Горбунов-Посадов Иван Иванович - Освобождение человека

   Иван Иванович Горбунов-Посадов

   Освобождение человека. Поэма о двадцатом веке.

   Книга первая: Золото, железо, кровь или любовь?

  

   Date: 1-3 ноября 2009

   Изд: И.Горбунов-Посадов. Освобождение человека. М., "Посредник", 1920.

   OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)

   Rem: Отсутствуют стихотворения, позднее включенные автором в сборник "Песни братства и свободы", т. 1, 1928 (http://az.lib.ru/g/gorbunowposadow_i_i/text_0020.shtml)

  

  

   Дерзающим бороться за истинное освобождение человека посвящаю я эти страницы скорби и надежды.

  

  

  

  

   Как яростной смерти кровавое знамя,

   Из ста добела раскалённых печей

   Взвивается красное, синее, белое пламя

   Из ста добела раскалённых печей.

  

   И молот гигантский безумно грохочет,

   И радостно дьявол в кровавой короне хохочет!

   Тот молот ведь рабство народов куёт,

   Тем самым рабство своё ведь куёт

   Рабочий народ!

  

   Смотрите, мелькают там голые, в копоти, чёрные тени, -

   Средь красного ада рои привидений!

   Там пушечный плавят пролятый металл.

   Там пир свой кровавый готовит Ваал.

   Там братьев рабочих убийство готовит рабочий народ,

   Там смерть для детей своих бешеный льёт

   Человеческий род.

  

   В этом дрожащем от ударов молота зданьи

   С утра и до ночи свершается страшное дело:

   Здесь братья готовят ужасные братьям страданья;

   Готовят здесь то, что в куски разорвёт родное, людское, прекрасное тело.

  

   По утру спокойно из тихих домов

   Выходят рабочие. Целуют жён. В колыбелях целуют детей

  

   20

  

   И идут готовить страданья для тысяч таких же тихих домов,

   Готовить смерть для тысяч мужей таких же жен, для

   тысяч отцов таких же детей.

  

   Каждый день за кусок незримой кровью облитого хлеба,

   За кофе и суп они тысячи жизней братьев-людей предают.

   За мясо и пиво детей - их отцов, матерей - сыновей, тысячи

   глаз лазурного неба

   Навеки лишают они. Все смерть, все смерть без конца они льют!

  

   Каждый день они десять гигантских убийства орудий

   Льют, сверлят, шлифуют, пробуют - будут ли хорошо разрывать

   Их ядра людские, трепещущие жизнью, братские груди, -

   Сердце людское, человеческий мозг хорошо ль в куски будут рвать?!..

  

   Сотни рабочих рук заботливо повезут эти пушки отсюда

   Во все концы, где больше денег за орудья убийства дадут.

   И дети рабочего народа, одетые в солдатские шинели, повсюду,

   Чуть прикажут, их жерла на братьев-людей наведут.

  

   "За веру, за царя, за отечество, за свободу!" -

   Им крикнут, - и они покорно пойдут убивать

   Несчастных сынов другого рабочего народа,

   Чтоб их землю, их свободу, их рынки для своих властелинов отнять.

  

   У кого в руках эти подлые смерти машины, -

   Тот повелитель, тот Бог, - Вильгельм, Марат он иль Напольон!

   Пред ним рабствуют души, пред ним рабски согнуты спины.

   Рев пушки - священнейший в Mиpе закон!

  

   И если сегодня вы, льющие пушки, рабочие-братья,

   Откажетесь быть рабами тех, кто назвал себя вашим

   царем, вашим вождем,

  

  

  

   Ваш владыка пошлет на вас в солдатских шинелях ваших

   детей, ваших братьев,

   Расстрелять вас из пушек, созданных вашим безумным трудом!

  

   За окровавленный пушечный хлеб рабочий свои мускулистые руки,

   За окровавленное золото инженер свой ученый мозг продают,

   Чтоб вечно царили Насилье, Грабеж, угнетенных безконечные муки.

   День и ночь они рабства кровавые цепи куют!

  

   Красное зарево горит! Красное зарево горит!

   Фабрика смерти вся огнями, как праздник великий, блестит.

   Вечно к убийству, к убийству она призывает людей!

   Золота, золота жаждет ее ненасытная касса!

   Матери народов, готовьте скорей

   Пушечное мясо!

  

   День и ночь, день и ночь, не стихая, пылают эти огни.

   День и ночь, день и ночь смерть готовят они.

   Все муки и смерть, все муки и смерть, рабство и смерть все

   готовят они,

   Эти ада людского огни!

  

   Как яростной смерти кровавое знамя,

   Из ста добыла раскаленных печей

   Взвивается красное, синее, белое пламя

   Из ста добела раскаленных печей.

  

   И молот гигантский безумно грохочет,

   И радостно дьявол в кровавой короне хохочет!

  

  

  

   На пушечный, жадный, всемирный завод

   Отовсюду съезжается пестрый народ, -

   Послы от великих и малых владений,

   Заказчики смерти, убийств и мучений!

  

   22

  

   Австриец и турок, и серб, и испанец,

   Голландец, румын, мексиканец...

  

   Все в лентах и звездах, все с золота полным мешком.

   Миллионы народные, страшным, кровавым трудом

   Миллионами рук трудовых нажитые,

   Здесь бросят они за чудовища смерти стальные,

   Которые льют здесь опять, и опять, и опять,

   Чтоб жизней милионы пожрать.

  

   Гостей дорогих, как царей, здесь встречают,

   И пиршества залы здесь вечно блистают

   Сверкающим морем огней

   Для золота груды несущих гостей.

   С утра и до ночи для них здесь шампанское весело льется...

   Здесь смерть продается!

  

  

  

   Брат рабочий, остановись на мгновенье!

   Там, вдали, ты видишь это виденье?

   Страшная яма в земле,

   Бомбой взорванной,

   Мозг в разможенной солдатской торчит голове,

   Бомбой оторванной.

  

   Руки и ноги накиданы кучей кругом.

   Трупы и трупы с кровавым, как мясо, лицом.

   Черная кровь запеклась на разбитых костях.

   Ужас застыл в раскрытых на небо глазах.

  

   Это работала пушка твоя!

   Это твоя, брат рабочий, работа, твоя!

  

   Брат рабочий, ты видишь, как жирна здесь земля!

   Здесь крестьянская, мирно трудилась семья.

   Шел здесь крестьянин любовно с сохой.

   Семя святое струей золотой

   Тихо ложилось, с горячей молитвою.

  

  

   Люди прошли здесь с безумною битвою.

   Взорвана пашня, Там, где с любовью

   Пахарь пахал, с его мозгом и кровью

   Смешана взрытая бомбой земля.

  

   Это твоя, брат рабочий, работа, твоя!

  

   Брат рабочий, ты видишь рабочего маленький дом?

   Каждая тряпочка тяжким трудом.

   В нем собиралась годами. Но песня ребенка,

   Как во дворце, в нем звучала так звонко!

  

   Бомбой отцу голова снесена,

   Сын изувечен, разорвана в клочья жена.

   Дом их, как факел, пылает.

   Труд их, всей жизни кровавый их труд погибает!

  

   Это твоя, брат рабочий, работа, твоя!

   Проклята будь же навеки она!

  

  

  

  

   Скорей! Скорей! Скорей! Контора не ждет! Магазин не ждет! Министерство не ждет! Банк не ждет!

   И в тумане морозного солнечного утра начинающегося делового дня бегут сотни тысяч людей, - колесиков, винтиков огромного механизма европейской столицы, сотни тысяч частичек огромной кипящей души великого города.

   Скорей! Скорей! Скорей!

  

   У всех в руках газета. Молодые, старые, нарядно одетые господа и люди в рабочем платье - все бегут, читая на ходу газету. Все, спешащие в омнибусах, в трамваях, в подкатывающих, в облаках пара, к центрам столицы вагонах утренних поездов, - все головы в котелках, цилиндрах, меховых и суконных шапках, все склонены над свежими листами газеты, вдыхая запах свежей типографской краски, жадно проглатывая на ходу новости.

  

   Утром они впитают в себя, как губки, все, что им скажет газета, а вечером уже будут горячо повторять все это друг другу, как собственное глубочайшее мнение, как заветнейшее свое убеждение.

   В каждую голову, как новая пластинка в граммофон, вставляются каждый день мысли газеты: в эту голову мысли консервативной газеты, в эту либеральной, в эту коммерческой, в эту социалистической газеты, в эту бульварной. В голову каждого человека вставляется каждое утро заемный разум его газеты.

   Вы думаете, что все эти люди говорят что-то свое, - свои слова, свои мысли?

  

  

   О, нет, нет! Это она, газета, говорит их языком, ворочает их мозгом, распоряжается их душой.

   Эти человеческие стада, эти миллионы будут думать сегодня то, что велит им думать их газета, будут чувствовать те чувства, которыми она заразит их, благословлять то, что велит им благословлять их газета, ненавидеть то, что она велит им ненавидеть.

  

   Мысли мудрецов? Никому до них нет дела. Собственные свои мысли? Для них нет времени. Зато есть газета. Газета начата на улице, в трамвае, окончена налету, в конторе. Голова набита. Получено все, что надо им, людям, у которых нет времени для собственных мыслей.

   Газета властвует над читательской душой, - газета, властительница души 20-го века, ум толпы, презирающей свой божественный разум и покупающей себе каждое утро за пятачек заемный ум газетных писак.

  

  

  

   "Великое Отечество!" "Великое Отечество!" - кричат по всей столице хриплые голоса газетчиков, бегущих с огромными пачками только что полученных номеров "Великого Отечества".

   Миллионами разбросается сегодня она, эта газета, величайшая властительница духа, по всей стране, забрасывая своими листами города, местечки, фабрики, деревни, забрызгивая все мозги грязными чернилами своих писак.

  

   Беспрерывно гудят телеграфные проволоки, неся "Великому Отечеству" известия со всего мира. Везде ждут каждый день его появления, как великаго луча солнца, как великого откровения.

   Знаменитые писатели страны печатаются в нем, потому что "Великое Отечество" платит, как никто. Сотни людей толпятся по вечерам пред громадными, ослепительно ярко освещенными окнами его редакции, в которых в сиянии электричества появляются новые всемирные известия.

   Каждый день газета "Великое Отечество" разносит по стране свою проповедь. Каждое утро, как колокол, благовествует она над страною. Каждый день она проповедует поклонение великому отечественному Мамону и Молоху. Ка-

  

   26

  

   ждое утро кричит она о том, что высшая задача всех граждан - высосать для своей страны величайшие богатства из мира и, ради этого, достичь величайшей власти над всеми на свете.

   Каждый день газета призывает свой народ ожесточенно бороться во имя этого со всеми остальными народами, со всем миром.

   Каждое утро она проповедует, что весь мир создан для воцарения над ним ее великого отечества, ибо его культура самая высшая, его товары самые лучшие, его старый Бог самый сильный, и потому весь мир создан для собирания с него барышей купцами ее великого отечества.

   Все другие, все соперники, должны быть обессилены, обезоружены, раздавлены, - все конкуренты великой отчизны!

  

   Каждый день газета призывает к усилению вооружений. Вооружение, вооружение, вооружение без конца, чтобы быть вооруженными с ног до зубов, чтобы быть сильнее всех, чтобы быть готовыми одолеть всех в великой борьбе за власть над всем миром, в борьбе за океаны, за колонии, за рынки, за сырье.

   Каждый день газета призывает точить штыки на гнусных и коварных соседей, которые не хотят отдать всех барышей мира купцам и дворянству ее святого отечества.

  

   Ее великая отчизна - это святая земля святого народа. Ее император - воплощение Божией правды на земле. Ее генералы - представители божественной силы и права. Ее помещики - это любящие отцы народа. Ее финансисты - это воплощение честности и бескорыстия. Ее коммивояжеры - это пионеры культуры и цивилизации.

   Ее правительство - величайший друг мира, величайший охранитель мира с миллионами солдат, штыки и пушки которых каждый день поют Осанну Богу и великому отечеству и воспевают мир на земле и в человеках благоволение, приготовляясь к всемирному убийству.

  

   Повсюду, везде, по всему миру миллионы рабочих, крестьян, миллионы людей труда в кровавом поту совершают в каждой стране свою великую работу, и мечта их одна - свобода, мир, хлеб!

   Каждое государство состоит почти все из этих людей - людей труда и мира, которые хотят только труда, мира и свободы!

  

  

   - Нет! Нет! - кричит газета. - Все народы, кроме нашего, чудовища зависти, коварства, корысти. Все хотят задавить наше отечество, нашу мирную, культурнейшую, благочестивейшую страну!

   И газета набрасывает на окружающие народы страшный призрак - чешую чудовищ, покрытых щетиною штыков и пушек, разевающих ужасную пасть с жадно сверкающими зубами, угрожающую поглотить великое отечество.

   "Франция жаждет... Россия готовится". Весь мир хочет ограбить святую отчизну, все другие государства хотят вырвать из рук ее великую добычу.

  

   И миллионам одуренных читателей слышится, как щелкают зубами чудовища.

  

   - О! Да! Да! Надо вооружаться. Надо беспрерывно, безостановочно вооружаться. Надо беспрерывно точить штыки, иначе враги поглотят нас.

  

   Голосуйте, голосуйте за новые кредиты на армию и флот!"

   "Еще... Еще... Еще..."

  

   "Весь мир - наши враги. Они стоят поперек нашего пути. Они не хотят дать нам, они хотят отнять у нас.

   "Мы - избранная раса, и потому наша сила и право. Весь мир должен стать только нашей добычей. Мы - избранное племя, и потому мы должны править всем миром для блага человечества.

   "Нам рынки! Нам земли! Нам рудники! Нам концессии! Нам монополии!

   "Все нам, ибо наша святая родина - лучшая из родин, носительница всего святого, светоч мира, средоточие культуры и всех добродетелей.

  

   "Слышите, как щелкают челюсти наших соседей? Острите же зубы великого отечества!"

  

   Каждое утро газета вливает свой черный яд в ухо миллионов читателей.. Каждое утро она пропитывает всех ненавистью ко всем.

   Каждое утро она разжигает алчность и ненависть между народами, разжигает душу читателей воинственными аппе-

  

   28

  

   титами, военной славой великого отечества, обожествлением великих прославленных отечественных королей, полководцев и министров - мировых убийц и грабителей.

  

   Каждое утро газета играет на всех самых диких, себялюбивых, корыстных, тщеславных, злейших струнах народа.

  

   Каждое утро газета озверяет миллионы. Каждое утро она проповедует единую веру в единую божественную истину пушки и штыка, отравляя мозг семидесятимиллионного народа.

   Каждый день отравляет она его жадностью, завистью, ненавистью. Каждый день готовить его к грабежу и разбою.

  

   Каждое утро, как колокол, звучит над всей страной газета "Великое Отечество", и проповедь ее несется далеко-далеко по всему миру, где только есть сыны ее отчизны.

   Каждое утро кричит она: "Помните о святой родине! Помните о ней!"

   И слезы восторга наполняют души миллионов, слезы умиления застилают им глаза, - и тогда бери голыми руками, тащи, куда хочешь - стричь, и резать, и бить, и жечь черных, и желтых, и белых, и католиков, и православных, и лютеран, и буддистов, и магометан, и конфуциан, кого угодно, чтобы во имя ее, дорогой, святой родины, обобрать и передушить целые народы.

  

   Родина, родина выше всего!

   Все средства хороши, чтобы родина могла выгоднее продавать свои пушки, машины, сукна и краски.

   Горе побежденным! Прав тот, кто силен.

   Нет подлости, которую было бы грешно сделать для родины. Грабеж чужих земель для родины - это священный акт. Убийство для родины - это священнодействие.

   Нет преступления, которое не делалось бы святым, если оно совершается для отечества.

  

   Родина, святая родина выше всего!

  

  

  

   По величественной, как во дворце, лестнице молодой, недавно лишь начавший, даровитый писатель с замиранием

  

  

   сердца поднимается в святилище - в редакцию, где пишется великая газета, откуда лучи ее разбрасываются по всему миру.

   Огромная, ярко освещенная приемная с почтительно ждущими мужчинами и дамами. Потом великолепные коридоры с мягкими коврами, в которых беззвучно тонут шаги; бесшумно отворяющиеся с обеих сторон коридоров двери, за которыми видны столы с склоненными над ними пишущими фигурами.

  

   С благоговением молодой писатель переступает порог кабинета редактора.

   Вот он, великий творец газеты, за своим огромным столом с гигантской лампой с зеленым абажуром с золотой отделкой, заваленный рукописями, корректурами, газетами, книгами, корреспонденцией со всего мира.

   Вот он, как капитан на корабле, с трубкой у уха, беспрерывно отдающий приказания в кабинеты редакторов отделов, отдающих, в сбою очередь, распоряжения десяткам людей, которые, наполняя воздух облаками табачного дыма, исписывают белые полосы бумаги в комнатках, разбросанных вокруг кабинетов их шефов, быстро набрасывая то, чем они должны начинить завтра утром все головы в стране.

  

   Вот он, когда-то пылкий социалист-студент с густой копной черных волос, кумир работниц пролетарок на рабочих митингах, рассыпавший, как огромные искры, огненные слова в дни забастовок и стачек.

   Хорошая сигара и ежедневная бутылка вина, - тогда это была безумная мечта! Теперь его жена и любовница в брильянтах. Огромный дом на лучшей улице. Всеобщий почет и уважение. Прекрасные экипажи и ящики драгоценных сигар, которые он швыряет, едва закурив. Вина он пьет только двух-трех высших марок. Остальные - пойло для черни.

   У социализма нет врага коварнее этого господина с седыми теперь, длинными, поэтически взволнованными волосами. Он ловко вносит опустошения в самую социалистическую среду, лаская мозги рабочих социал-патриотическими идеями, развертывая пред ними великолепные перспективы великого отечества, грандиозно, попирая все другие нации, развивающего свою промышленность, на теплой материнской груди которой

  

   30

  

   расцветает счастливая, довольная, сытая жизнь рабочих с достаточным количеством свинины и пива.

   Он знает, как прельстить сладким голосом сирены доверчивых парней в блузах и соблазнить в конце концов их представителей голосовать за новые кредиты на армию и флот, без которых не может быть расцвета отечественной промышленности и счастья отечественных рабочих.

  

   Искусство его, великого мага журналистики, необыкновенно и потому необыкновенно оплачивается.

   Он отстаивает с пеною у рта и со всем ярким блеском своего многогранного таланта все, что увеличивает доход его издателя, а, главное, его собственные барыши.

   Он пишет и приказывает писать все, что увеличивает его редакторское жалованье, его гонорары, его прибыли с акций и облигаций, которые присылаются ему дельцами, капиталистами, банкирами, вплоть до подарков из кабинета самого высшего в империи лица.

  

   Он может писать все, так же как могут писать все его молодцы, его верная шайка, которая ожесточенно строчит вокруг него в заволоченных табачным дымом кабинетах.

   О, среди них тоже есть прежние буйные головы, горячие сердца - коллективисты, коммунисты, анархисты, когда-то метавшие громы и молнии в сытую буржуазию. Но им надоело жить впроголодь, плохо одеваться, пить скверное пиво и не иметь шикарных женщин.

   И они пишут все, что только им прикажет стальная касса издателя.

  

   И они-то, эти проституты печати, эти проституты мысли и слова, властвуют разумом и душой человека двадцатого века!

  

  

  

   "Просят пожаловать!" Торжественный лакей, почтительно распахивает двери перед величественной фигурой седого профессора, действительного тайного советника, ректора университета.

  

  

   И на встречу ему из-за огромного рабочего бюро поднимается могучая грузная фигура великого издателя великой газеты.

  

   "Рад вашему посещению!.." - и, крепко пожимая руку, издатель увлекает профессора в интимный уголок кабинета, где, в глубоких мягких креслах, за столиком из красного дерева с золотою инкрустацией, с лампой, льющей мягкий свет из-под абажура небесного цвета, так интимно беседуется в облаках дыма великолепных сигар.

  

   О, сколько лиц - и каких замечательных, выдающихся, необыкновенных лиц видит этот уголок!

   Здесь беседуют с великим издателем знаменитые писатели, актеры, депутаты, дипломаты, министры, великие банкиры, могущественные биржевики, колоссальнейшие мошенники и грабители целого мира.

   Здесь, в этом уголку, в этих глубоких креслах, совершаются величайшие сделки. Даровитый публицист входит сюда честным еще человеком и выходит негодяем, навсегда продавшим свое перо и убеждения. Талантливая актриса входит сюда женщиной, отдававшей свою ласку только тому, кого она любила, и выходит проституткой, отдавшейся в этих же креслах старому негодяю, получив за это брильянты и славу в его газете, создающей и убивающей таланты.

   Здесь совершаются величайшие сделки для привлечения газетой умов и капиталов в огромнейшие предприятия величайших акул капитализма, спекуляции, ажиотажа.

   Здесь задумываются колоссальные дела во всех частях света и колоссальные провалы конкурентов, - всех тех, кто обходит бумажник издателя "Великого Отечества".

  

   Здесь заключаются величайшие политические сделки. Здесь совершается великое сводничество между продающимися публицистами и политическими деятелями и их покупателями - государством и капиталом.

   Отсюда возвышаются и низвергаются репутации общественных деятелей и талантов. Отсюда поддерживаются, прославляются и рушатся министерства, когда они идут поперек интересам великих патриотов, великих акул патриотической наживы.

   Возвышаются и низвергаются... воздвигаются и рушатся... Но изо всего, изо всего текут ручьи золота в кассу этого

  

   32

  

   грузного человека, перед которым низко склоняются почитаемые, важные, сановные люди.

   И тысячи людей сочли бы за счастье пожать его огромную, жилистую, волосатую руку, небрежно сбрасывающую сейчас пепел с кончика сигары в золотую чашу, которую держит золотой смеющийся амур.

  

   Однажды в этом уголку, на этом кресле сидел в интимной беседе с великим издателем сам император.

   Да, сам император, в дни жесточайшей избирательной борьбы самолично осчастлививший редакцию "Великого Отечества" своим посещением и лично из своих рук вручивший издателю патент на баронское достоинство за услуги, оказанные родине, - сам император провел полчаса в этом самом кресле, интимно беседуя с великим издателем.

  

   Снилось ли это этому человеку, когда он был обер-лакеем в гостинице "Мавритания", потом комиссионером по сбору реклам, потом содержателем конторы реклам и объявлений, потом владельцем маленькой провинциальной газетки, которая под его искусными руками сделалась победительницей тысяч читательских сердец?

   Он нащупал все слабые места читательского сердца. Он попал в жилу. Он постиг все животное, все преступное, гнездящееся в человеке. Он изучил зверя и самца в человеке-читателе и устремился ему на встречу со своей газетой.

   Уголовщина! Убийства! Грабежи! Замечательные кражи! Обольщения! Изнасилования! Потрясающие преступление всех родов! Сенсационные процессы с размазыванием всей преступности полового извращения, садизма, гениальных изобретений грабежа и воровства всякого рода от краж со взломом до великих тончайших тайн ограбления миллионов дураков биржевиками и аферистами.

   Сенсационные скандалы со всех концов мира!

   Бульварные уголовные романы, бьющие по самым крепким нервам, заливающее читательские души грязью, распутством, втягивающее их в атмосферу преступности, одуряя их, как крепчайшая водка.

  

   Он схватил читательскую толпу за уздцы и повел ее за собой.

  

  

   Но больше всего - кровь, кровь!

   Сладострастие и кровь - грязь и кровь, - о, он понял, как читатель любит кровь! Боится ее и любит. Яркие сцены убийств в пламенном изображении репортера и в ярком наброске художника, немедленно прискакавшего по горячим кровавым следам. Надо, чтобы читатель слышал, как нож еще поворачивается в ране и хрустят кости жертвы!

  

   Но эти убийства все же так незначительны!

   Зато мировая сцена дает постоянно великое массовое убийство - войну.

   О, счастье! Войны, благодетельные войны не прекращаются ни на минуту! Нет минуты на этом безумном земном шаре, когда бы где-нибудь в каком-нибудь его углу человеческие стада не резали бы друг друга для своих грабителей и владык.

  

   Бросая в это все свои деньги, он шлет от своей провинциальной газеты на всякую войну специальных корреспондентов, - ловких, отчаянных парней, не смущающихся ни перед какою ложью и кровью, посылающих, при случае, собственные пули в головы каких-нибудь дикарей, которых колониальные войска режут во славу великого отечества, и шлющих великолепные корреспонденции, которыми зачитываются за кружкою пива обыватели, охочие до человеческой крови.

  

   Скандал, кровь, преступление, сладострастие, - все это в утонченной форме он переносит в большую столичную газету, которая через десять лет побивает рекорд всей отечественной прессе.

   Кровь, преступление, сладострастие, - и к этому еще выгоднейшая из всех афер: патриотизм, - пылающая, как вулкан, великая любовь к великому отечеству!

   Она забрасывает его миллионами. Она делает его, лакея, собирателя реклам, литературного шулера бароном империи. Она украшает его лакейский фрак звездою. Она делает его властителем миллионов голов человеческого стада.

   Теперь у него есть еще только одна великая, заветная мечта: "Великая всемирная война".

  

   34

  

   О, если бы она!

   "Военные известия его газеты, превосходящие всех! Военные корреспонденции, затмевающие всех в мире! Миллионные затраты, возвращающиеся в десятках миллионов!

   И океаны, океаны крови, увеличивающее в тысячи раз тираж его газеты!"

  

   "Самый огромный барыш с крови людской!"

   И он готовит эту войну. Он плетет, с великими политическими убийцами и грабителями, с шайкой своих писак, кровавую паутину, оплетающую невылазною преступною сетью умы человеческих стад великого отечества.

   Он упорно стравляет свой народ с другими народами.

   Он готовит великие союзы убийц.

   Вместе с отечественными стратегами и министрами политики он готовит ужасающее из преступлений.

  

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

  

   - "Да... Да... - говорит он старому величественному профессору. - Ваши статьи о великих идеалах нашей нации превосходны... превосходны...

   - А затем, - медленно, важно, растягивая слова, говорит профессор, - по моему плану, как я вам уже сообщал, должна следовать статья о России, как о враге цивилизации, но я хотел бы сначала получить от вас ответ на мое последнее письмо.

   Его письмо? Ах, да, просьба об увеличении еще его гонорара, хотя и так гонорар был недавно еще чрезвычайно повышен. Старый жаднюга!

   Но статья его так нужна, так нужен сейчас усиленный поток патриотического дурмана из уважаемых уст знаменитого историка-патриота.

  

   Сколько же ему еще прибавить?

  

   "За сколько его можно купить?"

   Вот вопрос, который задает себе великий издатель, при свидании с каждым человеком. О, он знает, можно купить каждого, - вопрос только в цене, - каждого: писателя, ученого, депутата, профессора, священника, министра, лакея, служанку, даму, актрису, художника, философа.

  

  

   Ученость, талант, совесть, убеждения, душа, тело - все продажно. - "Сколько?" - в этом лишь вопрос.

  

   Сделка совершена. Величественный профессор поднимается с кресла, крепко пожимаются руки, и они расстаются, эти союзники, ненавидящие и презирающие друг друга, -

  

   Этот ученый отравитель умов студенческой молодежи и миллионов читательских мозгов, этот продавец, извратитель науки, страстно воспевающий отечество, потому что нет ничего выгоднее, как доить святую родину и натравливать сынов ее на другие народы. Сотни тысяч в имперском банке, и вилла в Швейцарии, и звезды, которые сияют во время придворных празднеств на профессорской груди, - все так красноречиво говорит об этом!

  

   И этот шулер журналистики, торговец продажным человеческим словом, одуритель и растлитель духа огромных человеческих масс, который был бы в старину бандитом, пристанодержателем, пиратом, содержателем публичного дома, а теперь, в 20-м веке, это великий властитель духа, великий властелин умов великой империи, великий издатель величайшей газеты, - этого великого публичного дома человеческого духа.

  

   И такие же, как он, сидят повсюду. Повсюду такие же великие, жадные до золота и крови, газетные пауки - в Лондоне, Париже, Вене, Петербурге, Москве, Нью-Йорке, Риме, Токио - везде плетут свою кровавую паутину, свои кровавые сети, в которых, как ослепленная бабочка, бьется ослепленная мысль человеческая.

  

   Все они - вся эта шайка отравителей души народов - беспрерывно готовят войну, готовят ненависть и кровь.

   Все они работают во славу своих отечеств. Народы, режьте для них друг друга, потому что святое отечество и их издательский бумажник выше всего!

  

  

  

   Огромное здание содрогается от стука огромных машин. Гремят машины, визжат сотни ремней. Горит тысячами

  

   36

  

   огней величественное, колоссальное здание типографии "Великого Отечества" - одной из величайших газет мира.

   Как по волшебству, сами разворачиваются гигантские валы бумаги, исполинские длинные ленты ее охватывают черные валы стереотипа, и через мгновение волшебные щупальцы подают тысячи за тысячами готовые, отпечатанные, разрезанные, сложенные, свежие листы газеты.

   Сотни тысяч, миллионы листов ее, которые разнесут все, что захочет хозяин газеты, во все уголки стр