| Главная » Книги |
Толстой Лев Николаевич - Путь жизни, Страница 11
Толстой Лев Николаевич - Путь жизниbsp;
В каждом хорошем поступке есть доля желания одобрения людей. Но беда,
если то, что делаешь, делаешь только для славы людской.
Один человек спросил у другого, для чего он делает дело, которого не
любит.
- Потому что все так делают, - отвечал тот.
- Ну, положим, что не все, потому что я этого не делаю, да и другие
кое-кто тоже не делают.
- Не все, так многие, большая часть людей.
- А скажи, пожалуйста, каких людей больше: умных или глупых?
- Конечно, глупых.
Человек легко привыкает к самой плохой жизни, если только все вокруг
него живут дурно.
Дурное не перестает быть дурным оттого, что очень много людей поступают
дурно, да еще, как это часто бывает, хвалятся этим.
Чем больше людей верят в одно и то же, тем осторожнее надо быть к такой
вере и тем внимательнее обсудить ее.
Когда говорят: надо поступать так, как поступают другие, это почти
всегда значит, что надо поступать дурно.
Только привыкни делать то, что требуют "все" - и не успеешь оглянуться,
как ты уже будешь делать дурные дела и будешь считать их хорошими.
Если бы мы только знали, из-за чего нас хвалят и из-за чего бранят, мы
бы перестали дорожить похвалами людей и бояться их осуждения.
Если толпа ненавидит кого-нибудь, надо, прежде чем судить, хорошенько
обсудить, почему это так. Если толпа пристрастилась к кому-нибудь, надо
также, прежде чем судить, хорошенько обдумать, почему это так.
Не столько могут повредить нашей жизни дурные люди, которые могут
развратить нас, сколько та немыслящая толпа, которая, как поток, увлекает
нас с собой.
Общество говорит человеку: "думай, как думаем мы; верь, как верим мы;
ешь и пей, как мы едим и пьем; одевайся, как мы одеваемся". Если же кто не
поддается этим требованиям, общество замучает его своими насмешками,
сплетнями, ругательствами. Трудно не покориться этому, а между тем,
покорись, и тебе станет еще хуже, потому что покорись, и ты уже не свободный
человек, а раб.
Хорошо, когда люди занимаются учением для своей души, для того, чтобы
быть умнее и добрее. Такое учение полезно для них. Когда же люди учатся ради
славы людской, для того, чтобы казаться учеными, ученость не только
бесполезна, но вредна, делает людей и менее умными и менее добрыми, чем бы
они были, если бы и вовсе не учились.
Не только сами не хвалите себя, но не позволяйте и другим хвалить себя.
Похвала губит душу тем, что переносит заботу о душе на заботу о славе
людской.
Часто приходится видеть, что человек добрый, умный, правдивый, хотя и
знает, что война, мясоедение, владение землей, суд и другие такие же дела
дурны, спокойно продолжает их делать. Отчего это? А оттого, что такой
человек дорожит мнением людей больше, чем судом своей совести.
Только заботой о чужом мнении можно объяснить себе самый обыкновенный и
вместе с тем самый удивительный поступок людской: ложь. Человек знает одно и
говорит другое. Зачем? Нет другого объяснения, как только то, что он думает,
что, если он скажет правду, люди не похвалят, а если солжет, люди похвалят
его.
Неуважение к преданию не сделало одной тысячной доли того зла, которое
делает уважение к старым обычаям, законам, учреждениям.
Люди уже давно не верят в старые обычаи, законы, учреждения, а все-таки
подчиняются им, потому что каждый думает, что большинство людей осудит его,
если он откажется повиноваться. А между тем большинство уже давно не верит,
а только каждый боится быть первым.
В первое время своей жизни, в детстве, человек живет больше для тела:
есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Чем больше подрастает
человек, то все больше и больше начинает заботиться о суждении людей, среди
которых живет, и ради этого суждения забывает о требованиях тела: об еде,
питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя,
это та, когда человек подчиняется больше всего требованиям души и для души
пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
Тщеславие есть первое, самое грубое средство против животной похоти. Но
потом надо лечиться от лекарства. Лечение одно: жить для души.
Трудно бывает одному отступить от принятых обычаев, а между тем при
всяком шаге к тому, чтобы становиться лучше, приходится сталкиваться с
принятым обычаем и подвергаться осуждению людей. Человеку, полагающему свою
жизнь в самосовершенствовании, надо быть готовым к этому.
Дурно раздражать людей, отступая от принятых ими обычаев, но еще хуже
отступать от требований совести и разума, потворствуя людским обычаям.
И теперь и прежде высмеивают того, кто сидит в молчании, высмеивают и
того, кто много говорит, и того, кто говорит мало, - нет никого на земле,
кого бы не осуждали. Никогда не было, никогда не будет и нет никого, кого бы
всегда и во всем осуждали, как нет и того, кого бы всегда и во всем хвалили.
И потому не стоит заботиться ни о похвалах, ни об осуждении людей.
Самое важное для тебя то, как ты сам себя понимаешь, потому что от
этого ты будешь или счастлив, или несчастлив, а никак не от того, как другие
будут понимать тебя. И потому не думай о суждении людском, а только о том,
как тебе не ослабить, а усилить свою духовную жизнь.
Ты боишься, что тебя будут презирать за твою кротость, но люди
справедливые не могут презирать тебя за это, а до других людей тебе дела
нет, - не обращай внимания на их суждения. Не станет же хороший столяр
огорчаться тем, что человек, ничего не понимающий в столярном деле, не
одобряет его работы.
Люди, презирающие тебя за твою кротость, ничего не понимают в том, что
добро для человека. Так что же тебе за дело до их суждений?
Пора человеку узнать себе цену. Что же, в самом деле, он какое-нибудь
незаконно рожденное существо? Пора ему перестать робко озираться по сторонам
- угодил ли или не угодил он людям? Нет, пусть голова моя твердо и прямо
держится на плечах. Жизнь дана мне не на показ, а для того, чтобы я жил ею.
Я сознаю свою обязанность жить для своей души. И заботиться хочу и буду не о
мнении обо мне людей, а о своей жизни, о том, исполняю я или не исполняю я
свое назначение перед Тем, Кто послал меня в жизнь.
Каждый человек, отдававшийся смолоду грубым животным побуждениям, не
перестает предаваться им, несмотря на то, что совесть его требует другого.
Делает он так потому, что другие делают то же, что и он. Другие же делают то
же, что он, по той же самой причине, по которой и он делает то, что делает.
Выход из этого только один: освобождение себя каждым человеком от заботы о
людском мнении.
Было старцу видение. Видит он, что спускается ангел божий с неба и
держит в руке светлый венок, и оглядывается, и ищет того, на кого бы
возложить его. И возгорелось сердце старца. И говорит он ангелу Божию: "Чем
заслужить светлый венок? Все сделаю, чтобы получить эту награду".
И говорит ангел: "Гляди сюда". И, повернувшись, указал ангел перстами
на северную страну. И оглянулся старец и увидал великую черную тучу. Туча
застилала половину неба и спустилась на землю. И вот раздвинулась туча, и
стало видно великое полчище черных эфиопов, надвигавшихся на старца; позади
же их всех стоял столь великий и страшный один эфиоп, что огромными ногами
своими он стоял на земле, а косматой головой с страшными глазами и красными
губами он упирался в небо.
"Поборись с ними, победи их, - и на тебя возложу венок".
И ужаснулся старец и сказал:
"Могу и буду бороться со всеми, но великий эфиоп, стоящий ногами на
земле и упирающийся головой в небо, не по силам человеку. Не могу бороться с
ним".
"Безумный, - сказал ангел Божий. - Все мелкие эфиопы, с которыми ты не
хочешь бороться из-за страха перед великим эфиопом, все эти мелкие эфиопы
это все грешные желания людей, - и их можно побороть, великий же эфиоп - это
слава людская, ради которой живут грешные люди. Бороться с большим эфиопом
нет надобности - он весь пустой. Побори грехи. и он сам собою исчезнет из
мира".
Самое быстрое и верное средство прослыть добродетельным человеком не в
том, чтобы казаться таким перед людьми, а только в том, чтобы работать над
собой, с тем чтобы быть добродетельным.
Заставить людей считать нас хорошими людьми гораздо труднее, чем стать
такими, какими мы хотим, чтобы нас считали люди.
Кто не думает сам по себе, тот подчиняется мыслям другого человека. А
подчинять кому-нибудь свою мысль - гораздо более унизительное рабство, чем
подчинить кому-нибудь свое тело. Думай сам своей головой и не заботься о
том, что скажут о тебе люди.
Если заботишься об одобрении людей, то никогда ни на что не решишься,
потому что люди одобряют одни за одно, другие за другое. Надо самому решать.
Оно и короче.
Для того, чтобы выказать себя перед людьми, ты или хвалишь, или бранишь
себя перед людьми. Если будешь хвалить, - люди не поверят. Если будешь
хулить, - они подумают о тебе еще хуже, чем ты сказал. И потому самое лучшее
ничего не говорить и заботиться о суде своей совести, а не о суде людском.
Никто не проявляет такого уважения и приверженности к добродетели, как
тот, кто охотно теряет славу хорошего человека. только для того, чтобы в
душе своей оставаться хорошим.
Когда человек привык жить только для славы людской, то ему кажется
трудным, если он не делает того, что все делают, прослыть глупым,
невежественным или совсем дурным человеком. Но над всем, что трудно, надо
работать. А над этим делом надо работать с двух сторон: одно - учиться
презирать суждения людей, и другое - учиться жить для делания таких дел,
которые, хотя бы и осуждали за них люди, всегда хорошо делать.
Я должен поступать так, как я думаю, а не так, как думают люди. Правило
это одинаково необходимо как в повседневной, так и в умственной жизни.
Правило это трудно, потому что всегда встретишь таких людей, которые думают,
что они знают твои обязанности лучше, чем ты сам. В мире легко жить согласно
мирскому мнению, а в одиночестве легко следовать своему собственному; но
счастлив тот человек, который среди толпы живет так, как он в своем
уединении решил, что надо жить человеку.
Все люди живут и действуют и по своим мыслям и по мыслям других людей.
В том, насколько люди живут по своим мыслям и насколько по мыслям других
людей, главная разница между людьми.
Казалось бы, как удивительны люди, которые живут ни для своего блага,
ни для блага других людей, а только для того, чтобы люди хвалили их. А между
тем как мало людей, которые не дорожили бы одобрением своих поступков чужими
людьми более, чем и своим благом и благом других людей.
Человека никогда не будут хвалить все. Если он хороший, дурные люди
будут находить в нем дурное и будут или смеяться над ним, или осуждать его.
Если он дурной, хорошие не будут одобрять его. Для того, чтобы все хвалили
человека, ему надо перед добрыми притворяться добрым, а перед дурными -
дурным. Но тогда и те и другие угадают притворство, и те и другие будут
презирать его. Одно средство: быть добрым и не заботиться о мнении других, а
награду за свою жизнь искать не в мнении людском, а в себе.
"И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани; ибо
вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.
Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи,
и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и
сберегается то и другое" (Мф. IX, 16-17).
Это значит то, что для того, чтобы начать жить лучше (а все улучшать и
улучшать свою жизнь - в этом вся жизнь человека), нельзя оставаться в
прежних привычках, а надо заводить новые. Нельзя следовать тому, что по
старине людьми считается хорошим, а надо устанавливать для себя новые
привычки, не заботясь о том, что люди считают дурным или хорошим.
Трудно различить, служишь ли ты людям для души, для Бога или для
похвалы от них. Поверка одна: если делаешь дело, которое считаешь добрым,
спроси себя, будешь ли делать то же, если знаешь вперед, что никто никогда
не узнает о том, что ты делаешь. Если ответишь себе, что все-таки будешь
делать, тогда наверное можешь знать: то, что делаешь, - делаешь для души,
для Бога.
Живи один, сказал мудрец. Это значит то, что решай вопрос своей жизни
сам с собой, с тем Богом, который живет в тебе, а не по советам или
суждениям других людей.
Выгода служения Богу перед служением людям та, что перед людьми
невольно хочешь выказаться в лучшем свете и огорчаешься, когда тебя
выставляют в дурном. Перед Богом ничего этого нет. Он знает тебя, каков ты,
и перед Ним никто тебя ни восхвалить, ни оклеветать не может, так что тебе
перед Ним не нужно казаться, а нужно только быть хорошим.
Если хочешь быть спокоен, угождай Богу, а не людям. Разные люди хотят
разного: нынче хотят одного, завтра другого. Никогда не угодишь людям.
Живущий же в тебе Бог всегда хочет одного, и ты знаешь, чего Он хочет.
Человек должен служить одному из двух: душе или телу. Если душе, то он
должен бороться с грехом. Если телу, то незачем ему бороться с грехами, ему
нужно только делать то, что принято всеми.
Есть только одно средство совсем не верить в Бога: средство это в том,
чтобы признавать всегда справедливым мнение людей и не придавать никакого
значения своему внутреннему голосу.
Если мы сидим в движущемся корабле и смотрим на какую-нибудь вещь на
этом же корабле, то мы не замечаем того, что плывем; если же мы посмотрим в
сторону на то, что не движется вместе с нами, например на берег, то тотчас
же заметим, что движемся. То же и в жизни. Когда все люди живут не так, как
должно, то это незаметно нам, но стоит одному опомниться и зажить по-Божьи,
и тотчас же становится явным то, как дурно живут остальные. Остальные же
всегда гонят за это того, кто живет не так, как они все.
Надо приучать себя жить так, чтобы не думать о людском мнении, чтобы не
желать даже любви людской, а жить только для исполнения закона своей жизни,
воли Бога. При такой одинокой, с одним Богом жизни, правда, нет уж
побуждений к добрым поступкам ради славы людской, но зато устанавливается в
душе такая свобода, такое спокойствие, такое постоянство и такое твердое
сознание верности пути, которых никогда не узнает тот, кто живет для славы
людской.
И приучить себя к этому может каждый человек.
Лжеучение государства состоит в признании себя соединенным с одними
людьми одного народа, одного государства и отделенным от остальных людей
других народов, других государств. Люди мучают, убивают, грабят друг друга и
самих себя из-за этого ужасного лжеучения. Освобождается же от него человек
только тогда, когда признает в себе духовное начало жизни, одно и то же во
всех людях. Признавая это начало, человек уже не может верить в те
человеческие учреждения, которые разъединяют то, что соединено Богом.
Разумно любить добродетель, уважать подвиги, признавать добро, откуда
бы мы его ни получали, и даже лишаться своего удобства для славы и выгоды
того, кого любишь, и кто того заслуживает: таким образом, если жители страны
нашли такое лицо, которое показало им большую мудрость, чтобы охранять их,
большую храбрость, чтобы их защищать, и великую заботу, чтобы управлять ими,
- и если вследствие этого они привыкли повиноваться ему так, чтобы
предоставить ему некоторые выгоды, я не думаю, чтобы это было неразумно.
Но, Боже мой! Как назовем мы то, когда видим, что большое число людей
не только повинуются, но служат, не только подчиняются, но раболепствуют
перед одним человеком или перед немногими некоторыми людьми, - и
раболепствуют так, что не имеют ничего своего: ни имущества, ни детей, ни
даже самой жизни, которые бы они считали своими, и терпят грабежи,
жестокости не от войска, не от варваров, но от одного человека, и не от
Геркулеса или Самсона, но от людей большей частью очень плохих в
нравственном отношении. Как назовем мы это? Скажем ли мы, что такие люди
трусы? Если бы два, три, четыре не защищались от одного, это было бы
странно, но все-таки возможно, и можно было бы сказать, что это от
недостатка мужества, но если сто тысяч людей, сто тысяч деревень, миллион
людей не нападают на тех немногих, от которых все страдают, будучи их
рабами, то что это за удивительное явление?
