Тредиаковский Василий Кириллович - Феоптия

align="justify">   Вода по своему, что студена, есть роду,

  

   А нам, как нужда в том, огнь разогреет воду;

  

   Не здраву в пище нам он сырость растворит,

  

   И, растворяя ту, как хочет, так варит.

  

  580 Всего дражайше огнь зимою, равно летом,

  

   Единственным всегда всем пребывает светом;

  

   Не токмо жив нощи нам от огня светло,

  

   Но от огня еще приемлем и тепло.

  

   Потребность от огня словами необъятна,

  

   Довольно, что его есть вещность всем приятна.

  

   Премудро нас огнем снабдило божество:

  

   Замерзло б без него всё н_а_ все естество.

  

   Язычники затем драгим огнь полагали,

  

   Что лучшим для себя сокровищем познали,

  

  590 Какое человек похитит выспрь возмог

  

   И в дол земный унесть: был без огня убог.

  

   Но баснь поганска прочь; по правде, несравненно

  

   Сокровище сие и есть неоцененно!

  

   Довольно об огне: другие чудеса

  

   Взор поражают наш; а те суть - небеса.

  

   Огромностям дивясь пречудным, познавало

  

   Всесильну руку я: ту в них усмотреваю,

  

   Которая свод сей в окружности такой,

  

   Что равную понять не может здесь ум мой,

  

  600 Над нашими с верьхов главами утвердила

  

   И чашею к бокам в пространстве ж ниспустила;

  

   Мятется разум наш, к сим высот_а_м паря,

  

   На множество и тел и на далекость зря.

  

   Се виды: каковы! и зрим мы их колики!

  

   Различные те коль! и разно коль велики!

  

   Поистине на то, как древний муж сказал.,

  

   Бог человека сам единственно создал,

  

   От прочих тварей всех отменна и отлична,

  

   Чтоб красоту небес ему, зря, знать коль слична,

  

  610 Свободно очи выспрь возможет он возвесть

  

   И видеть над его главою, чт_о_ там есть.

  

   Мы видим иногда там синету примрачну,

  

   Но сквозь и темноты видению ту взрачну,

  

   В которой блещет свет небесного огня

  

   И не отъемлет тем приятного нам дня:

  

   Зрим небо иногда толь чистое над нами,

  

   С узорными еще толико облаками,

  

   Что никакой зограф того изобразить

  

   Не может так отнюдь, глаз столь же б поразить,

  

  620 А иногда зрим там мы виды озаренны

  

   И разно в облаках цветами испещренны,

  

   Которы образ свой меняют повсегда,

  

   Хотя ж различно все, но хуже никогда.

  

   Возможно ль изъяснить прекрасный вид речами,

  

   Кой мы на небе зрим немглистыми ночами?

  

   Коль неиссчетный лик златых блистает звезд,

  

   Являющихся нам как неподвижных с гнезд!

  

   Ум не мятется ль наш, зря млечную дорогу,

  

   А блеск янтарный в ней чрез искру вдруг премногу?

  

  630 Чудимся превесьма и видя сей убор;

  

   Но как? Что знаем уж, коль тот непраздно хор!

  

   Чин дивный смену дня и ночи уставляет,

  

   Премудрость вышню тем довольно проявляет:

  

   Чрез многи веки свет от солнца для людей,

  

   Без солнца и побыть не может весь мир сей.

  

   Чрез тысящи уж лет заря пред солнца ходит

  

   И в свой исправно срок она его выводит;

  

   А ни однажды та его ж превозвещать

  

   Не позабыла нам и вдруг себя собщать.

  

  640 С Полудня солнце сшед свой Запад познавает,

  

   Тогда день у других, у нас ночь наступает;

  

   Сим образом оно вселенной подает

  

   Луч светозарный свой, как тут и там встает.

  

   В собщение взаем приводит день живущих,

  

   Взаимны, сей в другом, потребности имущих.

  

   Всю Землю темнотой своей покрывши, нощь

  

   Конец творит трудам, нас ободряя в мощь;

  

   Отдохновений час ведет к нам утомленным,

  

   Как от работы всем дает быть удаленным.

  

  650 Нощь вводит сладкий сон, покой и тишину,

  

   Дает вещей забыть нам низ и вышину,

  

   Отъявши в те часы у нас из рук всё дело,

  

   На ложах наших всё ж приводит в слабость тело,

  

   Но ободряет дух тогда ж в нас спящих так

  

   И силы отдает встающим утра в зрак.

  

   Четыре в сутках суть несходственные части,

  

   А кажда перва мать другой творца по власти:

  

   Родится утром день, от вечера уж тьма,

  

   Без утра вдруг мы дня, без вечера весьма

  

  660 Не можем вдруг же снесть и темныя толь ночи:

  

   В том сильный свет, в той мрак вредили б наши очи.

  

   Не пекся ль сим о нас премудрый всех творец?

  

   Не по всему ль нам есть хранитель и отец?

  

   Дивна премена дней с ночами в нощеденстве:

  

   Так стар, так прежде муж, так отрок, пчак, в младенстве,

  

   Степенями идущ, бывает человек

  

   И провождает свой весь до кончины век.

  

   Но и времен дивна не меньше есть премена:

  

   Делится солнцем год весь на четыре члена.

  

  670 Шесть месяцев идя к теплу, и сколько ж крат!

  

   Творит и к хладу свой степенями ж возврат.

  

   Так Есень, не Зима, сперва Весна, не Лето,

  

   Да вдруг ни мраз сразит, ни жаром разогрето,

  

   Несносным обоим в нас будет естество:

  

   Всегда о всех и всём печется божество.

  

   Толь постоянный ход толикого в том чина

  

   Есть несомненна всем и видами причина,

  

   Что есть довольно так светила одного,

  

   Чтоб освещать Земли шар круга в ней всего.

  

  680 Но в расстояни сем когда б то больше было,

  

   То пламенем бы всё, что на Земле, уж плыло,

  

   И в пепел бы сама давно обращена

  

   И так бы жаром тем была поглощена.

  

   А если б меньше то окружности имело,

  

   То б и земля и всё ж на ней оледенело:

  

   Ненаселенной бы при том быть хладе ей,

  

   Намерений творца не полнил бы вред сей.

  

   Хотя ж когда и вдаль зрим Солнце мы идущим,

  

   Однак не меньше польз есть и тогда живущим:

  

  690 Лучи его в местах которых ни горят,

  

   То плодовитым весь тот кряж они творят,

  

   Без равной той для дней и без возвратной точки

  

   В трех на земле б частях не процветали почки.

  

   Что ж начетверо те эклиптику секут,

  

   То растворенны к нам тем времена текут,

  

   Приводят в равность две - и дни и также нощи,

  

   Две ж в мерность гной и мраз, не сгибли б наши рощи,

  

   И не погибли б мы от сильных тех притом,

  

   И кои на земле животны _и_мут дом.

  

  700 Весна студеный ветр и холод умягчает,

  

   Роскошствуя ж в цветах, плоды нам обещает,

  

   Зернистых класы жатв пред наш представив глаз,

  

   Всех Лето веселит обилием тем нас.

  

   Плод Есень раздает прещедрою рукою,

  

   Кой обещ_а_н был нам прохладною весною.

  

   Подобна ночи есть бесплодная зима,

  

   Погод как старость тех, так дряхлость их сама:

  

   Свободен человек в ней от трудов напольных,

  

   Покоен по большой есть части и в довольных,

  

  710 То расточает всё, что в Есень приобрел,

  

   И только прилежит, чтоб в мраз себя согрел,

  

   А иждивает всё толь больше и скоряе,

  

   Что уж, в надежде быть, весна велит щедряе.

  

   Красуясь естество различием времен

  

   И то веля в делах, то быть нам без бремен,

  

   Один вид подает во всё, что есть созданно,

  

   Другого лучший весь всегда и непрестанно;

  

   Сие ж нарочно всё, без скук чтоб были мы

  

   От одновидна в жизнь иль света, иль и тьмы;

  

  720 Хладок чтоб прохлаждал, тепло б нас согревало.

  

   Различие везде б приятность подавало,

  

   Чтоб веселила нас обильность по чредам

  

   И самый чтоб покой всех возбуждал к трудам.

  

   Но Солнце отчего в себе толь постоянно?

  

   Оно, как зрится нам, есть пламя разлиянно;

  

   Оно как море есть, как зыбкий и состав.

  

   Кто ж твердый толь ему преднаписал устав,

  

   Что волны то свои включило свет в границы?

  

   И от чией же в них так держится десницы?

  

  730 Кто водит шар его в порядочный толь круг?

  

   И сбиться кто ж с путей не допускает вдруг?

  

   Иль прикреплен к чему зад у сего светила?

  

   Но чья ж и прикрепить превозмогла так сила?

  

   Твердыню всяку то могуще есть раздрать

  

   И всяку сокрушить и до конца пожрать,

  

   Которая б когда к нему ни прилепилась,

  

   Иль в ходе б от него ближайше натонилась.

  

   Кто ж научил ходить пространнейшим путем,

  

   Людей всех освещать и множество греть тем?

  

  740 Но буде, напротив, мы вкруг его вертимся,

  

   Чему, поемля то, безмерно мы чудимся,

  

   То кем в средине той поставлено оно?

  

   И равно так к чему ж собой прикреплено?

  

   И как? есть жидко всё и пламенно с природы.

  

   Вот сам и круг земный, не жидок, как то воды.

  

   Да груб собой и тверд, вертится отчего

  

   В пространстве таковом светила вкруг того,

  

   А твердый никакой состав ему препоны

  

   Не сделал никогда ни встречу, ни в нагоны?

  

  750 Пусть будет механисм, пусть пластический дух,

  

   Кой постоянно толь наш обращает круг;

  

   Пусть что влечет спереди, пусть с тыла подвигает, -

  

   Верьховну силу всё и ум предполагает.

  

   Что болей сила та, весь движущая свет,

  

   В которой ни следов к непостоянству нет,

  

   Полезна миру есть, живущим всем выг_о_дна,

  

   Повсюду в грунте та ж, но в розни многоплодна, -

  

   То больше человек есть должен познавать

  

   Создание творца, его разумевать

  

  760 И предержавну власть в правлении всем света.

  

   А разуметь чего не может в нас примета,

  

   Его премудрым то да отдаем судьбам:

  

   Бог зная восхотел, что знать, не знать ли нам.

  

   Еще помедлим зреть на голубыи своды,

  

   На коих блещут звезд бесчисленные роды.

  

   Когда суть тверды все огибы те собой,

  

   То оны сотворил кто плотными судьбой?

  

   Кто легионам звезд места дал пригвожденны?

  

   А ниже вкруг послал планеты учрежденны?

  

  770 Измерил точно всё, как оным расстоять?

  

   От злата тем велел, сим от сребра сиять?

  

   Кто чашам оным двиг разложистым собщает?

  

   И свод огромный весь кругом нас обращает?

  

   Но буде небо есть состав из жидких тел,

  

   Какой в родстве себе наш воздух возымел,

  

   То твердые тела на чем там пребывают?

  

   Как в тягости своей ко дну не утопают?

  

   И меж собою как не токмо не сплылись,

  

   Но ни от стезь своих намало подались?

  

  780 И то ж еще веков чрез многи толь округи

  

   Отнеле же свой свет нам подают в услуги?

  

   От наблюдений всех, от первых их начал,

  

   Блюститель никакой отнюдь не примечал,

  

   Чтоб беспорядок в чем малейшем там явился,

  

   Но, напротив, всегда исправности дивился;

  

   А смысл нам говорит, что невозможно есть,

  

   Чтоб жидкость возмогла в себе чиновно весть

  

   Твердыню, ту ж в округ одним путем плывущу

  

   И беспрерывно так и без препон идущу.

  

  790 Да и к чему огней бесчисленный собор,

  

   Тот адамантов блеск, тот _и_лектров убор,

  

   Тот весь полк, кой творец толь щедрою рукою

  

   Рассыпал по лицу небес, смотримых мною?

  

   Мнят каждую из звезд, лучей их по огню,

  

   Подобну солнцу быть и солнечному дню,

  

   А каждую притом подобному ж светящу

  

   Ту миру там сему и также свой плодящу.

  

   То, правдой положив, не удивится ль ум?

  

   И не смятется ль он от собственных внутрь дум,

  

  800 Приемля в помысл свой толь силу превелику,

  

   Премудрость такову и благость в нем толику,

  

   Который без числа Земель толь сотворил

  

   И равным благом те, сей нашей, одарил?

  

   Колико зримых Солнц! Земель колико нижных!

  

   Колико тварей всех! родов коль непостижных!

  

   Счетаний коль взаем! колик исправный чин!

  

   Различных сколько действ! и коль вторых причин!

  

   Всему един чертеж! но коль по виду разно!

  

   О! промысл, всё ж со всем не втуне и не праздно!

  

  810 А под одною всё то хлубию на взгляд!

  

   Объемлется одним тот обыдом весь ряд!

  

   Разлитие то всё! прекрасное убранство!

  

   Темнеет свет ума: нет сил обнять пространство!

  

   Но буде звезды все имеют только свет,

  

   А множества Земель, подобных нашей, нет;

  

   И если токмо круг земный сей освещают,

  

   И силу и совет творца провозвещают,

  

   То должен всяк и в том его власть признавать

  

   И славу здесь ему приличну воздавать,

  

  820 Зря в малом уголке толь зрелище прекрасно,

  

   А всё учреждено не просто, не напрасно.

  

   Кто велий толь иный, коль велий есть наш бог!

  

   О! боже, чудеса творишь един в предлог:

  

   Нет слова, нет речей в языке земнородных,

  

   Ни мыслей нет у нас пристойно благородных

  

   К понятию всему пречудных дел твоих,

  

   Дабы изобразить довольно силу их!

  

   Небесных мы светил в числе Луну зрим ближе,

  

   Ходящу за Землей, стоящу прочих ниже.

  

  830 Как силою сия отъемлет свет Луна

  

   У Солнца, чтоб тот в нощь нам подала она.

  

   В урочный всходит час та с прочими звездами,

  

   Покроет нощь когда густыми наш круг тьмами,

  

   В конечном мраке так не быть чтоб и ночам,

  

   Луна приятный свет в нощь нашим шлет очам.

  

   От Солнца емлет тот, с ним дружески собщаясь,

  

   И, как учась светить, помалу просвещаясь,

  

   Идет полскрыта прочь, вдали ж против него

  

   Уж кажет всё лице округа своего.

  

  840 Но и опять к нему ж подкрадываясь близко

  

   И престая ходить над нами в понте низко,

  

   Показывает серп и на обрат рога:

  

   Так из круга еще по виду есть дуга.

  

   Во всем премудрый чин сего мы видим света,

  

   Являющий творца великого совета!

  

   Луна, как и Земля, толста есть и тверда,

  

   Свет взявши в долг сама, должит нас тем всегда.

  

   Движение планет есть чин необходимый,

  

   Устав претвердый то и непоколебимый, -

  

  850 Противники сие на всякий час твердят,

  

   Божественный чрез то сбить промысл гордо мнят.

  

   Не споря, говорю: устав тот тверд беспречно,

  

   Но ненар_у_шим есть он так не всеконечно.

  

   Избранный чин вещей и купный оных слог

  

   Не может, данных сверьх, иметь себе дорог;

  

   Движение планет есть посему подвластно,

  

   Стать не могло собой, а став, быть несогласно

  

   И непослушно той начальнейшей вине,

  

   Что действовать дала в телах ему отвне.

  

  860 Я напротив спрошу: кто ж он, толико сильный,

  

   Который естеству закон дал толь обильный?

  

   Толь постоянный тот? и нужный толь закон?

  

   Да сказывают мне, премудрый, кто есть он?

  

   Устав, которым всё чиновно толь вертится,

  

   Без наших мыслей сам на пользу нам трудится!

  

   Хотя б частица где отторглась от шаров,

  

   Низвергла б Землю всю ударом бездны в ров.

  

   Хранение кому ж мы всех вещей присвоим?

  

   Кого началом всех уставом удостоим?

  

  870 Премудр в Земле, в воде, в воздухе, в небесах,

  

   В огне, в растущем всем, премудр во всех красах.

  

   Который произвел все естество зиждитель

  

   И продолжает быть тому един правитель,

  

   Прекрасное подав позорище выспрь всем!

  

   Достойно восклицать в восторге нам затем,

  

   По одному с царем, то ж возгласившим, праву:

  

   _Вещают небеса божественную славу_!

  

  

  

   ЭПИСТОЛА III

  Сею эпистолою доказывается премудрость строения божиего по животным скотам, зверям, гадам, рыбам, птицам и мшицам как двуножным, четвероножным, многоножным, ходящим и пресмыкающимся, так летящим и плавающим. Из сих иные животные сотворены свирепыми и хищными, а иные как особливо на службу человекам. Не больше великое и огромное творение показывает премудрость и силу божию, коли и самое малое и от чувств наших удаленное. Все животные снабдены сим трояким: именно ж, есть у них чем борониться от зла; есть, чем пищу могут принимать и истреблять; и есть, чем им плодиться. Четвертое в них весьма удивительное: ибо чувствуют они, понимают, знают и памятуют. Знание их, впрочем, есть токмо единственных вещей, а не повсемственных, и невещественного ничего познавать не могут, как не имеющие чистого ума. Пребезмерно дивен есть способ, коим размножают себя животные: а любовь, всаженная в их сердца, не дана им токмо для взаимного сообщения, но и на рождение подобного, и на любление рожденного ими. Способу произведения их хотя мы и не весьма удивляемся и, может быть, от привычки, однако он всякое удивление превосходит и показывает непреодолимо премудрость верховного строителя. Действия животных толь удивительны, что не можно им не дать знания; но что они часто обманываются, то не дивно, для того что знание их не совершенное; но весьма чудно, что они в некоторых делах несказанно смысленны. Противно есть непрестанному и всегдашнему опыту назвать их простыми махинами. Однако определить весьма трудно, какого рода и существа их душа: сие токмо не может быть не достоверно, что чистого и бессмертного ума в них нет. И хотя смертны их души, однако сие не отъемлет у наших душ бессмертия и ничем их не умаляет. Ве- щество отнюдь не может мыслить само собою и ниже от припадка. Коль ни ложно мудрствовали древние философы, что . не токмо животная тварь вразумлена сущностию божиею, но что и весь свет есть разумное животное обоего пола, однако не без остроумия, а при всем том утверждали они, что мир не мог произойти в бытие без премудрого создателя.

  

   Творца зрим от стихий, творца и от небес,

  

   От трав, от древ его ж, в премножестве чудес.

  

   Посмотрим уж на всё, что с чувством есть животно, -

  

   Не меньше от сего строение добротно -

  

   Создавшего во всем, кой бытствует везде,

  

   Возможем мы узреть, коль и от зарь в звезде.

  

   Итак, Евсевий, здесь я делом постараюсь,

  

   К чему, коль можно мне, толь с силами сбираюсь,

  

   Различный род живых и вид их примечать,

  

   10 А третие письмо к тебе тем и начать.

  

   Одни в животных суть, из зримых нам, двуножны;

  

   Другие, были б их прескоки все возможны,

  

   Четыре у себя имеют уж ноги;

  

   В иных и больше ног на сродны им шаги.

  

   Те идут, те ползут, те пресмыкаться знают;

  

   Те плавают в водах, те в воздухе летают;

  

   Иные как летать, так могут и ходить,

  

   Чтоб с мест себя одних к другим производить;

  

   А в сем хотя они с природы все исправны,

  

   20 Однак движений тех в них скорости неравны.

  

   Всем птицам два крила к летению даны;

  

   А перия у рыб с обоея ж страны.

  

   Но что с двух сии стран, то столько есть услужно,

  

   Что им и на красу и на потребность нужно:

  

   Как весла у ладей, так точно те с боков.

  

   И ход у них у всех бывает в даль таков.

  

   О воздух опершись, те оный разделяют,

  

   А с_и_и то ж с водой чинят, что населяют;

  

   Так производят путь они, куда хотят,

  

   30 Одни из них плывут, другие все летят.

  

   У птиц перо в крилах не только что есть густо,

  

   Но и притом еще во всю длину там пусто,

  

   На воздухе оно надуто без вреда,

  

   Отягощает же не сродна то вода.

  

   А рыбие перо есть птичьему противно,

  

   Как и во всем другом различие предивно:

  

   То сухо есть в воде, всегда и твердо там,

  

   Делится водный ток без трудности им сам

  

   И так послушен в плывь малейшим есть плотицам,

  

   40 Как воздух никогда непрекословен птицам.

  

   Которые из птиц живут и на водах,

  

   У оных кр_и_ла зрим струй выше при хребтах;

  

   Они их никогда внутрь вод не опущают,

  

   Сим способом пустых пер не отягощают,

  

   Но коим в глубину природно есть нырять,

  

   Тех плотности перу дана особа прядь

  

   И масляная толь, что сквозь ее пробиться

  

   Не может мокрота, ни сверху некак влиться.

  

   Есть в лапках у других и кожица еще,

  

   50 В промежках коя тех простерта не вотще:

  

   На самой держит их мест тонких та средине,

  

   На всяких и грязях, на жидкой также тине;

  

   Чрез то способно им по тем везде ступать,

  

   Да и не можно там ходящим утопать.

  

   Есть много и зверей, в них лютости немилы,

  

   Свирепы рожи их и чрезвычайны силы;

  

   Их челюсти весь зев велик и грозен есть,

  

   Их пазногти остры в оружие и в месть;

  

   Терзают те других зверей бессильных ими,

  

   60 А пожирают уж зубами их своими.

  

   В парящих много есть преславных как певиц,

  

   Так мног же видим сонм и хищных люто птиц:

  

   У каждой сих нос Остр, остры весьма и когти,

  

   Подобный серпам, на них еще и ногти.

  

   Других птиц сии бьют и хитят их в корысть;

  

   Тверда у них вельми и вся ножная лысть.

  

   Их также взгляд свиреп, их кровопивна рожа,

  

   А кр_ы_лам их дана в покрышку толста кожа,

  

   Чтоб их полету быть на воздухе ярчай

  

   70 И опускаться б им на лов свой в дол шибчай;