ты еще в своем прекрасней цвете;
   В тебе оставил я что мне миляй всего,
   Кто мне любезнее и сердца моего,
   В тебе осталася прекраснейшая в свете.
  
   Избранные места России главных чад,
   Достойно я хвалю тебя, великий град,
   Тебе примера нет в премногом сем народе!
  
   Но хвален больше ты еще причиной сей,
   Что ты жилище, град, возлюбленной моей,
   В которой всё то есть, что лучшее в природе.
  
   <1755>
  
  
   ЖАК ДЕ БАРРО
  
   Великий боже! Твой исполнен правдой суд,
   Щедроты от тебя имети смертным сродно,
   Но в беззаконии все дни мои текут,
   И с правосудием простить меня не сходно.
  
   Долготерпение ты должен окончать
   За тьму моих грехов по правости устава,
   И милосердие днесь должно умолчать.
   Того теперь сама желает слава.
  
   Во мщеньи праведном ты тварь свою забудь;
   Пренебрегай ток слез и тем доволен будь,
   Греми, рази, свою ты ярость умножая!
  
   Хотя и трепещу, я чту твой гнев, стеня,

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 494 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа