Тредиаковский Василий Кириллович - Феоптия

ustify">  

   Не возражай, что скот с своим побудком тем

  

   Нарочно будто б он был осужденный кем

  

   Погрешности творит, во многом заблуждая.

  

   Не дивно, что скоты, по правде рассуждая,

  

   Не возмогли во всем собой исправны быть

  

   И могут иногда заблуждшими тем слыть,

  

   Но надивиться нам довольно невозможно,

  

  860 Что некогда весьма их действо осторожно.

  

   Когда б всегда во всем исправных зреть нам их,

  

   То б разум совершен признать был долг в самих

  

   И надобно б придать, на их особно долю,

  

   Премногих совершенств исполненную волю.

  

   Но бесконечна та создавшая всё власть

  

   Другое не могла всесовершенным скласть;

  

   Не можно быть другим, сия в себе есть пречно,

  

   Единого кроме, свершенным бесконечно.

  

   Однак границы свойств и меры совершенств

  

  870 Не показуют вещь, что та есть без блаженств.

  

   Когда в чем обманусь, не следует так точно,

  

   Чтоб я без смысла был, то следствие порочно,

  

   И чтоб припадком всё внутрь делалось во мне,

  

   И всё ж бы оным шло, что видимо отвне, -

  

   Но только, что мой смысл в себе несовершенный

  

   И всяким родом свойств он есть неукрашенный.

  

   Во многом зрится так несмысленнейшим скот,

  

   Но в некоих делах чрез меру смыслен тот;

  

   По правде заключит по сей уж всяк причине,

  

  880 Что некотора мысль в животной есть скотине.

  

   Престудно, и весьма, чтоб впрямь определить,

  

   Какого естества душой их наделить

  

   Зиждитель восхотел; каким и жизни духом,

  

   Который по делам зрим внутренним их слухом.

  

   Что знание в скотах, пристойное им, есть,

  

   То за обман принять не можно, ни за лесть;

  

   Мечтания и чувств в них сила ясно зрится,

  

   Но от какой души сие всё в них творится,

  

   Незнание мое охотно признаю,

  

  890 Приемля правду в мысль конечную сию,

  

   Что больше сотворить могущий есть создатель,

  

   Неж человек понять возможет рассуждатель.

  

   Едино говорю, что чистого в них нет

  

   Ума, который всех в нас умствований свет,

  

   Кой естеством своим бессмертен есть вовеки

  

   И коим от скотов мы разны человеки:

  

   От вещества сему дано мысль отвлекать,

  

   А при единствах всех и бесконечность знать.

  

   Нет знания у них такого непреречно:

  

  900 Не знают те никак, что истинным есть вечно.

  

   Махины суть скоты, не без души однак;

  

   Бездушными назвать по опыту не так

  

   Растения, и жизнь, и чувственность толь нежну,

  

   Понятие, мечту, мечте и память смежну

  

   Ежеминутно мы зрим ясно толь в скотах,

  

   Что нельзя впрямь сказать: души нет в их телах

  

   Так утверждать весьма есть совести противно,

  

   Хотя вельми и то, чем могут знать, есть дивно.

  

   Один Картезий был, кой смело рассудил

  

  910 И м_а_хинами скот (простыми утвердил;

  

   Дать души, по его, скотам, то дать и вечность

  

   Бессмертную ж душам, в сем у него преречность.

  

   Картезий пусть твердит, что те бездушны суть;

  

   Я к бытию душ в них другой имею путь;

  

   Я знаю, что душа их есть иного рода,

  

   О вечных правдах нет в ней мысли, ни довода;

  

   Различие сие имеет с той моя,

  

   Бессмертна по себе, об их уверен я,

  

   Что смертна есть она, что с телом умирает

  

  920 И что смертельность та душ наших не стирает.

  

   Против Декарта весь наш опыт вопиет,

  

   Что мысли он и чувств животным не дает.

  

   Но вас, у коих плоть собою только мыслит,

  

   В презренных разум мой и в нечестивых числит.

  

   Движений быть должна, по-вашему, степень,

  

   В которой плоть еще в свою не мыслит лень;

  

   Потом долг наступать другим степеням разным,

  

   С каких уж вещество перестает быть праздным

  

   И станет вдруг себя извнутрь в тех познавать,

  

  930 Познав, о прочем всём доводно рассуждать.

  

   Положим мы теперь на время за неложно,

  

   Что мыслить веществу, как духу, есть возможно.

  

   Но двигов тех степень кто точную избрал?

  

   Лин_е_ю кто нашел, по той и двиги склал?

  

   Величину, размер, фигуру кто и точность

  

   Во всякой части в нем? кто всю другу побочность,

  

   Котору нужно в тех движениях иметь,

  

   За равномерность бы в себе не залететь?

  

   Снаружи учредил кто стройное толь тело,

  

  940 Что всяк по мере член свое имеет дело?

  

   И словом, свойство всё кто оно изобрел,

  

   Чтоб мысльми вещество ленивое согрел?

  

   От коего нельзя отнять ни малой части,

  

   Тому чтоб не престать уж мыслить в той напасти?

  

   Безумный не возмог ни чинна вещества

  

   Припадок сделать вам, не то что существа

  

   Разумного того и мысляща природно,

  

   И умствующа так в себе еще доводно.

  

   Итак, хоть положить, что мыслит вещество,

  

  950 Сказать долг, что ему мысль дало божество.

  

   Отстать уже пора от глупого припадка:

  

   Не мыслит плоть, ниже и мыслить без придатка

  

   Возможет та собой; а тот душой всегда

  

   Без всякого уму зовется в нас вреда,

  

   Спряженной с веществом премудро вышним богом,

  

   Для ведомых концов ему в могутстве многом.

  

   О скотских не душой доказывать делах -

  

   В безумных самому быть долг тому скотах.

  

   Хоть в древних мудрецах, Евсевий, не свершена

  

  960 Вся мудрость толь была, коль наша просвещена,

  

   Однак, предвидя те разврат людских умов

  

   И заблуждений всех и всех обманов ков,

  

   Старались утвердить, что в целую вселенну

  

   Ум вышня божества есть разлит нам явленну,

  

   И что его всегда сама премудрость в ней,

  

   И действует везде она в натуре всей,

  

   А особливо есть то действие в животных,

  

   Как души в наших суть телах непраздны плотных;

  

   И что оно их всех собой животворит,

  

  970 Так, ныне как уж мнят, побудок не морит.

  

   Твердили те тогда, что искры вышня бога,

  

   От разума его нашедшие премнога,

  

   Рождаемого суть началом естества,

  

   И что их каждый скот, прияв от божества,

  

   Содержит внутрь себя до самыя кончины,

  

   При коей сила та, бессмертия с причины,

  

   От персти отстая, до вышних всходит гнезд

  

   И пребывает там между зарями звезд.

  

   Сих мудрствований есть хоть мнение и ложно,

  

  980 Но разума иополнь, притом и осторожно.

  

   Вергилий, римских верьх пиитов и глава,

  

   Ге_о_ргических книг оставил нам слова,

  

   Стихов и мерой стоп между собой сплетенны,

  

   О мнении таком там ясно приведены.

  

   Он земледелий в них поя о всех делах,

  

   А лебединый глас свой взнесши о пчелах,

  

   С обычною себе воспел там красотою

  

   И предлагал сие так слога высотою,

  

   Что хитрость оных пчел к тому уж привела

  

  990 Взирающих на их толь мудрые дела,

  

   Чтоб в них им признавать ум божий достоверно.

  

   Наполнив оным бог всё небо пребезмерно,

  

   Весь воздух, землю всю, пространны все моря

  

   Им полнит, равно тварь животную творя,

  

   И в оной тем умом пота он пребывает,

  

   Пока животных тех состав не истлевает;

  

   Потом, что сущность в нем бессмертна и проста,

  

   В число восходит звезд в превыспренних местах.

  

   Ко мнению сему всяк стоик пригвождался,

  

  1000 А прежде еще их Платонƒ в нем утверждался;

  

   И толь, что целый свет {*} животным звали уж,

  

   {* Из новых сего мнения был Иордан Брун, италианец.}

  

   Который был по их с умом жена и муж.

  

   Сих множество божеств в единое сливали;

  

   Однако тем они натуру признавали,

  

   Которая была как вечная у них

  

   И беспредельна так в свершенствах всех своих,

  

   Божественна притом и купно всемогуща,

  

   Премудрая во всем, она и всюду суща.

  

   Но, о! сиявши вы толь в славе мудрецы,

  

  1010 Вы были по своей той мудрости слепцы.

  

   От стихотворных снов себя далеких мнили

  

   И дорого себя пред ними толь ценили;

  

   Однак, и не хотя, на их вступали след

  

   И упадали так вы в тот же самый бред.

  

   Приписывали ум таким частям во свете,

  

   Которы о себе быть не могли в примете;

  

   Да и не токмо те могли что разуметь,

  

   Но не могли ниж_е_ понятия иметь.

  

   Теперь, но поздо уж, Олимпу вы дивитесь,

  

  1020 Как красотой его, лишены сей, язвитесь;

  

   На обличений стыд, дано вам знать, как мню,

  

   Недопущенным всем небесных зорь ко дню,

  

   Что мудрость в вас была безумие слепое,

  

   Порочной слепоты, ту признававших, вдвое.

  

   Однак, при густоте в вас бывшия здесь мглы,

  

   Нам должно вас почесть достойных похвалы,

  

   Что ничего собой не мнили в свете ставша,

  

   Но от премудра всё, вещали вы, создавша.

  

  

  

   ЭПИСТОЛА IV

  Сею эпистолою доказывается премудрость и благость божия по составу человеческого тела. Описываются, во-первых, твердый члены, кости и жилы; а потом жидкие части, кровь и неотлучная от нее вода; упоминается и о покрове всея телесныя махины, который есть наружная кожа, проверченная нечувствительными скважинками, называемыми порами. После сего предлагается о всех частях, как внешних, так и внутренних, порознь. Сие описание начато с ног, начинающихся от подошв, идущих до колен и окончивающихся при нижней части утробы. Наблюдается, что всё тело есть равномерно с теми подпорами. Ребра внутри начались от санныя кости и идут дугою; ими ограждаются внутренние части. Если б спина была из одноя кости, то б человеку сгибаться было невозможно. Все части, в нас дышущие и жизнь сохраняющие, лежат при ребрах, но, где желудок, там ребра не смыкаются, дабы ему свободно было распространяться. Производится описание рукам, утвержденным в плечах, числу их перстов, составов их и не оставляются и оный на внутренних концах перстов самый малые бугорочки, без которых невозможно б было удержать и поднять волосков и подобных мелочей. Предлагается о шее и о голове, также и о головном черепе; а наконец о передней части головы, то есть о лице. Описываются пять чувств телесных и по составу и по действу: чело, нос, уста, как украшающие лице, а по устам еще видимы и страсти человеческие. Упоминается о действии языка и об его скорости; о голосе человеческом, что он то подал причину к вымыслу мусикийских органов. Во всем человеческом теле зрится ясное премудрое намерение сотворившего оное. Мозг и память толь удивительные, что одни довольны к изъявлению мудрости создавшего. Предложенное описание хотя всё есть физиологическое, однако оно не вступало в глубокость анатомии, но токмо показывает вкратце вышнего премудрость. Усмотревается верховный разум в мере роста человеческого. Заключается неизреченною божиею к нам благостию, что мы умираем по телу, без чего не имели б мы здесь надлежащего нам благоденствия.

  

   Пр_е_йдем от животных до святейшего из них

  

   Смыслом человека, и, по нас уже самих

  

   Вышнего премудрость зря, оной почудимся;

  

   Благость вознесем его, ввек ей предадимся;

  

   Возвеличим силу всемогущего творца

  

   И возлюбим сердцем чадолюбного отца;

  

   Он, Евсевий, сотворил нас себе собразно,

  

   По подобию создав своему, не разно.

  

   Коль твое пречудно, боже, имя по земле!

  

   10 Быть земной подобным не благоволил нам тле.

  

   Малым н_е_чем от чинов уменьшил небесных,

  

   Зиждя и разумных нас, купно и телесных.

  

   Славою в отмене восхотел нас увенчать

  

   И над всем поставить первыми, всему в печать.

  

   Се нам каждая тварь честь должную приносит,

  

   Слушая нас о тебе, тя и превозносит.

  

   Велелепность выше светлых есть твоя небес!

  

   Множество повсюду непостижных толь чудес!

  

   Господи! о! боже наш! Имя твое чудно!

  

   20 Человеку по себе тя познать нетрудно.

  

   Начнем, в-первых, тело человече разбирать,

  

   Истиной сотворша, нечестивых ложь стирать.

  

   Чадам скажет всяка мать: я не понимаю,

  

   Как вы в чреве зачались, и совсем не знаю.

  

   Тело нам, конечно, не родители творят:

  

   Рождшееся токмо из утробы оно зрят.

  

   В устроении того нет их малы части,

  

   Не имеют никакой то составить власти.

  

   От земли всё взято, но всевышний наш творец,

  

   30 Мнится, в том искусство показал свое вконец.

  

   Гнусно вещество, но коль вычищено делом!

  

   Не вчерне всё видно уж зрится нежным телом.

  

   Видим мы, что кости держат на себе всю плоть;

  

   Утлы, но не скоро можно вдоль их расколоть.

  

   Распростерты всюду в той, будто верви, жилы,

  

   Больше к твердости еще придающи силы;

  

   Раздаясь в составах и спрягаясь в них, дают

  

   Способ нужным двигам и потребну масть всем льют.

  

   В должном расстояни кость всяка разгибаясь

  

   40 И способно в вертлугах та своих сгибаясь,

  

   Держит человека не вводя его в напасть

  

   И не попуская всячески ему упасть;

  

   От других причин сие иногда бывает,

  

   Не костей от слога в нем, что он упадает.

  

   Коль все слабы члены, диво есть сие из див,

  

   Но в трудах коль тверды и коль сильны напротив!

  

   Как истлеет тело в прах наше уж по смерти,

  

   Неких и тогда костей н_е_льзя вдруг тле стерти.

  

   Становые жилы от мозгу все врозь идут,

  

   50 По своим же трубкам духи жизненны ведут;

  

   Таковыи духи все суть толь скоробежны,

  

   Тонкостию существа толь они и нежны,

  

   Что отнюдь их бега невозможно нам понять,

  

   Тонкости ж ни взором, ни касанием обнять.

  

   Вся их _о_на быстрота, чувствам не постижна,

  

   По природе есть в себе повсегда подвижна;

  

   Те во всем так теле бегают от края в край,

  

   Приключают двиги нечувствительно как втай

  

   И в различны те собой виды претворяют,

  

   60 Сделав то, потом другой сделать ускоряют.

  

   Тело человече разными внутри частьми,

  

   Жилами, и влагой, и парами, и костьми,

  

   Как от дебрей в густоте, будучи изрыто,

  

   Кожею всё есть вокруг гладкою покрыто.

  

   Та тонка собою зрится в некоих местах,

  

   Как-то на ланитах, на челе и на устах;

  

   А сие для красоты и для нежна взора,

  

   Нашим лучшим бы частям быть не без убора;

  

   С краснейшего если кожу снять когда лица,

  

   70 Мерзкою явится красота вся до конца,

  

   И смотрящим уж гадка будет она рожа.

  

   Но в других местах лежит толще та ж вот кожа,

  

   Чтоб частям, покрытым ею, труд пристойный несть,

  

   А себя б всегдашним трением вдруг не известь.

  

   На подошвах, будь в пример, толще та простерта,

  

   Тем, что ходом чаще быть долженствует терта,

  

   Нежель есть котора на лице, а на предй

  

   Тое есть пред тою, на затылке что сзади.

  

   Кожа вся сия кругом скважинки имеет,

  

   Ими точно человек изнутри потеет;

  

   80 Нам, хотя исходит ими сильный оный пот,

  

   Иль испарин тонких, иль и ток других мокрот,

  

   Нечувствительны они, видеть их не можно;

  

   Только ж все отверсты толь в коже осторожно,

  

   Что кровь не выходит оными вон никогда:

  

   Такову имеет силу наша кровь всегда,

  

   Чтоб сквозь тело ону зреть только можно было,

  

   А сверьх кожи б из нее капельки не всплыло.

  

   Ежели б всей коже тоне да и реже быть,

  

   То б всему, конечно, кровью долг лицу заплыть

  

   90 И в морщинах бы ему и красну казаться,

  

   А не от румянцов толь живу созерцаться.

  

   Кто ж бы так поставил в должных мерах все сие?

  

   Коже кто и крови подал хорошство свое?

  

   Кто сквозь кожу видеть дал роз румяность алу?

  

   Кто лилей по коже бель р_а_злил толь присталу?

  

   Никакой не может живописец поразить

  

   Красками нас столько и ни так изобразить.

  

   Но верьховнейший зограф так все совершает,

  

   Что чем пользу нам творит, тем и украшает.

  

  100 В белизне различий сколько нами зрится сей?

  

   Сколько и в румянце? сколько в круглости черт всей?

  

   От Петрополя в лице разность до Пекина

  

   Толь велика, что как тварь человек там ина.

  

   Трудно в миллионах точно схожего найти

  

   По всему другому, чтоб тому с сим в смесь пойти

  

   Остов есть во всех один, разность неиссчетна;

  

   Та особа есть остра, иль важна, почетна;

  

   Та приятна с вида, а иная вся страшна,

  

   Иль вся и угрюма, иль спесива, иль пышна;

  

  110 Человек с лица иной есть весьма господствен,

  

   А иной с того ж лица совершенно скотствен;

  

   Есть лице злодея, друга ль кажуще, плута ль;

  

   Есть лукавца кое иль глупца по всем чертам.

  

   Зол, кого в знак естество сроду запятнало:

  

   Как плешивых, и заик, рыжих так немало.

  

   Хоть чело, и очи, и лице почасту лгут,

  

   Но от моргослепых люди в опыте бегут.

  

   Разности кто ж может все именуя счислить?

  

   Кто и мыслию еще на разбор примыслить?

  

  120 По одной основе деловца зрим одного,

  

   Но безмерно мудра по различиям того.

  

   В человечем теле суть трубочки премноги,

  

   Схожи с ветвями древес, также и отлоги.

  

   В них иными членов до конец кровь в нас течет,

  

   А в возврат другими к центру ток свой та влечет;

  

   С нею неразлучен есть водный сок и пресный,

  

   Он ее живит, чтоб путь в жилах не был тесный.

  

   Кровию поится тело, кое человек

  

   Собственно имеет, р_а_вно как земля от рек;

  

  130 В теле нашем круг ее совершенно точный,

  

   Для нее прямый путь есть, также и побочный;

  

   Тот в себе кратчайший, а иный должайший путь,

  

   Ветки от сосудов неиссчетны в оном суть.

  

   Слева шед от сердца, та прямо в жилу входит,

  

   Ей _большою_ имя есть, а по сей доходит,

  

   По ее и веткам, до краев тончайших жил;

  

   И обратом равных к шествию тому всех сил,

  

   К правой сердца стороне жилою другою,

  

   Что _дуплястою_ врачи иль зовут _пустою_,

  

  140 Притекает ходом к легкому уже потом,

  

   От сего вот паки к сердцу слева; так кругом.

  

   Должность крови: отделять разные мокроты,

  

   Все ж и то прочь отлучать оных от доброты,

  

   Что в них есть густое иль негодное совсем,

  

   Чтоб вреда не сделать и не в тягость быть бы тем.

  

   Отделяется так желчь в печени известно;

  

   В почках наших так моча, быть ей в них невместно;

  

   Так животны д_у_хи в сложных мозговых местах,

  

   Равно так и слина отделяется в устах.

  

  150 Кровь чтоб в теле части все также и питала,

  

   К плоти и когда к костям та уже пристала,

  

   То собой подобна и сама бывает им,

  

   Чудно пременившись состоянием своим.

  

   Крови теплотой своей сохранять долг тело,

  

   Оное и возвращать есть ее ж в нем дело,

  

   Ибо сил текущих действом на сосуды все,

  

   А сосудов действом на текущи силы те

  

   Дивный нашего всего тела строй хранится,

  

   Получает теплоту, жаром не палится.

  

  150 Прочии истоки и нечувственны пары

  

   В маленьки по коже выдыхаются диры.

  

   Но рассмотрим уж теперь членов ряд чиновный,

  

   Удивлению всегда в смыслящих виновный.

  

   Стегна, ниже ноги, главные подпоры нам,

  

   Жилами, костями укрепленны твердо там,

  

   Человече тело всё, чрез всю жизнь работно,

  

   Держат в тягости его на себе и плотно.

  

   Обе те подпоры изгибаются, долг где:

  

   Чашка, что в колене, для того в своей чреде,

  

  170 Чтоб сбираться без труда слогам можно было

  

   И чтоб каждое легко и способно плыло.

  

   Каждая подпора получила свой подстав,

  

   А в подставе всяком разно собран есть состав,

  

   Но толь стройно сопряжен, что ему сгибаться,

  

   Да и разгибаясь впред можно подаваться.

  

   Из различных ноги состоят в себе частей:

  

   Маленьких в них много ладом собрано костей;

  

   Много в них и жил весьма, двигам бы острейшим

  

   Обращаться долг куда и бывать быстрейшим.

  

  180 На ногах и пальцы гибко движутся в складах,

  

   И приметить трудно скорость гибкости в следах.

  

   На которую страну тело б ни склонилось

  

   И в такой пришло прицел, что чуть не свалилось,

  

   Выбегают обе т_о_тчас н_о_ги вдруг напред,

  

   Сдерживают тело, не пуская пасть во вред,

  

   Службы никогда сея те не забывают,

  

   Но из всех сил повсегда нам в том помогают.

  

   Те подпоры тела с половины начались

  

   И на половины ж по себе там разнялись;

  

  190 В каждой половине их многи суть составы,

  

   В них другому служит сей вместо сам подставы.

  

   Всё ж сие, чтоб можно без боязни нам ходить,

  

   Совокупно ноги, также разно разводить,