Главная » Книги

Барыкова Анна Павловна - Переводы и переделки, Страница 10

Барыкова Анна Павловна - Переводы и переделки


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12

/div>
   Цветы степные под лучами солнца.
   Но иногда, вдруг, вовсе без причин,
   Ей становилось жутко, больно, страшно;

- 233 -

   Вся вздрогнет, побелеет...
   - "Что с тобою?
   Ты нездорова?" - спрашивал Филипп.
   Она очнется, скажет: "Нет... Я так...
   Я ничего, Филипп... Не беспокойся". -
   И скрыть старается невольный страх:
   Она боялась, что Андрей вернется.

V

  
   А в это время далекР -
   На Тихом океане буря выла,
   И по волнам громадным шел корабль
   (Вез в Англию товары из Китая,
   Как бедная погибшая "Удача"),
   И волны, как скорлупкой, им играли;
   Противный ветер сбил его с пути,
   Трепал и рвал жестоко паруса,
   И мачты гнул, и гнал, все гнал куда-то
   В неведомое море. Люди в страхе
   Метались, как безумные, рыдали,
   Молились, думая, что смерть пришла,
   Что завтрашней зари им не увидеть.
   Но вот затихла буря, стал корабль,
   Вздохнули люди, занялась заря,
   И кормчий увидал, что близко берег.
   Неведомый, пустынный, но прекрасный,
   Над гладью моря солнцем озаренный,
   Вдруг выплыл из тумана, засверкал,
   Что изумруд в окладе золотом,
   Зеленый и цветущий островок.
  
   Пристал к нему корабль, чтоб отдохнуть
   От бури и водою запастись
   Да починить попорченные снасти.
   Ожившие матросы загалдели,
   Засуетились; берег огласился
   Веселым шумом голосов людских,
   И зазвенел топор в глуши цветущей;
   Кто рвал орехи, дикие плоды,

- 234 -

   Кто разводил огонь, а кто пошел
   К ручьям студеным, в чащу - наудачу.
   И набрели матросы на пещеру,
   Похожую как будто на жилье.
   И вдруг из темноты навстречу к ним
   Выходит человек в лохмотьях грязных,
   Полуистлевших на иссохшем теле,
   С измученным, болезненным лицом,
   С седою длинной-длинной бородою
   И гривою всклокоченных волос.
   Матросы закричали: "Привиденье!" -
   И в суеверном ужасе назад
   Пустились все бегом. Он их догнал,
   Глядел на них безумными глазами,
   И плакал, и смеялся детским смехом,
   И что-то непонятное мычал,
   Хватая их дрожащими руками.
   Тогда - кто похрабрей остановился;
   Увидели, что это человек
   Живой, не призрак; стали понимать
   Его слова... - "Ребята, он земляк!
   Он только, видно, не в своем уме
   От радости, что увидал людей!
   А говорит по-нашему!" - кричали
   Матросы. Рады были все. И вот
   Пришел в себя несчастный понемногу,
   И рассказал бессвязно, кто он был,
   И как на острове тут очутился
   И прожил много лет. Он был - Андрей Бобыль...
   В ту ночь, когда "Удача" погибала,
   И все спастись старались, кто как мог,
   И всех глотала жадная пучина,
   Андрей с двумя товарищами плыл,
   Цепляясь за обломки корабля,
   Не видя в темноте, куда плывет.
   И выбросило их, полуживых,
   На этот берег. И они тут жили,
   Втроем сначала, а потом те двое
   Хворали лихорадкой долго-долго
   И умерли, один вслед за другим.

- 235 -

   - "Я их похоронил, там, под горою ..
   И вот один остался. Счет годам
   Я потерял давно, - сказал уныло
   Андрей. - Не знаю... Десять лет, должно быть,
   А то и больше, как уехал я.
   Мне было... Сколько?.. Двадцать-девять? Нет,
   Нет, меньше! Я теперь уж не припомню.
   Вот борода как отросла с тех пор,
   И черная была, теперь - седая.
   Здесь нет зимы совсем, и не поймешь,
   Как год проходит. Не узнают дома!
   И Анна не узнает! Анна, там, -
   Жена, - осталась дома. Не пускала
   Она меня, просила: "Не гонись
   За барышом, Андрей, не в деньгах счастье!"
   А я уехал... Да!.. Была семья
   Там у меня... Была, была, была..."
   Он закачал седою головой,
   Закрыл лицо руками, замолчал.
   Рыданья надрывали грудь больную.
   Всем стало жаль Андрея-горемыку,
   И многие заплакали кругом,
   Своих детей и жен приноминая.
   Старик-матрос сказал:
   - "Уж, видно, Богу
   Ты нужен, брат, еще на этом свете.
   Он, наш Отец, тебя здесь уберег
   И нас сюда привел тебе на помощь.
   Его святая воля!"
   И вздохнул
   Старик глубоко, поглядел на небо
   И рукавом своей фуфайки грубой
   Смахнул слезу с сурового лица.
   Андрей приподнял голову, светло
   И радостно взглянул на старика
   И повторил: - "Его святая воля!
   Да, видно, нужен... Был со мной Отец,
   Во мне самом, в душе моей Он был,
   Когда я тут один и день и ночь
   Ждал паруса и вдаль глядел напрасно.

- 236 -

   Он мне помог дождаться дня спасенья!"
   И приняли Андрея на корабль,
   Одели кое-как и повезли
   С собой на родину. Не меньше года
   Пришлось им плыть; корабль был плох,
   Пережидать погоду надо было
   И снасти починять не раз, не два.
   Андрей, когда к нему вернулись силы,
   Стал помогать товарищам, чем мог,
   Свою тоску в работе коротал;
   Но трудно, все же трудно было ждать, -
   Душа вся истомилась:
   "Все ли живы?
   Увижу ли?"
   В октябрьский ясный день
   Корабль причалил к берегам родным.
   Сложились все товарищи-матросы,
   Собрали для Андрея денег на дорогу,
   Простились, проводили. Он пошел.
   От порта было далеко до дома...
   "До дома!.. Есть ли дом-то у меня?
   Увижу ль их? Быть может, никого
   Давно в живых уж нет?"
   И шел Андрей
   Знакомым берегом, себя не помня,
   Ни с кем не говоря, три дня, три ночи,
   Без устали, почти не отдыхая;
   Чем ближе к дому - больше замирало
   Измученное сердце, больно билось,
   Как молотом стучало.
   "Вот она,
   Вот, наконец, слободка! Вот скала,
   Пещерка наша, где бывало Анна
   Играла с нами... Уцелело все!
   И якорь, и канат, и лодка тут, -
   Все, все - как было!"
   Он пошел быстрей
   Наверх по улице. Встречались люди, -
   Он их не видел, и не узнавали
   Они его. "Вот дом! Вон он стоит!

- 237 -

   Увижу всех сейчас..." -
   И побежал...
   Остановилось сердце и упало,
   Дух замер...
   Наглухо забиты
   Все ставни были, на дверях замРк,
   К окну билет приклеен: "Продается".
   Ему хотелось крикнуть: где ж они?
   Бежать, искать, расспрашивать соседей,
   Но он стоял на месте и молчал.
   Он знал заранее ответ, боялся
   Его услышать: "С голоду пропали,
   Давно их нет на свете!" Или... или...
   Еще страшней: "Жена тебя забыла, -
   Она живет с другим".
   И он, шатаясь
   И спотыкаясь, как мертвецки-пьяный,
   Весь бледный. - краше в гроб кладут, -
   Побрел неверными шагами вниз.
   Там, смутно помнил он, заезжий двор,
   Пристанище матросов бесприютных...
   А люди говорили вслед ему: -
   "Ишь, старый пес, как в будни нализался!"

VI

  
   С трудом Андрей добрался до ночлега;
   Ему на встречу вышла Марья Лэн,
   Болтливая и добрая старуха,
   Хозяйка постоялого двора.
   Андрей спросил себе постель и лег,
   И не признала Марья Лэн его,
   Хоть часто с ним на пристани встречалась,
   И любовалась на него бывало,
   Когда он мимо дома проходил.
   Теперь она пришельца пожалела,
   Подумала: "Не здешний, - издалека
   Идет, бедняга, - вишь, как загорел,
   Что твой товар сапожный... И чуднР!
   Не то чтоб стар - а весь седой...

- 238 -

   Должно быть, с горя поседел, сердечный!"
   Андрей впотьмах, с открытыми глазами,
   Всю ночь лежал в тяжелом забытье,
   Без мысли, без движенья, весь разбитый,
   Пришибленный. И утром - встать не мог.
   Увидела хозяйка, что он болен,
   И принялась ходить за ним усердно,
   Развлечь его стараясь болтовней
   И про свои дела и про чужие.
   Хоть он и не расспрашивал ее,
   Она ему дня за два рассказала
   Все сплетни и все новости слободки, -
   Кто умер, кто женился, кто уехал,
   Кто беден, кто богат, кто с кем живет,
   И, между прочим, - про корабль "Удачу",
   Про смерть ужасную Андрея-рыбака,
   Про мельника и про его жену.
   И слово-за-слово узнал Андрей
   Все, что случилось дома без него.
   Он слушал. Помертвевшее лицо
   Его не выдало. Не догадалась
   Старуха добрая, как страшно больно
   Она своим рассказом бередила
   Истерзанную, любящую душу.
   - "Да!.. Вот судьба! Послал Господь ей счастье
   За простоту ее, за все терпенье!.. -
   Закончила она рассказ про Анну. -
   Дом - чаша полная, живут - что голубки,
   В любви, в совете... Детки - загляденье,
   И не надышится на них Филипп,
   И незаметно вовсе, что чужие...
   А дочку, сироту Андрея, что пропал,
   Уж скоро замуж отдавать пора...
   Красавица - вся в мать, и тоже Анной
   Ее зовут... Сынок - тот весь в отца
   В покойного, - такой же молодец.
   Да, жаль его! Пропал Андрей, пропал...
   Я помню как сейчас - бывало, он идет
   Высокий, статный, белый да румяный...
   Не даром Анна плакала семь лет, -

- 239 -

   Все думали: помрет... А вот жива,
   Четвертого ребенка Бог послал,
   Грудной еще... Уж как Филипп был рад!
   Да! Так-то, так-то, милый человек, -
   Не знаешь, где найдешь, где потеряешь!..
   Ты что же так дрожишь? Озноб напал?
   Чайку не хочешь ли?.. Вот я сейчас!"
   Ушла старуха. А Андрей в подушку
   Зарыл седую голову свою,
   Чтоб заглушить рыданья. Уж давно
   Рвались они из наболевшей груди.
   - "Пропал Андрей, пропал!" - стонал он глухо.
   Когда опять вошла к нему хозяйка, -
   Его палач невольный, - он уж встал
   И на море сквозь тусклое окно
   Глядел задумчиво. А на лице
   Спокойном и холодном, словно камень,
   Уж не было следа горячих слез.
   Он думал: "Нет!.. Не стану им мешать,
   Не стану разорять гнездо чужое...
   И не пойду я к ней... И не увижу...
   Нет, не признЮюсь никому на свете,
   Кто я... Андрей пропал! Он умер. Нет его!
   А ты живи, живи, моя. голубка;
   Не бойся, - не придет к тебе мертвец,
   Утопленник тебя не напугает...
   Я вытерплю всю пытку до конца.
   Господь поможет мне и силу даст!"
   - "Тебе получше? Ну, и слава Богу! -
   Сказала весело ему старуха. -
   Вот выпей чаю, милый, на здоровье
   Да поболтаем... Как тебя зовут?
   Откуда ты? Я все спросить боялась...
   Такой ты страшный был, когда пришел".
   Немного дрогнул голос у Андрея,
   Когда он отвечал: "На что тебе?
   Пришел я издалёка, тетка Марья...
   И здесь - я всем чужой. Нет у меня
   Ни имени ни роду... Называй
   Меня как хочешь... Все равно... хоть Марком"

- 240 -

   (Он вспомнил имя одного матроса,
   Который утонул).
   Поверила старуха
   И более расспрашивать не стала.
   Где ж было ей узнать Андрея-рыбака
   В несчастном этом, - сгорбленном, седом,
   Измученном, оборванном бродяге?
   Никто на слободе и не заметил,
   Что возвратился и живет Андрей
   В углу у Марьи Лэн.
   О том, чем жить,
   Он и не думал вовсе. Руки у него
   Остались прежние - к работе всякой
   Привычные; он сети ловко плел,
   Он был столяр и плотник, и бочар,
   И мог всегда найти себе работу
   На пристани, где руки были нужны;
   Да много ли и надо одному?
   Но как он ни крепился, все тоска
   Гнетущая его одолевала:
   Свилась в его груди змеей холодной
   И грызла и сосала день-деньской
   Больное сердце. "Хоть бы раз взглянуть
   Мне на нее... Полюбоваться
   На деток и увериться, увидеть,
   Что счастливы они... Неужто ж мне
   И этого нельзя?"
   Настал ноябрь;
   Длиннее и тоскливей дни тянулись;
   Под окнами ревело и стонало
   Бушующее море, ветер выл;
   Андрей плел сети; и все те же думы
   Все неотвязчивей кружились в голове,
   На миг ему покоя не давая:
   "Взглянуть, хоть раз взглянуть!"
   Осилила тоска Андрея. Он пошел туда,
   Где вся его душа, все мысли жили
   С тех пор, как он вернулся.
   Вечер был,

- 241 -

   Огни приветно в окнах загорались,
   И, как сквозь дымку, видно было все,
   Что делалось в домах. Почти везде
   Сбирали ужинать хозяйки; хлопотали
   У котелков, похлебку разливали
   Голодным ребятишкам и мужьям.
   Потерянное счастье вспоминая,
   Глядел Андрей и тяжело вздыхал,
   И шел с трудом, карабкаясь наверх,
   По улице пустой. "Где ж дом Филиппа?
   Как будто в старину он ближе был...
   Он крайний, палисадник на пустырь
   Выходит сзади дома. Вот, он самый!.."
   Но с улицы все окна были темны,
   Завешены. Андрей пошел кругом;
   С той стороны одно окно светилось
   Большое, ясное...
   Он, задыхаясь
   И ничего не помня, перелез
   Через забор и замер за кустами...
   Окно казалось яркою картиной
   В громадной черной раме.
   Все там были.
   В уютной комнате, блестящей чистотой,
   У камелька, товарищ детских лет,
   Веселый, пополневший и румяный,
   Филипп сидел с ребенком на коленях;
   А рядом дочь-красавица стояла,
   Большая, стройная, - "вторая Анна".
   Она на ленточку колечко привязала
   И забавляла им меньшого брата;
   Ребенок пробовал схватить крльцо,
   Ручонкой пухлою за ним тянулся,
   И не умел; и все они смеялись.
   А Анна убирала со стола
   И весело болтала с старшим сыном.
   Немного изменились и поблекли
   Прекрасные черты любимого лица,
   Но взгляд все тот же был, улыбка - та же.

- 242 -

   В холодной темноте осенней мглы
   Картина,. полная тепла и света,
   Любви и счастья, - молнии быстрей
   Блеснула перед жадными глазами
   Андрея, мертвеца живого, мужа
   Чужой жены, отца чужих детей, -
   И молнии быстрей его прожгла,
   Сразила...
   Он сдержал безумный крик
   Невыносимой, острой боли в сердце,
   И, крадучись как вор, опять пробрался
   Из сада на пустырь и там упал,
   Изнемогая в скорби непосильной,
   В отчаянной борьбе с самим собой.
   "Они мои, мои!.. За что?.. Зачем
   От их любви я должен отказаться?"
   И он припал лицом к сырой земле
   И стал молиться: "Помоги, Отец!
   Нет сил перенести!.. Страшнее смерти
   Разлука с ними... Не оставь меня!
   Не дай мне сделать зло, Отец благий,
   И не введи меня во искушенье!..
   Ты, кто мне был опорой и защитой,
   Кто мне тогда, на острове, сказал:
   "Терпи и жди!" - Господь мой и Спаситель,
   Дай силы до конца терпеть, молчать,
   Отречься от себя для счастья их...
   Навек, навек отречься..."
   Он очнулся
   Один, впотьмах, в своем сыром углу.
   Тогда в душе его знакомый голос
   Опять сказал: "Терпи и жди, Андрей,
   И Я тебя спасу!"

VII

  
   Андрей решился
   Дожить у Марьи Лэн в каморке темной
   Свой век безрадостный и одинокий
   И больше не видать своей семьи.

- 243 -

   "Не нужен я, не нужен никому!..
   Там - жил один, а здесь - умру один!"
  
   Поутру он спросил у Марьи Лэн:
   - "Скажи мне, тетка Марья, - эта Анна,
   Жена Филиппа... Помнишь, ты о ней
   Рассказывала мне?.. Она спокойна?..
   И счастлива совсем?.. И не боится,
   Что к ней вернуться может первый муж?"
   Сказала Марья: "Как ей быть спокойной!
   Как не бояться, милый человек!
   Никто Андрея мертвым не видал;
   Известно - и не верится, что помер,
   И боязно бедняжке Анне... Вот
   Когда бы к ней пришел бывалый человек;
   Ну, вот хоть ты бы, дядя Марк, к примеру,
   И рассказал, что видел труп Андрея, -
   Тогда бы успокоилась она..."
   Поникнув головой, с улыбкой горькой,
   Замолк Андрей и думал:
   "Потерпи, Родная! Скоро "дядя Марк" умрет;
   В последний час тебя он успокоит,
   Узнаешь все!.."
   И стал он смерти ждать,
   С сознанием исполненного долга,
   С надеждой терпеливой и покорной,
   Как паруса ждал у моря когда-то
   На острове далеком.
   Но теперь
   Он не был одинок. Он жил с людьми
   Внизу, на пристани, где он поденно
   Работал, снаряжал чужие лодки
   И барки разгружал или чинил;
   Кругом него толпились бедняки,
   Босые, нищие - такие же, как он;
   К старухе Марье Лэн по вечерам
   Матросы приходили на ночлег,
   Внучата малые погреться забегали,
   Ходила дочь - убогая вдова,

- 244 -

   Ходили жалкие какия-то соседки, -
   Кто хлеба, кто муки взаймы просил,
   А кто рассказывал, как впрах разбилась
   Вчерашней ночью лодка рыбака
   Соседа: "Сам чуть-чуть не утонул,
   Едва спасли... А пятеро ребят..."
   И увидал Андрей чужое горе,
   Нужду чужую, увидал людей,
   Страдающих, беспомощных, забитых,
   Всех тех, кого не замечал он прежде,
   Когда, спеша в свой дом, в свою семью,
   Шел равнодушно мимо них, чужих;
   Когда заботы о жене и детях,
   Торговля, хлопоты о барышах
   Всю жизнь его собою наполняли
   И заслоняли все.
   Он увидал -
   И в душу, ждавшую уныло смерти,
   Как в мрачную темницу светлый луч,
   Прокралась жалость, и любовь, и жизнь
   В ней разбудила.
   Спас его Господь.
   Глаза его открылись. И он понял,
   Что он не лишний, не живой мертвец,
   Что не одним своим он нужен здесь,
   В страдающем и темном этом мире, -
   И новую семью себе нашел,
   Нашел кого любить, кого жалеть,
   Кому отдать свою живую душу:
   И братьев, и сестер, и деток малых.
   И вся большая новая семья
   Седого дядю Марка полюбила.
   И был он счастлив. Отлегла от сердца
   Змея-тоска. Светло и ясно стало
   Его лицо. Когда по вечерам
   Он сети плел, а добрая хозяйка
   Бессвязные рассказы заводила
   О новостях слободки и порой
   Упоминала о житье-бытье
   На мельнице, "о сиротах Андрея", -

- 245 -

   Рассказы эти уж не растравляли
   Тяжелых ран: они совсем закрылись.
   Без зависти он издали глядел
   На счастие своей жены с Филиппом
   И любовался им, как делом рук своих.
   Он счастлив был, когда внучата Марьи
   Его облепят, называя "дедом",
   Теребят бороду его седую,
   И просят научить их сети плесть
   И сказки сказывать. Он счастлив был,
   Когда мирил подравшихся матросов;
   Побитых, слабых - грудью заслонял;
   На пристани работал за больных
   И отдавал свой скудный заработок
   Или совал последний медный грош
   В холодную протянутую руку.
   Он счастлив был, когда, во время бури,
   Заслышав крик зловещий: "Помогите!" -
   Скликал народ, садился в лодку первый
   И первый шел на рукопашный бой
   С клокочущей, чудовищной волною,
   Спеша на помощь к брату-человеку.
   Он счастлив был - счастливей, чем Филипп
   В своем уютном, светлом, теплом доме,
   У камелька, с любимого женой,
   Играющим ребенком на коленях
   И старшими красавцами-детьми...
   И смертный час застал его таким
   Счастливым.
   Простудился он, спасая
   С другими смельчаками, ночью зимней,
   Людей с разбитой, затонувшей барки,
   И слег, и был без памяти три дня,
   Три ночи. На четвертый день, очнувшись,
   Он громко крикнул Марью Лэн. Старуха
   Вошла и села у его постели.
   Андрей казался бодрым и спокойным,
   Хотя осунулось его худое
   И бледное, как воск, лицо; глаза горели

- 246 -

   Зловещим блеском; губы запеклись.
   "Что, дядя Марк, получше ли тебе?" -
   Спросила Марья.
   Он ответил тихо:
   - "Старуха, слушай... Смерть моя пришла...
   Послушай, Марья... Тайну перед смертью
   Хочу тебе поверить... Только ты...
   Прошу тебя, родная... Дай мне слово,
   Что ты меня не выдашь никому,
   Пока меня в могилу не зароют...
   Не выдашь?.. Говори?.." -
   "Не выдам, милый,
   Скажи, что надо..."
   - "Помнишь, тетка Марья,
   Ты рассказала мне, что эта... Анна...
   Жена Филиппа рада бы была
   Узнать наверно от кого-нибудь,
   Кто видел труп... что умер первый муж,
   Андрей Бобыль... Ты помнишь, говорила:
   "Тогда бы успокоилась она". -
   "Да, да... А что? Ты, верно, знал его?
   Ты видел?"
I - "Нет... Я сам - Андрей Бобыль,
   А завтра, может-быть, я буду трупом:
   Тогда пойди и успокой жену!" -
   "Господь с тобой! ты бредишь, дядя Марк!
   Ты? Ты - Андрей Бобыль?.. Не может быть!
   Андрей был выше на две головы...
   Я помню... Как же..."
   - "Я - Андрей Бобыль;
   Меня согнуло горе, тетка Марья!" -
   Спокойно перебил ее Андрей,
   И рассказал все то, что с ним случилось.
   Старуха Марья плакала навзрыд,
   Бежать хотела за детьми, за Анной,
   К соседям. Но Андрей остановил
   Ее: - "Не надо. Ты мне обещала...
   Дай мне договорить... Скажи ты Анне,
   Что я ее любил, любил всю жизнь...
   Скажи, что я их всех благословляю:

- 247 -

   Филиппа, и ее, и деток... всех...
   А где внучата наши? Кликни их!
   Взглянуть на них хочу... Нет, лучше не зови;
   Не надо... Испугаются, пожалуй...
   Всех, всех благословляю и люблю!.."
   Он ослабел; потом метаться
   И бредить стал опять, - потом затих
   И спал, казалось всем, спокойно.
   Заглядывали в двери бедняки
   Соседи, - новая семья Андрея,
   Молились, плакали.
   Так ночь нрошла.
   А на заре, когда румяный луч
   В окошко тусклое каморки заглянул
   И заиграл на бледном лбу больного
   И жесткую постель позолотил, -
   Андрей вскочил. Пригрезился ему

Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
Просмотров: 476 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа