Милонов Михаил Васильевич - Стихотворения, Страница 12 - Книги

неизбежный - вспомни бои,

Как рвал с Россией цепи мир,

И, твой услыша глас, герои,

На смерть стремились, как на пир!..

А я, борясь с моим страданьем,

Взирая - горестный певец!

Чужд славы и простясь с желаньем

На обольщающий венец,

Я - в мраке дней, судьбе послушно,

Ее не мысля превозмочь,

Засну сном смерти равнодушно,

Как засыпаю кажду ночь.

Раут. М., 1854. Кн. 3. С. 245-247.

Послание к Ж... [А.Н.Жемчужникову] ("Тебя ль утешит тихий звук...")

Опубл.: Бл 1820 Ч. 9, N 3. С. 182-184. Прочитано в ВОЛСНХ 12 февр. 1820 г.

Вновь опубл. Н.В.Сушковым по неизвестной рукописи в кн.: Раут: исторический и литературный сборник / Издание Н.В.Сушкова. М., 1854. Кн. 3. С. 245-247 (под загл.: Послание к Ъ... <так!> сатирика Милонова; с прим. изд.: Эти стихи никогда не были напечатаны. Давно они написаны. Давно умер Милонов. Я случайно отыскал их в забытой связке бумаг...). [В публикации варианта Бл красным шрифтом обозначены фрагменты текста стихотворения, измененные в рукописи, опубликованной Н.В.Сушковым].

ПОСЛАНИЕ К ИЗДАТЕЛЮ "БЛАГОНАМЕРЕННОГО"

[А.Е. Измайлову]

Притчу мою поместя в издаваемом вами журнале,

Вместе в двустишье вы мне подаете совет дружелюбный

Притчи размером таким мне отныне писать воздержаться,

Но для чего ж?.. Ах! прошу вас, внемлите совет Рифмокласта:

Сам он, отрекшись от рифм, благозвучным эксаметром пишет.

"Видите ль, - он говорит, - можно все им писать, что захочешь:

Турк, перс, влах, финн, швед, галл, лях и татарин обритый,

Сладость вняв метра сего, вас поймут и не знавши по-русски,

Гул, вой, гром, треск и блеск сей стих нашим чувствам рисует;

Раз в раз щелканье в сталь чрез него отдается во слухе."

С тех пор отвергнул я рифм для пииты тяжелое бремя,

И от сего же часа им пишу не одну эпопею -

Басней, песней, драм, эпиграмм, трагедий, комедий

В краткое время могу написать я огромные томы,

Ныне отрывок один к помещению вам посылаю;

Вскоре другие за ним вослед полетят через почту;

А в ожидании я остаюсь навсегда вам усердный [Милонов].

ОТРЫВОК ИЗ МОЛЬЕРОВОЙ КОМЕДИИ "УЧЕНЫЕ ЖЕНЩИНЫ"

(Действие 3. Явление 5.)

Триссотиниус, Вадиус, Филаминфия, Белиза, Арманда и Генриета.

Триссотиниус (вводя Вадиуса)

Вот человек, госпожи, умиравший желаньем вас видеть:

Я же, осмелясь его вам представить, отнюдь не страшуся,

В том, что ввел к вам невежду, себе нареканья:

Место он может занять не последнее средь остроумцев.

Филаминфия

Введшая в дом наш его рука придает ему цену.

Триссотиниус

Древних великих творцов он сокровище в мире живое,

Греческий знает язык, побожусь, как никто из французов.

Филаминфия (Белизе)

Небо! ты слышишь, сестра? Он и греческий, греческий знает!

Белиза (Арманде)

Милая! Греческий... ах!

Арманда

Он и греческой знает... о сладость!

Филаминфия

Греческий знает язык господин сей... позвольте, на милость,

К греческому из любви вас обнять в залог будущей дружбы.

(Вадиус обнимает также Белизу и Арманду)

Генриета (Вадиусу, который тоже хочет обнять и ее)

Нет, извините, сударь, я по-гречески, право не знаю.

(садятся все)

Филаминфия

К греческим книгам всегда я питала отлично почтенье.

Вадиус

Вам я наскучил, боюсь, моим ненасытимым рвеньем:

Ныне, пришедши в ваш дом, принести вам дар почитанья,

Мог я прервать разговор о ученых и важных предметах.

Филаминфия

Греческим можно ль, сударь, что-нибудь на свете испортить?

Триссотиниус

Он равномерно творит чудеса как в стихах, так и в прозе,

Если бы он захотел, то бы мог показать вам кое-что.

Филаминфия

Греческий нам поскорей; без него все равно, что без хлеба (*).

