>
На сынков смотря сычом,
Был заядлым... снохачом.
Люди брали на примету,
Что дралися бабы в кровь,
Что невесток - ту и эту -
Ненавидела свекровь,
Что в семействе образцовом
В поведении отцовом
Крылась некая грязца,
И два сына - были толки -
Чай, не попусту, как волки,
Озирались на отца,
Озиралися с опаской,-
Их отец своею лаской
Тож не очень-то дарил;
И работою морил,
И грозился: "Знаю, черти,
Ждете лишь отцовской смерти,
Чтоб в сундук его залезть:
Сколько денежек в нем есть?
Не случилось бы промашки.
Деньги все-таки... бумажки...
Понимает их не всяк...
Можно с ними так и сяк..."
Глянешь так на человека,
Жить ему б, кажись, два века:
Прямо дуб! Высок, грудаст.
Но... живет сто лет калека,
Дуб же крякнет вдруг и - сдаст,
Лист осыплется зеленый.
И - сухой и оголенный -
Дуб стоит, как мертвый пень.
Так Авдей: смотрел весь день
За хозяйством, как обычно,
Отдавал приказы зычно,
Выслал к вечеру обоз -
Все семейство - на покос;
Стало тихо: все живое -
Он да внучка, в доме - двое.
Ночь прошла, и поутру,
Словно призрак, по двору
Дед Авдей бродил, шатался,
Часто за сердце хватался,
Крикнул внучку: "Слышь, малец,
Собирай скорей дровец".
Взяв дрова, прогнал Марфушку:
"Не входи теперь в избушку.
Слышь? Пока не позову!"
Вскипятил в воде траву.
Весь водою той обмылся,
В сундуке в углу порылся,
Обрядился - чист и бел,
Лапти новые надел.
Долго - с приступом икотки -
Наворачивал обмотки
И, разгладив их рукой,
Молвил: "Умник никакой
Не раскусит этой штуки!"
И к иконам головой
Лег на лавку чуть живой,
Образочек взявши в руки,-
"Пусть теперь хоронят, суки!"
Ввечеру, когда гуртом
Вся семья вернулась с поля,
Стало ясно: божья воля!
Дед Авдей с раскрытым ртом,
Снарядившись сам к отправке
В невозвратный, смертный путь,
С образком, прикрывшим грудь,
Мертвецом лежал на лавке.
В поле страдная пора,
Каждый день за год в ответе,
Так покойник со двора
Был утащен на рассвете,
А к полудню - летний быт -
Был отпет он и зарыт.
Вот и все. Одначе в поле
Сыновей Авдея боле
Не видали в эти дни:
Дома шарили они
В каждой дырке, в каждой щелке,
И за печкой, и на полке,
Перерыли все углы,
Разломали все полы,
Весь чердак разворошили,
Весь амбар распотрошили,
Двор изрыли, огород,
Взбудоражили народ.
"Во, гляди, как братья рыщут,
Денег всё отцовских ищут".
"Ищут. Тятька - вот беда!-
Деньги скрыл невесть куда!"
День искали, два искали,
Дом на части растаскали,
Разорив родимый кров,
Два братана - Клим и Пров,-
Под конец, без долгой речи,
Ухватили мать за плечи:
"Стерьва! Место укажи,
А не то... возьмем в ножи!"
Мать и так, и сяк, и этак
Урезонивала деток,
Разоравшихся орал:
"Знаю вашего не боле...
Я была ведь с вами в поле,
Как отец-то помирал.
На меня за что поруха?"
"Врешь ты, подлая старуха!"
"Говори, где клад, змея!"
Озверели сыновья,
Смертным бьют старуху боем.
Бабка воет диким воем,
Упираясь на своем:
Ничего ей неизвестно.
"Вспомни, мать!"
"Открой нам честно,
Деньги где, не то - убьем!"
"Вспомни!"
Мать не вспоминает:
"Муж был строгий - кто не знает!
Я при нем была глупа.
Что меня вам врать неволит?"
Сыновей старуха молит,
Чтобы вызвали попа:
"Пусть живая в землю лягу!
При народе дам присягу!"
"Присягай!"
Явился поп.
Собрался народный скоп.
В виде жалостно-убогом,
Вся в кровавых синяках,
Бабка хрипло - "ках!-ках!-ках!" -
Пред людьми и перед богом
Поклялась, держась перстом
За евангелье с крестом:
"Вот подохнуть мне до срока!..
В сыновьях не видеть прока!..
Как на страшном вот суде!..
Клад лежит не знаю где!"
"Так божиться ей к чему бы?
Бабка явственно не врет!"
Загудел кругом народ:
"Зря сынки-то, душегубы,
Мать терзали на куски!"
Клим и Пров кусали губы
И скребли себе виски
От досады и тоски:
Что ж выходит? Дело ясно:
Мать свою они напрасно
Дули, гнули вперегиб.
Клада нету! Клад погиб!
Вдруг - у всех распухли уши!-
Объявилась - от Марфуши!-
Удивительная весть:
В избу хоть и не входила,
Внучка деда подследила
И видала чрез окно,
Как и долго и смешно
Над лаптями он возился,
Как кому-то он грозился,
Собираясь их надеть.
Как обмотки стал вертеть,
Задыхаясь от натяжки,
Как под них совал бумажки -
По одной, по две, по три...
"На, холера! На, смотри:
Не такой ли размалевки?"
"Вот такие!"
"Сторублевки!"
Чувств своих не поборов,
Завопили Клим и Пров:
"Что ж ты раньше, дрянь, молчала?
"Знать бы это все сначала!"
"Ладно. Знаем, наконец:
Деньги в гроб унес отец!"
Пров и Клим в одно мгновенье
Тут же приняли решенье -
Вскрыть могилу.
"Стоп! Нельзя!"
Поп сказал, крестом грозя:
"Святотатство!.. Прегрешенье!..
Кто позволит?!"
Разрешенье
На каких искать путях?
Клад - в могиле, на кладбище,
На ноге, поди, по тыще!-
У покойника... в лаптях!
Что тут было! Что творилось!
Что тут только заварилось!
Брату брат - смертельный враг,
Брат от брата ни на шаг.
Брат родной следит за братом,
Как за лютым супостатом:
На кладбище шпарит Пров,
А уж братец - будь здоров!-
Из куста ему навстречу,-
Жди того, что вступят в сечу,
Ухватясь за топоры!
Всполошились все дворы,
Всем не елось и не спалось,
Об одном везде шепталось:
"На кладбище у куста,
У отцовского креста
Братья кончат дело скверно,
Перережутся, наверно!"
"Чтоб беду предупредить,
Надо стражу нарядить!"
У Авдеевой могилы,
Прихватив с собою вилы,
Клад могильный сторожа,
Заходили сторожа;
Сбоку Клим и Пров ходили,
За охраною следили,-
И на весь на этот сбор
Поп глядел через забор:
"Проморгал какое дело!"
У попа в башке гудело.
Он не долго здесь торчал,
К благочинному помчал.
Долго батюшки грустили:
"Экий случай упустили!"
"Сторожат?"
"И день и ночь".
"Кто сумел бы нам помочь?"
"С кем-то надо нам совместно..."
"Кто решится?"
"Кто? Известно!
Нам поможет становой:
И подлец, и с головой!"
Покатили к становому.
Разговор по-деловому
Был поведен становым:
"Вот вы с делом каковым!..
Что ж! Не прочь я... от дележки.
Устраню крестьян от слежки
И, убрав народ, семью,
Стражу выставлю свою".
Становой в село примчался,
Расшумелся, раскричался:
"Беспорядки тут? Разврат?
Искалечил брата брат!
Сторожить могилу стали!
А причина не пуста ли?
Может, все - ребячий бред!
Налагаю мой запрет!
Сыновей и вашу стражу
Я отсюдова спроважу.
Эй, урядники! Гони!
Разберемся тут одни!"
"Разберутся, крокодилы!"
Отшатнулася толпа.
Лишь остались у могилы
Становой и два попа
Да урядников четверка,
А народ вдали: галерка.
Тут урядники в момент
- Преогромнейшие каты! -
В ход пустили инструмент,
Припасенные лопаты.
Через час был гроб открыт,
Наверх вытащен и вскрыт.
Над покойником зловонным
С видом этаким законным,
Как голодных три клопа,