| Главная » Книги |
Барыкова Анна Павловна - Переводы и переделки, Страница 2
Барыкова Анна Павловна - Переводы и переделкиfy"> И кроткою слезой, повисшей на ресницах;
Тот говорит, что яд разлит на всех страницах
Безбожных книг моих, что змеи в них и гады
Неверие и зла; что я посланник ада;
Что поджигатель я, разбойник и убийца;
Я отравил народ; я - изверг, кровопийца...
Так все они орут кругом меня толпою,
И звук их голосов мне не дает покою.
Но рядом спит она - ребенок чудный - внучка,
Как будто говоря: "Ничтожны оскорбленья!
Ты, деда, не сердись!.. Прошу за них прощенья".
---*--- - 107 - Разбитая ваза. В осколках на полу лежит Китай мой бедный,
Та ваза нежная, как моря отблеск бледный,
Вся в сказочных цветах и птицах невозможных,
Изображенье грез волшебных и тревожных,
Та ваза чудная, красивая, смешная,
При ярком свете дня луною облитая,
Казавшаяся мне чудовищем порою
И существом живым - почти живой душою -
Нечаянно рукой неловкой Мариетты
Разбита. Как мне жаль, как мне обидно это!
На набережной я купил ее случайно,
Любил ее, берег; внучатам чрезвычайно
Понравилась она, на ней стада большие
В фарфоровой траве паслися золотые;
Я часто объяснял ее своим малюткам,
И не было конца расспросам, смеху, шуткам:
"Вот, детки, это бык, а это обезьяна;
Кругом нее сидят болваны, истуканы.
Вон доктор на осла зеленого похожий,
Вот толстый мандарин - преглупые все рожи...
Какой большой живот! Должно быть он ученый!
А вот и попугай на ветке золоченой;
Вот чорт в своем аду; вот богдыхан нарядный,
На троне дремлет он... Гляди, какой парадный!"
Теперь все чудеса, все прелести разбиты,
И ваза умерла. Вбегаю я сердитый
И горничной кричу: "Кто смел... Кто сделал это?"
Сконфузилась, стоит, краснея, Мариетта.
Вдруг, глядя на меня с улыбкой детской, милой,
Сказала Жанна мне: - "Я, дедушка, разбила!" -
И Жанна говорит Марьетте: - "Я уж знала,
Что дедушка простит, и на себя сказала...
Он добрый, славный наш. Ему все скажешь смело,
При том у дедушки ужасно много дела,
И времени ему не хватит, чтоб сердиться.
- 108 - Он должен по утрам цветочкам дать напиться;
Нам говорить, чтоб мы по солнышку без шляпы
Не бегали; не дергали за лапы,
За хвост и за уши его большой собаки;
Чтоб не ушиблись мы, не заводили драки:
Чтоб мухи страшные в саду нас не кусали;
Чтоб мы на лестнице впотьмах как не упали;
И под деревьями гуляет он день целый;
Когда ж сердиться тут? Ему так много дела!"
---*--- Бедные люди. I Ночь. Хижина бедна, но прибрана опрятно.
Тепло в ней. Чувствуешь, как будто свет приятный
Сияет в сумраке под кровом этим скромным.
Рыбачья сеть в углу; по стенам темным,
На полках - старая расставлена посуда;
Мелькает огонек над тухнущею грудой
Горящих угольев в печи. Кровать большая
Под пологом видна, а рядом с ней другая
Из ветхих тюфяков, на лавке примощенных:
Там пятеро ребят - гнездо малюток сонных -
Пригрелось. - Мать не спит: склонившись головою
К кровати, молится, и не дают покою
Ей думы черные; она дрожит, бледнея,
И слушает и ждет, от страха цепенея...
А под окном ревет могучий и огромный
Ужасный океан, и мраку ночи темной,
Утесам, ветру, мгле - бросает вызов смелый
Громадною волной, покрытой пеной белой.
И чье-то страшное, зловещее рыданье
Звучит сквозь вихрь и свист, и бури завыванья...
- 109 - II Муж в море. Он борьбу с волной и непогодой
Ведет уже давно; в ребяческие годы
Гнала его нужда на промысел опасный,
И стал он рыбаком. В дождь, в ветер, в день ненастный,
И в стужу, и в грозу - он едет, - горя мало!