А между тем это совершается во всех странах со всеми людьми всякий
день, - совершается то, что несколько людей властвуют над ста тысячами
деревень и лишают их свободы; кто бы поверил этому, если бы только слышал, а
не видел это. И если бы это можно было видеть только в чужих и удаленных
землях, кто бы не подумал, что это скорее выдумано, чем справедливо! Ведь
тех нескольких людей, которые угнетают всех, не нужно побеждать, не нужно от
них защищаться, - они всегда побеждены, только бы народ не соглашался на
рабство. Не нужно ничего отнимать у них, нужно только ничего не давать им, и
народ будет свободен. Так что сами народы отдают себя во власть угнетателей,
сами перерезают себе горло. Народ, который может быть свободным, отдает сам
свою свободу, сам надевает себе на шею ярмо, сам не только соглашается с
своим угнетением, но ищет его. Если бы ему стоило чего-нибудь возвращение
своей свободы и он не искал бы ее, этого самого дорогого для человека
естественного права, отличающего человека от животного, то я понимаю, что он
мог бы предпочесть безопасность и удобство жизни борьбе за свободу. Но если
для того, чтобы получить свободу, ему нужно только пожелать ее, то неужели
может быть народ в мире, который бы считал ее купленной слишком дорогой
ценой, раз она может быть приобретена одним желанием свободы.
Бедные, несчастные, бессмысленные народы, упорные в своем зле, слепые к
своему добру, вы позволяете отбирать от вас лучшую часть вашего дохода,
грабить ваши поля, ваши дома; вы живете так, как будто все это принадлежит
не вам, позволяя отнимать у вас вашу совесть, соглашаясь быть убийцами. И
все эти бедствия и разорения, развращения происходят не от врагов, но от
врага, которого вы сами себе создаете. Откуда бы была у этого врага власть
над вами, если бы вы не давали ее ему? Что бы он мог сделать вам, если бы вы
не были укрывателями того вора, который вас грабит, участниками того убийцы,
который вас убивает, если бы вы не были изменниками самим себе? Вы сеете для
того, чтобы он уничтожал ваши посевы, вы наполняете и убираете ваши дома для
его грабежей; вы воспитываете ваших детей с тем, чтобы он вел их на свои
войны, на бойни, чтобы он делал их исполнителями своих похотей, своих
мщений. И от этих ужасов, которых не перенесли бы и животные, вы можете
освободиться, если захотите даже не освободиться, но только пожелать этого.
Решитесь не служить ему более, и вы свободны одним желанием
освобождения. Я не хочу, чтобы вы нападали на этого врага, но чтобы вы
только перестали поддерживать его, и вы увидите, что он, как огромная
статуя, из-под которой вынули основание, упадет от своей тяжести и
разобьется вдребезги.
Когда посмотришь внимательно на то, чем заняты люди, то нельзя не
удивиться на то, как много тратится жизней для продолжения на земле царства
зла и как поддерживает это зло больше всего то, что есть отдельные
государства и правительства.
И еще больше удивляешься и огорчаешься, когда подумаешь, что все это не
нужно, что это все зло, которое так благодушно делают сами себе люди,
происходит только от их глупости, только оттого, что они позволяют
нескольким ловким и развращенным людям властвовать над собой.
Мы пользуемся благами культуры и цивилизации, но не благами
нравственности. При настоящем состоянии людей можно сказать, что счастье
государств растет вместе с несчастьями людей. Так что невольно задаешь себе
вопрос, не счастливее ли мы были бы в первобытном состоянии, когда у нас не
было этой культуры и цивилизации, чем в нашем настоящем состоянии?
"Я очень сожалею о том, что должен предписывать отобрание произведений
труда, заключение в тюрьму, изгнание, каторгу. казнь, войну, то есть
массовое убийство, но я обязан поступить так, потому что этого самого
требуют от меня люди, давшие мне власть", - говорят правители. "Если я
отнимаю у людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню,
если я убиваю людей чужого народа, разоряю их, стреляю в города по женщинам
и детям, то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что
исполняю волю власти, которой я обещал повиноваться для блага общего",
говорят подвластные. В этом обман лжеучения государства. Только это
укоренившееся лжеучение дает безумную, ничем не оправдываемую, власть сотням
людей над миллионами и лишает истинной свободы эти миллионы. Не может
человек, живущий в Канаде или в Канзасе, в Богемии, в Малороссии, Нормандии,
быть свободен, пока он считает себя - и часто гордится этим - британским,
североамериканским, австрийским, русским, французским гражданином. Не может
и правительство, - призвание которого состоит в том, чтобы соблюдать
единство такого невозможного и бессмысленного соединения, как Россия,
Британия, Германия, Франция, - дать своим гражданам настоящую свободу, а не
подобие ее, как это делается при всяких хитроумных конституциях,
монархических, республиканских или демократических. Главная и едва ли не
единственная причина отсутствия свободы - лжеучение о необходимости
государства. Люди могут быть лишены свободы и при отсутствии государства. Но
при принадлежности людей к государству не может быть свободы.
Работнику сам хозяин задал дело. И вдруг приходит чужой человек и
говорит ему, чтобы он бросил хозяйское дело и делал бы совсем противное
тому, что приказал хозяин, чтобы даже испортил начатое хозяйское дело. Не
правда ли, надо, чтоб работник был совсем сумасшедший человек для того,
чтобы, зная то, что он весь во власти хозяина и что хозяин может всякую
минуту потребовать его к себе, чтобы, зная все это, работник бы согласился
делать все то противное воле хозяина, что велит этот чужой человек.
И что же, это самое делает всякий христианин, когда он по приказу
урядника, губернатора, министра, царя делает дела, противные его совести и
закону Бога: отбирает у бедняков имущество, судит, казнит, воюет.
Можно понять, почему цари, министры, богачи уверяют себя и других, что
людям нельзя жить без государства. Но для чего стоят за государство бедные,
которым государство ничего не дает, а только мучает? Только оттого, что они
верят в лжеучение государства.
Лжеучение государства вредно уже одним тем, что выдает ложь за истину,
но больше всего вредно тем, что приучает добрых людей делать дела, противные
совести и закону Бога: обирать бедных, судить, казнить, воевать и думать,
что все эти дела не дурные.
"Деспотизм, смертная казнь, вооружения всей Европы, угнетенное
положение рабочих и войны, - все это великие бедствия, и правы те, кто
осуждает действия правительств. Но как же жить без правительства, - говорят
люди. - Какое имеем мы, люди с ограниченными познаниями и разумом, право
только потому, что это кажется нам лучшим, уничтожить тот существующий
порядок вещей, посредством которого предки наши достигли настоящей высокой
степени цивилизации и всех ее благ? Уничтожая государство, мы должны же
что-нибудь поставить на его место. Если же нет, то как же рисковать теми
страшными бедствиями, которые неизбежно должны возникнуть, если бы
государство было уничтожено".
Ответ на это лжеучение дает христианское учение в его истинном
значении.
Христианское учение отвечает на это лжеучение тем, что оно переносит
вопрос совсем в другую, более существенную и более важную для жизни каждого
отдельного человека область. Христианское учение не предлагает ничего
разрушать и никакого своего устройства, заменяющего прежнее. Христианское
учение тем и отличается от всех общественных учений, что оно говорит не о
том или другом устройстве жизни, а о том, в чем заключается зло и в чем
истинное благо жизни каждого человека, а потому и всех людей. И путь,
которым приобретается это благо, до такой степени ясен, убедителен и
несомненен, что раз человек понял его и потому познал то, в чем зло и в чем
благо его жизни, он уже никак не может сознательно делать то, в чем он видит
зло своей жизни, и не делать того, в чем он видит истинное благо ее, точно
так же, как вода не может не течь книзу или растение не стремиться к свету.
Учение же христианское все только в том, что благо человека в
исполнении той воли, по которой он пришел в этот мир, зло же в нарушении
этой воли. Требования же этой воли так просты и ясны, что их так же
невозможно не понимать, как и превратно перетолковывать. Требования эти в
том, чтобы не делать другому того, чего не хочешь, чтобы тебе делали. Не
хочешь, чтобы тебя заставляли работать на фабрике или на рудниках по 10
часов кряду, не хочешь, чтобы тебя насиловали и убивали, не делай этого, не
участвуй в таких делах. Все это так просто, ясно и несомненно, что малый
ребенок не может не понять этого, и никакой софист не может опровергнуть.
Вопрос же о том, какая форма жизни сложится вследствие такой
деятельности людей, не существует для христианина.
То, что от государства с его податями, судами, казнями, много зла
людям, все видят. Все видят и то, что для того, чтобы освободиться от этого
зла, надо только не поддерживать государство в его злых делах. Отчего же
люди не освобождаются от зла государства? От лжеучения государства? А от
лжеучения одно спасение - истина.
Люди в наше время так привыкли к тому, что из всех дел, которые
делаются, есть такие, которые им запрещено делать, и еще такие, которые им
велено делать, как бы это ни было трудно для них, и что если они будут
делать то, что запрещено, и не будут делать того, что поведено, то кто-то за
это накажет их, и им будет от этого худо. Люди так привыкли к этому, что и
не спрашивают, кто те лица, которые запрещают им, и кто будет их наказывать
за неисполнение, и покорно исполняют все, что от них требуется.
Людям кажется, что требуют от них всего этого не люди, а какое-то
особое существо, которое они называют начальством, правительством,
государством. А стоит только спросить себя: кто такое это начальство,
правительство, государство, чтобы понять, что это просто люди, такие же, как
и все, и что приводить в исполнение все их предписания будет не кто иной, а
только тот самый разряд людей, над которыми и производятся эти насилия.
Если не будет государственной власти, говорят начальствующие, то более
злые будут властвовать над менее злыми. Но дело в том, что то, чем пугают,
уже совершилось: теперь уже властвуют более злые над менее злыми, и именно
потому, что существует государственная власть. О том же, что произойдет от
того, что не будет государственной власти, мы судить не можем. По всем
вероятиям должно заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его
делать, то жизнь всех людей станет от этого никак не хуже, но лучше.
Стоит только вдуматься в сущность того, на что употребляет свою власть
правительство, для того чтобы понять, что управляющие народами люди должны
быть жестокими, безнравственными и непременно стоять ниже среднего
нравственного уровня людей своего времени и общества. Не только
нравственный, но не вполне безнравственный человек не может быть на
престоле, или министром, или законодателем, решителем и определителем судьбы
целых народов. Нравственный, добродетельный государственный человек есть
такое же внутреннее противоречие, как целомудренная проститутка, или
воздержный пьяница, или кроткий разбойник.
Макиавелли вот как поучает государей об исполнении их должности:
"Государям совсем не нужно иметь хорошие качества, но каждому из них
необходимо показывать вид, что он имеет эти качества. Скажу больше - в самом
деле правителям это качество может быть только вредно, тогда как притворство
в том, что имеешь те добрые качества, которых не имеешь, напротив, очень
полезно. Так, для государей очень важно уметь выказываться милосердными,
верными своему слову, человеколюбивыми, религиозными и откровенными; быть же
таковыми на самом деле не вредно только в таком случае, если государь с
подобными качествами сумеет в случае надобности заглушить их и выказать
совершенно противоположное.
Всякий может видеть, что государям, особенно только что получившим
власть или управляющим вновь возникающими монархиями, бывает невозможно
согласовать свой образ действий с требованиями нравственности: весьма часто,
для поддержания порядка в государстве, они должны поступать против законов
совести, милосердия, человеколюбия и даже против религии. Государи должны
обладать гибкой способностью изменять свои убеждения сообразно
обстоятельствам и, как я сказал выше, если возможно, не избегать честного
пути, но, в случае необходимости, прибегать и к бесчестным средствам.
Особенно важно для государей притворяться благочестивыми; в этом случае
люди, судящие по большей части только по одной внешности, так как
способность глубокого суждения дана немногим, легко обманываются. Личина для
государей необходима, так как большинство судит о них по тому, чем они
кажутся, и только весьма немногие бывают в состоянии отличить кажущееся от
действительного; и если даже эти немногие поймут настоящие качества
государей, они не посмеют высказать свое мнение, противное мнению
большинства, да и побоятся оскорбить достоинство верховной власти,
представляемой государем. Кроме того, так как действия государей не
подсудны, то подлежат обсуждению одни только последствия действий, а не
самые действия. Если государь сумеет только сохранить свою жизнь и власть,
то все средства, какие бы он ни употреблял для этого, будут считаться
честными и похвальными".
Разбойники обирают преимущественно богатых, правительства же обирают
преимущественно бедных, богатым же, помогающим им в их преступлениях,
покровительствуют. Разбойники, делая свое дело, рискуют своею жизнью,
правительства почти ничем не рискуют. Разбойники никого насильно не забирают
в свою шайку, - правительства набирают своих солдат большей частью насильно.
Разбойники делят добычу большей частью поровну, - правительства же
распределяют добычу неравномерно: чем больше кто участвует в организованном
обмане, тем более он получает вознаграждения. Разбойники не развращают
умышленно людей, - правительства же для достижения своих целей развращают
целые поколения детей и взрослых ложными религиозными и патриотическими
учениями. Главное же, ни один самый жестокий разбойник, никакой Стенька
Разин, никакой Картуш - не может сравниться по жестокости, безжалостности и
изощренности в истязаниях не только с знаменитыми своей жестокостью злодеями
- государями: Иоанном Грозным, Людовиком XI, Елизаветами и т. п., но даже с
теперешними конституционными и либеральными правительствами с их казнями,
одиночными тюрьмами, дисциплинарными батальонами, ссылками, усмирениями
бунтов и избиениями на войнах.
Как удивительно то, что короли так легко верят тому, что в них все, и
что народ так твердо верит в то, что он ничто.
Сильные мира кажутся великими только людям, которые стоят перед ними на
коленях. Только встань люди с колен на ноги, и они увидят, что казавшиеся им
такими великими люди - такие же, как и они.
Главное зло государственного устройства не в уничтожении жизней, а в
уничтожении любви и возбуждении разъединения между людьми.
Существенной особенностью каждого правительства является то, что оно
требует от граждан той силы, которая составляет его основу. Таким образом, в
государстве все граждане являются угнетателями самих себя. Правительство
требует от граждан насилия и поддержки насилию.
Каждое правительство поддерживается вооруженными людьми, готовыми
осуществить силою его волю, сословием людей, воспитывающихся для того, чтобы
убивать всех тех, кого велит убивать начальство. Люди эти - полиция и,
главным образом, армия. Армия есть не что иное, как собрание
дисциплинированных убийц. Обучение ее есть обучение убийству, ее победы -
убийства. Войско всегда стояло и теперь стоит в основе власти. Всегда власть
находится в руках тех, кто повелевает войском, и всегда все властители от
римских кесарей до русских и немецких императоров озабочены более всего
войском. Армия прежде всего поддерживает внешнее могущество правительства.
Она не допускает того, чтобы власть была вырвана у него другим
правительством. Война есть не что иное, как спор между несколькими
правительствами о власти над подданными. Ввиду такого значения армий, каждое
государство приведено к необходимости увеличивать войска; увеличение же
войск заразительно, как это еще полтораста лет тому назад заметил Монтескье.
Но когда думают, что правительства содержат армию только для обороны от
внешних нападений, то забывают, что войска нужны правительствам прежде всего
для самозащиты от своих подавленных и приведенных в рабство подданных.
Обитатели земной планеты находятся еще в таком состоянии нелепости,
неразумия, тупости, что каждый день читаешь в газетах рассуждения правителей
народов о том, с кем и как надо соединиться для того, чтобы воевать с
другими народами, сами же народы при этом позволяют своим руководителям
располагать ими, как скотом, ведомым на бойню, как будто жизнь каждого
человека не есть его личная собственность.
Обитатели нашей планеты все воспитаны в убеждении, что есть народы,
границы, знамена и что все это гораздо важнее сознания человечности. Правда,
что если бы мыслящие люди сумели согласиться, - это положение изменилось бы,
так как лично никто не желает войны. Но дело в том, что в каждом государстве
существуют еще миллионы дармоедов, которым нужна война и которые без войны
не могли бы продолжать быть дармоедами. Вот эти-то дармоеды и мешают
мыслящим людям согласиться перестать участвовать во взаимном убийстве.
| |
| Просмотров: 468 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры