Тредиаковский Василий Кириллович - Феоптия

е верить впрямь все так всяко не умеем.

  

   И душе по той же нашей долг бессмертной быть

  

   И ни тленностию каковою всей изныть;

  

   Бог, понеже ясно в нас всеял сам идею

  

   О бессмертии таком и вложил в нас ею

  

  540 Незагладимое пожелание во всех

  

   Быть бы нам блаженным, обманул бы вот на смех

  

   Нас понятием таким, если б заблуждали

  

   Разумением и в ложь счастия желали.

  

   Здесь же не находим оного ниже в честях,

  

   В славе, не в богатстве и не роскошей в сластях;

  

   Всё сие не может нас удоволить в сытость,

  

   Ищет большего всегда в нас живая прытость.

  

   Потому правдивый и всеистинный наш бог

  

   Не всеистинным бы, не правдивым сам быть мог.

  

  550 Праведное всё есть то, что какой прилично

  

   Вещи иль по естеству, иль что также слично

  

   И согласно прямо по правительству с ней есть;

  

   Власть ли то, иль сила, высота или то честь.

  

   Что ж есть праведен наш бог, то есть что пристойно

  

   Самому в нем естеству (как то он достойно

  

   Мудр, и благосерден, и правдив, и всех творец,

  

   И хранитель равно и пекущийся отец),

  

   Праведным чтоб быть ему; то нам изъявляет

  

   Твердо Мысль, как от него правду отделяет:

  

  560 Был бы недостаток совершенства в оном сей.

  

   Видит всяк неправду в мысли таковой своей;

  

   Богу должно присвоять, как всесовершенну,

  

   Почему б ему во всем быть приукрашенну,

  

   И что совершенством действует своим всегда,

  

   В управлени мира не против и без вреда.

  

   Праведен бог посему есть и всеконечно;

  

   Праведны судьбы его, в нем и правда вечно!

  

   Правдою своею н_е_льзя богу попустить,

  

   Чтоб могла тварь умна прямо так себя польстить,

  

  570 Что она благое всё от себя имеет,

  

   Да о дателе себе блага не радеет;

  

   Инак бог бы ясно попущением казал,

  

   Что он не источник блага и не то создал.

  

   Правдой богу попустить всячески не можно,

  

   Чтоб тварь умна умну тварь, в совести безбожно,

  

   Всяко повреждала, то есть чтоб она всея,

  

   Без греха, доброты собственнейшия ея

  

   Восхотела ту лишать: бог неблагосердым

  

   Показал себя б чрез то и немилосердым.

  

  580 Правдою своею хощет от разумных бог,

  

   Чтоб всяк о взаимном счастии стараться мог,

  

   И взаимно чтоб о том каждый и старался;

  

   Инак не согласно б он действовать казался

  

   Оной пребогатой милости ко всем своей,

  

   Той и истинности превеликой точно всей.

  

   Правдою своею бог не творит препоны

  

   Чрез возмездие и казнь, также чрез законы

  

   Всем грехам не может и не вдруг производить

  

   Добродетель сильно, чтоб ее в нас расплодить;

  

  590 Требует премудрость вся от него превечна

  

   Чинно стройность бы везде зрилась не пресечна.

  

   Напоследок, правдой примирить себе отнюд

  

   Грешников -не может, буде прежде грешный люд

  

   Бог врагом уж объявил, грех же ненавистным

  

   И по естеству его злом конечно присным.

  

   Но правдивостию человеком повелел,

  

   Чтоб в них каждый добрым быть всегда радел;

  

   Тем не мог не объявить всем грехам он брани,

  

   Не явиться б, что он злу расширяет грани.

  

  600 Посему бог если б правдой так определил,

  

   Чтоб в самих он людях ненавистный грех казнил,

  

   Уж давно б погибли мы самым точно делом,

  

   Как душою в век веков, так и нашим телом.

  

   Но что мы не гибнем, то ходатай некий есть,

  

   Кой упрашивает божиея правды месть.

  

   Кая ж тварь ту упросить может раздраженну?

  

   Се ходатаю долг быть точно обоженну.

  

   Тем то нужно стало, чтоб безгрешна самого

  

   В нас грехом соделать, да мы правдой чрез него

  

  610 Божиею будем все: а сего безгрешна,

  

   К оправданию всех нас бывша толь успешна,

  

   Объявляет быти слово божие Христа,

  

   Примиривши боту человеков со креста,

  

   Сына божия того и превечна бога.

