Люди, какъ ночныя бабочки - на огонь, летѣли со всѣхъ сторонъ на грубо сдѣланное чучело свободы и попадали въ тюрьмы...
Въ это удивительное время тюремные замки были похожи на звѣринцы, куда собираютъ всѣ породы звѣрей со всѣхъ частей свѣта, и потому въ глухихъ стѣнахъ этихъ каменныхъ мѣшковъ въ эту пору великое и прекрасное человѣческой жизни перемѣшивалось съ ничтожнымъ и пошлымъ, трагическое съ комическимъ... Вмѣстѣ съ вдохновенными борцами и апостолами новой жизни въ тюрьмы попадали маленьк³е человѣчки, вмѣстѣ съ орлами - домашн³е гуси и курицы, вздумавш³е полетать по-орлиному... Тюрьмы напоминали мин³атюрные города: сидѣли въ нихъ люди всѣхъ сослов³й, зван³й и професс³й, мужчины, женщины и дѣти..
Въ этомъ отношен³и N - ской тюрьмѣ особенно посчастливилось: тамъ, кромѣ обычныхъ жителей - "завсегдатаевъ": рабочихъ, учащихся и нелегальныхъ, сидѣли: адвокатъ, двѣ акушерки, солдатъ, священникъ, четыре зубныхъ врача, гимназистъ, двѣ телефонныя барышни, парикмахеръ, инженеръ, нѣсколько почтовыхъ чиновниковъ, редакторъ газеты, докторъ медицины и докторъ философ³и... Изъ рѣдкихъ экземпляровъ имѣлись: отставной генералъ и грудной младенецъ...
Чтобы не портить репутац³и двухъ послѣднихъ и не потерять, читатель, твоего довѣр³я, я спѣшу пояснить: отставной дѣйствительный статск³й совѣтникъ былъ проѣздомъ въ городѣ, гдѣ его застигла желѣзнодорожная забастовка, и очень скучалъ: однажды, прохаживаясь отъ нечего дѣлать по улицамъ, онъ наткнулся на уличную процесс³ю съ краснымъ флагомъ и пошелъ за ней, совершенно машинально подпѣвая на французскомъ языкѣ русской марсельезѣ; въ ту-же ночь въ меблированныхъ комнатахъ "Пальмира", гдѣ помѣстился, пережидая забастовку, дѣйствительный статск³й совѣтникъ, былъ сдѣланъ обыскъ, и нѣсколько человѣкъ были арестованы и увезены въ тюремный замокъ; въ числѣ арестованныхъ оказался и дѣйствительный статск³й совѣтникъ... Что касается грудного младенца, то онъ пока еще только сосалъ грудь у политической преступницы и потому раздѣлялъ участь матери...
Орлы сидѣли въ четырехъ круглыхъ башняхъ, возвышавшихся по четыремъ угламъ тюремнаго здан³я, а преступники средняго и малаго калибра - въ одиночныхъ камерахъ верхняго яруса... Тюрьма была большая, и въ обыкновенное время тамъ всегда имѣлось достаточное количество ваканс³й, но теперь было тѣсновато, потому что каждую ночь гулко стучала кованая дверь, и топотъ многочисленныхъ ногъ, сопровождаемый лязгомъ ключей и засововъ, давалъ знать о новой парт³и политическихъ преступниковъ.
Смотритель тюрьмы, добродушный старикъ съ свирѣпымъ выражен³емъ военнаго лица, жалобно говорилъ кому-то по телефону:
- Положительно некуда!..
Но потомъ почтительно сгибался передъ телефоннымъ аппаратомъ, покорно говорилъ "слушаюсь" и шелъ приготовлять мѣста, которыя потребуются въ ближайшую ночь.
- Съ одной стороны требуютъ изолировать, а съ другой... одиночныя камеры всѣ заняты... Куда хочешь, туда и сажай... хоть къ себѣ въ спальню!.. Право!- ворчалъ смотритель.
Какъ любезный и заботливый хозяинъ гостинницы для пр³ѣзжающихъ, смотритель хлопоталъ, суетился, размѣщалъ и устраивалъ своихъ квартирантовъ... А квартиранты, большинству которыхъ приходилось впервые знакомиться съ тюремной жизнью, были нервны, прихотливы и наивны,- засыпали жалобами и претенз³ями: одинъ не могъ спать при свѣтѣ, другой просилъ загородить парашку ширмами, трет³й требовалъ разрѣшен³я играть на скрипкѣ.
- Что-же у меня, Пале-рояль, что-ли? Вы въ тюрьмѣ, господа, не забывайте этого!..
Тюрьма переполнилась, а приливъ новыхъ преступниковъ не прекращался.
- Я вынужденъ сажать по-двое! - говорилъ смотритель въ телефонъ.
- Сажайте по-двое! Чортъ съ ними! - отвѣчалъ сердитый голосъ.
Смотритель входилъ въ камеру одинокаго узника и говорилъ очень ласково:
- Вы - одни?
- Вы еще спросите: "дома-ли я"!.. Странный вопросъ!..
- Вы, если не ошибаюсь, докторъ?
- Врачъ.
- Вотъ и отлично! - радостно восклицалъ смотритель и окончательно сердилъ этимъ одинокаго узника.
- Что же тутъ отличнаго? Чему вы такъ обрадовались?..
- Позвольте, не сердитесь!.. Посадилъ вѣдь васъ не я...- ласково успокаивалъ смотритель.- У меня есть вамъ товарищъ, тоже врачъ, хотя я долженъ сказать, что онъ врачъ зубной... Вдвоемъ вамъ будетъ повеселѣе... Вотъ именно въ виду этого я и сказалъ - "отлично", а не то, чтобы съ намѣрен³емъ какимъ-нибудь... Противъ зубного вы ничего не имѣете?.. А то друг³е есть, желающ³е... Мног³е тяготятся одиночествомъ...
Необычайный составъ политическихъ преступниковъ выбилъ изъ колеи стараго служаку. Только учащихся, рабочихъ и нелегальныхъ онъ считалъ настоящими преступниками, и съ ними онъ отлично умѣлъ держаться: сухо, корректно и начальственно.
- У меня такой порядокъ,- внушительно объявлялъ онъ такимъ арестантамъ, водворяя ихъ въ камеры, и ясно и категорично перечислялъ всѣ правила жизни, что можно и чего нельзя. А теперь сидѣли почтенные люди, извѣстные въ городѣ, люди семейные и немолодые, съ положен³емъ, со связями... Съ ними - какъ?.. Священникъ, напримѣръ, съ нагруднымъ крестомъ?.. Или генералъ? Присяжный повѣренный, женатый на дочери бывшаго вице-губернатора... Ужъ теперь этотъ вице-губернаторъ-то не губернаторомъ-ли гдѣ-нибудь?..
И старикъ потерялъ тонъ въ обращен³и съ политическими преступниками: одного называлъ "господиномъ", другого - "милостивымъ государемъ", третьяго - по имени и отчеству. Съ нѣкоторыми приходилось здороваться за руку.
- Ужъ какъ мнѣ сегодня было неловко,- жаловался смотритель женѣ.
- А что-же?
- Да какъ-же!.. Ночью привезли политическаго... "Примите арестанта!" Смотрю,- Иванъ Васильичъ! Росписываюсь, а руки трясутся... Мнѣ неловко, и Ивану Васильичу, должно быть, совѣстно... Такъ-бы сквозь землю провалился!..
Въ особенно затруднительное положен³е ставили смотрителя генералъ и батюшка.
- Въ пятомъ номерѣ - у меня дѣйствительный статск³й совѣтникъ! - съ гордостью говорилъ онъ женѣ.
- Можетъ, не настоящ³й?..
- Видно вѣдь: и походка, и разговоръ... Хотя изъ отставкѣ, а все-таки... какъ бы тамъ ни было, а генералъ!.
- Что ужъ это! И генераловъ начали сажать!..
Генерала смотритель старался избѣгать: конфузился; онъ передъ генераломъ и чувствовалъ себя въ чемъ-то виноватымъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ камера No 5 тянула его къ себѣ, и трудно было пройти мимо этой камеры и не заглянуть въ дверную форточку на генерала... И когда онъ смотрѣлъ такимъ образомъ на генерала, то на душѣ у него дѣлалось грустно и думалось: "все суета суетъ"... Однажды генералъ потребовалъ къ себѣ смотрителя. Смотритель попросилъ сходить помощника.
- Никакихъ помощниковъ! Мнѣ нуженъ самъ смотритель! - настаивалъ генералъ.
Пришлось идти самому. Старикъ поправилъ темлякъ шашки, покрутилъ усы и пошелъ.
- Мнѣ необходимо получить пенс³ю... за три мѣсяца...- строго заявилъ генералъ.
- Придется выдать довѣренность...
- Кому это? Не вамъ-ли?.. Хм!.. Вы-бы лучше смотрѣли за этимъ... домомъ: сырость, вонь, клопы, безобраз³е!..
Смотритель опустилъ глаза и виновато пожалъ плечами:
- Я нѣсколько разъ докладывалъ тюремному комитету... Не угодно-ли вашему превосходительству перейти въ другой... номеръ? Но тогда прядется сидѣть... т.-е. жить вдвоемъ...
- Съ кѣмъ?
Смотритель началъ вполголоса совѣщаться съ надзирателемъ:
- Кто у насъ въ шестомъ номерѣ?
- Тамъ?.. Тамъ этотъ... парикмахеръ тамъ, ваше благород³е...
- Не желаю! - громко заявилъ генералъ.- Не доставало еще, чтобы вы меня посадили съ кухаркой!
- Я никого не сажаю, ваше превосходительство... Я исполняю...
- Прекрасно! Я васъ не задерживаю!..
Смотритель пожалъ плечами, поклонился и вышелъ съ такимъ ощущен³емъ, словно побывалъ не у политическаго арестанта, а у своего начальства, отъ котораго получилъ непр³ятный выговоръ...
- Всѣ на меня!.. Я нѣсколько разъ докладывалъ... Я исполняю свою обязанность, а кто сидитъ,- это не мое дѣло,- успокаивалъ себя смотритель, обходя арестованныхъ и выслушивая ихъ неудовольств³я. Посѣтивъ преступнаго батюшку, онъ растерялся не меньше, чѣмъ передъ генераломъ: сдѣлалъ руки горсточкой, батюшка благословилъ его, и пришлось поцѣловать руку политическаго преступника.
- И вы не имѣете-ли, ваше благословен³е, какихъ-нибудь претенз³й? - кротко спросилъ смотритель, глядя въ землю.
- Не къ властямъ предержащимъ, во грѣсѣ, во срамѣ и въ крови утопающимъ, а токмо ко Господу Бргу всѣ мои хвалы, молен³я и жалобы! - твердо отвѣтилъ батюшка.
- Я никого не сажаю, ваше благословен³е, я только...
- Такъ сказано въ св. Евангел³и: блажени алчущ³е и жаждущ³е правды, яко т³и насытятся!
Смотритель вздохнулъ и на цыпочкахъ вышелъ отъ батюшки...
Нѣкоторое время можно еще было комбинировать арестованныхъ по положен³ю въ обществѣ, но скоро пришлось отказаться отъ этого: однихъ куда-то увозили, другихъ привозили, и скоро въ большинствѣ камеръ одиночество смѣнилось товариществомъ въ самыхъ причудливыхъ комбинац³яхъ: солдатъ очутился съ батюшкой, парикмахеръ съ редакторомъ газеты...
- Положительно некуда! - съ отчаян³емъ говорилъ кому-то смотритель въ телефонъ.
- Неужели еще привезутъ? - спрашивалъ помощникъ, желая выказать сочувств³е своему начальнику.
- Пять политическихъ мужиковъ!.. Куда я ихъ дѣну?! Еще пять... мужиковъ!
Долго совѣщались, какъ быть съ политическими мужиками:
- Что-же я съ генералами, что-ли, буду ихъ сводить? - сердился смотритель.
Рѣшили разсортировать политическихъ мужиковъ со студентами, рабочими и почтовыми чиновниками.
Генералъ считалъ свое пребыван³е въ тюрьмѣ случайнымъ недоразумѣн³емъ и ждалъ, что, если не сегодня, то завтра передъ нимъ извинятся.
- На какомъ основан³и я помѣщенъ въ этотъ домъ? - угрожающе спрашивалъ онъ смотрителя въ первый день заключен³я.
- По параграфу двадцать первому... больше ничего не могу сказать...
- Законъ, а не параграфъ? Я спрашиваю, по какой статьѣ и какого именно закона?
- На основан³и параграфа двадцать перваго охраны... больше ничего не могу сказать.
- А что тамъ, въ этомъ... вашемъ параграфѣ?
Оказалось, что по этому параграфу сажаютъ въ тюрьму такихъ людей, пребыван³е которыхъ на свободѣ считаютъ угрожающимъ для государственнаго и общественнаго порядка... Недоразумѣн³е было очевиднымъ; однако, прошелъ день и другой, а никто не извинялся. Генералъ потребовалъ листъ бумаги и написалъ громадную жалобу прокурору. Горечь и безсильная досада мѣшали писать въ почтительныхъ тонахъ, и дерзость возмущенной души вылилась на бумагу въ сильномъ пафосѣ при всей тактичности дѣйствительнаго статскаго совѣтника. На четвертый день генералу принесли подписать бумагу: въ этой бумагѣ ему объявлялось, что жалоба оставлена безъ послѣдств³й, а противъ дѣйствительнаго статскаго совѣтника Анатол³я Иванова Котикова возбуждено дѣло по обвинен³ю его въ оскорблен³и должностныхъ лицъ въ дѣловой бумагѣ...
Пожилой, привыкш³й къ услугамъ, удобствамъ, къ чистому бѣлью, къ утреннему кофе со сливками и къ тихой послѣобѣденной прогулкѣ по бульварамъ, Анатол³й Ивановичъ невыносимо страдалъ отъ лишен³й. Полутемная, сыроватая камера съ рѣшеткой въ окнѣ, изъ котораго былъ унылый видъ на глухую стѣну, скверный запахъ изъ угла, гдѣ стояла парашка, жестяная лампочка, всегда мокрая отъ керосина, постель съ жидкимъ, пролежаннымъ тюфякомъ и слѣдами раздавленныхъ клоповъ - приводили брезгливаго и чуткаго въ смыслѣ обонян³я Анатол³я Ивановича въ отчаян³е. Анатол³й Ивановичъ и такъ имѣлъ капризный аппетитъ, а тутъ совершенно потерялъ его... Не ѣлъ, не спалъ и всю ночь напролетъ ходилъ изъ угла въ уголъ, бормоталъ что-то, пожималъ плечами, останавливался посреди камеры и, заложивъ руки за спину, подолгу смотрѣлъ то на окно съ желѣзной рѣшеткой, то на парашку.
- Хм! - произносилъ онъ и пожималъ плечами.
Вызвавъ къ дверной форточкѣ дежурнаго надзирателя, Анатол³й Ивановичъ начиналъ разговоръ:
- Послушай, братецъ! Что-же, долго еще меня будутъ держать?
- Не могу знать.
- Я требую мой собственный сакъ-вояжъ: тамъ у меня одеколонъ и бритва...
- У насъ нельзя этого. Хорошо еще, что вамъ ножикъ съ вилкой дозволили... А бритву развѣ можно?
- Что-же я разбойникъ, что-ли? Зарѣжу кого-нибудь?
- Зачѣмъ!.. Себя можете... А отвѣчать намъ придется...
- Что-же я мальчишка какой-нибудь?..
- Не дозволено...
- Въ такомъ случаѣ, у васъ тутъ парикмахеръ какой-то... Мнѣ необходимо побриться: я вовсе не желаю дѣлаться Навуходоносоромъ...
- Вѣдь они, этотъ парикмахеръ - политическ³й, а не то, чтобы для бритья и стрижки... Для этого у насъ есть уголовный... Только вѣдь вамъ, пожалуй, не подойдетъ: онъ, ежели - наголо кого, или подъ-польку... Это которые - въ каторгу, тѣ наголо, а, напримѣръ, почтовые чиновники, тѣ подъ-польку...
- Убирайся къ чорту! Наголо!.. Дуракъ!
На бѣду Анатол³я Иваныча власти усумнились въ его личности: казалось совершенно невѣроятнымъ, чтобы дѣйствительный статск³й совѣтникъ, хотя и въ отставкѣ, участвовалъ въ уличныхъ демонстрац³яхъ съ краснымъ флагомъ и пѣлъ революц³онныя пѣсни. Устанавливали личность по мѣсту постояннаго жительства Анатол³я Ивановича, а жилъ онъ очень далеко, да и сношен³я были затруднены: желѣзныя дороги не ходили, и почта съ телеграфомъ не дѣйствовали... Кромѣ этого, въ номерахъ "Пальмира", изъ которыхъ былъ взятъ Анатол³й Ивановичъ, въ одну съ нимъ ночь былъ арестованъ какой-то молодой человѣкъ съ предметомъ, который могъ служить предполагаемой оболочкою для бомбы... Изъ разспросовъ номерной прислуги было установлено, что Анатол³й Ивановичъ и молодой человѣкъ одновременно, хотя и на разныхъ извощикахъ, пр³ѣхали въ Пальмиру и, проживая здѣсь, тщательно избѣгали другъ друга, но иногда одновременно удалялись въ мужскую уборную, гдѣ, вѣроятно, и входили въ общен³е между собою...
Шли дни, прошла уже недѣля, а Анатол³й Ивановичъ сидѣлъ, я никто передъ нимъ не извинялся. Анатол³й Ивановичъ писалъ жалобы разнымъ высокопоставленнымъ лицамъ, но толку никакого не получалось. Анатол³й Ивановичъ ослабъ и похудѣлъ, и у него возобновились перебои въ сердцѣ... Каждый день его водили на прогулку, и, походивъ полчаса въ безмолвномъ дворикѣ, со всѣхъ сторонъ окруженномъ высокими стѣнами, Анатол³й Ивановичъ возвращался съ дрожащими ногами и съ одышкой... Днемъ клопы спали, и этимъ спѣшилъ воспользоваться Анатол³й Ивановичъ: послѣ прогулки онъ ложился подремать. Но со всѣхъ сторонъ постукивали въ стѣны, словно гдѣ-то работали телеграфные аппараты, и это мѣшало отдаться глубокому сну: едва погрузившись въ сладкую дрему, Анатол³й Ивановичъ вскакивалъ съ постели, потому что ему чудилось, будто онъ лежитъ въ своемъ кабинетѣ и кто-то постукиваетъ къ нему въ дверь.
- Войдите! - разрѣшалъ Анатол³й Ивановичъ, но никто не входилъ. Анатол³й Ивановичъ недоумѣвающимъ взоромъ обводилъ свою камеру и, наталкиваясь на окно съ рѣшеткой и на парашку въ углу, приходилъ въ ясное сознан³е... и сонъ отлеталъ. Раздосадованный, онъ вставалъ съ постели и, схвативъ мѣдную солоняцу, сердито стучалъ въ стѣну, приказывая такимъ образомъ не безпокоить его. Но стуки продолжались. Среди арестованныхъ ходили смутные слухи, что въ пятой камерѣ сидитъ генералъ... Юные политическ³е преступники въ номерахъ четвертомъ и шестомъ догадывались, что сосѣдъ ихъ, конечно, не настоящ³й генералъ, а просто - нелегальный, съ парт³йной кличкою "генерала". Сосѣди усиленно выстукивали: "кто сидитъ?" Но таинственный арестантъ отмалчивался, и это еще болѣе убѣждало ихъ, что рядомъ сидитъ человѣкъ серьезный, осторожный и значительный. "По какому дѣлу?" - настойчиво выстукивали съ обѣихъ сторонъ, но отвѣта не было. Сосѣдъ слѣва прекратилъ стукъ: "чортъ его знаетъ, думалъ онъ,- возможно, что подсадили шп³она"... Но сосѣдъ справа, болѣе пылк³й и довѣрчивый, продолжалъ стучать даже послѣ того, какъ получилъ наказан³е: лишился прогулки. Послѣ тщетныхъ попытокъ вызвать на разговоръ, настойчивый гимназистъ попробовалъ, завязать съ сосѣдомъ переписку. Однажды, убирая камеру Анатол³я Ивановича, уголовный арестантъ - "парашникъ" бросилъ на постель свернутую въ трубочку бумажку и подмигнулъ Анатол³ю Ивановичу. Долго Анатол³й Ивановичъ ломалъ голову, что бы могло означать это подмигиван³е, и догадался только тогда, когда случайно нашелъ на своей постели записку. Развернувъ бумажку изъ-подъ чая, Анатол³й Ивановичъ прочиталъ: "Товарищъ! Завтра, когда меня поведутъ на прогулку, кашляйте: если вы "с.-р." - одинъ разъ, если "с.-д." - два раза"...
- Хм! Ничего не понимаю,- прошепталъ Анатол³й Ивановичъ и сдѣлалъ предположен³е, что, вѣроятно, они подсадили шп³она и желаютъ выпытать что-то... Это весьма возможно: посадили въ тюрьму по ошибкѣ, видятъ, что ихъ положен³е весьма неудобное, ну вотъ и стараются выпытать что-нибудь противуправительственное... Напрасно! Онъ не мальчишка...
Ночью поминутно щелкала дверная форточка, и въ отверст³и за стекломъ шевелился чей-то глазъ. Это дѣйствовало на нервы Анатол³я Ивановича и вызывало сердцеб³ен³е.
- Ну что ты, братецъ, смотришь? Это, наконецъ, неделикатно!..
- Приказано наблюдать.
- Что-же тутъ интереснаго? и что я могу тутъ дѣлать?.. предосудительнаго? .
- Въ третьемъ году изъ этой самой камеры убѣжалъ одинъ...
- Что-же я, братецъ мой, фокусникъ какой-нибудь? факиръ? - говорилъ Анатол³й Ивановичъ, озирая свою клѣтку, и пожималъ плечами.
Каждый день во время вечерней прогулки, когда смотритель со стражей обходилъ тюрьму и самолично заглядывалъ въ дверныя дырочки, чтобы убѣдиться въ цѣлости арестованныхъ, Анатол³й Ивановичъ останавливалъ обходъ:
- Ну, разъясняется-ли мое положен³е?
- Извините: ничего не могу сказать.
- У меня сердцеб³ен³е и опять катарръ желудка!..
- Можно пригласить доктора...
- Къ чорту вашихъ докторовъ! У меня есть свой докторъ... Тутъ издохнешь, и никому дѣла нѣтъ... Мнѣ необходимъ чистый воздухъ, а тутъ, чортъ знаетъ, что...
Анатол³й Ивановичъ терялъ самообладан³е и начиналъ топать ногами. Тогда форточка въ двери защелкивалась, и некому было слушать угрозы и требован³я Анатол³я Ивановича. Онъ тяжело дышалъ, хватался за сердце, валился въ постель и начиналъ потихоньку плакать. Сосѣди прислушивались къ крику, топанью ногами, а потомъ къ слезамъ въ камерѣ No 5. Сосѣдъ слѣва думалъ: "очевидно, это - не шп³онъ: шп³онъ не будетъ кричать на смотрителя и плакать... Съ другой стороны, серьезный парт³йный человѣкъ не заплачетъ... Вѣроятно, кадетъ какой-нибудь попалъ и распустилъ слюни". Юный преступникъ, сосѣдъ справа, дѣлалъ самыя мрачныя предположен³я: "несомнѣнно одно изъ двухъ: либо здѣсь пытаютъ, либо объявили смертный приговоръ"... И сосѣдъ въ шестомъ номерѣ начиналъ кричать: "товарищъ! Что съ вами?" - боталъ въ свою дверь и пѣлъ: "Мы жертвою пали"... И въ тюрьмѣ поднимался шумъ: крикъ, стукъ и пѣн³е. Анатол³й Ивановичъ пугался этого шума: "ужъ не пожаръ-ли?" - думалъ онъ и тоже начиналъ стучать въ дверь, требуя немедленно открыть камеру...
- Палачи! - кричалъ сосѣдъ въ шестомъ номерѣ.
- Господа! Все благополучно! Bcе хорошо! Ничего не случилось! Всѣ въ добромъ здрав³и... Убѣдительно прошу успокоиться! - умолялъ смотритель, и съ громаднымъ усил³емъ ему удавалось успокоить вышедшую изъ молчаливаго равновѣс³я тюрьму.
Однажды утромъ надзиратель отперъ дверь камеры и пригласилъ Анатол³я Ивановича слѣдовать за нимъ въ контору тюрьмы. "Вѣроятно, разъяснилось",- подумалъ онъ и глубоко и облегченно вздохнулъ. Въ сопровожден³и двухъ надзирателей, онъ шагалъ по корридору гордой походкой, и со стороны можно было подумать, что идетъ не арестантъ подъ конвоемъ, а начальникъ съ двумя непосредственно ему подчиненными... Воспрянулъ духъ, и вспыхнулъ приливъ бодрости, только одышка сдѣлалась еще сильнѣе отъ радости и ожидан³я. Въ груди Анатол³я Ивановича трепетала, впрочемъ, не одна радость: тамъ копошилась жажда мщен³я: какъ только онъ выйдетъ на волю, такъ сейчасъ-же махнетъ въ Петербургъ... Онъ не оставитъ этого дѣла... Пусть знаютъ, что не всяк³я ошибки прощаются.
- Сюда? - строго спрашивалъ Анатол³й Ивановичъ, когда по пути перекрещивались два корридора, и сопровождалъ свой вопросъ небрежнымъ жестомъ руки.
- Такъ точно!..
- Катакомбы как³я-то...
Анатол³я Ивановича привели въ сосѣднюю съ конторой комнату и предложили обождать. Онъ подошелъ къ окну, но приблизился надзиратель и заискивающимъ шопотомъ попросилъ отойти и сѣсть къ столу. Надзиратель сдѣлалъ это изъ предосторожности, потому что "все-таки - окно, кто за нихъ поручится"... а Анатол³й Ивановичъ принялъ это за придирку и разсердился.
- Прошу безъ замѣчан³й!..
Столъ былъ покрытъ толстой промокательной бумагой, на которой оттиснулись шиворотъ-навыворотъ разныя чернильныя слова. Анатол³й Ивановичъ сѣлъ на одинъ изъ трехъ стульевъ и началъ отъ нечего дѣлать разбирать эти чернильные ³ероглифы. Тикали гдѣ-то часы, доносились голоса разговаривающихъ вполголоса людей и звонъ шпоръ. Время тянулось томительно, и все хотѣлось потягиваться и позѣвывать, но Анатол³й Ивановичъ сдерживался, потому что какъ-то не шло это къ положен³ю дѣйствительнаго статскаго совѣтника, передъ которымъ сейчасъ будутъ извиняться. Въ полуоткрытую дверь изъ конторы заглядывали и пристально смотрѣли на Анатол³я Ивановича два какихъ-то господина: одинъ высок³й, рыжеватый, а другой - низеньк³й блондинъ въ дымчатыхъ очкахъ. Анатол³й Ивановичъ вспомнилъ, что онъ въ ночной рубашкѣ и въ домашней курточкѣ... Теперь слѣдовало бы быть въ сюртукѣ и держаться съ ними похолоднѣе, а онъ по домашнему... Это досадно. Онъ поправлялъ воротникъ смятой рубашки, застегивалъ курточку, и опять его преслѣдовали скверные запахи: ему казалось, что отъ одежды пахнетъ и керосиномъ, и парашкой... Звякнули шпоры, и въ комнату вошли: жандармск³й офицеръ, высок³й, рыжеватый господинъ и два усатыхъ унтеръ-офицера съ нашивками на рукавахъ. Анатол³й Ивановичъ сдѣлалъ оффиц³альное лицо, привсталъ и сухо поклонился... Офицеръ отвѣтилъ на поклонъ и предложилъ садиться къ столу...
- Благодарю васъ,- сухо сказалъ Анатол³й Ивановичъ и зашумѣлъ стуломъ.
Офицеръ вынулъ изъ портфеля бумагу, исписанную и чистую; взялъ въ руки карандашъ и сказалъ:
- Вы называете себя Котиковымъ?
- То-есть какъ это "называю"?..
- Ну, а... однимъ словомъ, кто вы такой?..
- Я ношу присвоенное мнѣ при рожден³й имя и фамил³ю: Анатол³й Ивановичъ Котиковъ... дѣйствительный статск³й совѣтникъ...
- Дѣйствительный статск³й совѣтникъ...- медленно повторилъ, глядя въ бумагу, офицеръ и, вскинувъ на Анатол³я Ивановича странный взглядъ, съ чуть-чуть скользнувшей по лицу улыбкой, спросилъ, не помнитъ ли Анатол³й Ивановичъ, когда именно онъ сдѣлался дѣйствительнымъ статскимъ совѣтникомъ... Вопросъ былъ сдѣланъ такимъ тономъ, въ которомъ слышалось недовѣр³е.
- Что-же вы, кажется, изволите сомнѣваться, что я, дѣйствительно, дѣйствительный статск³й совѣтникъ?
- Нисколько... Отчего-же?.. Конечно, очень рѣдки случаи, когда дѣйствительные статск³е совѣтники ходятъ съ красными флагами, но... возможно... Не смѣю оспаривать.
Наступило тяжелое молчан³е. Офицеръ читалъ и пересматривалъ бумаги; рыжеватый господинъ скользилъ равнодушнымъ взоромъ по потолку, по стѣнамъ, по шкафамъ, мимолетомъ взглянулъ на Анатол³я Ивановича и вздохнулъ. Анатол³й Ивановичъ поймалъ этотъ взглядъ и вздохъ и принялъ ихъ за сочувств³е со стороны рыжеватаго господина.
- Только въ Росс³и возможны подобныя безобраз³я! - вполголоса отвѣтилъ онъ на сочувственный взглядъ, а жандармск³й офицеръ улыбнулся и, не отрываясь отъ бумагъ, замѣтилъ:
- Это вы относительно поведен³я дѣйствительныхъ статскихъ совѣтниковъ?.. Вѣрно-съ... Даже и при конституц³и это какъ-то странно... Не идетъ какъ-то... Скажите, генералъ!.. Вы остановились въ меблированныхъ комнатахъ "Пальмира"?.. Одинъ вы пр³ѣхали туда, или съ кѣмъ-нибудь, хотя бы и на двухъ разныхъ извощикахъ?..
И опять тонъ, которымъ было произнесено слово "генералъ", оскорбилъ Анатол³я Ивановича. Начались сердцеб³ен³е и одышка, и пропала способность вести себя тактично:
- Вотъ что-съ! - Анатол³й Ивановичъ всталъ, унтеръ-офицеры встрепенулись и подвинулись ближе къ Анатол³ю Ивановичу.- Вотъ что-съ! Если вамъ не нравится, что я - генералъ, то сдѣлайте одолжен³е - зовите меня по имени или по фамил³и, но издѣваться надъ...
- Успокойтесь... Присядьте!.. Я вовсе не желалъ и не думалъ, что оскорблю васъ, называя генераломъ...
- Да я и не позволю! - съ хрипотой въ голосѣ перебилъ Анатол³й Ивановичъ.
- Прошу не возвышать голоса...
Анатол³й Ивановичъ сѣлъ и началъ тяжело дышать.
- Стратоновъ! Подай имъ стаканъ воды!..
Въ конторѣ притихли: слушали и глядѣли въ щелочку... Анатол³й Ивановичъ выпилъ воды, нѣсколько остылъ, но равновѣс³е духа не возвращалось уже къ нему болѣе...
- А-а... г. Котиковъ! Въ числѣ бумагъ въ вашемъ чемоданѣ найдено письмо, съ обращен³емъ къ... какой-то Софочкѣ... Письмо не окончено и писано вашей рукою...
- Будьте поосторожнѣе: не "къ какой-то", а къ человѣку, который... вообще, я еще разъ прошу...
- Я указываю только на обращен³е письма: "неизмѣнная Софочка"... Въ этомъ письмѣ вы, между прочимъ, пишете: "Богъ знаетъ, когда мы увидимся. И нѣтъ ничего невозможнаго, что и никогда не увидимся". Не пожелаете-ли объяснить, кто эта Софочка, и что вы разумѣли вотъ въ этихъ подчеркнутыхъ словахъ: "нѣтъ ничего невозможнаго, что и никогда не увидимся"?.. Почему не увидитесь?.. Что-же, вы ѣхали на какую-нибудь опасность, что-ли?
- Никакихъ объяснен³й не дамъ... и не желаю... Копаться въ моей душѣ я никому...
- Ваше дѣло... Напишемъ, что отъ всякихъ объяснен³й вы отказываетесь.
- Пишите-съ!..
- Стратоновъ!
- Здѣсь, ваше высокоблагород³е!
- Введите господина изъ башни No 4-й!..
Стратоновъ вышелъ на цыпочкахъ, мягко позванивая шпорами, и скоро въ комнату вошелъ молодой человѣкъ съ грустнымъ, немного ироническимъ лицомъ, съ мягкою шляпою въ лѣвой рукѣ. Два жандарма съ обнаженными шашками провели его вокругъ стола и, поставивъ къ свѣту лицомъ, какъ разъ напротивъ Анатол³я Ивановича, замерли, какъ собаки на стойкѣ.
- Г. Бересневъ! Не знакомъ-ли вамъ вотъ этотъ человѣкъ? - громко спросилъ офицеръ, облокачиваясь на руку.
- Не знаю!..- глухо отвѣтилъ молодой человѣкъ, играя мягкой шляпой.
- Не встрѣчали?
- Не знаю! - повторилъ тотъ уже сердито...
- Ну, а вы, г. Котиковъ?
Къ удивлен³ю Анатол³я Ивановича, это пр³ятное и грустное лицо молодого человѣка показалось ему удивительно знакомымъ. Гдѣ-то и когда-то Анатол³й Ивановичъ видѣлъ это лицо, положительно видѣлъ... Но гдѣ и когда?..
- Ну-съ, г. Котиковъ!.. Посмотрите внимательнѣе! Не стѣсняйтесь пожалуйста!.. Быть можетъ, вспомните...
- Что-то такое... какъ будто-бы... но сказать положительно не могу...
- Такъ что возможность знакомства вы не отрицаете?..
- Что-то такое... Но, во всякомъ случаѣ, мы - незнакомы...
- Что-то, какъ будто знакомы и во всякомъ случаѣ незнакомы?..
- Я, г. офицеръ, никогда не лгалъ!.. Я считаю оскорбительнымъ вашъ тонъ... Я еще разъ предупреждаю васъ...
- Стратоновъ! Дай воды!.. Уведите г. Береснева въ башню!..
Широко размахивая мягкой шляпой и какъ-то раскачиваясь, молодой человѣкъ съ иронической улыбкой на лицѣ прошелъ мимо Анатол³я Ивановича и подъ звонъ шпоръ и лязгъ оруж³я сопровождающихъ жандармовъ скрылся за дверями. Офицеръ пристально смотрѣлъ въ лицо Анатол³я Ивановича, и тому сдѣлалось неловко; онъ перевелъ свой взглядъ въ сторону и встрѣтился съ устремленнымъ на него-же взглядомъ рыжеватаго господина... "Г²оложительно нахальство",- подумалъ Анатол³й Ивановичъ и началъ играть часовой цѣпочкой...
- Г. Котиковъ! Вы, конечно, не будете отрицать, что вотъ этотъ первый листъ газеты "Ураганъ" No 32-й найденъ въ вашемъ номерѣ, въ меблированныхъ комнатахъ "Пальмира"?
- Не отрицаю... И нѣтъ никакой надобности...
- Тогда не съумѣете-ли вы объяснить, какимъ образомъ второй листъ той-же самой газеты, отъ того-же года и числа и того-же самаго номера, оказался у лица, которое только-что вамъ предъявлялось?.. Скажите, вы не знаете, что было завернуто въ эту вторую половину 32-го номера газеты "Ураганъ"?..
- Я ничего не знаю и никакихъ объяснен³й давать... не желаю... Это какое-то издѣвательство... Это...
- Странно, странно... Разорвана газета на двѣ части: одна половина въ вашемъ номерѣ, а въ другую завернута оболочка бомбы!..
- Что такое?.. Какая бомба?..
- Обыкновенная!.. Самая обыкновенная... Только плохо ихъ стали дѣлать: большей частью не разрываются...- съ равнодушнымъ спокойств³емъ говорилъ офицеръ и писалъ что-то...
Когда Анатол³й Ивановичъ понялъ весь ужасъ того недоразумѣн³я, въ которомъ онъ тонулъ все больше и больше, когда дѣло дошло до бомбы,- въ головѣ у него закружилось, потемнѣло въ глазахъ, и пр³ятная истома стала разползаться по всему тѣлу... Хотѣлось смѣяться... Щекотало въ сердцѣ... И казалось, что покачивается онъ въ лодкѣ, плывущей куда-то по голубому озеру, съ бездоннымъ синимъ небомъ... вмѣстѣ съ Софочкой... съ молоденькой, задорной Софочкой...
- Дайте воды!.. Живо! Стратоновъ! Спрысни!..
Когда Анатол³й Ивановичъ очнулся, не было ни голубого озера, ни лодки, ни Софочки... Лицо у Анатол³я Ивановича было мокрое, и курточка была мокрая... Нѣсколько капель воды дрожали у Анатол³я Ивановича въ бородѣ. И онъ не могъ понять, что случилось...
Офицера не было. Въ комнатѣ съ полотенцемъ на рукѣ стоялъ смотритель, а у дверей - надзиратель и жандармъ...
- Потрудитесь обтереться! - начальственно и строго сказалъ смотритель.
Теперь уже смотритель не вѣрилъ, что Анатол³й Ивановичъ дѣйствительный статск³й совѣтникъ, и нашелъ соотвѣтствующ³й тонъ въ обращен³и съ этимъ господиномъ.
- Г. Котиковъ! Оправьтесь и сядьте вотъ на этотъ стулъ. Вотъ гребенка,- причешитесь!
Машинально Анатол³й Ивановичъ принялъ изъ рукъ смотрителя грубое сѣрое полотенце и гребешокъ, отеръ лицо, причесался и какимъ-то кроткимъ, послушнымъ голосомъ слабо спросилъ:
- Что вы говорите? Сѣсть? Куда?
- Сюда, на стулъ! - холодно и строго отвѣтилъ смотритель.
- Сяду... Ужасное сердцеб³ен³е...
Вошелъ изъ конторы какой-то человѣкѣ съ желтымъ ящикомъ и сталъ что-то дѣлать, расположившись у подоконника... Появился треножникъ, черное покрывало... "Что онъ тамъ дѣлаетъ,- думалъ Анатол³й Ивановичъ и слабо ухмылялся.- И что это за человѣкъ"? А потомъ ему сдѣлалось опять нехорошо и было все равно...
Человѣкъ поставилъ желтый ящикъ на высок³й треножникъ, покрылся чернымъ покрываломъ и сталъ топтаться ногами...
- Шевелятся и дрожатъ... они очень ужъ дышатъ... Съ выдержкой невозможно...
- Потрудитесь, г. Котиковъ, посидѣть смирнѣе!.. Нельзя-ли дышать послабже?!..
- Дышать? Хм... вотъ еще!.. Кому какое дѣло... Это странно... очень странно...
Смотритель началъ шептаться съ фотографомъ:
- Одинъ амфасъ, одинъ - въ профиль, одинъ - въ 3/4.
- Придется моментально... съ магн³емъ!..
Появился откуда-то мальчишка и сталъ суетиться около подоконника.
- Смотрите, господинъ, въ аппаратъ! Сюда! А вы, господинъ, не жмурьтесь!..
- Хорошо... извольте...
Фотографъ схватился за гуттаперчевый шаръ, поднялъ руку, и вдругъ раздался шумъ, похож³й на выстрѣлъ, и все окружающее исчезло въ невыносимо яркомъ свѣтѣ, словно солнце вдругъ упало съ неба и застряло въ комнатѣ.
- Теперь потрудитесь повернуть голову вправо! Господинъ! Господинъ!
Фотографъ подошелъ къ Анатол³ю Ивановичу и бережно взялъ его за щеки, чтобы повернуть голову вправо. Но голова опустилась...
Анатол³й Ивановичъ умеръ...
Въ эту ночь въ тюрьмѣ было неспокойно: до самаго свѣта пѣли похоронный маршъ, а утромъ туда двинулась рота солдатъ въ полной боевой готовности.
Сборникъ Товарищества "Знан³е" за 1906 годъ. Книга двѣнадцатая