| Главная » Книги |
Случевский Константин Константинович - Стихотворения, Страница 21
Случевский Константин Константинович - Стихотворенияy">
Образ вечной смерти! Нет нигде другого,
Чтобы выше поднялся над целым миром,
И царил, одетый розовым порфиром,
В бармах и в короне снега золотого!
Злая ли насмешка над людьми в том скрыта,
Иль подсказан ясно смысл успокоенья -
Если мысль, темнейшая из мыслей, слита
С самой светлою из всех картин творенья?!
ВЕЧЕР НА ЛЕМАНЕ
Еще окрашены, на запад направляясь,
Шли одинокие густые облака,
И красным столбиком, в глубь озера спускаясь,
Горел огонь на лодке рыбака.
Еще большой паук, вися на нитке длинной,
В сквозную трещину развалины старинной,
Застигнутый росой, крутясь, не соскользнул;
Еще и сумерки, идя от щели к щели,
В прозрачной темноте растаять не успели
И ветер с ледников прохладой не тянул,-
Раздался звук... Он несся издалека,
Предвестник звезд с погасшего востока,
И, как струна, по воздуху звенел!
Он несся, и за ним, струями набегая,
То резок и глубок, то нежно замирая,
Вослед за звуком звук летел...
Они росли, гармония катилась,
И гром, и грохот, звучная, несла,
Давила под собой,- слабея, проносилась
И в тонком звуке чутко замерла...
А по горам высокий образ ночи,
Раскрывши синие, увлаженные очи,
По крыльям призраков торжественно ступал;
Он за бежавшим днем десницу простирал,
И в складках длинного ночного покрывала
Звезда вечерняя стыдливо проступала...
ОЗЕРО ЧЕТЫРЕХ КАНТОНОВ
И никогда твоей лазури ясной,
Сквозящей здесь на страшной глубине,
Луч солнца летнего своей улыбкой страстной,
Пройдя до дна, не нагревал вполне.
И никогда мороз зимы холодной,
Спустившись с гор, стоящих над тобой,
Не смел оковывать твоей пучины водной
Своей тяжелой, мертвенной броней.
За то, что ты не ведало, не знало
Того, что в нас, в груди людей живет,-
Не жглось огнем страстей, под льдом не обмирало -
Ты так прекрасна, чаша синих вод.
ВИСБАДЕН
В числе явлений странных, безобразных,
Храня следы отцов и дедов наших праздных,
Ключи целебных вод отвсюду обступая,
Растут, своим довольством поражая,
Игрушки-города. Тут, были дни, кругом,
Склонясь, насупившись над карточным столом,
Сидели игроки. Блестящие вертепы
Плодились быстро. Деды наши, слепы,
Труды своей земли родимой расточали;
Преображались наши русские печали
Чужой земле в веселье! Силой тяготенья
Богатств влеклись к невзрачным городкам
Вся тонкость роскоши, все чары просвещенья!
Везде росли дворцы; по старым образцам
Плодились парки; фабрики являлись,
Пути прокладывались, школы размножались.
И богатела, будто в грезах сна,
Далеко свыше сил окрестная страна!..
Каким путем лес русский, исчезая,
Здесь возникал, сады обсеменяя?
Как это делалось, что наши хутора,
Которых тут и там у нас недосчитались,
На родине исчезнув, здесь являлись:
То в легком стиле мавританского двора,
То в грузном, римском, с блещущим фронтоном,
Китайским домиком с фигурками и звоном!
И церкви русские взрастали здесь не с тем,
Чтоб в них молиться!.. Нет, пусть будет нем,
Пусть позабудется весь ход обогащенья
Чужой для нас земли. Пусть эти города
Растут, цветут,- забывши навсегда
Причины быстрого и яркого цветенья!..
MONTE PINCIO*
Сколько белых, красных маргариток
Распустилось в нынешней ночи!
Воздух чист, от паутинных ниток
Реют в нем какие-то лучи;
Золотятся зеленью деревья.
Пальмы дремлют, зонтики склонив;
Птицы вьют воздушные кочевья
В темных ветках голубых олив;
Все в свету поднялись Аппенины,
Белой пеной блещут их снега;
Ближе Тибр по зелени равнины,-
Мутноводный, лижет берега.
Вон, на кактус тихо наседая,
Отдыхать собрались мотыльки
И блистают, крылья расправляя,
Как небес живые огоньки.
Храм Петра в соседстве Ватикана
Смотрит гордо, придавивши Рим;
Голова церковного Титана
Держит небо черепом своим;
Колизей, облитый красным утром,
Виден мне сквозь розовый туман,
И плывет, играя перламутром,
Облаков летучий караван.
Дряхлый Форум с термами Нерона,
Капитолий с храмами богов,
Обелиски, купол Пантеона -
Ожидают будущих веков!
Вон, с корзиной в пестром балахоне,
Красной шапкой свесившись к земле,
Позабыв о папе и мадонне,
Итальянец едет на осле.
Ветерок мне в платье заползает.
Грудь мою приятно холодит;
Ласков он, так трепетно лобзает
И, клянусь, я слышу, говорит:
"Милый Рим! Любить тебя не смея,
Я забыть как будто бы готов
Травлю братьев в сердце Колизея,
Рабство долгих двадцати веков..."
* Часть Рима, преимущественно занятая садами, излюбленное место
прогулок (ит.).
ПОСЛЕ ПОХОРОН Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
И видели мы все явленье эпопеи...
Библейским чем-то, средневековым,
Она в четыре дня сложилась с небольшим
В спокойной ясности и красоте идеи!
И в первый день, когда ты остывал
И весть о смерти город обегала,
Тревожной злобы дух недоброе шептал,
И мысль людей глубоко тосковала...
Где вы, так думалось, умершие давно,
Вы, вы, ответчики за раннюю кончину,
Успевшие измять, убить наполовину
И этой жизни чистое зерно!
Ваш дух тлетворный от могил забытых
Деянье темное и после вас вершит,
От жил, в груди его порвавшихся, открытых,
От катафалка злобно в нас глядит...
И день второй прошел. И вечер, наступая,
Увидел некое большое торжество:
Толпа собралась шумная, живая,
Другого чествовать, поэта твоего!..
Гремели песни с освещенной сцены,
Звучал с нее в толпу могучий сильный стих,
И шли блестевшие огнями перемены
Людей, костюмов и картин живых...
И в это яркое и пестрое движенье,
Где мягкий голос твой - назначен был звучать,
Внесен был твой портрет,- как бледное виденье,
Нежданной смерти ясная печать!
И он возвысился со сцены - на престоле,
В огнях и звуках, точно в ореоле...
И веяло в сердца от этого всего
Сближением того, что живо, что мертво,
Рыданьем, радостью, сомненьями без счета,
Всей страшной правдою "Бесов" и "Идиота"!..
Тревожной злобы дух - он уставал шептать!
Надеяться хотелось, верить, ждать!..
Три дня в туманах солнце заходило,
И на четвертый день, безмерно велика,
Как некая духовная река,
Тебя толпа в могилу уносила...
Зима, испугана как будто, отступила
Пред пестротой явившихся цветов!
Качались перья пальм и свежестью листов
Сияли лавры, мирты зеленели!
Разумные цветы слагались в имена,
В слова, как будто говорить хотели...
Чуть видной ношею едва отягчена,
За далью серой тихо исчезая,
К безмолвной лавре путь свой направляя,
Тихонько шла река, и всей своей длиной
Вторила хорам, певшим: "Упокой!"
В умах людских, печальных и смущенных.
Являлась мысль: чем объяснить полней -
Стремленье волн людских и стягов похоронных,
Как не печалью наших тяжких дней,
В которых много так забитых, оскорбленных,
Непризнанных, отверженных людей?
И в ночь на пятый день, как то и прежде было,
Людей каких-то много приходило
Читать Псалтырь у головы твоей...
Там ты лежал под сенью балдахина,
И вкруг тебя, как стройная дружина
Вдруг обратившихся в листву богатырей,
Из полутьмы собора проступая
И про тебя былину измышляя,
Задумчивы, безмолвны, велики,
По кругу высились лавровые венки!
И грудой целою они тебя покрыли,
Когда твой яркий гроб мы в землю опустили..
Морозный ветер выл... Но ранее его
Заговорила сдержанная злоба
В догонку шествию довременного гроба!
По следу свежему триумфа твоего
Твои товарищи и из того же круга,
Служ_а_щие давно тому же, что и ты,-
Призванью твоему давали смысл недуга,
Тоске предвиденья - смысл тронутой мечты!
Да, да, действительно - бессмертье наступало,
Заговорило то, что до того молчало
И распинало братьев на кресты!
И приняла тебя земля твоей отчизны;
Дороже стала нам одною из могил
Земля, которую, без всякой укоризны,
Ты так мучительно и смело так любил!
* * *
Забыт обычай похоронный!
Исчезли факелов ряды,
И гарь смолы, и оброненный
Огонь - горящие следы!
Да, факел жизни вечной темой
Сравненья издавна служил!
Как бы объятые эмблемой,
Мы шли за гробом до могил!
Так нужно, думалось. Смиримся!
Жизнь - факел! Сколько их подряд!
Мы все погаснем, все дымимся,
А искры после отгорят.
Теперь другим, новейшим чином
Мы возим к кладбищам людей;
Коптят дешевым керосином
Глухие стекла фонарей;
Дорога в вечность не дымится,
За нами следом нет огня,
И нет нам времени молиться
В немолчной сутолоке дня;
Не нарушаем мы порядка,
Бросая искры по пути,
Хороним быстро, чисто, гладко -
И вслед нам нечего мести!
* * *
По словам Блаженного Августина (De
civit. Dei, lib. 20, стр. 14), на Страшном
суде "каждому придут на память все дела его,
добрые или худые, и ум с чудной скоростью
увидит их". То же и Василий Великий в
толковании Исайи.
Я помню, было так: как факел евменид
Когда-то освещал утробы бездны темной,
В виденьях мне предстал ужасный, грозный вид,
Вид бездны чуемой, пугающей, огромной!
В ней были все мои нечестные дела;
Преступность дней былых вся в лицах проступала,
И бездна страшная тех лиц полна была,
А мощность факела насквозь их пронизала!
Ничто, о да! ничто не укрывалось в ней
От света красного назойливости гневной...
Какая мощность зла! какие тьмы теней -
След жизни мелочной, обычной, повседневной!
Как это мыслимо, как это быть могло,
Чтоб малая душа так много зла вмещала?
Ничто ее в миру к ответу не влекло,
Ни в чем людской закон она не нарушала!
Но нет! Вот, вот он въявь, весь стыд прошедших дней!
Свет озарял его спокойно, безучастно;
Десятки, тысячи, нет, тьмы от тем очей
Глядели на меня пронзительно и властно!
О, как хотелось мне хоть что-нибудь сокрыть,
Исчезнуть самому! Все жгучие мученья
Болезни, мнилось мне, явились облегчить
Весь ужас первого предгробного виденья!
Казались мелочи громадно-велики;
Размеров и пространств утратил я сознанье,
И чудо-женщина вдоль пламенной реки,
Смеясь, плыла ко мне на страстное свиданье!..
И в облике ее соединял мой мозг
Все лики женские, мне милые когда-то...
Вдруг берег тронулся и тает, будто воск...
И я в реке... я в ней... сгинь! наше место свято!
"Скорей меняйте лед!" - я слышу, говорят.
"Где лед, сестра? давно ль возобновили?
Больной в огне! какой безумный взгляд!
А ноги! словно лед! совсем, совсем остыли!"
Хочу я отвечать, но сил нет, не могу!
Родные вкруг меня! зачем они рыдают?
А вот цветущий луг, и я по нем бегу...
Цветы - то призраки... головками кивают...
* * *
Дочь приехала. Слышу - ввели...
Вот подходит ко мне, зарыдала;
Поклонилась, так кажется, мне до земли,
Крепко руки мои целовала!
Сколько сил было силы собрать,
Собрал я и глаза открываю...
Только милое личико трудно узнать...
Память сбилась, а все же ласкаю!
Ты несчастной была, моя дочь;
Я виновен, бессовестный, в этом...
Вдруг объяла меня темно-синяя ночь...
Иль пришла она с добрым советом!
Голубому цветку на степи не расти,
Ты, голубушка-дочь, ты забудь, ты прости.
Звучно склянки стучат...
Знаю я, в склянках яд...
Ты цветок голубой.....
Что поник головой?..
Распрямись и расти,
Дай мне сон обрести...
Ты слыхала ль: есть рай...
Дай надеяться, дай...
* * *
Я лежал и бессилен, и нем. Что со мной
Медицина творила,- не знаю!..
Но одну из картин толчеи мозговой
Я и здесь иногда вспоминаю.
Вся земля умерла! с резким хрустом в костях
Смерт 
| |
| Просмотров: 403 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры