Курочкин Василий Степанович - Стихотворения

ом неизвестности. Первое веяние духа нигилизма замечается в Орловской губернии, славной в географии Российской империи как место рождения И. С. Тургенева, который даже временно проживает в оной губернии, когда на несколько дней покидает Париж, сию вторую родину образованных россиян. Дух нигилизма зоркие Собакевичи и Ноздревы орловские воплощают в Базарове, лекаре, кончившем курс в императорской медико-хирургической академии. Вместе ли с Базаровым родился дух нигилизма и когда родился Базаров - еще не исследовано г-ми Геннади и Бартеневым; полагают, что в начале тридцатых годов, когда еще издавался "Благонамеренный" Измайлова. Собакевичи и Ноздревы предполагают присутствие нигилизма в Базарове потому, что он режет лягушек и у него есть микроскоп. Жак Араго точно так же неприязненно встречен был дикими, потому что обходился посредством носового платка и имел при себе компас. Жака Араго дикие хотели съесть; Базарова Куролесовы хотят отодрать на конюшне. Общее совещание по этому поводу. Базаров, говорят Собакевичи, начинает с лягушек, а кончит нами. Он рассматривает в микроскоп всякие гадости во внутренностях лягушек, говорят Ноздревы, а потом будет высматривать внутренние гадости наши. Надо отодрать его! - говорят Ноздревы и Собакевичи. Надо отодрать его! - восклицает за ними весь хор. Благовоспитанный Кирсанов в краткой, но сильной речи доказывает, что система подобных наказаний несовременна, и советует лучше идти жаловаться соседу своему И. С. Тургеневу. После долгих прений все соглашаются. Из области обыкновенных деревенских сплетен и выдумок зараза нигилизма переходит в область так называемого литературно-художественного вымысла. Слово _нигилизм_ всё еще не произнесено. Воспоминание об улице Рогатице древнего Новгорода.

  

  

   Неожиданно, негаданно,

  

  

   Как зловещий запах ладана,

  

  

   Предвещающий покойника,

  

  

   Словно бес, из рукомойника

  

  

   Появлявшийся пустынникам, -

  

  

   Перестав бродить по клиникам

  

  

   И начальству сдав экзамены,

  

  

   Юный плотью, духом каменный,

  

  

   Родом подлый, нрава ярого,

  

  

   Внук кутейника Базарова

  

  

   Вдруг в губернию Орловскую

  

  

   Всю заразу внес бесовскую.

  

  

   Внес с собою он цинический

  

  

   Некий запах хирургический,

  

  

   Весь пропитанный алкоголем

  

  

   (Вроде запаха, что Гоголем

  

  

   Укреплен был за Петрушкою);

  

  

   И лягушку за лягушкою

  

  

   Истреблять пошел в селения,

  

  

   Полон духа разрушения.

  

  

   Чтоб внутри у всякой гадины

  

  

   Видеть все бугры и впадины,

  

  

   Обзавелся микроскопами,

  

  

   Хороводился с холопами,

  

  

   А в туземные гостиные,

  

  

   Спокон века благочинные

  

  

   (Точно так же, как столичные),

  

  

   Внес манеры неприличные

  

  

   И намеренно враждебные

  

  

   Разговоры непотребные.

  

  

   Расходились все окрестные

  

  

   Курдюки мелкопоместные,

  

  

   Петухи любвеобильные,

  

  

   Все Кирсановы жантильные,

  

  

   Все Багровы многодушные,

  

  

   Все Расплюевы послушные,

  

  

   Собакевичи тяжелые

  

  

   И Ноздревы развеселые -

  

  

   И, простившись с домочадцами,

  

  

   Жен оставивши за святцами,

  

  

   Вышиваньями, вареньями

  

  

   И Авдеевых твореньями,

  

  

   Кто с арапником, кто с палкою,

  

  

   Кто вороною, кто галкою,

  

  

   Рты раскрыв, с глазами странными -

  

  

   Неподвижно оловянными -

  

  

   Все с испуганными лицами,

  

  

   На совет слетались птицами.

  

  

   И неслось их слово дикое:

  

  

   "Горе, горе нам великое!

  

  

   Ходит тучею огромною

  

  

   Гром над кущей нашей скромною,

  

  

   Деревенскими пенатами,

  

  

   Самоварами, халатами,

  

  

   Буколическими нравами

  

  

   И господскими забавами.

  

  

   Погибает всё отечество!

  

  

   Где же наше молодечество?

  

  

   Мы ль потерпим посрамление!"

  

  

   И решили во мгновение -

  

  

   Все, от малого до старого, -

  

  

   На конюшне драть Базарова.

  

  

   Словно вишенка на веточке,

  

  

   Как картинка на конфеточке,

  

  

   Посреди толпы неистовой

  

  

   Вдруг, в рубашечке батистовой,

  

  

   В сюртучке сукна атласного,

  

  

   Цвета трюфельно-колбасного,

  

  

   И в шотландской легкой шапочке,

  

  

   На груди скрестивши лапочки,

  

  

   Встал Кирсанов - от Кирсанова

  

  

   Всею лавкою Рузанова,

  

  

   Всех mille-fleurs {*} благоуханием

  

  

   {* Сорт цветочных духов. - Ред.}

  

  

   Пронеслося над собранием -

  

  

   И собранье это шумное

  

  

   Слово слышало разумное:

  

  

   "Укротитесь, други-братия!

  

  

   Должно взять мероприятия

  

  

   Не веками освященные,

  

  

   А гуманно-современные:

  

  

   Я приятель с сочинителем -

  

  

   Он да будет нам хранителем".

  

  

   Поднялись тут рассуждения:

  

  

   - Что такое сочинения?

  

  

   - И какие там писатели?

  

  

   - И просить их будет кстати ли?

  

  

   - Петухам-де унизительно... -

  

  

   Но Кирсанов так внушительно

  

  

   Объяснил движенье новое,

  

  

   Что всё общество суровое

  

  

   С ним к Тургеневу за славою

  

  

   Устремилось всей оравою.

  

  

   Так на улице Рогатице,

  

  

   В неописанной сумятице,

  

  

   Чадь Новгорода Великого,

  

  

   Преисполнясь гнева дикого

  

  

   На Василия Буслаева,

  

  

   Чтобы в руки мать взяла его,

  

  

   Подвигалась легионами

  

  

   Ко вдове честной с поклонами.

  

  

  

   Конец 1-й песни

  

  

  

  

   71

  

  

  

   С дымом пожара

  

  

  

   Рынок толкучий,

  

  

  

   После угара

  

  

  

   Бред неминучий,

  

  

  

   Дикие слухи,

  

  

  

   Праздные толки

  

  

  

   Вызвал в старухе

  

  

  

   "Северной пчелке".

  

  

  

   В год, как нарочно,

  

  

  

   Рынок успели

  

  

  

   Выстроить прочно, -

  

  

  

   Но и доселе

  

  

  

   Веет от старой

  

  

  

   Тем же пахучим

  

  

  

   Дымом пожара

  

  

  

   В рынке толкучем.

  

  

  

   1863

  

  

  

  

   72

  

  

  

  Нет, положительно, роман

  

  

  

   "Что делать?" нехорош!

  

  

  

  Не знает автор ни цыган,

  

  

  

  Ни дев, танцующих канкан,

  

  

  

   Алис и Ригольбош.

  

  

  

  Нет, положительно, роман

  

  

  

   "Что делать?" нехорош!

  

  

  

  Великосветскости в нем нет

  

  

  

   Малейшего следа.

  

  

  

  Герой не щеголем одет

  

  

  

  И под жилеткою корсет

  

  

  

   Не носит никогда.

  

  

  

  Великосветскости в нем нет

  

  

  

   Малейшего следа.

  

  

  

  Жена героя - что за стыд! -

  

  

  

   Живет своим трудом;

  

  

  

  Не наряжается в кредит

  

  

  

  И с белошвейкой говорит -

  

  

  

   Как с равным ей лицом.

  

  

  

  Жена героя - что за стыд! -

  

  

  

   Живет своим трудом.

  

  

  

  Нет, я не дам жене своей

  

  

  

   Читать роман такой!

  

  

  

  Не надо новых нам людей

  

  

  

  И идеальных этих швей

  

  

  

   В их новой мастерской!

  

  

  

  Нет, я не дам жене своей

  

  

  

   Читать роман такой!

  

  

  

  Нет, положительно, роман

  

  

  

   "Что делать?" нехорош!

  

  

  

  В пирушках романист - профан,

  

  

  

  И чудеса белил, румян

  

  

  

   Не ставит он ни в грош.

  

  

  

  Нет, положительно, роман

  

  

  

   "Что делать?" нехорош!

  

  

  

  1863

  

  

   73. ПРЕДВЕЩАНИЯ НА 1865 ГОД

  

  

  

  

  

  

  Жди ясного на утро дня.

  

  

  

  

  

  

  Стрижи мелькают и звенят.

  

  

  

  

  

  

  

  

   А. Фет

  

  

   Оставив оханья и вздохи,

  

  

   Начнем жить мирно, без забот -

  

  

   "Заправский" календарь "Эпохи"

  

  

   Сулит нам счастье круглый год.

  

  

   Пускай дни пасмурны, ненастны

  

  

   (Приметы правду говорят), -

  

  

   Не нынче - завтра будут ясны!

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Не нынче - с будущего года

  

  

   Наступит наконец для всех

  

  

   Всегда хорошая погода,

  

  

   Всего хорошего успех.

  

  

   Уж это время близко... близко...

  

  

   Уж всё идет на новый лад...

  

  

   Уж на "Эпоху" есть подписка -

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Не нынче - завтра все народы

  

  

   Забудут разницу племен

  

  

   И развернутся в хороводы

  

  

   Из боевых своих колонн.

  

  

   Любовь смешает все знамена

  

  

   Канкан танцующих солдат, -

  

  

   Уж есть программа - Сан-Леона... {*}

  

  

   {* Зри "Конек-горбунок",

  

  

   балет г-на Сан-Леона.}

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Не нынче - завтра, с новым годом

  

  

   Произойдет у всех в глазах

  

  

   Сближенье общества с народом -

  

  

   В банкетных спичах и речах.

  

  

   И сколько будет нежных слитий,

  

  

   Демократических тирад -

  

  

   В местах "продажи разных питей".

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Во всех избушках самовары

  

  

   Вознаградят крестьянский труд;

  

  

   На иностранные товары

  

  

   Внезапно цены упадут.

  

  

   Уж не довольствуясь речами,

  

  

   Иной пресыщенный магнат

  

  

   Пьет нынче кофе с калачами.

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Воров не будет. Полон злобы

  

  

   (Хоть сам из книжек захватил)

  

  

   Их всех к Краевскому в "Трущобы"

  

  

   Загнал гишпанский алгвазил;

  

  

   Ну, а оставшийся излишек

  

  

   Сметет Сикевич {*} зауряд,

  

  

   {* Бывший редактор "Петербургского листка".}

  

  

   Карая уличных мальчишек.

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Наука выйдет из пустыни

  

  

   На путь народно-бытовой;

  

  

   Для школ народных по-латыни

  

  

   Переведется Домострой.

  

  

   На зависть западного мира,

  

  

   Ерыжным веяньем объят,

  

  

   Затмит Аверкиев Шекспира.

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Исчезнут сонмы фарисеев,

  

  

   На карте сыщется Тамбов,

  

  

   Аксаков обоймет евреев,

  

  

   Свой четвертак найдет Катков.

  

  

   Не будет слабых, нищих, бедных,

  

  

   Судьба всем равный даст оклад -

  

  

   Златых надежд и денег медных.

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   Всё так устроится, что не в чем

  

  

   Судьбу нам будет обвинять.

  

  

   Блажен, кто верит птицам певчим

  

  

   И рад всю жизнь погоды ждать.

  

  

   И я бы пел в веселом тоне,

  

  

   Но, утомляя слух и взгляд,

  

  

   Кругом, на сером небосклоне,

  

  

   Стрижи мелькают и звенят.

  

  

   1864

  

  

  74. ДАМА ПРИЯТНАЯ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ

  

  

  Общество было весьма либеральное;

  

  

  Шли разговоры вполне современные,

  

  

  Повар измыслил меню гениальное,

  

  

  Вина за ужином были отменные.

  

  

  Мы говорили о благе людей,

  

  

  Кушая, впрочем, с большим аппетитом.

  

  

  Много лилося высоких идей,

  

  

  С хересом светлым и теплым лафитом.

  

  

  Вот, заручившись бокалом клико,

  

  

  Встал, улыбаясь, оратор кружка,

  

  

  Бодро взглянул и, прищурясь слегка,

  

  

  Будто мечтой уносясь далеко,

  

  

  

  Начал свой спич свысока.

  

  

  

  

  ---

  

  

  

  Мы уж не слушали спич...

  

  

  Мы будто сделались немы и слепы.

  

  

  Мало того: даже вкусная дичь -

  

  

  Тетерева, дупеля и вальдшнепы

  

  

  Будто порхнули и скрылись из глаз;

  

  

  С ними порхнуло и самое блюдо...

  

  

  

  Так поразило всех нас

  

  

  

  Вдруг происшедшее чудо.

  

  

  

  

  ---

  

  

  

  Кто она? Кто ее звал?

  

  

  

  Расположилась как дома,

  

  

  

  Пьет за бокалом бокал,

  

  

  

  Будто со всеми знакома.

  

  

  

  Бойко на всех нас глядит...

  

  

  

  Просит у общества слова...

  

  

  

  Тс... поднялась... говорит...

  

  

  

  "Ну ее!" - молвил сурово,

  

  

  

  Гневно махнувши рукой,

  

  

  

  Некто, молчавший весь ужин,

  

  

  

  Сдержанный, бледный и злой.

  

  

  

  Он никому не был нужен;

  

  

  

  Был он для всех нас тяжел,

  

  

  

  Хоть говорил очень мало...

  

  

  

  С ним мы боялись скандала,

  

  

  

  Так что, когда он ушел,

  

  

  

  Легче нам будто бы стало...

  

  

  Впрочем, мы шикнули обществом всем

  

  

  

  (Он уже был за дверями)

  

  

  

  И обратились затем

  

  

  

  К вновь появившейся даме.

  

  

  

  

  ---

  

  

  

  Дама собой недурна -

  

  

  Круглые формы и нежное тело...

  

  

  Полно! Да вновь ли явилась она?

  

  

  Нет, эта дама весь вечер сидела.

  

  

  Раньше ее мы видали сто раз;

  

  

  Нынче ж, увлекшись общественной ломкою,