Милонов Михаил Васильевич - Стихотворения

ог бы славен быть хоть смелостью своей!

   Так, гордые враги! в моих цветущих летах

   Я многое у вас похитить бы умел;

   Неукротимый лев, застигнутый в тенетах,

   Воспомнив, разъярясь, свободу - свой удел,

   Сверкая на ловцов грозящими очами,

   Терзает гнусну вервь - и гордыми стопами

   Идет, царем лесов, в которых плен познал!..

   Но что в мечтаниях напрасных я вещал?

   Прости, родитель мой! над бездною готовой

   Еще пророческий мне слышится твой глас;

   Малейшей ветвию я льстил себя лавровой -

   И та отъемлется в последний, грозный час!

   Со вздохом факел свой надежда погашает!

   Мой дух, как дым его, мгновенно отлетит;

   Страданье гроба верх пред мною поднимает -

   И взор, твой даже взор, его не отличит!

   Так путник, изнурен под бременем ужасным,

   Один, среди лесов, в глухой полночной тьме,

   О помощи зовет молением напрасным

   И стон передает единой тишине.

   Я зрю его: он пал, превозможенный роком,

   Вотще, с отчаяньем ужасным на челе,

   Он небо укорять дерзает скорбным оком,

   И - смертью пригвожден безжалостной к земле.

   А ты, которой я, под игом скорби лютой,

   О, дружба, мой кумир! всем жертвовал собой,

   Где ты, жестокая? пожертвуй мне минутой -

   Одр смерти есть алтарь для дружества святой!..

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 105-113.

  

   Перевод последней Жильберовой элегии: 

   Amertumes et consolation des dernier moments d'un jeune poete 

  

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

   Пускай погибнет он, и слава с ним во гробе

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  

   Пусть в дружестве самом вражда их водворится,

   В сем обольщении сердечной простоты,

   Пусть с злостию к тебе твой ближний обратится,

         Кому был дорог ты.

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  

   Минутный мира гость, печалью приведенный...

  

   Архив ВОЛСНХ, д. 180.7. Л. 1-1 об. 

  

   Бедный поэт (вольный перевод из Жильберта)

   Опубл.: СО 1816 Ч. 31, N 31. С. 201-205 (с подп.: Млн.; под загл.: Несчастный поэт; с небольшими разночтениями, так первая строка читается: "О юности краса! куда сокрылась ты..."); Сатиры С. 105-113. Загл. ориг.: Gilbert N. Le Poete malheureux, ou Le Genie aux prises la fortune (1772).

   20 нояб. 1819 г. М.В.Милонов прочитал в ВОЛСНХ перевод еще одного стихотворения Н.Жильбера - "Ode IX, immitee de plusieurs psaumes" (согласно протоколу заседания, озаглавлено "Перевод последней Жильберовой элегии: Amertumes et consolation des dernier moments d'un jeune poete"). Сам этот перевод утрачен, однако сохранилась рецензия на него А.Х.Востокова с цитатами трех фрагментов стихотворения (см. архив ВОЛСНХ, д. 180.7, опубл.: Петухов Е.В. Несколько новых данных из научной и литературной деятельности А.Х.Востокова // ЖМНП 1890 N 3. С. 110 (N 23)).

  

  

   СПУТНИКИ ЖИЗНИ 

  

   Жизни бурной средь теченья

   Много встретил я в пути,

   Встретил радость - и мгновенья

   Не успел я с ней пройти;

   Оглянулся: прочь от взора!

   Не оставив и следа;

   Призрак милый! так ли скоро?

   И уж слышу: навсегда!

  

   Усладить ея разлуку

   Дружба манит в светлый храм:

   В путь-дорогу! дай мне руку,

   Что ни будет - пополам!

   Что мне в доле одинокой?

   Вот рука - и посох дан, 

   Но лишь шаг - и вождь жестокой

   Злобно шепчет: я обман!

  

   Зрю, зовет богиня славы:

   Вслед иди моим сынам!

   И фиал своей отравы

   Поднесла к моим устам!

   За нее, в ожесточенье,

   Я в бою врагов разил;

   Но в душе одно мученье

   И с победой выносил.

  

   Жаждой вечною томимой,

   Я бежал ее знамен;

   Для души ненасытимой,

   Слава! твой ужасен плен;

   Пусть другой кто, ослепленный,

   Пусть в тебе свой видит рай;

   Блага мира мне бесценны,

   Наслажденье мне отдай!

  

   Смертный! здесь приют покою -

   К счастью сердце уготовь!

   Так, обнявшись с красотою,

   Говорила мне любовь;

   Я забылся - сон минуты!

   И лишь помнил, что любил,

   Чтоб родить мученья люты

   Он душе моей польстил!

  

   И пути уж часть большая

   Простирается за мной,

   Кто же спутники до края?

   Кто товарищ верный мой?

   Ты, над роком вождь победный

   И не знающий утрат,

   Неизменный и последний

   До могилы тесных врат;

  

   Жизнь и изнуренье силе,

   И целитель, и недуг,

   Кем, как золото в горниле,

   Возвышается наш дух,

   Терны жизни в сокрушенье

   Попирающий путем,

   Кто преткнется, о терпенье!

   Укрепясь твоим жезлом?

  

   И другой, еще жесточе 

   Испытующий сердца,

   Что, избрав стезю короче,

   Нас доводит до конца,

   Сердцу узы все потребны

   Пренеся в другой предел -

   Безотрадный, но целебный

   Одиночества удел.

  

   Спутники жизни

   Опубл.: Сатиры С. 114-116. Прочитано в ВОЛСНХ 8 авг. 1818 г. (указано, что стихотворение является переводом с немецкого).

  

  

   НА МОДНЫХ БОЛТУНОВ 

   (Подражание Виже, сатира четвертая)

  

   Клит! Вздоркин!Пустослов!.. дадут ли мне покой?

   Лишь этот от меня, а тот уж предо мной!

   Клевещет, лжет, бранит, а я пред ним ни слова,

   Со скуки умереть душа моя готова;

   Рассказчик мелочной ничтожных новостей,

   По воле скачущий терзать собой людей,

   В ком вечно действует язык велеречивый!

   Что нужды мне, что "Фирс вступает в брак счастливый,

   Тот умер, тот расторг супружеский союз..."

   За диво выдает!.. Тогда лишь я дивлюсь,

   Коль, ставя тяжкому мучению преграду,

   Он, сжалясь, замолчит ушам моим в отраду,

  

   И даст спокойно мне, прослушав скучный вздор,

   Вздохнуть - и устремить на небо скорбный взор!

   "Покражею стихов, ничтожных сил в замену,

   Там Глупов на подряд дурачит Мельпомену;

   Там шут, на площади привыкший чернь смешить,

   Судьею посажен дела ее решить;

   Там, жалкий раб страстей, Развратин вянет в цвете..."

   Довольно и того, что есть они на свете!

   Свет вечно будет тем, чем был он искони.

   Иль мало, что со мной встречаются они?

   Злоречие в устах единого порока, -

   Правдивый муж скорбит, но тихо, без упрека.

   Коль слабостей людских нельзя нам истребить,

   Не лучше ль во стократ уметь их извинить?

   Нет, вы опять свое: "Зачем тот знатен, пышен,

   Тот слишком скромен, тих, а тот в хвалах излишен

   И ползает в пыли у княжеских дверей..."

   Не лучше ль, чем судить, вам научать людей,

   Чем порицать кого в пренебреженье веры,

   Вам благочестия подать ему примеры

   И первым перестать, пришедши в храм святой,

   Окинувши народ, собравшийся толпой,

   Ловить своих Лаис завистливые взоры,

   Иль громко выхвалять их модные уборы,

   Взгляд дерзкий на красу невинную кидать,

   Смиренье бедности почтенной презирать,

   Молебный старца лик, с рукой, в боях увечной,

   Встречать с холодностью души бесчеловечной?

   Судить не мудрено - примером трудно быть.

   Славней, откинув брань, невежеству простить,

   Чем, слабость в ком нашед, и, став его судьею,

   Лишь с тем, чтоб уязвить, ползти за ним змеею,

   Винить как мудрецу, как злобному ругать,

   И собственный порок злословьем обличать;

   На труд художника взирать с пренебреженьем,

   Уничижать его единым мановеньем;

   С лицом безмысленным, на коем лишь одни

   Изжитые в цепях разврата видны дни,

   Хулить творение, венчанное от света, -

   И хладной убивать улыбкою поэта!

   С душою, ноющей под бременем страстей,

   В личине мудреца казаться всех умней,

   В личине, кою я бестрепетно срываю

   И Мидаса под ней со смехом открываю!..

   К чему вы тратите ничтожные слова?

   Оставьте лучше свет, каким он был сперва;

   Поверьте, скучные врали и пустомели,

   Что с вашей брани в нем глупцы не поумнели,

   Что так же плут хитрит, коверкается льстец

   И с наглостью везде является подлец!

   "Смотри, - опять жужжат, - там святости ревнитель,

   Сокрывшийся навек смирения в обитель,

   Который с жаром нам о ней благовестит,

   У коего с слезой в очах она блестит,

   Сей веры пылкий друг, хвалящий строги нравы,

   Сей благочестия читающий уставы,

   На время отложив премудрость, Божий страх,

   Резвится с нимфами на Вакховых пирах!

   А там Фемиды жрец, решащий тяжбы, брани,

   Пред коим сироты подъемлют нежны длани,

   Пред коим целая несчастная семья

   Лобзает, честь забыв, одежд его края,

   Вельможа, на себе священный долг носящий,

   Работает умом - за картами сидящий,

   Он встанет для того, чтоб снова сесть за них,

   Или насытиться избытком яств драгих,

   И челяди в кругу, прельщающей нарядом,

   Воссесть с невежеством и с лестью подлой рядом!"

   Увы, я часто сам свидетель был сему!

   Но надобно ли мстить злоречием всему?

   Нет, мстите лучше вы не злобой, не презреньем,

   Но бедным помощью, но сирых заступленьем;

   Полезно ль для меня в беспечности отдать

   Другому общий долг несчастным сострадать?

   Пусть он закона страж - я точный исполнитель,

   Пусть будет он судья, - но я благотворитель,

   Присвоим то себе, что, может быть, другим

   Как должность случаем приписано слепым,

   Потщимся, отложив суждения пустые,

   Чтоб прямо показать намеренья благие,

   Удерживать язык, пример давать собой,

   Быть делом добрыми, не словом, не молвой.

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 119-124.

  

   На модных болтунов (сатира IV)

   Опубл.: ВЕ 1812 Ч. 61, N 2. С. 106-110 (с небольшими разночтениями, так,  первая строка начинается: "Клит! Пифис! Пустослов!.. "); Сатиры С. 119-124. Перепеч. в кн.: Собрание образцовых русских сочинений и переводов в стихах. СПб., 1816. Ч. 4. С. 213-217. Прочитано в ВОЛСНХ 21 янв. 1811 г. (под загл.: На злословие).

  

  

   СТИХИ, написанные во время бала, 

   бывшего в Московском благородном собрании по случаю прибытия 

   государя императора в сию столицу по ее разорении 

  

   Любовию монарх связуется с народом!

   Москва тому пример, коль славны в ней они;

   Тиран сожег - а ты, наш царь! одним приходом

   И пепел засветил в торжественны огни!

  

   Владычества других пусть страшными следами

   Останутся пожар, развалины и кровь;

   Ты скипетром своим равняешься с богами -

   Венец тебе плетет всеобщая любовь.

  

   Дивишься ль посреди народных восхищений,

   Что с жадностью спешат встречать твой каждый шаг?

   Жизнь доброго царя - есть счастье поколений!

   И взор на образ твой порука наших благ!

  

   Зри очи всех к тебе с восторгом устремленны,

   И полны всех уста единою молвой;

   Здесь камни самые навек запечатленны

   Ко трону твоему любовию святой - 

  

   На каждом шаге здесь величия примеры

   О предках возвестят из рода в род сынам,

   Героев колыбель, Москва - обитель веры

   И вечный образец усердия к царям.

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 125-126.

  

   Стихи, написанные во время бала, бывшего в Московском благородном собрании по случаю прибытия государя императора в сию столицу по ее разорении

   Опубл.: СО 1816 Ч. 32, N 36. С. 149-150 (под загл.: Стихи, написанные по случаю высочайшего прибытия государя императора в Москву в первый раз по ее разорении; с датой в конце текста: 18 авг. 1816); Сатиры С. 125-126.

  

  

   НАДПИСИ

   К императорскому Воспитательному дому 

  

   Несчастным сиротам, без племени и рода,

   Которых, в слепоте, отвергнула Природа,

   Екатерина здесь и жизнь и свет дала -

   И в благости своей Природу превзошла.

  

  

   К бюсту И.И. Дмитриева

  

   Храню я образ твой, любимец муз и славы,

   Чтоб быть уверенным бессмертия в судьбе;

   Отечество под ним, зрю, пишет о тебе:

   Краса моих певцов и перл моей державы!

  

  

    К портрету А.А. Прокоповича-Антонского

   (Написано по случаю пожалования его

    в действительные статские советники)

  

   Не почестей одних и не наград стяжанья

   Он в ревностном к добру стремлении искал,

   Но счастья сограждан с их юных дней желал

   И век свой посвятил для их образованья!

  

  

    К портрету графа Витгенштейна

  

   Перун нечаянный полночныя державы!

   И Петрополя щит - и щит России всей:

   Он первый первого тирана из царей

   Смирил - и на челе потряс венец кровавый!

  

  

   [К портрету] В.А.Жуковского,

   Певца во стане русских воинов

  

   Герои Севера! спасенья в славный год

   Вы увенчалися нетленными венками;

   Сей образ вас во храм бессмертия ведет -

   И будет говорить с веками.

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 135-136.

  

   Надписи:

   1. К императорскому Воспитательному дому ("Несчастным сиротам, без племени и рода...")

   2. К бюсту И.И.Дмитриева ("Храню я образ твой, любимец муз и славы...")

   3. К портрету А.А. Прокоповича-Антонского ("Не почестей одних и не наград стяжанья...")

   4. К портрету графа Витгенштейна ("Перун нечаянный полночныя державы!")

   5. [К портрету] В.А.Жуковского ("Герои Севера! спасенья в славный год...")

   Опубл.: Бл 1818 Ч. 3, N 9. С. 282 (N 1, 2); Сатиры С. 135-136. Прочитано в ВОЛСНХ 22 авг. 1818 г. (N 1, 2). В переиздании 1849 г. третья строка надписи 4 заменена: "Он первый двадесят язык вождя вождей".

  

   ЭПИТАФИИ

  

   Князю Кутузову-Смоленскому 

  

   Пади пред гробом сим России сын и Феба!

   Не смертный погребен - здесь скрыт посланник неба!

  

   Н. А. З.

  

   Здесь юноша лежит, увядший в цвете века:

   В нем дух был ангела - но страсти человека.

  

   Эпитафии:

   1. Князю Кутузову-Смоленскому ("Пади пред гробом сим России сын и Феба!")

   2. Н. А. З. ("Здесь юноша лежит, увядший в цвете века...")

   Опубл.: Сатиры С. 137.

  

  

   П.А.НИКОЛЬСКОМУ на его именины

    

   Мне явился светлый гений

   В юном образе твоем:

   "Друг веселый песнопений,

   Вместе дружбу воспоем!" -

   Он сказал - и лиру в руки

   Мне с усмешкою подал:

   С струн посыпалися звуки,

   Дух восторгом воспылал;

   Дружба жар в груди питала,

   Дружба строила мой глас;

   Дружба громко восплескала,

   Улыбаяся меж нас;

   С ней веселья и хариты,

   Нежны спутники ея,

   Вечно розами увиты,

   Восплясали вкруг меня,

   И сама угрюма старость,

   Обновив пред ними лик:

   "Пусть, - вещала, - вашу младость

   Красит радости язык!"

   Мудрость кроткий взор низводит,

   Видя дружбы сладкий смех:

   "Сколь блажен, кто дни проводит

   Для одних, - речет, - утех!.."

   О бесценный сердцу гений,

   В виде друга низлетай

   Ты в замену вдохновений

   И восторгом грудь питай!

   Что здесь вечно?.. Лишь родился -

   Сумрак жизни наступил;

   Кто всех боле веселился,

   Тот всех доле в мире жил.

   На минуту нам едину

   Жизнь дана судьбы рукой -

   Пусть живем мы половину,

   Но с прямой ее ценой!

   Утро - мудрости и славе,

   Дружбе - отдыхи свои;

   Вечер - Вакху, ночь - забаве

   И объятиям любви!

   Жизни час невозвратимой

   Так устроив меж собой,

   Проведем ее незримо,

   Как приятный праздник твой.

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 138-139.

  

   П.А.Никольскому на его именины

   Опубл.: Цв 1810 Ч. 8, N 12. С. 355-356 (подп.: М.; под загл.: К П.А.Н-му. В день именин его; с небольшими разночтениями); Сатиры С. 138-139.

  

  

   К НЕЕРЕ 

   (Элегия из Тибулла) 

  

   Пред украшенными почто я алтарями,

   Неера, возжигал курения богам

   И их бесплодными обременял мольбами, 

   Коль ты не предстаешь Тибулловым очам?

   Не требовал от них чертогов я огромных,

   Ни стад бесчисленных, ни злата, ни честей,

   Нееры лишь взывал в моих желаньях скромных

   И жизни долгия дерзал молить при ней!

   К чему послужит мне богатство бесполезно,

   Бесчисленны стада, бродящи по лугам?

   С тобой, Неера, мне убожество любезно!

   Пусть в бедности сойду я Леты к берегам.

   Что в тучных мне стадах, что в благости Цереры,

   В сем злате, что земля, во глубине своей,

   Вотще хотела скрыть от алчности людей?

   Что все сокровища Тибуллу без Нееры?

   Не нужны для него ни здания богаты,

   Фригийски мраморы, сидонское руно,

   Они не отвратят полки забот крылаты:

   Спокойствие души с богатством не дано!

   Друг сердца моего! единого мгновенья

   Восторгов наших я отдать не соглашусь

   За все пременчивой фортуны обольщенья -

   И самой без тебя короны отрекусь! 

  

   О боги, вы обет внемлите мой смиренный:

   Пусть блеска, пышности и всех даров лишенный,

   Я в хижине отцов, древес родных в тени,

   С Неерой дни веду - с Неерой кончу дни!

   О дщерь Сатурнова! внемли мои моленья,

   И ты, прелестная Киприда, к ним склонись,

   С эфирной высоты небесного селенья

   На крыльях голубиц в блистании снесись,

   Отдай души моей дражайшу половину,

   И с светом утренним, и с позднею зарей,

   Я буду чествовать тебя, мою богиню,

   Обильной жертвою средь отческих полей.

   Когда же Парки мне, согбенные летами,

   Три грозные сестры, что смертных жизнь блюдут,

   Нить дней моих прядя иссохшими перстами,

   Свиданья сладкого сего не прорекут:

   Сошли меня тогда во пропасти подземны,

   Где тени бледные, где Фурии одне,

   В обители свои меня приемля темны,

   Пришельцу новому возрадуются мне.

  

   Сатиры... СПб., 1819. С. 140-142. 

  

   К Неере (Элегия из Тибулла)

   Опубл.: СПВест Ч.1, N 2. С. 164-165 (с подзаголовком: Подражание третьей Тибулловой элегии); Сатиры С. 140-142. Прочитано в ВОЛСНХ 8 февр. 1812 г. Вольный перевод 3 элегии 3 книги Тибуллианского корпуса.

  

  

   МАДРИГАЛЫ 

   В АЛЬБОМ А.Н.Ф.

  

   1

  

   Пусть будет ваш альбом счастливейшим друзьям

   Завидное о них сулить воспоминанье:

   Я буду счастлив тем, коль он напомнит вам,

   Что ваше выполнил в минуту я желанье.

  

   2

  

   Когда б всесильным быть природа мне судила, 

   Я б одарил тебя любезностью, умом, 

   Душ нежных свойствами, пленительным лицом, 

   Но, мудрая, она меня предупредила.

  

   Мадригалы

   1. В альбом А.Н.Ф. "Пусть будет ваш альбом счастливейшим друзьям..."

   2. "Когда б всесильным быть природа мне судила..."

   Опубл.: Сатиры С. 143.

  

  

   НА ЖЕНИТЬБУ В БОЛЬШОМ СВЕТЕ 

   (Подражание Ювеналу и Буало; сатира пятая) 

  

   Наскучив жить один, и в суете, и в горе,

   Дамон, пронесся слух: ты в брак вступаешь вскоре,

   И тысячи уже с невестой сочтены:

   Порука верная в достоинствах жены!

   "Давно, - ты говоришь, - я, в участи жестокой,

   Желал избавиться от жизни одинокой,

   Встречать вокруг себя лишь лица скучных слуг,

   Всегда, везде один, - мне нужен нежный друг,

   Полсердца праздного что занял бы собою;

   На свет к супружеству мы созданы судьбою -

   И жалок, кто бежит его во цвете дней!

   Несчастней - истинно - не вижу тех людей,

   Которые живут под старость холостыми,

   И участи страшусь я одинакой с ними:

   Дряхлеть без помощи и ждать лишь с каждым днем,

   Чтобы наследников обрадовать концом,

   И, может быть, еще - пример в том не единой -

   От них же умереть безвременной кончиной!

   Нет, нет! Природы мне закон всего святей:

   Хочу иметь жену и милых мне детей:

   В семействе лишь приют сердечного покоя!.."

   Так впору б говорить с церковного налоя,

   И лучше убедить, Дамон, на этот счет

   Красноречивый сам не мог бы Боссюет.

   Кто спорит в том, ничто не может здесь сравниться

   С блаженством - жребием с подругою делиться

   И видеть вкруг себя малюток резвых сонм,

   Которых в торжестве мечтаешь быть отцом,

   Их ласки, суету, домашних уваженье

   И обморок жены при малом огорченье!

   Но вспомнил ли и то, счастливец из мужей,

   Что также горести имеет Гименей,

   И что он в наши дни не страж уже любови...

   Но что? я начал лишь, а ты уж хмуришь брови

   И мне наперекор с досадой говоришь:

   "Ты так же, как и свет, во всем лишь худо зришь;

   Но если б знал, кого в невесте обожаю,

   То воспитание, те чувства..." - Понимаю

   И все достоинства даю охотно ей,

   Пусть будет честь невест и зависть матерей;

   Положим, что тобой избранная супруга

   В учении добра не ведала досуга,

   Как ангел, дышит лишь невинностью одной,

   Но кто уверен в том, чтоб, с пылкою душой,

   Начав с тобою жить средь нег и обольщений,

   Невинность бы ее спаслась от преткновений,

   Явившись в этот свет, на сей театр чудес,

   С какими взорами твой ангел сей небес,

   Со всею нежностью и непорочным чувством

   Пленится зрелища волшебного искусством -

   Узрит героев сих, которых нежный глас

   О сладостях любви твердит нам целый час,

   Роландов яростных, Ренальдов сих прелестных;

   Услышит о вещах, еще ей неизвестных,

   Услышит, что любви все то, что свято есть,

   Как вышню божеству на жертву должно несть,

   Все скромны правила, столь в операх знакомы,

   Которы разожгут оркестра звучны громы...

   Каким движением в душе воспалена,

   Ты думаешь, тогда исполнится она?

   Ручаться можно ли, что, возвратясь смущенна,

   Армид и Ангелик в след славный устремленна,

   Отважно не начнет твердить уроки их?

   К разврату женщины один потребен миг.

   Но пусть в сем случае она не изменится,

   И робкий стыд ее соблазном оскорбится.

   Один ли страх? Вступя в блестящий света круг,

   Куда ее введет гордящийся супруг,

   Где окружат ее ласкатели болтливы,

   Прельстители се