Ребята просят есть, - нельзя бояться шквала. -
Он едет под вечер. Один, среди тумана,
Он правит лодкою в пустыне океана.
Какая тут нужна отвага и сноровка,
Как с ветром и с волной справляться надо ловко!
Повсюду черные разинутые пасти
Огромных скользких змей, от страха стонут снасти.
И буря обдает их пеною холодной,
И бездна жадная ревет как зверь голодный!..
III Не спится Жанне. То прибрежных чаек крики
В ушах ее звучат, насмешливы и дики;
То чудится: растут утесов грозных тени...
Встает меж ними ряд мучительных видений:
Мерещится рыбак, да волны-великаны,
Да лодка жалкая под гневом океана.
Бьют старые часы. Она в тоске глубокой,
Задумавшись, - сидит... "В борьбе с нуждой жестокой
Как трудно век прожить! а бедность-то какая!...
Ячменный черствый хлеб... И вся семья босая!..
Терпеть и биться так, - всю жизнь не знать покоя, -
Из-за чего? Зачем?
Ревет, как мех кузнечный,
Над морем ураган, а море бесконечно,
Как молотом, стучит о берег; и сквозь тучи,
Как искры кузницы сквозь черный дым летучий,
Созвездие блестят и меркнут... Полночь било.
- 110 - Для баловней судьбы полночный час унылый
Веселием кипит...
Но в море этот час ужасен! к лодке бедной
Он крадется впотьмах, как вор - жестокий, бледный,
Окутавший лицо в угрюмый плащ тумана...
Вот он схватил его... В могилу океана
Швыряет страшною, безжалостной рукою...
Крик жалкий заглушен соленою волною!..
IV Все неотвязчивей, живее и яснее
Пред Жанной ряд картин, одна другой страшнее,
Проходит, - сердце в ней болезненно сжимая,
Усталые глаза слезами застилая...
Она берет фонарь. Ей кажется - настала
Пора итти встречать. Не тише ль море стало?
Светает, может-быть? В порядке ли сигналы?
Все надо осмотреть.
Вот вышла - побежала...
Нет, - не видать зари! и океан огромный
Попрежнему ревет, закутан в саван темный.
Дождь мелкий моросит. Она идет в тревоге.
Вдруг словно выросла пред ней среди дороги .
Лачужка ветхая и мрачно, безобразно
Глядит, убогая, из-под соломы грязной.
Темно в ней. Дверь дрожит, и ветер, злобно воя,
Играет крышею дырявой, чуть живою.
И Жанна вспомнила: "Соседка тут больная -
Одна в такую ночь... Зайду-ка к ней, узнаю,
Не нужно ли чего. Совсем о ней забыла...
Муж говорил, что ей намедни хуже было...
Проведать бедную". - И Жанна постучала.
Ответа нет. "Как жаль! Больна, а дети малы.
И нечем прокормить. . Соседка, отворите!"
Все тихо. Дом молчит. "Как вы там крепко спите!"
Сказала Жанна вслух.
Тут, словно понимая,
- 111 - Сама раскрылась дверь - и черная, немая,
Предстала внутренность той хижины убогой
При свете фонаря... И Жанна у порога
Застыла в ужасе. Там, в мрачном углубленьи
На лавке женщина лежала без движенья,
С окоченевшими и голыми ногами,
С раскрытым бледным ртом и мутными глазами, -
Холодный, страшный труп, откуда отлетела
Страдалица-душа. Истерзанное тело -
Все, что осталося по окончаньи боя
Терпенья гордого с нуждой и нищетою!
А рядом с лавкою, где мертвая лежала,
Счастливым, крепким сном малюток двое спало, -
Два крошечных лица, две кроткие улыбки,
Брат и сестра - рядком в одной и той же зыбке:
Мать все сняла с себя, чтоб им теплее было,
И, умирая, их заботливо укрыла.
V ЧтР Жанна сделала в лачужке страшной этой?
ЧтР под накидкою широкою, надетой
В защиту от дождя, она так осторожно
Несет к себе домой? И отчего тревожно
Так бьется сердце в ней, дрожат и гнутся ноги?
ЧтР озирается пугливо на дороге?
ЧтР спрятала она в постель под одеяло,
За занавескою? Да что ж она украла?!
VI Когда она пришла домой, уже белели
Рассветом берега. - На стуле у постели,
Вся бледная, она в раздумии тяжелом
Присела, стала ждать и мыслям невеселым
Невольно отдалась. Раскаянье терзало
Ей сердце бедное, она дрожа шептала
Бессвязные слова; ей было страшно, больно...
"ЧтР я наделала? Как будто не довольно
- 112 - У мужа и без них забот и горя было...
И так работает, бедняга, через силу,
Чтоб шестерых кормить, - а тут еще чужие...
Идет! Нет... никого...
И времена плохие -
Самим не достает... Я скверно поступила...
Ну, что ж! прибьет, пускай... Скажу: я заслужила...
Вернулся! Вот он, вот...
Нет, это непогода
Стучит. Как я глупа! Боюсь его прихода...
Всю ночь ждала, ждала - и вдруг боюсь..." Уныло
Бедняга голову усталую склонила.
Теперь не слышны ей в тоске ее великой
Ни чаек резкий крик, ни рев стихии дикой...
Вдруг отворилась дверь рукою быстрой, смелой;
Луч утра в хижину проник - веселый, белый...
Вошел рыбак. Жене широко улыбнулся
И радостно сказал: "Ну, вот и флот вернулся!"
И Жанна вскрикнула. Трепещущие губы
Прижались горячо к его фуфайке грубой.
Он ей глядит в глаза, лаская, обнимая...
Расспросы сыплются: "Что ловля?" - "Да плохая...
Канат у якоря порвался; вот и сети
Попорчены - хоть брось! Ну, что - здоровы ль дети?
Я чуть не утонул... Погода страсть какая!
А ты что делала?" И Жанна, замирая
От страха, молвила: "Я шила, поджидая
Тебя... Боялася... Всю ночь ревело море...
А дети ничего - здоровы... Знаешь, - горе
Какое? Я была под утро у соседки...
Бедняга умерла вчера... Остались детки..."
И Жанна, бедная, краснела и бледнела,
И путалась в словах, как будто злое дело
Без мужа сделала. - "Они еще так малы:
Девчонка старшая ходить недавно стала..."
Задумался рыбак.
- "Эх, чорт возьми! как скверно!
Такая мелюзга... Ведь пропадут, наверно.
Кому охота взять таких на воспитанье?
Народ все бедный здесь. Своим на пропитанье
- 113 - Дай Бог достать подчас. Вот мы помочь бы рады,
Да пятеро уж есть... Э, чорт! помочь им надо!
Чего тут рассуждать? Какое это дело
Мудреное, - беда!"
И в угол полетела
Тут шапка рыбака, смоченная волною. -
"Ну, что же за беда? Тут пять да этих двое -
Пусть будет семеро! Нельзя же, в самом деле,
Чтоб дети, как щенки, одни там околели.
Жена, возьмем ребят! Тащи сюда скорее
Их от покойницы; им, глупым, страшно с нею.
Она, сердечная, их, видно, завещала
Пред смертью нам с тобой. Возьмем! Они так малы -
Не объедят твоих... И может-быть, что Богу
Угодно будет дать на долю их немного
Побольше рыбы нам. А станут поумнее,
Так будут помогать... Тащи-ка их живее!
И Жанна, приподняв кровати покрывало:
"Они давно уж здесь!" - тихонько отвечала.
---*--- Сказка про льва. I Лев мальчика украл. Схватил широкой пастью
И нес его, гордясь непобедимой властью,
Спокойно в мрак своей неведомой трущобы,
В отчизну ручейков и птичьих гнезд. - Без злобы.
Бесцельно, - как цветок порой срываешь в мае, -
Он взял дитя себе: взял, даже не кусая,
Из милосердия иль гордого презренья.
Великодушны львы и мрачны... Положенье
Малютки бедного в углу берлоги смрадной
Ужасно было. Рев чудовища громадный
Пещеру наполнял. Не ведая покоя,
- 114 - Ребенок изнывал от страха. Он сырое
Был должен мясо есть, подчас травою дикой
Питаться. Он был принц, сын грозного владыки,
Красавец, - лет восьми; взгляд соколиный, ясный;
Головка вся в кудрях. Отец его несчастный
В нем потерял теперь наследника престола
(Другой ребенок был, но не мужского пола,
А девочка двух лет). Король страдал, понятно.
Кручине короля, великой, необъятной,
Весь преданный народ душой помочь стремился.
Вдруг рыцарь-богатырь в народе появился.
- "Что тут у вас?" - спросил. О королевском горе
Узнал - и поскакал к пещере львиной вскоре.
Гранитная нора, куда дрожа, бледнея,
Луч солнечный входил, светить и греть не смея, -
Была жилищем льва; постелью были скалы,
И дикой чащи мгла, как полог, их скрывала;
А заповедный лес и дубы вековые
Стояли на горах кругом, как часовые
Пустынного дворца, и стерегли дороги
И входы темные той царственной берлоги.
И богатырь вошел в покои властелина;
Представилась глазам свирепая картина:
Убийства, грабежа повсюду след кровавый,
И львиной силы след и грозной львиной славы.
Белеющих костей кругом лежала груда;
Зияло в потолке отверстие, откуда
И лился бледный свет, - окошко слуховое,
Пробитое в скале стрелою громовою.
Там царь зверей лежал, спокойный, величавый,
Увенчан гривою густою и кудрявой.
Задумчив был он; взгляд пронзительный, глубокий
На латы рыцаря упал, на шлем высокий,
На красное перо. Тяжелой головой
Тихонько зверь встряхнул. - Недрогнувшей рукою
Меч вынул богатырь: - "Чудовище лесное! -
Промолвил грозно он, - ты взял дитя родное,
Любимое дитя у моего владыки;
- 115 - Отдай его сейчас - иль жди беды великой!
Коли отдашь добром - расстанемся друзьями,
А нет... Не в первый раз бороться мне со львами!
Я сам такой же лев! Твоею кровью черной
Я смою, злобный зверь, поступок твой позорный!"
- "Попробуй!" - лев сказал; как кошка потянулся
И, когти показав, всей пастью улыбнулся.
Сверкнул широкий меч, и зазвенели латы;
Железный великан и великан косматый
Сошлись, и начался жестокий, дикий, страшный,
Неумолимый бой, смертельный, рукопашный.
И крепко обнял зверь противника как друга;
Кровь брызнула ручьем сквозь латы и кольчугу.
Погиб герой. Он стал комком кровавым мяса,
Железа и костей уродливою массой.
И лев героя съел. Потом, поникнув гривой
На изголовье скал, спокойный и красивый
Прилег и задремал.
II Тогда отшельник старый,
Известный всей стране как проповедник ярый,
Вошел, вооружен лишь чудным даром слова,
В берлогу львиную, и зверь проснулся снова
Зевая, - он взглянул. Пред ним стояла ряса
Из грубого сукна и в ней немного мяса.
Презрительно кивнув зевающею мордой:
- "Тебе чего?" - спросил лесов властитель гордый.
"Отдай мне короля... Отдай опору трона!"
- "Какого короля?.." - "Из страшного притона
Ребенка отпусти; отдай ему свободу
И возврати отцу, престолу и народу".
- "Ты королем зовешь вон этого малютку?" -
"Зачем ты взял его?" - "Так для забавы, в шутку;
Мне скучно одному в берлоге в день ненастный?" -
"Подумай об отце... Как плачет он, несчастный".
Ворчанье раздалось в ответ из мощной груди:
- 116 - - "Убили ж львицу-мать безжалостные люди!" -
"Во имя короля, тебе я обещаю,
Что хочешь!" - Зверь молчал. - "Грехи твои прощаю!
Чего тебе еще? Я индульгенций папы
Достану!" - Лев махнул большой мохнатой лапой,
Поморщился, сказал:. "Иди, дурак!" без злобы;
И, бледный, прочь пошел отшельник из трущобы.
III А лев опять заснул. И ночь пришла немая.
Над лесом вековым всплыла луна большая,
Посеребрила все; росли густые тени,
Роился бледный строй таинственных видений,
И саваном туман одел лесные воды.
Здоровым, крепким сном заснула вся природа;
И в строгой тишине священного молчанья
Лишь раздавалось льва могучее дыханье.
Вдруг крики, шум и гам толпы вооруженной.
И резкий звук рогов, и лай в трущобе сонной
Послышались; в горах испуганное эхо
Проснулось. То была кровавая потеха
И мщенье короля за маленького сына.
Король пошел войной на зверя властелина...
Облаву поручил он опытным и смелым
Охотникам; рабов послал ои войском целым,
Нежданно, в час ночной, чтобы на льва напали,
Наследника спасли, а зверя наказали;
Чтоб шкуру львиную. с поруганною гривой,
Повесить, как трофей победный и красивый,
На память, во дворце, в высокой зале тронной.
И смутно слышал зверь весь шум толпы огромной
Сквозь сон. Не поднимал он головы спокойной,
А только глаз открыл сверкающий и знойный,
Пошевелил хвостом и снова позабылся.
Зловещий крик и лай все ближе доносился;
На приступ войско шло. Рубили топорами
Священный лес кругом и, дружными рядами.
Теснилися стрелки, натягивая луки;
- 117 - Теперь примолкло все, и стихли лая звуки;
Проводники. скользя в траве под деревами.
В молчаньи шли вперед, светили фонарями;
Чернело уж вблизи отверстие берлоги.
Остановились все в неведомой тревоге.
И страшное лицо пред войском появилось:
То вышел грозный зверь. Толпа засуетилась,
Дух занялся у всех, и сердце билось больно;
И даже храбрецы все вздрогнули невольно;
Едва хватило сил, чтобы рукой несмелой
Поднять тяжелый лук. Но вот взвилися стрелы,
Посыпались, как град, над гордой головою;
Не дрогнув зверь стоял, как горы под грозою,
И полчищу людей в глаза глядел он строго.
Попятилась толпа, в нем видя полубога;
Собаки прятались, дрожащие, немые.
За копий лес стальной и за спины людские, -
И вдруг в тиши ночной, средь общего молчанья,
Нежданно раздалось победное рыканье.
Похожее на гром своею дикой силой.
И бледный строй рабов смутило, оглушило,
Смешалися рабы и, ужасом объяты,
Под звуки грозного, громового раската,
Рассеялись впотьмах; бежали в безпорядке
Начальники, стрелки, позорно, без оглядки.
Ползли и падали, от страха холодея.
И крикнул зверь им вслед: - "Свободный лев сильнее,
Чем тысяча рабов!"
То повторили слово
Все горы, все леса; и ночь затихла снова.
Но лев не мог простить ночного нападенья
И дерзкого лесов священных оскорбленья;
Разгневанный, взошел он на гору. С вершины
Он грозно прорычал над сонною долиной:
- "Король! ты позабыл в бою условья чести,
Ты низко поступил! Страшись кровавой мести!
Я до сих пор щадил невинного ребенка,
Но завтра задушу, как жалкого котенка,
В глазах твоих, отец! И пусть холопы видят,
- 118 - Как страшен царь лесов, когда он ненавидит!
До завтра, на заре!"
Замолкнул голос львиный,
Но слышал город весь угрозу исполина.
IV Заря взошла. И вот в домах, вдоль улиц длинных
Все спряталось. Кругом, на площадях пустынных
Не видно ни души. Столица опустела.
А лев огромный шел и бледненькое тело
Полуживое нес меж длинными зубами.
Торжественно он шел, тяжелыми шагами,
К палатам короля роскошным и высоким.
Вошел - и встречен был молчанием глубоким.
И стража, и король, и весь народ придворный. -
Все обратилось в бегство, спряталось позорно;
И львиная душа кипела жадной местью.
Он думал: "У людей - ни сердца нет, ни чести!
Король, ты подлый трус! Ты за дитя родное
Вступиться не посмел!" Роскошные покои
Он обошел кругом и в страхе задрожала
Большая, тронная, золоченная зала
Под львиною стопой. Все отворялись двери
Пред грозной силою чудовищного зверя;
И взгляд его блуждал кровавый, злобный, мутный;
Для завтрака искал он уголок приютный;
Теперь он принца съесть хотел без сожаленья,
Проснулся голод в нем...
Вдруг чудное виденье
Представилось глазам лесного властелина;
Остановился он, прелестною картиной
Смущен и изумлен. Пред ним была светлица.
Кроватка детская, ребенок круглолицый,
Прекрасный, розовый, облитый весь сияньем, -
Зари румяный луч над крошечным созданьем
Играл и золотил волос кудрявых волны,
И тельце нежное и ямки щечки полной.
- 119 - То девочка была, дочь короля меньшая;
Ее забыла взять прислуга, убегая
От гнева львиного. Ребенок просыпался
При первых дня лучах и кротко улыбался,
Не ведая беды, опасности не зная,
Веселой песенкой, как птичка, день встречая;
И смеха детского серебряные трели
На встречу солнышку, приветные, летели.
В светлицу зверь вошел с своею ношей бледной,
Услышал голосок и смех малютки бедной,
Игрушки увидал, улыбку милой крошки,
И ясные глаза, и голенькие ножки;
Малютка ж, увидав чудовище лесное,
Страшилище с большой кудрявой головою,
Узнало меж зубов повиснувшее тело.
"Мой брат! Отдай, отдай!.. - проговорила смело
И пальцем розовым, нахмурясь, погрозила.
Душа детей полна таинственною силой...
Лев мальчика сложил на ложе кружевное
Тихонько, бережно, как мать дитя больное,
И проворчал, поникнув гривою косматой: -
"На, - вот он! Не сердись! Возьми, малютка, брата!"
---*--- - 120 - Беранже. Портной и фея. В Париже, нищетой и золотом богатом,
У деда моего, он был бедняк-портной,
О лете тысячу семьсот восьмидесятом,
Вот что случилося с новорожденным - мной.
Про славную судьбу народного Орфея
Ничто еще тогда не предвещало мне,
Но раз мой дед застал меня в объятьях феи,
Которая меня баюкала во сне.
И песнь ее лилась, и первые печали
Под звуки песни той волшебной утихали.
Вот добрый старичок с невольным беспокойством
Спросил ее: - "Скажи, чем будет мальчик мой!" -
"Я охраню его жезла волшебным свойством, -
Ответила она; - но будет он простой
Слуга в гостинице, приказчик, типографщик,
Потом ударит гром над юной головой,
Бог взглянет на него, очнется бедный мальчик,
И смело запоет под новою грозой".
Так песнь ее лилась, и первые печали
Под звуки песни той волшебной утихали.
"Веселой юности восторги молодые
В душе его тогда разбудят песен рой,
Утешат бедняков припевы их лихие,
Нарушат богачей скучающий покой
Когда ж потонут вдруг и слава и свобода,
О них не замолчит восторженный певец:
Об их крушении расскажет он народу,
Как спасшийся от волн испуганный пловец".
Так песнь ее лилась, и первые печали
Под звуки песни той волшебной утихали.
- 121 - "Как? Внук мой стихоплет, рифмач пустой и только?..." -
Обиженно сказал мой дедушка-портной. -
Дрянное ремесло! В нем прибыли нисколько,
Уж лучше б он, как я, умел владеть иглой!"
Но фея говорит: "Прекрасное призванье,
Утешься, старичок, его на свете ждет:
Осушит он слезу несчастного в изгнаньи,
И песенка его в народе не умрет".
Так песнь ее лилась, и первые печали
Под звуки песни той волшебной утихали.
Друзья! Вчера сидел я слабый и унылый,
И вдруг она опять явилась предо мной,
Та фея прежних дней, с улыбкой сердцу милой,
И шепчет: "Ты уж стар и грустен ты порой,
Но верь... И в старости - безрадостной пустыне,
Как марево, блестит воспоминаний рой;
В них сладость ты найдешь и будешь жить отныне
В кругу своих друзей воскреснувшей душой!"
Так песнь ее лилась, и снова замолчали
Под звуки песни той сомненья 
| |
| Просмотров: 473 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры