Милонов Михаил Васильевич - Стихотворения

счет свой не берет;

   Там с любезными певцами

   За валдайскими горами

   Музы кроются в Москве,

   А у нас здесь на Неве,

   Где от прозеб и поклонов

   Людям вечный недосуг,

   Их не слышит лирных звонов

   Суетливый Петербург.

   Под знамены став Шишкова

   И клянясь писать сумбур,

   Здесь поет Петра большого

   Наш варяжский трубадур,

   И, забыв свои победы

   Здесь над чувством и умом,

   От докучливой беседы

   Музы скрылися тайком...

  

   Поэты-сатирики конца XVIII - начала XIX века. Л., 1959. С. 502.

  

   П.А.Вяземскому ("Сопоклонник Аполлона...")

   Опубл.: Поэты-сатирики С. 502 (по автографу РГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. хр. 2324; стихотворением начинается письмо Милонова к Вяземскому от 25 февр. 1812 г. из Петербурга).

   Текст письма: "Вот вам скаредный экспромт за те лестные и приятные для меня похвалы, которыми вам было угодно осыпать стихи мои в письме вашем к К.Н.Батюшкову. Они подали мне приятный случай благодарить вас за энтузиазм ваш к стихам моим, и я кланяюсь вам, как кокетка, гордящаяся комплиментами. Переводчику Горациевой оды [имеется ввиду стихотворение "Похвала сельской жизни" - прим. сост.] остается желать, чтобы вы полюбили его столько же, сколько стихи его. Вас почитающий и покорнейший М. Милонов".

  

  

   [ОДА НА ПОБЕДЫ М.И.КУТУЗОВА] 

  

   Взлетел, схватил перун небесный

   Маститый Севера орел - 

   И где сей исполин чудесный,

   Что покорить вселенну шел?

   Как бурный вал, что в бег стремился,

   О брег кремнистый разразился,

   И с шумом след его сокрыт.

   Желанна весть! О подвиг славы!

   С лица Российския державы

   Европа целая бежит!

   . . . . . . . . . . . . . . . .

   . . . . . . . . . . . . . . . .

  

   Библиографические записки. М., 1859. Т. 2, N 10. Стлб. 299.

  

   "Взлетел, схватил перун небесный..." ([Ода на победы М.И.Кутузова])

   Опубл.: Письма М.В.Милонова к А.Ф. и Н.Ф.Грамматиным / Сообщены В.А.Борисовым. // Библиографические записки. М., 1859. Т. 2, N 10. Стлб. 299 (в письме Н.Ф.Грамматину от 24 дек. 1812 г.).

   В письме ст-е предваряет текст: "Князю Кутузову император пожаловал Георгия 1-го класса, а я написал на победы его оду, которую, как отпечатается - к тебе доставлю. Ты увидишь в ней не лирика, но патриота. Представляю на рецензию твою первую строфу". Однако, согласно следующему письму (от 7 янв. 1813 г.), ода была "написана и предана всесожжению", сохранилась только первая строфа.

  

  

   МОЕМУ ПОЧТЕННОМУ ДЯДЮШКЕ, в день его ангела 

   по приезде моем в Дубки 1817 февраля 12 

  

   Когда жестокий жребий мой

   Судил мне горесть знать в моем цветущем лете

   И, не теряв отца на свете,

   Скитаться в мире сем бездомным сиротой,

   То, встретившись с тобой - о благость провиденья!

   Несчастье лишь ведет к познанию людей,-

   Я все забыл среди сердечного биенья

   И слез, исторгнутых страданьем из очей!

   Пусть будет навсегда с тобой сей добрый гений,

   Который в этот миг меня к тебе привлек.

   Судьба нас здесь ведет средь мрака и сомнений,

   Которых проницать не может человек!

   Но чувство в нас добра - вот то, что нас связует,

   Вот цель священная, для коей должен жить;

   Бог знает лучше нас, когда нас испытует,

   Но счастлив, кто возмог страдальца подкрепить.

   Я чувствам сим в тебе быв к радости свидетель,

   Не только узами связуюся родства,

   Молю, чтоб мог с тобой я - благость божества! -

   Быть по душе родным, мой дядя-благодетель.

  

   Литературные портфели. Пб., 1923. С. 26. 

  

   Моему почтенному дядюшке в день его ангела

   Опубл.: М.В.Милонов. Неизданное стихотворение / [Публ.] Б.Коплан // Литературные портфели. Пб., 1923. С. 26 (по автографу ПД, датированному 12 февр. 1817).

  

  

   ПОСЛАНИЕ К Н.Р.П [Политковскому] 

  

   При первом я своем с Патрикием свиданье

   Условился, чтоб к Вам стихами написать

   Великолепное, обширное посланье,

   Какое вам досель не снилося читать;

   В нем будут новости, начавши от погоды,

   Дела военные, гражданские суды,

   Моральные черты, явления природы,

   Разлив морей и рек от дождевой воды,

   И, словом, все, что есть и зримо, и незримо,

   Для расширения послания сего,

   Для мыслей и для рифм все то необходимо:

   Поэты наши блеск заемлют от того!

   Теперь, окончивши толь нужное введенье,

   Торжественно хочу эпистолу начать,

   Да голос оныя, пройдя в уединенье,

   Где вы с природою укрылись обитать,

   Склонит ваш взор и слух к беседе нашей с вами,

   Давно перерванной отбытием моим.

   Вы знаете, что я, меж многими краями

   По свету колесив, здесь вновь явился зрим.

   Не раз я посещал и древнюю столицу,

   Обитель пышную российского царя,

   И видел древнюю и юную царицу,

   Меж чернью блещущих, как утрення заря,

   И гостя славного, потомка Фредерикса,

   В мундире, на коне, в карете и пешком,

   Для созерцания его почтенна лика

   И стар, и млад, и хвор бросали всякий дом;

   Как велие пиры давала им Орлова

   На деньги чистые едва ль не в миллион,

   Где все созналися, что пиршества такого,

   Уж бывши королем, не видывал и он;

   Какое множество пред освещенным домом

   Народа и карет тянулось под Донской,

   Как войско под ружьем нас оглушало громом

   И тешило царей готовностью на бой;

   Как сын Юсупова в присутствии монарха,

   Который мнил его глаголом уст почтить,

   От глупости ли то иль попросту от страха,

   Здоровы ль вы, король? - изволил вопросить;

   Как средь дворцового великолепна сада,

   Где приготовлен был чудесный фейерверк,

   Пылала лишь одна всеобщая досада,

   3ане на оный дождь полился в виде рек!

   Как на свершаемом кавалерийск-параде,

   Который окружен отвсюду был людьми,

   Брат Иловайских пал, притиснутый в ограде,

   И стоптан при глазах невесты лошадьми;

   Как было торжество при заложенье храма

   Во имя господа спасителя Христа,

   Картине сей нужна обширнейшая рама

   И кисть духовная, всех кистей красота:

   Как весь священный клир, вмещаемый Москвою,

   Горе имущ сердца, брады и очеса,

   Тянулся вслед полкам под ризою златою,

   И куревом кадил мрачились небеса;

   Как сам монарх, прияв и камень, и лопатку

   В державну длань свою, с открытою главой,

   Великолепную тут совершал закладку,

   И место храму быть означено доской;

   Как пастырь Августин, в восторге исступленья,

   Вещал: где мы, на что и что мы се творим?

   Толпы народные, как воды в час волненья,

   Во знак согласия склонились перед ним.

   Я зрел храм наших муз, еще не обновленный,

   Экзерциз-гауз близ, взнесенный к облакам,

   На диво зданьям всем в трофей сооруженный

   И во вместилище тьмочисленным полкам.

   Я зрел обширные руины и бульвары,

   Где тысящ тысящи гнездились, как клопы,

   Купцы, посадские, профессоры, и бары,

   И черни жалкия жужжащие толпы.

   Я видел в пансион монарха посещенье,

   Он рек: все держится лишь Библией одной,

   И те слова тотчас инспектор в восхищенье

   Ко стенке прилепил на дщице золотой.

   Я был в собрании словесности российской,

   Известный русский где профессор Мерзляков,

   При громе бубн, кимвал и песни мусикийской,

   "На Гаваоне бог!" - в начале рек стихов.

   Я веси многие обтек вокруг и грады

   И зрел различные народов племена,

   И нивы злачные, и скал нагих громады,

   И шуму волн внимал, склоняясь к неге сна.

   Я был в Владимире, что Клязьма обтекает,

   И виц-правителя того я посещал,

   Который многого хотя не обещает,

   Но, так сказать, себя порядком основал.

   Я зрел монархини путь скромный до Ростова

   Для поклонения усердного мощам,

   Где видел вашего и дядюшку родного -

   Царицы-матери для встречи был он там

   И получил от ней себе благоволенье

   За то, что, тысяч пять слупивши от купцов,

   Он сделал в честь ее приезда приношенье

   На вспоможение для сирых и для вдов.

   Я был и в Суздале, старинном граде оном,

   Который славится княженья сединой,

   И мощи лобызал с любовью и поклоном,

   Останки дивные угодницы святой;

   Там зрел я монастырь во имя Спаса-бога,

   Супруга где Петра Великого жила,

   Где жизнь она вела елико можно строго

   И, схиму восприяв, в мир лучший отошла.

   Тут видел страшное судеб я превращенье

   И в свете, так сказать, единственный пример:

   Сын Разумовского, сидящий в заточенье

   Под видом, что дурак, - с умом и камергер:

   От блеска и честей отторгнувши далеко,

   Судьба рукой отца, без ведома царя,

   На поглумление холодных душ жестоко

   Влекла его к стенам сего монастыря.

   И мало ли еще что видел я в вояже,

   Смешного множество и жалкого в сто раз -

   Разбои, грабежи и - что всего есть гаже -

   Юстиция в судах и подлинно без глаз!

   Наскучив житием в глуши, в уединенье

   И этот свет еще не вовсе разлюбя,

   Отраду заключив в надежде и терпенье,

   Я миру захотел еще явить себя.

   Итак, собрав свои физические силы

   И нравственность свою устроя сколько мог,

   Я паки привязал воображенью крылы,

   Да снова отворю честей себе чертог.

   К сему способствовал Сьеринов с миллионом,

   Который он в Москве охотно отдал с рук:

   При встрече я его обрадован поклоном,

   Мы тотчас бросились в объятья к другу друг

   И слово за слово поспешно объяснились.

   Простившись с дядею, у коего я жил,

   Мы, в бричку польскую воссевши, вмиг пустились

   Во славный Питер-град, где я уже служил.

   Едва достигнул я столичныя заставы,

   На стогны градские едва ступил ногой,

   Друзей моих пошел испытывать я нравы,

   А более, чтоб их обрадовать собой.

   И что ж нашел? Увы! Тот беден, тот без места,

   Иной возвысился, иной приунижен,

   Рамбовского свела совсем с ума невеста

   (Колико сильны суть над нами власти жен!),

   И то, что так ему и нравилось, и льстило,

   Хмельное именно, настойка и коньяк, -

   Он ныне от того уж отвращает рыло;

   Женитьба же его идет и так и сяк.

  

   Теперь я обращусь к другим местам и лицам,

   Пузырность чудную везде я нахожу:

   Здесь все подобится воздушным колесницам,

   На статских ли чинов, военных погляжу;

   Везде одни слова, везде одни обманы,

   А деньги, кажется, всему дают здесь ход,

   Все туже набивать стараются карманы,

   Но здесь простите мне: се нужный эпизод.

   Патрикия нашел, как прежде, я в халате,

   В суждениях его не вижу перемен;

   В архиве он своей сидит, как будто в хате,

   И мнит, что свет - архив, в архиве прах и тлен;

   А Федоров почти совсем переменился,

   Не мню, чтобы душой и сердца добротой,

   Но так в юстицию жестоко углубился,

   Что на проспект уже не ступит и ногой.

   Брат Лев же, например, он все еще мечтает -

   Блажен, кто и мечтать способен в жизни сей!

   Но жаль, что иногда чрез меру он ласкает

   Или чрез меру он ярится на людей.

   Измайлова нашел я точно в том же виде,

   Нисколько тонее, нисколь не потолстел;

   Благонамеренный, скажу я не к обиде,

   Имеет тот же ход, как прежде он имел.

   Я был и в Обществе: какая перемена!

   Все члены новые и новые умы;

   Никольского уж нет, и критика забвенна,

   Дашков уж не творит с Хвостовым кутерьмы.

   Да, кстати, речь пришла теперь и о Хвостове:

   Сей ветхий сластолюб, гуляючи в саду,

   Внезапно пойман был дев радостей на лове,

   Единой дав из них полсотни на беду.

   По доводу сему Измайлов покусился

   При хартии к нему отправить нищету,

   И в хартии он той открыто изъяснился,

   Что, щедрость чтя его и сердца доброту,

   Благотворения публично зря примеры,

   Он убедил его и сей толико ж дать,

   Как с удовольствием он жрице дал Венеры:

   Да дастся за сие обоим благодать!

   В таких тисках Хвостов никак не отказался

   И разом две свещи кумирам двум возжег:

   Там черт на старости поймать его старался,

   А здесь же уловил благотворенья бог.

   Окончивши теперь историю Хвостова,

   Я должен вам сказать кой-что и о других -

   О красном Сферане хоть мельком два-три слова:

   Лице сие нельзя забыть в стихах моих!

   Он так же, как и был, и странен, и чудесен,

   Над всем смеется вдруг, быв сам всего смешней,

   В речениях своих славянских полновесен

   И нет юстиции во всей его смелей,

   Работает сплеча записки, отношенья,

   Мечтая оными Поспелова сражать,

   Не видя за труды другого награжденья,

   Как только б где поесть, попить и поплясать.

   Янжула встретил я случайно на бульваре;

   Он, по обычаю, захохотал тотчас,

   Хоть вовсе на моей новоявленной харе

   Смешного ничего не зрелось в этот раз.

   Я зрел Викулина среди Казанска храма

   С печальным образом и скорбию в очах,

   Где он оплакивал на лоне Авраама

   В бозе усопшего митрополита прах;

   С ним вместе он сокрыл надежду и мечтанья

   На связи, на чины, на деньги, на кресты,

   Которые дают другим не за гулянье,

   Но он их от одной желал бы простоты.

   Потом приятеля его я зрел Мороза -

   И сей, равно как он, невесел из лица,

   Лабанова ему не по нутру угроза:

   Он дал ему пинка юстиции с крыльца.

   Я зрел и Гнедича с отрывком "Илиады",

   Он преложенье мне показывал свое:

   В экзаметрах тут слов уродливых громады

   И долготенное меж прочим копие.

   Другие новости еще литературы:

   Оленин меценат, к тому ж статс-секретарь

   И выдумщик большой творить карикатуры,

   Которого хранит наш адрес-календарь,

   Недавно сочинил творение антично,

   В котором древние медали разбирал,

   И Каченовский так задел его прилично,

   Как никого никто еще не задевал.

   Он доказал ему, что, пыль пуская в очи,

   Он сим фальшивая монета для очей;

   Издатель "Вестника" уж выбился из мочи,

   В отчизне чтоб терпеть чиновных толь вралей.

   В Москве Димитриев, от света удаленный,

   Сей критикою был ужасно восхищен,

   Что тот, кто, в выдумках от всех превознесенный,

   Внезапно был одним профессором сражен.

   Тут многие у вас родятся мысли новы,

   Век просвещения каков теперь у нас:

   Лишь слово написал - и все кричать готовы:

   Вот истинный мудрец - он врет же на заказ.

   Но Каченовский сей, издав сужденье смело,

   От крайности одной в другую вдруг попал:

   Оленина задев по роже он за дело,

   Карамзина совсем невинно обругал;

   Да это не прошло сему педанту даром:

   Жуковский с мщением явился яко тать,

   С холоднокровием и купно вместе с жаром

   Сказал ему в стихах: дурак, - м...^(*)

   Простите мне сие нескромно выраженье,

   Эпистола сия лишь писана для вас;

   К тому ж история не терпит принужденья

   И пишет для ума, для сердца и для глаз.

   О многих говоря приятелях я с вами,

   Об Албрехте совсем я чуть не позабыл:

   Он чудо говорун, будь сказано меж нами,

   Но в угощениях по-прежнему все мил.

   Я видел Спасского и был весьма доволен

   Суждением его о бедности людей,

   Сей добрый человек хотя и очень болен,

   Но для башки его не нужно лекарей.

   Об экзекуторе департамента Сборов

   Одно могу сказать прилично в похвалу,

   Что век не терпит он бумажных наших вздоров

   И от Корнеева скрывается в углу;

   Но, впрочем, портер он имеет превосходный,

   Который я не раз с Патрикием вкушал;

   Хвала ему за то, он вкус свой благородный

   Достойно портером пред нами оказал.

   Я часто захожу и в мрачную архиву,

   Но лица светлые встречаю там людей.

   Я видел, как они ведут там жизнь счастливу,

   Не ждя себе за то награды и честей;

   И се поистине суть смертные блаженны,

   Знакомы с ветхостью единою бумаг,

   Которые стоят у них переплетенны

   И вервьем стянуты в ужаснейших стопах.

   Я зрел и Бахтина случайно, мимоходом:

   Едва ль он прежнего не сделался смешней,

   Одет как чучело, глядит прямым уродом

   И знатных чтет в числе запазушных друзей.

   Голицын, Трощинский - ему защита оба,

   Забота вся его о юных дочерях,

   Супруга же его, как воплощенна злоба,

   Не раз ему тупей литала яко прах.

   Из новостей вы сих довольно днесь познайте,

   В столице нового что встретил всюду я,

   И лучших мне узреть предметов пожелайте,

   Которыми мечтал утешить я себя.

   Сие же прочитав послание пространно,

   Которое едва теперь я окончал,

   Почтите к вам мое желание преданно, -

   Все то, что чувствовал, я то и написал.

   Увидевши же вас со счастливым возвратом,

   Я более еще могу вам объяснить

   О том и о другом, - теперь же с вашим братом,

   Патрикием, иду трапезу разделить.

  

   ^(*) Здесь ходила по рукам "Записка о Москве" Карамзина. Издатели "Украинского Вестника" ее напечатали без согласия автора. Каченовский разбранил ее в своем Вестнике. Жуковский написал ему следующее:

    Я умный стих хотел, педант, тебе сказать,

    Но умное тебя ничто уж не достойно;

    Скажу тебе спокойно:

    Дурак, - м...!

  

   Поэты-сатирики конца XVIII - начала XIX века. Л., 1959. С. 506-513.

  

  

   Послание к Н.Р.П [Политковскому] ("При первом я своем с Патрикием свиданье... ")

   Опубл.: Поэты-сатирики С. 506-513 (по автографу ПД, ф. 357 (В.И.Яковлева), оп. 2, N 220; несколько небольших фрагментов из этого послания ранее опубл. А.Максимович в предисловии к изданию стихотворений М.В.Милонова в кн.: Карамзин и поэты его времени. Л., 1936. С. 248). Вероятно, именно это стихотворение прочитано в ВОЛСНХ 8 авг. 1818 г.

  

  

  

   НАДПИСИ К ПОРТРЕТУ В.А.ВИКУЛИНА

  

      1.

  

   Отец его и брат корчемством, грабежом

   Составили себе ужасные именья;

   А сей пошел от них совсем иным путем:

   Не деньги крадет он, но дни у провиденья.

  

      2.

  

   Любитель новостей, театра посетитель,

   Цловальник предками, но лично капитан,

   Шантеров слушатель, плохой нравоучитель

   И взоров, и ушей, и общества тиран.

  

  

   Указатель сочинений и переводов в прозе

  

   Сократ и Гермоген / Ксенофон; С французского  М. Милонов // УЗ 1807 Кн. 5. С. 234-238.

   Письмо Брута к Цицерону / С Лагарпова перевода М. Милонов // УЗ 1808 Кн. 6. С. 34-44

   Благополучие: (Аллегорическое видение) / С немецкого М. Милонов // УЗ 1808 Кн. 6. С. 71-80.

   Речь о любви к ближнему / Речь и стихи, читанные в собрании любителей отечественной словесности при Благородном университетском пансионе одним из его членов. М., 1808. С. 7-22.

      Перепеч.: Избранные сочинения и переводы в прозе и стихах: Труды благородных воспитанников Университетского пансиона. М., 1824. Ч. 1. С. 178-195.

   Молитвы бедных: Письмо к издателю [О Голиц. больнице для бедных в г. Задонск] / М. Млнв // ВЕ 1809 Ч. 46, N 13. С. 48-52.

   Об эпопее / С английского; М. // Цв 1810 Ч. 7, N 9. С. 317-343 (с прим. пер.: Отрывок из перевода "Сокращенных Блеровых риторических уроков", который в непродолжительном времени будет напечатан.)

   В составленной Д.И.Языковым "Ведомости о сочинениях и переводах, изданных некоторыми членами Общ<ества> в течение 1808, 1809 и 1810 г." (архив ВОЛСНХ д. 165.4) также упоминается как готовящийся к изданию полный перевод М.В.Милоновым этой книги Х.Блера.

   Отрывок из Шекспировой трагедии "Юлий Цезарь"/ С английск.; М. // Цв 1810 Ч. 8, N 11. С. 157-178.

  

   Список утраченных произведений М.В.Милонова (по данным архива ВОЛСНХ)

  

   Стихотворения, оригинальные и переводные.

  

   1811

  

   Гораций. К Аристию Фуску; К Пирре: оды (7 янв.)

   Юнг Э. Ночь (7 янв. и 18 февр.)

   Мысли при погребении З.А.Буринского (7 янв. 1811 и 20 окт. 1821 гг.)

   Лада и Дид: баллада (21 янв.)

   Возвращение козака (24 марта)

   Письмо Н.И.Гречу с просьбой прочесть это стихотворение на заседании Общества см.: Марин С.Н., Милонов М.В. Стихотворения, драматические произведения, сцены и отрывки, письма / Вступительные статьи, составление, подготовка текста и примечания Б.Т.Удодова. Воронеж, 1983. С. 282 (по списку ПД Ф. 590 (Н.И.Греча), N 113).

   Золотой век (8 апр.)

   Парни Э. К музе (15 июля и 21 окт.)

   Монолог из Клитемнестры (29 июля)

   Идиллия к Саре (7 окт.)

   Гораций. Клио: ода (21 окт.)

  

   1812

  

   Стихи юному герою, идущему на сражение (14 марта)

   Всемил и Эльмина: романс (13 июня)

  

   1818

  

   Послание к Д.В.К. (22 авг.)

   П.А.Шамшеву, просительное послание (22 авг.)

  

   1819

  

   Начало первой песни из Мильтона [Мильтон Дж. Потерянный рай. Песнь первая] (24 июля)

   Вероятно, этот перевод связан с несохранившейся поэмой "Сотворение мира", вызвавшей, в частности, интерес А.С.Пушкина, см. его письмо к брату 27 июля 1821 г. Об этой поэме упоминает А.Е.Измайлов в некрологе Милонова: "Он начал писать, но не кончил комедию "Опекун-стихотворец" и поэму "Сотворение мира". Начало сей последней читал он неоднократно друзьям своим и сказывал, что уже окончил первую песнь, но к сожалению не нашлось после него рукописи оной. Это самое лучшее из его произведений, которому равного в сем роде поэзии мы у себя еще не имеем. " (Бл 1821 Ч. 15, N 17/18. С. 327-328).

   Перевод последней Жильберовой элегии: Amertumes et consolation des dernier moments d'un jeune poete (20 нояб.; см. выше)

  

   1821

  

   Довольствие (10 февр.)

   Молитва индейца (10 февр. и 20 окт.)

   На случай внезапно умерших (20 окт.)

   К потомству (20 окт.)

  

   Проза

  

   Шатобриан Ф. Р. де. О достоинстве писателей (11 янв. 1812)

   Старинное письмо к издателю журнала: перевод с китайского (19 дек. 1818)

  

    

   Бл - Благонамеренный. СПб., 1818-1826.

   ВЕ - Вестник Европы. М., 1802-1830.

   ПД - Институт русской литературы РАН (Пушкинский дом). Рукописный отдел.

   ПРП - Пантеон русской поэзии, издаваемый П.Никольским. СПб., 1814-[1817]. 6 ч (12 кн.).

   Поэты-сатирики - Поэты-сатирики конца XVIII-начала XIX века. Л., 1959 (БПбс).

   Сатиры - Сатиры, послания и другия мелкия стихотворения Михайла Милонова, члена С. Петербургского Вольного общества словесности, наук и художеств. СПб., 1819.

   СО - Сын Отечества. СПб., 1812-1852.

   СПВест - Санктпетербургский вестник, издаваемый Обществом любителей словесности, наук и художеств. СПб., 1812. 4 ч.

   Труды ОЛРС - Труды Общества любителей российской словесности при Московском университете. М., 1811.

   УЗ - Утренняя заря. М., 1800-1808. Кн. 1-6.

   Цветник - Цветник, издаваемый А.Измайловым и А.Бенитцким. СПб., 1809-1810. 8 ч. (в 1810 г. изд.: А.Е.Измайлов и П.А.Никольский).