(*) Сего стиха нет у Мольера, но уповаю, благосклонные читатели простят мне

за то, что я хотел принести им удовольствие, употребив выражение, удачно уже

употребленное одним русским переводчиком сей же самой комедии. (Прим.

перев.)

МАДРИГАЛЛЫ

1. Певице.

Голос восхитил меня твой небесный! Сколь был бы я счастлив,

Если бы мог я излить на уста твои страстны восторги,

Кои ты пеньем своим в душу мне влила, чародейка!

2. Эроту.

Кто бы ты ни был, сей час покорись и пади предо мною:

Был я, иль есть, или впредь над тобою властителем буду.

ЭПИГРАММА

Как изменяет свой вид ежедневно красотка Клариса!

Днем ей пятнадцать лишь лет - а ночью за пятый десяток.

ЭПИТАФИЯ

В гробе сем тот положен, кто был знатностью, саном украшен:

Важную он оказал всем услугу тогда, как скончался.

Благонамеренный. СПб., 1820. Ч. 10, N 10. С. 301-307.

ОТВЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ К П. С. ПОЛИТКОВСКОМУ

По скорбному челу и по башке дурацкой

Отныне различать нас будет этот свет:

И даже в кабаке останусь я поэт,

А ты, в знати своей, один рифмач кабацкой!

Личиной дружества прикрывши пасквиль свой,

Ты слабости во мне ругаешь, как в злодее;

Но пьянство хоть всего мне сделалось гнуснее,

То это потому, что пьянствовал с тобой!

К уничижению когда плачевной доли,

Не дух утративши, но только перевес,

Привел безжалостный я взор к себе Горголи,

Несчастливо упав со зыблемых колес,

И тут рука судьбы мой череп поддержала,

Одеяв случай сей ночною темнотой;

Управа с скромности от света умолчала,

Чтоб ты ужасней был полиции самой.

И во сто раз того презренней Алгвазила,

Который возлагал меня на рамена:

Рука его в тот час для ближнего служила,

Твоя же падшего разить сотворена.

Быв преступленья чужд и даже чужд разврата,

Кляну поносные мои протекши дни;

Ах, более, чем ты, ужасны мне они;

Я в буйстве обнимал не раз тебя как брата,

Тебе ль меня, тебе ль в пороках упрекать?

Быть может, на краю ужасна погребенья,

Ответствуй мне теперь, коль можешь содрогать,

Почто уничижил ты чувство сожаленья?

Не долго я тебя сим чувством тяготил,

Лья слезы и кляня мою судьбину люту;

Чем только огорчу последнюю минуту,

То это чувством тем, что я тебя любил.

Но друга некогда и взор твой сыщет дикий,

Судьбой остановлен коль станешь угасать,

Как я днесь средь могил готовый умирать,

Воспомнив прежнее, зову к тебе, Патрикий.

И в сей ужасной миг, поверь же в этом мне,

С мучительной тоской ты будешь не напрасно

Завидовать стократ усопших тишине

И с вздохом вспоминать, сколь дружество ужасно.

Памятники культуры. 1983. Л., 1985. С. 42-43.

Ответное послание П.С.Политковскому ("По скорбному челу и по башке дурацкой...")

Опубл.: Топорков А.Л. Неизданные стихотворения М.В.Милонова // Памятники культуры. 1983. Л., 1985. С. 42-43 (по писарской копии в рукописи: ПД, ф. 244, оп. 8, N 98, л. 31-32 об. Описание рукописи см. в кн.: Абрамович Д.И. Каталог собрания рукописей проф. И.В.Помяловского, ныне принадлежащих императорской Публичной библиотеке. СПб., 1914. С. 71). См. также текст "Послания М.В.Милонову" П.С.Политковского (опубл.: Топорков... С. 42).

Первые четыре стиха послания ранее были известны по воспоминаниям Д.И.Завалишина (Древняя и новая Россия 1879. Т. 1, N 12. С. 154), где сопровождены пояснением: "В молодости был у него один приятель, который также любил пописывать стишки... Впоследствии жизненные пути их резко разошлись. Милонов, сохраняя честность, опустился вследствие насчастного пристрастия к вину; приятель же его, напротив, пошел в гору, пролагая себе дорогу не вполне похвальными средствами... Однажды Милонов шел с одним из своих знакомых и увидел, что бывший приятельего перебегает, чтоб не встретиться с ним, на другую сторону улицы. Раздосадованный Милонов и сам перешел на ту же сторону... "Правда! я только поэт, - сказал ему Милонов, - а не такая важная птица, как ты теперь; но все же мы были приятели; от поклона и пары слов со знакомым важности твоей не будет изъяну". На это бывший его приятель имел неосторожность и неделикатность сказать: "Какой же ты поэт, когда шляешся по кабакам, и кто после этого станет с тобою знаться!" На это раздраженный Милонов тут же отвечал ему следующею импровизацией: По скорбному челу и по башке дурацкой / Отныне различать с тобой нас будет свет: / Я даже в кабаке остануся поэт, / А ты, в знати своей, один рифмач кабацкий!"".

***

Протекши мыслию грядущи времена,

В которых скрыто все, как в море глубина,

Со скорбью вопросил себя в уединенье:

Не лучше ль жизнь вести сколь можно в наслажденье,

Без горя ближнему и без вреда себе,

Чем ждать в унынии и тягостной борьбе

Всех нравственных идей, - минуты сокровенной,

В которую, простясь с землей благословенной,

Отшельничьей стопой пойдем на новый свет,

Где нет ни горести, ни злобы, ни сует,

Куда, однако же, не всяк идет по воле,

Куда не хочется и в тяжкой бывши доле?

Сойдемся ли мы там, еще не решено;

Жилищ не много в нем для нас осуждено.

Я в рай не попаду. - Но если бы судьба

И вздумала спасти от адских рук раба,

Увижу ли друзей толико мне любезных?

Увижу ль Ш..... в селениях небесных?

Пускай увидимся - иль в аде, или там,

Иль на распутии, ведущем к сим местам;

Но кто нам принесет ту семгу превосходну,

В четырнадцать вершков, изящну, благородну,

Которая на зов для дружеска стола

От Белых вод к Неве сухим путем пришла?

Кто грешневых блинков пушистых приготовит

И рыбы для ухи из Невских струй наловит?

Котлеты со тельца с горохом съединит

И вкусным сырником трапезу заключит?

Какой бестрепетной возьмет туда мадеру,

Чтоб силы подкрепить иль потчевать мегеру?

Какой отважнейший с бутылками в руках

Потащится на суд пред Вечным в небесах?

Кто водки принесет, иль пива, или квасу

И пуншем разведет желудочную массу?

Итак, любезнейший, доколе врозь пойдем;

Прийди и поедим, да кое-чем запьем;

Хоть в брашнах сих и нет изящества прямого,

Но да приложатся приязнию Больного.

Памятники культуры. 1983. Л., 1985. С. 43.

"Протекши мыслию грядущи времена..."

Опубл.: Топорков... С. 43.

Фрагмент стихотворения был ранее известен по воспоминаниям Д.И.Завалишина (см. выше), где сопровожден пояснением: "Однажды, после роскошного обеда, на который был приглашен Милонов, начали рассуждать о том, что будущая жизнь представляется для многих малозаманчивою, потому что чувственному человеку трудно себе представить, какие наслаждения могут быть там лучше тех, какими располагает на земле человек, обладающий достаточными средствами. Милонов тотчас же выразил все слышанное им в длинной импровизации, в которой, говоря между прочим по поводу поданной за столом, привезенной из Архангельска семги, он выразился так: "И кто же нам подаст ту семгу превосходну, / В четырнадцать вершков, изящну, благородну, / Которая теперь для дружеска стола / От Белых вод к Неве сухим путем пришла!""

***

Нет благодарности в россиянах не крошки:

Петр стоит алтарей, а нет пред ним ни плошки.

Русский архив. М., 1875. N 3. С. 308.

Эпиграмма ("Нет благодарности в россиянах не крошки...")

Опубл.: Русский архив 1875, N 3. С. 308 (из "Старой записной книжки" П.А.Вяземского, где сопровождается пояснением: "В какой-то торжественный день Петербург был вечером освещен праздничными огнями. Проходя мимо памятника Петра Великого, оставшегося во тьме, Милонов воскликнул..."). Другую редакцию см. в кн.: Поэты-сатирики С. 518 ("В россиянах нет благодарности ни крошки, / Петрополь весь в огне, а у Петра ни плошки"; опубл. по рукописи: РО РГБ, ф. 233 (Полторацкого), п. 35, ед. хр. 13; с указанием, что она сообщена Полторацкому Е.А.Баратынским как принадлежащая М.В.Милонову).

[На портрет Д.И.Хвостова]

Прохожий! Не дивись, на эту рожу глядя:

Но плачь и горько плачь - ему Суворов дядя.

Карамзин и поэты его времени. Л., 1936. С. 244.

[На портрет Д.И.Хвостова] *

Печатается по изд.: Карамзин и поэты его времени. Л., 1936. С. 244.

* * *

Я видел, как стихи валялись на прилавке,

У лавочников шли оберткой на булавки,

И видел: с семгою обнявшийся судак

В твоих творениях сказал, что ты дурак.

Еще одна эпиграмма на Д.И.Хвостова, предположительно атрибутированная В.Н.Орловым М.В.Милонову или А.Е.Измайлову опубл. в кн.: Эпиграмма и сатира: из истории литературной борьбы XIX в. М., 1931. Т. 1: 1800-1840. С. 165.

ПОЕДИНОК Тюреня с Домалем и голод в осажденном Париже

(Отрывок из X песни "Генриады" [Вольтера])

Уж два воителя готовы в страшный бой,

И к битве подан знак им Генриха рукой.

Без лат и без щитов, чело их не покрыто, -

Героев древних лет убранство знаменито,

Прелестное для глаз, но вредное мечам,

Повержено лежит у каждого к ногам.

Решительный боец все то пренебрегает,

Что время битвы длит, опасность умаляет;

Его орудье - меч - открыт со всех сторон,

Он ищет грудь врага, не хитрых оборон.

Стоят в кипении; бьет битвы час ужасный,

И возгорел уж бой, и славный, и опасный.

Решимость, быстрота, геройство, мести жар -

Сто раз вознесся меч и отражен удар.

Свидетель удивлен, во страхе и сомненье

Миг каждый видит их победу и паденье.

Домал отважнее, сильнее и храбрей,

Тюрень умеренней и в действиях быстрей.

Властитель чувств своих и каждого движенья,

Он ждет, полн хитрости, Домаля утомленья,

Сей в тщетных замыслах всю крепость истощил:

Уж нет для ярости в деснице прежних сил!

Как хищник - час добыч, его усталость встретил

Тюрень и острый меч в соперника наметил,

Весь ожил, воспылал; уж тщетно, сил лишен,

Стремился меч отбить Домаль, изнеможен,

Тот к сердцу ищет путь и в яростном размахе

Поверг виющего свой труп кровавый в прахе.

Тогда вострепетал, казалось, самый ад,

И воплем, ужасом исполнился весь град.

Недвижим, распростерт, Домаль оцепенелый

Бросает на врага взгляд злобный, омертвелый,

Страшит - и посреди паденья своего.

Его ужасный меч пал из руки его.

Подъемлется, падет, взор тусклый открывает,

Взирает на Париж - и с воем умирает.

Ты видел смерть его, несчастливый Маен^(*),

Ты видел, трепещал и, в мыслях возмущен,

В то время представлял себе конец подобный.

Но се Домаля труп, на одр взложивши гробный,

Печальным шествием и тихо в град несут,

Безмолвны воины ему вослед текут.

Какое зрелище! сил злобных воеводу

В град вносят посреди смущенного народу,

Всяк видит, в ужасе, сей впалый, мертвый взор,

Который оживлял, воспламенял раздор,

Сомкнутые уста, где смерть напечатленна,

Глава поникшая и прахом покровенна!

Нигде не видно слез, все в ужасе молчит,

Стенание друзей в груди стесняет стыд.

Бой кончился. В толпе мятежников крамольных,

Пощадой самою Героя недовольных,

Встал ропот, требуют, чтоб снова вспыхнул бой,

Но Генрих их щадит: в дни бранные Герой,

Он в мире - друг людей, льет кровь их поневоле,

Мечтает, что они, в суровой плена доле^(**)

От глада, нищеты преклонятся скорей,

Что нужда победит вернее всех мечей.

Но тщетно - фанатизм упорство их сугубит,

Им все велит терпеть, на все дерзать их нудит.

Уже ободрены щедротою такой,

Чтут милость Генриха боязнию одной,

Но Сена как, в своем теченье стеснена,

Престала приносить из края отдаленна

Обычну дань полей; когда в сей пышный град

В одежде гробовой явился бледный глад

И, спутницу, вовлек смерть грозную с собою,

Париж исполнился мольбами и тоскою!

С ослабшим голосом, дрожащею рукой,

Несчастные вотще искали пред собой

Снедь скудную продлить на миг существованья!

Тогда и самый Крез почувствовал страданье

Сокровищ посреди; нет более утех,

Веселья, роскоши, пиров и сладких нег,

Которые всегда его обворожали

И вкуса мертвого желанья раздражали.

Любимцы счастия! во страхе зрели их,

Истаивающих среди богатств своих,

Томимых, горестных, поток лиющих слезный,

Клянущих благ своих избыток бесполезный!

От глада старец там, к концу приближен дней,

Зрит сына, в младости угасшего своей;

Семейство целое там лютый глад терзает,

Поверглось, изнурясь, и вкупе погибает!

А там несчастные, простертые во прах,

Без сил, отчаянны, при гробовых дверях,

Остаток бедный яств отъемлют друг у друга -

Там брат на брата пал, жена на труп супруга!

Другие... сохраню для будущих веков

Сей ужас крайности, мучительству поносный!

Подобно призракам, блуждающи и грозны,

Стремятся снедь искать в гробах своих отцов,

И трупы мертвые, которы устрашают,

Как яства вкусные себе уготовляют!

На что не посягли средь крайностей таких!

Но снедь сия была последней снедью их.

^(*) Один из главнейших сообщников Домаля.

^(**) Париж был осажден

Поединок Тюреня с Домалем и голод в осажденном Париже (Отрывок из X песни "Генриады" [Вольтера])

Опубл.: Бл 1824 Ч. 24, N 22. С. 259-264. Загл. ориг.: La Henriade (chant X). Перепеч. в кн.: Собрание новых русских стихотворений, вышедших в свет с 1823 по 1825 год... СПб., 1826. С. 186-190 (Собрание новых русских стихотворений, вышедших в свет с 1821 по 1823 год... СПб., 1824-1826. Ч. 2).

Стихотворения, не включенные в сборник "Сатиры..."

CТИХИ, читанные в собрании Университетского пансиона

в день его заведения

Друзья! В сей день благословенный

Святой союз наш заключен -

Сей день, толико драгоценный,

Пребудет нами не забвен!

Он дружбы нашея начало,

Успехов наших он залог!

Здесь сердце мне мое сказало,

Что я один свершить не мог

Пути, мне данного судьбами;

Здесь я познал умом, делами,

Что смертный сам собою слаб,

Сует, случаев, нужды раб -

Под игом рока упадает,

И труд бесплодный погибает!..

Узнал - и руку подал вам!

Любезной дружбы попеченье,

Взаимных сил соединенье,

Согласно рвение к трудам,

Один предмет - одно желанье

И слабых сильными творят!..

О дружба, сердца упованье,

Тобою счастлив я стократ!

Как сладко с милыми друзьями

Святые истины искать,

Сражаться с горем и страстями,

О пользе общей помышлять!

Быть честным, добрым гражданином,

Отечества достойным сыном,

Проникнув мрак времен густой,

Потомство озарять хвалой -

Вот подвиг для друзей священный!

Не убоимся зол, трудов,

Пойдем стезей определенной!

Трудам, усердью - Бог покров!

В жилище муз, под кровом неба,

Свой детский ум обогатим, -

Чего страшиться чадам Феба?..

Мы россы... Долг свой совершим!

Не втуне, кроткое светило, (*)

Льешь благотворный луч на нас,

Ты нам к величью путь открыло -

Мы слышим в сердце чести глас!..

Тобой в храм славы приводимы

Достигнем славы мы всегда!

Царем-отцом своим любимы -

Не изнеможем никогда!

Не втуне рождших упованье!

За попеченья их, труды,

За нежно к отрокам вниманье

Готовы сладкие плоды!..

Мы дети юные отечества святого -

По силам слабые, но россы по сердцам!

В нас чистый огнь любви, усердие к царям.

Боимся мы стыда - но ничего иного!

Готовы полететь, куда велит судьба!

Блистай, отечество! Мы зреем для тебя!

(*) Здесь автор обращается к портрету императора.

Утренняя заря. М., 1807. Кн. 5. С. 258-260.

Cтихи, читанные в собрании Университетского пансиона в день его заведения.

Опубл.: УЗ 1807 Кн. 5. С. 258-260 (с датой после загл.: 1807 года, марта 13). Перепеч.: Избранные сочинения и переводы в прозе и стихах: Труды благородных воспитанников Университетского пансиона. М., 1825. Ч. 3. С. 466-467.

Первое стихотворение М.В.Милонова, опубликованное в "Утренней заре" с полной подписью автора: Мих. Милонов. Ранее в УЗ были опубликованы стихотворения: с подписью М. М. - "Любовь и время: сказка (подражание Сегюру)" (1805 Кн. 3. С. 205-206) и с подписью М. - "Утро (для детей)" (1806 Кн. 4. С. 295-298).

ЛЮБОВЬ И ВРЕМЯ

Сказка (Подражание Сегюру)

Близь моста, у реки широкой,

Старик, что Временем зовут, сидел

И на берег другой, от моста недалеко,

На косу опершись, смотрел

И улыбался, как играли

Красавицы с Любовью там,

Резвились, Время не видали,

Покоились в тени, ходили по цветам...

"И я б хотел перетащиться

К вам, девушки, через реку,