  

   О! небесная любовь, коль ты к нам премнога!

  

   Всяк, едва счетает сии совершенства три,

  

   Поймет происшедше и четвертое без при;

  

   То есть совершенство в нем святости всецелы,

  

   Ибо тем есть бог святый, что своими делы

  

  620 Он себя являет тварям, коль есть милосерд,

  

   Коль правдив нельстивно и коль в правде есть он тверд.

  

   Но как рассуждаем мы, что от непрерывна

  

   Наслаждения его, ввек и не отплывна,

  

   Всеми совершенствы невозможно в нем не быть

  

   Крайнейшей утехе, коей вечно ж долг пребыть,

  

   То уж бога признаем крайно всеблаженным,

  

   То есть в счастии всех мер выше угобженным.

  

   Бог над человеки праведно имеет власть;

  

   Им мы сотворенны; не дает он нам пропасть.

  

  630 К наказанию ж в нас кто испровергнет силу?

  

   Кто разумный утвердить может ту в нем гнилу?

  

   Человечий действам правило известно бог

  

   (То у нас законом) верно предписать возмог.

  

   Но что так и восхотел, от сего есть твердо,

  

   Ибо к счастию создал нас он милосердо;

  

   Мудрость преклонила верно правило подать,

  

   Без того блаженны не могли никак мы стать.

  

   И уму, что ложно есть, показал бесспорно.

  

   Се власть преверьховна! но всеправедна она;

  

  640 Божия вся правда достоверна есть вина,

  

   Что безмерна сила в нем с милостию срасно

  

   Пребывает без прек_и_ и всегда согласно.

  

   Велий есть всевышний! Свойства велие ж его!

  

   Долг да служим богу купно все мы для того.

  

   Восприятое от нас благодейство цело

  

   Возлагает вдруг на всех чисты службы дело;

  

   Он нас благосердно лредызбрал и сотворил;

  

   Он и сохраняя целостию одарил.

  

   Внутренно служить ему должны и наружно:

  

  650 Душу с телом союзил не вотще содружно.

  

   Долженствуем бога внутренно мы все любить:

  

   Крайнее он благо, лучшего не можем мнить.

  

   Послушание тому да творим все здраво:

  

   Требует от нас сего цельны власти право.

  

   Для свершенств прекрайних должно купно почитать:

  

   Он господь во свете; чести как не отдавать?

  

   Правды требует от нас, да благоговеем:

  

   Над противниками казнь в страх нам мы имеем.

  

   Богу ль не поверим? Всячески он есть правдив:

  

  660 По сему ж и разум просвещенный в нас не лжив.

  

   Уповать долг на него: сила и щедрота

  

   И премудрость купно в нем, сиречь вся доброта;

  

   Первою он может, а другою хощет он,

  

   Третиею знает, слыша наш печальный стон,

  

   Помощи нам тож и как, и в какое время,

  

   Да к тому не мучит нас тягостное бремя.

  

   Но извне взывая прибегать нам долг к нему

  

   И душе для пользы, телу и для благ всему.

  

   Должны мы и прославлять: славя, въявь покажем,

  

  670 Что пречестен есть он нам, как и словом скажем.

  

   Наконец нам бога надлежит благодарить:

  

   Сим его приводим веру и любовь в нас зрить.

  

   Не сему ж ли и закон правый научает?

  

   Он безместного всего в слухи не внушает.

  

   Не дает совета пагубного никогда,

  

   Что творцу приятно проповедует всегда.

  

   Преклоняет, были б мы к богу благочестны,

  

   К людям же, как ближним нам, правотой нелестны.

  

   Вопиет во храме и не престает учить,

  

  680 Как возможем средства, чтоб спастись нам, получить.

  

   Кто о боге сердца внутрь истинно уверен,

  

   В благодати ж сыновства цел, нелицемерен,

  

   Тот есть, о! Евсевий, правостен, тот горним вдан,

  

  684 Тот, израилтянин, христианин, оправдан.

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Сочинения Тредиаковского не выходили полным собранием. При жизни поэта печатались отдельные издания, а также избранные "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою" (тт. 1-2, СПб., 1752).

  Избранными были и позднейшие издания: Смирдина (СПб., 1849, три тома в четырех книгах) и Перевлесского (М., 1849). Изданный С. А. Венгеровым сборник "Русская поэзия" (т. 1, СПб., 1897) включает только оригинальные стихотворения Тредиаковского (и то не все) и некоторые отрывки из переводной поэмы "Тилемахида"; это издание очень ценно подбором основных критических статей о Тредиаковском.

  Наиболее разносторонне деятельность Тредиаковского как поэта и теоретика литературы представлена в первом издании Большой серии "Библиотеки поэта". Здесь том стихотворений Тредиаковского под редакцией акад. А. С. Орлова (Л., 1935) включает и оригинальные стихотворения, и отрывки из стихотворных переводов, и основные теоретические статьи Тредиаковского по литературе.

  Настоящее, второе издание значительно расширено по объему и характеру публикуемых произведений. Впервые публикуется "Феоптия". Введены отрывки из трагедии "Деидамия" и комедии "Евнух", дающие представление о Тредиаковском как драматурге, добавлены отрывки из "Тилемахиды", из "Древней истории" Рол- леня, парафразис псалма 143. Из книги "Езда в остров Любви" печатаются все оригинальные стихотворения, а также стихотворные отрывки перевода книги Тальмана, имеющие более или менее самостоятельное значение. Статьи о стихосложении, как и в издании 1935 г., выделены в особый раздел, но даны в несколько ином составе. Ввиду особого исторического значения "Нового и краткого способа к сложению российских стихов" текст его воспроизводится полностью и в том виде, как он был напечатан в издании 1735 г. (теоретические рассуждения перемежаются здесь с

  поэтическими произведениями).

  Стихотворения в сборнике расположены по книгам, изданным при жизни В. К. Тредиаковского (или подготовленным для издания отдельной книгой, как например "Феоптия", "Евнух"). Исключение составляют "Стихи на разные случаи", которые вынесены за пределы "Езды в остров Любви", так как они являются, по существу, отдельной книгой, которая только по случайным причинам (см. стр. 470) была помещена под одним переплетом с переводом романа Тальмана. Порядок следования книг - хронологический. Стихотворения, не входившие в книги, вынесены в специальный раздел. Внутри книг сохранена последовательность, определенная автором. Уточнено время написания ряда стихотворений. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого написано данное произведение.

  Текст стихотворений воспроизводит, как правило, первые, а не последние прижизненные издания Тредиаковского. Исходя из нового понимания ритмики русского стиха и своей теории силлаботонического стихосложения, Тредиаковский после 1735 г. переделал некоторые прежние произведения, написанные силлабикой. В начале своей реформаторской деятельности он предпочтительно разрабатывал хореический стих, а не ямб (трехсложные размеры долго оставались лишь в теории). Позднее Тредиаковский переделал ряд опубликованных ранее хореических стихотворений, переведя их в ямбический ритм. Поэтому в целях восстановления точной исторической картины развития русского стиха необходимо печатать ранние произведения Тредиаковского в той стихотворной форме, в которой они первоначально появились. Две оды (на взятие города Гданьска и на коронование Елизаветы Петровны) воспроизводятся для сравнения в первоначальном и в переработанном виде.

  Орфография и пунктуация текстов приближены к современным. Сохранены только те особенности написания, которые имеют произносительное значение. При прямой речи введены кавычки, знаки ударения сохранены (или поставлены вновь) в тех случаях, где произношение расходится с современными нормами. "Единитные палочки", введенные Тредиаковский и ныне имеющие только историческое значение, сохранены только в "Тилемахиде".

  Ссылка в примечаниях только на первую публикацию произведения (или книги в целом) означает, что данное произведение (или все произведения, извлеченные из данной книги) печатается по первой публикации.

  В примечаниях к одам, помещенным в приложении, поясняется только то, что не было пояснено ранее, в примечаниях к первой редакции од.

  Объяснение отдельных устаревших и малоупотребительных слов и понятий вынесено в словарь. Пояснения даются применительно к контексту, в котором данные слова встречаются в сборнике.

  

   Условные сокращения, принятые в примечаниях

  "Аргенида" - "Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном Барклаием, а с латинского на славено-российский переведенная и мифологическими изъяснениями умноженная от Василья Тредиаковского, профессора элоквенции и члена императорския Академии наук", тт. 1-2. СПб., 1751.

  ГПБ - Государственная Публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина.

  "Деидамия" - "Деидамия, трагедия, покойным надворным советником и императорской Санктпетербургской Академии наук красноречия профессором Васильем Кирилловичем Тредиаковским сочиненная в 1750 году". М., 1775.

  "Древняя история" - "Древняя история об египтянах, о карфагенянах, об ассирианах, о вавилонянах, о мидянах, персах, о македонянах и о греках, сочиненная чрез г. Ролленя, бывшего ректора Парижского университета, профессора элоквенции и прочая. А с французского переведенная чрез Василья Тредиаковского, профессора и члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-10. СПб., 1749-1762.

  "Езда" - "Езда в остров Любви. Переведена с французского на русский чрез студента Василья Тредиаковского и приписана его сиятельству князю Александру Борисовичу Куракину". СПб., 1730.

  Изд. 1935 г. - Тредиаковский. Стихотворения. Под редакцией акад. А. С. Орлова, при участии А. И. Малеина, П. Н. Беркова и Г. А. Гуковского. Вступительная статья С. М. Бонди. "Библиотека поэта", Большая серия. Л., 1935.

  Изд. 1752 г. - "Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья Тредиаковского", тт. 1-2. СПб., 1752.

  "Новый и краткий способ" - "Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий. Чрез Василья Тредиаковского С. Петербургския императорския Академии наук секретаря". СПб., 1735.

  "Панегирик" - "Панегирик, или Слово похвальное всемилостивейшей государыне императрице самодержице всероссийской Анне Иоанновне чрез всеподданнейшего ее величества раба Василья Тредиаковского сочиненное и ее императорскому величеству в день тезоименитства ее поднесенное февраля в 3 день 732 года". СПб., 1732.

  ПД - Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом).

  Пекарский - П. Пекарский. История имп. Академии наук в Петербурге, тт. 1-2. СПб., 1870-1873.

  "Римская история" - "Римская история от создания Рима до битвы Актийския, то есть по окончание республики, сочиненная г. Ролленем, прежде бывшим ректором Парижского университета, профессором красноречия и членом королевския Академии надписей и словесных наук. А с французского переведенная тщанием и трудами Василья Тредиаковского, надворного советника, члена Санктпетербургския императорския Академии наук", тт. 1-16. СПб., 1761-1767.

  "Тилемахида" - "Тилемахида, или Странствование Тилемаха сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санктпетербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де Салиньяком де ла Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцем Священныя империи", тт. 1-2. СПб., 1766.

  "Три оды" - "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцев, из которых каждый одну сочинил особливо". СПб., 1744.

  "Феоптия" - "Феоптия, или Доказательство о богозрении по вещам созданного естества, составленное стихами в шести эпистолах к Евсевию от Василия Тредиаковского".

  ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов (Москва).

  

  

  

  

  ФЕОПТИЯ

  Печатается впервые по писарской рукописи из архива московской Синодальной типографии (ЦГАДА). Тредиаковский начал работу над "Феоптией" в 1750 г., закончена поэма была к 1754 г., и тогда же он обратился в Синод с просьбой рассмотреть поэму и разрешить ее для печати. Разрешение Синода было необходимо Тредиаковскому потому, что именно в это время православное духовенство стало усиленно преследовать в русской литературе и журналистике все хоть сколько-нибудь сомнительное с точки зрения церковной ортодоксии. 24 февраля 1755 г. он получил заключение Синода, в котором ему сообщалось, что в "Феоптии" "никакой противности церкви святой не присмотрено..." (Пекарский, т. 2, стр. 173). Обезопасив себя от духовной цензуры, Тредиаковский 17 марта 1755 г. обратился к президенту Академии наук с "доношением", в котором просил напечатать "Феоптию" в академической типографии на его собственный счет. Академическая канцелярия ответила Тредиаковскому, что "Феоптия" будет печататься только тогда, когда "начатые в типографии книги будут окончены печатанием" (Пекарский, т. 2, стр. 174), и спрашивала, не имеет ли он намерения печатать ее в Москве (имея в виду, по-видимому, московскую Синодальную типографию). 10 августа 1755 г. Тредиаковский ответил на это решение очень раздраженно и обиженно. Он подтверждал свое желание печатать обе рукописи в Петербурге, в академической типографии, с горечью отметив убийственный для него смысл решения канцелярии: "Но понеже в академической канцелярии определено печатать ... тогда, когда печатные книги в типографии печатию окончатся, чего ни мне, ни внукам моим не дождаться: того ради, пока просил я его (президента. - И. С), чтоб повелеть их мне назад отдать обратно" (Пекарский, т. 2, стр. 174). Академические власти, несмотря на повторно выраженное,Тредиаковский желание печатать "Феоптию" в Академии наук, придрались к его просьбе "отдать обратно" рукопись и отказали ему в печатании. Тредиаковский болезненно переживал этот "удар" в числе прочих "уязвляющих" его действий академической канцелярии и литературных врагов. В апреле 1757 г., отчаявшись добиться печатания в Петербурге "Феоптии", Тредиаковский обратился в Синод с просьбой напечатать ее в Москве в Синодальной типографии ("Москвитянин", 1851,  19-20, стр. 536-540). Синод согласился печатать "Феоптию", и 22 апреля 1757 г. она была послана в Москву. Однако московская Синодальная типография не торопилась ее/ печатать. Поэма Тредиаковского попала в Москву в момент наибольшего ожесточения борьбы духовенства с передовой русской литературой. Синод осаждал правительство непрерывными доносами на соблазнительные по "материализму" и "безбожию" произведения, печатавшиеся в журнале "Ежемесячные сочинения" в 1755-1756 гг., как например, духовные оды Сумарокова, в которых развивалась ненавистная церковникам идея множественности миров; в сентябре 1756 г. Синод категорически запретил опубликование поэмы английского просветителя-деиста Александра Попа "Опыт о человеке" в переводе любимого ученика Ломоносова - Николая Поповского. Весной 1757 г. Ломоносов ответил на решение Синода "Гимном бороде" - самым смелым антицерковным выступлением русской поэзии XVIII века. Вокруг "Гимна бороде" возникла оживленная рукописная полемика, которая еще более раздражила церковные власти и сделала их еще более подозрительными, чем три года назад, когда Тредиаковский представил "Феоптию" в Синод для проверки. Поэма Тредиаковского на себе испытала бдительность православных обскурантов. Более года находилась "Феоптия" в Москве, и наконец в Синод поступила "Выписка о сумнительствах, в "Феоптии" находящихся", написанная товарищем директора типографии Афанасием Пельским и правщиком Григорием Кондаковым ("Москвитянин", 1851, кн. 19-20, стр. 544-552). Авторы "Выписки" приводили несколько цитат из "Феоптии", в которых, по их мнению, содержались мысли, противоречащие "священному писанию". Они указали на те места из поэмы Тредиаковского, в которых, по их мнению, проповедовалась множественность миров в системе Коперника; во второй эпистоле правщики отметили следующие строки:

  

   Небесных мы светил в числе луну зрим ближе,

  

   Ходящу за Землей, стоящу прочих ниже,

  

   Как силою сия отъем лет свет луна

  

   У солнца, чтоб тот в нощь нам подала она и сопроводили их своим замечанием: "священному писанию противно".

  В третьей эпистоле следующие строки вызвали подозрение в гелиоцентризме, так как "по божественному писанию солнце ходит"):

  

   Мы солнце зрим, оно (в колико ж верст мильонов?)

  

   Есть более Земли, и обществом законов

  

   Иль ходит, иль стоит в пространствии таком.

  В этой же эпистоле вызвала возражение составителей записки усмотренная ими материалистическая тенденция:

  

   Мы всё то зрим в зверях, зрим в каждом то животном,

  

   Махины суть они в своем составе плотном,

  

   Подобны все часам, имеющие в дар,

  

   Внутрь, вместо всех пружин, душевный некий пар.

  

   Однак, при чувствах всех, премного разумеют. Они указывали, что "скоту разума не дано, то и разуметь ему не можно, да и автор здесь себе противоречит и механисм вводит". По-видимому, "Выписка" повлияла на Синод, "Феоптия" осталась ненапечатанной и считалась утраченной. Тредиаковский сумел напечатать только десять строк из "Феоптии" в своей статье "О древнем, среднем и новом стихотворении российском" (1755) в качестве примеров хореического и ямбического шестистопного стиха. Двенадцать строк из "Феоптии", введенные им в трагедию "Деидамия" (1750), увидели свет только в 1775 г. Таким образом, оригинальное поэтическое произведение Тредиаковского, поэма, посвященная изложению важнейших проблем философской мысли своего времени, начисто выпала из литературного движения середины XVIII в., и эта неудача во многом способствовала утверждению в потомстве неправильного мнения о Тредиаковском как о переводчике в первую очередь. Тредиаковский писал "Феоптию" в ту эпоху развития европейской просветительской мысли, когда уверенное поступательное движение естествознания настоятельно требовало полного освобождения науки от подчинения религии, от богословской схоластики. В середине века такой последовательный разрыв со всеми формами идеализма был сделан французскими материалистами - Ламетри в его книге "Человек-машина" (1748) и Дидро в "Письмах слепым в назидание зрячим" (1749). Русским просветителям было трудней, им приходилось в это время защищать науку от нападок православных обскурантов. Наиболее последовательным в этой борьбе был Ломоносов как автор "Письма о пользе стекла" (1752) и ряда сатирических, антиклерикальных произведений. В литературно-философской борьбе 1750-х годов Тредиаковский занимал особое место. Он не имел такой сильной поддержки, как Ломоносов, да и позиция его была чрезвычайно противоречива. Вольнодумец и даже, может быть, атеист в начале 1730-х годов, в первые годы по возвращении в Россию, к 1750-м годам Тредиаковский, под давлением клерикальной реакции елизаветинского времени, по-видимому, кое-что пересматривает в своих философских взглядах. Его страшит смелость материалистов, отрицающих философию оптимизма Лейбница - Попа, согласно которой многообразие и совершенство мироздания ежеминутно и повсеместно убеждают человека в существовании бога-творца мира и человека и в том, что все в природе создано богом для пользы человека и потому целесообразно и разумно. Основные возражения атеистам сосредоточены Тредиаковский в предисловии к "Феоптии", так что у читателя может составиться впечатление, что, нападая на безбожников-материалистов, Тредиаковский действует отчасти и в интересах самозащиты от возможных подозрений со стороны церковников, еще не забывших его кощунственные высказывания начала 1730-х годов. Его критика в адрес материалистов свидетельствует, что он хорошо знал материалистическую философию, особенно учение Б. Спинозы, взгляды которого Тредиаковский излагает наиболее обстоятельно. Оставаясь на почве "чистой" метафизики, Тредиаковский более или менее последовательно развивает точку зрения рационалистического идеализма Лейбница на основные проблемы философии религии. Доводы Тредиаковского сходны с теми аргументами, которые в спорах с атеистами выдвигали Вольтер и Монтескье и некоторые другие просветители XVIII века. Он пользуется и "космологическим" и "онтологическим" доказательствами существования бога. Его бог - это "великий мастер", "великий строитель", часовщик, который завел вселенную, как часы, исправно с тех пор работающие и верно показывающие время. Наконец, не чужд ему и аргумент социальный, выдвинутый Монтескье в "Духе законов": бог необходим для сохранения порядка в государстве. Но как только, не ограничиваясь "доводами из самых метафизических внутренностей", Тредиаковский обращается к "необъятный огромности всего света", то есть к солнечной системе и ее устройству, и к миру животных и растений, к человеческому организму, наконец - ко всему богатству сведений и наблюдений, накопленных современным ему естествознанием, - он неизбежно вступает в острый конфликт с догматическим православным богословием и с религией вообще, договариваясь иногда до наивно-материалистических утверждений по наиболее спорным вопросам современной ему науки. Так, например, по поводу существования души у животных спор в науке особенно обострился после того, как Декарт объявил животных машинами без души. Тредиаковский посвятил этой теме почти всю третью эпистолу "Феоптии". Он критикует и Декарта, и его предшественников, также отрицавших душу у животных, в особенности Платона и Джордано Бруно, сам же он, под влиянием Лейбница, как будто склоняется к мысли, что у животных есть душа, но особого рода, более ограниченная в своих познавательных и мыслительных способностях. Защищая точку зрения противоположную взглядам механистического материализма XVII-XVIII веков, Тредиаковский одновременно впадает в самый наивный и вульгарный материализм. Так, по его мнению, если бы животные ели другую пищу, они могли бы получить такую же душу, как люди. Значение "Феоптии" в истории русской литературы XVIII века не только в том, что она отразила противоречивость позиций раннего русского просветительства в период начавшейся острой борьбы церкви с передовой наукой. "Феоптия" - убедительное свидетельство серьезности интереса русских поэтов к собственно философской проблематике. Тредиаковский следовал в поэтической разработке философского материала за Ломоносовым, но ему хорошо известна была и. философская поэзия древних (в том числе материалистическая поэма Лукреция" "О природе вещей"), и наиболее яркие явления философской поэзии нового времени. В обширном предисловии, предпосланном "Феоптии", Тредиаковский объясняет замысел своей поэмы, ее цель и выбор стихотворного языка для столь сложного философского содержания: "В нынешние времена повсюду стихи, по большой части, употребляются токмо или на пустые игралища, или на другие мирские сочинения, возбуждающие страсти. Но возводящий помышление свое к удаленной древности увидит, что поэзия у древних была общею их философиею и теологиею. Итак, писать философствование стихами, то возводить некак стихотворение к первому его и достохвалному началу. А сие впрочем не едино было мне побуждением, чтоб составить мое доказательство заключенным красноречием: возбудил еще меня к тому пример, возбудило ревнование, возбудила краткость и, наконец, видимая польза возбудила. Многий видим примеры философствовавших стихами. Сим образом Цицерон описал Аратову "Астрономию". Сим Люкреций книги "Об естестве вещей"; сим Вергилий земледелные свои книги; сим Овидий сладкие "Превращения" и мудрый "Фасты"; сим из древнейших Эмпедокл книги "Об естествах вещей", коему и подражал эпикурскими своими помянутый Люкреций; сим и еще древнейший Эмпедокла Изиод "Теогонию"; сим, напоследок, и Гомер похвалныи богам "Гимны"; но да не будут подражаемым примером язычники, не ведавший истинного бога; сим царствовавший пророк Давид, вдохновенную духом святым Псалтырь, сим все пророческие возглашены песни; сим и в благодати многие из отцов святых церковные стихиры и каноны составили, а особливо преподобный отец Иоанн Дамаскин; но как? самую глубокую богословию сим образом он воспел". Мысль о создании "Феоптии" пришла Тредиаковскому во время чтения поэмы Александра Попа "Опыт о человеке": "Начал я думать, не можно ль чего подобного составить стихами ж. Ревнивое размышление придало мне некоторыя мысленные крыла: возлетел я ими от Попова "Опыта о человеке" до творца человеку. Рассуждал: понеже автор, пиша о человеке, почерпнул все свои мысли из внутренностей метафизики, то мне и приличнее еще быть имеет, чтоб мыслящему писать о боге, почерпать мои размышления из самых глубокостей тоя ж метафизики". Французский перевод поэмы Попа, о котором говорит Тредиаковский, вышел впервые в 1737 г. и переиздавался в 1738 и 1748 гг. Перевел ее малозначительный французский литератор Жан-Франсуа Дюренель (1692-1761). Много позднее Вольтер признавался, что половина стихов в этом переводе "Опыта о человеке" принадлежит ему. Время работы Тредиаковского над его философской поэмой - это кульминационный пункт общеевропейской популярности А. Попа как поэта-философа. Популярность эта объясняется тем, что в "Опыте о человеке" талантливо и живо излагался деистический взгляд на мир в духе философского оптимизма Шефтсбери с его верой в конечное торжество добра над частными проявлениями мирового зла. Вольтер в "Поэме об естественном законе" (1751) прославлял Попа и отчасти подражал его "Опыту о человеке". Для русских просветителей 1750-х годов, для Ломоносова и Тредиаковского, Поп и особенно его "Опыт о человеке" были в такой же мере близки и значительны, как для Руссо и Вольтера. Вот почему, когда Н. Н. Поповский, по совету и под руководством Ломоносова, сделал в 1753 г. стихотворный перевод "Опыта о человеке" с прозаического французского перевода Силуэта, публикация перевода Поповского встретила такое сильное сопротивление Синода и повлияла на судьбу "Феоптии". Задача, которую поставил перед собой Тредиаковский в этой поэме, была грандиозна и требовала большой поэтической смелости. Он хотел вместить в поэму все содержание современной научной мысли, все, чего достигла наука в объяснении важнейших вопросов мироустройства. При этом Тредиаковский понимал, что он пишет не просто философский трактат, и потому стремился придать ей, насколько это было возможно и насколько это было в его силах, поэтическое звучание. Поэтому все шесть эпистол адресованы определенному лицу (вымышленному) Евсевию - ив самом стиле поэмы заметно стремление автора придать изложению популярность и непринужденность, свойственную беседе близких людей. Но сложный философский материал, выбранный им для изложения и требующий особых терминов и оборотов, сопротивлялся этому стремлению автора. Стиль "Феоптии" двоится: один стилистический ряд образуют собственно философские рассуждения, другой - картины и примеры, особенно взятые из живой природы. Поэтому двоится и лексика поэмы: философская терминология, часто смело создаваемая вновь Тредиаковским на материале церковнославянского языка, перемешивается у него с просторечными, бытовыми словами и выражениями.

  Эпистола I. Эпиграф - слова из "Послания к римлянам" апостола Павла, означающие: "Ибо невидимые его, бога, вечные сила и божественность от создания мира через рассматривание творений видимы, хотя они и бессловесны". Ст. 3. Ту ему подавим. - т. е. давшего миру красоту. Ст. 5. Мрака их храниться и т. д. - т. е. остерегайся невежества и неверия скептиков. Ст. 8. Следом действия его в бытность всё восстало - т. е. в результате действий бога все стало существовать. Ст. 15. И в себе того ж всегда, и преудобренна - т. е. неизменного и исполненного совершенства. Ст. 18. А собой имуща по вседолгу обоё - имеющего из самого себя естество и бытие. Ст. 23. Круг мыслей сверьх обширный - т. е. необозримый даже мысленно. Ст. 26. Зелень различая толь - т. е. отличаясь оттенком зелени. Ст. 29. Двусоставный - состоящий из души и тела. Ст. 34. С тем сопряженный - т. е. соединенный с телом. Ст. 43. Гнусными ниже страстьми сердца восхищенный - не захваченный гнусными увлечениями сердца. Ст. 51-54. Бог есть превечный и т. д. - т. е., в отличие от превечного, простого бога, мир сложен и мог существовать или не существовать. Ст. 56. Страхом совести, ниже правдою за пятой - т. е. не страшась совести, не следуя правде. Ст. 75-79. Действом ныне вещи суть и т. д. - т. е. вещи существуют в результате действия, создания,, что предполагает существование их создавшего. Ст. 94. И другой - бог. Ст. 95-106. Если существо возмог и т. д. Речь идет о том, что если бы человеческий разум мог создать сам себя, то он сделал бы это как можно лучше и не стал бы, конечно, соединяться с телом человека, подверженным всяким невзгодам и бедам. Ст. 115. Тел гримерных - т. е. имеющих три измерения. Ст. 118. Праздность токмо грунтом - т. е. инертность, бездеятельность - основное свойство материи. Ст. 135. Стал и быть собою - создал сам себя. Ст. 164. Свойство б было тем честняй вещи, что есть ложно - качество было бы важней предмета, к которому относится, а это ложно. Ст. 167-168. Кое в вещество и т. д. - т. е. которое придало материи вращательное движение. Ст. 194. Первейший пределов чин - первопричина, начало всех действий. Ст. 197. Вины вторые - вторичные или ближайшие причины явлений. Ст. 201. Как не навесть - как не заключить. Ст. 220. Самому себе всегда сам он не в примету - сам себя он (случай) не может познать. Ст. 255-256. Цицерон "Летописей" Энниевых только об одном стишке сказал. Квинт Энний (239-169 до н. э.) - римский поэт, автор эпической поэмы-хроники в 18 книгах "Анналы", в которой была изложена вся история Рима. От нее сохранились фрагменты, которые часто цитировали позднейшие авторы, и особенно охотно Цицерон. Ст. 270. И с тремя гласами в сходстве звон осмый дает - сочетание звука одноголосных труб дает в органе так называемый нормальный, или восьмифутовый (по длине грубы), голос. Ст. 347. Бельведерский Аполлин. Римская мраморная копия с бронзовой статуи Аполлона, принадлежавшей греческому скульптору Леохару (IV в. до н. э.), помещалась некоторое время в Бельведере (открытой галерее) Ватикана, откуда и название Аполлон Бельведерский. Ст. 347-348. Венера славна, Медицейской что слывет - римская статуя (I в. до н. э.), хранится в музее Уффици во Флоренции. Ст. 349. Фарнезский... Геркулес - мраморная статуя отдыхающего Герк