Глинка Федор Николаевич - Стихотворения

  К деве, подательнице сновидений (стр. 411). Впервые - "Телескоп", 1831, No 3, стр. 310.

  Псалом 103 (стр. 412). Впервые - "Северные цветы" на 1832 г., стр. 158. Это стихотворение Глинка послал Пушкину из Твери в 1831 г. вместе с двумя отрывками из "Девы карельских лесов" в ответ на его приглашение принять участие в издании альманаха, посвященного памяти Дельвига.

  Первый снег (стр. 415). Впервые - Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1832, No 74, 14 сентября, стр. 591.

  Неизвестность (стр. 415). Впервые - Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1832, No 43, 28 мая, стр. 342.

  Звезда (стр. 429). Впервые - "Утренняя заря" на 1840 г., стр. 247.

  Заздравный кубок А. П. Ермолову (стр. 437). Печ. по тексту, опубликованному в книге Александра Ермолова "Алексей Петрович Ермолов. Биографический очерк". СПб., 1912, стр. 190. Ермолов Алексей Петрович (1772-1861) - ученик Суворова, герой Отечественной войны 1812 г., после смерти Кутузова популярнейший генерал русской армии. Его ненависть к крепостничеству, политическое вольномыслие, независимость в отношениях с царем снискали ему популярность в декабристских кругах. Александр I, опасаясь этой популярности, удалил его на Кавказ (1816-1827). В качестве командира кавказского корпуса русского войска одержал ряд побед, определивших исход покорения Кавказа, его историческую судьбу вместе с Россией, а не со странами Ближнего Востока. После разгрома декабристов Ермолов, связанный с ними, был отстранен Николаем I от дел и жил несколько десятилетий в опале. Именно как к опальному генералу, к Ермолову обращались Пушкин и Лермонтов. В этом же ряду стоит и обращение Глинки.

  Элегия (стр. 442). Впервые - "Русский архив", 1886, No 2, стр. 228, с пометой: "Тверь, 16 ноября 1869 г." Представляет собой добавление к элегии И. М. Муравьева-Апостола, сочиненной на греческом языке по случаю событий 14 декабря 1825 г. Глинка сделал свое добавление в связи с возвращением М. И. Муравьева-Апостола из ссылки. Три лавровых дерева олицетворяют трех сыновей-декабристов И. М. Муравьева: Матвея Ивановича (17931886), Сергея Ивановича (1796-1826) и Ипполита Ивановича (1806-1826). Приводим перевод текста элегии И. М. Муравьева-Апостола, опубликованный в "Русском архиве": "Три лавровые дерева, предмет гордости посадившего их, полны силы и прелести юной красы, росли, сплетаясь ветвями и устремя верхи свои к небу, стояли крепко, прямо и были славой отчизны. Но Зевс грянул Перуном - неслыханное дело! - в дерева, посвященные Фебу, и поразил их до корня! Они потеряли красу свою и теперь повержены на той земле, которую должны были любить и защищать. Какая же участь того, кто их посадил?.. Осиротевшая глава его лежит под их пеплом!.."

  Невысказанная тайна. Две дороги (стр. 443-444). Впервые - по рукописному собранию стихотворений Глинки - Федор Глинка. Избранное. Петрозаводск, 1949, стр. 151, 154. Написаны после олонецкой ссылки. Точная дата написания неизвестна.

  

  

  

   Дополнение 6

  

  

  

  

  СОЗЕРЦАНИЕ

  

  

  Затихнет ли кругом меня тревога,

  

  

  Оставшись, без сует, одна,

  

  

  Чудесной сладостью полна

  

  

  Моя душа; - Ей кажется - Она

  

  

  Как будто чувствует, как будто видит бога!

  

  

  В таинственной тиши его святынь;

  

  

  Там все устройство и порядок;

  

  

  И, в той безбрежности лазоревых пустынь,

  

  

  Живителен, как жизнь, как мысль о рае, сладок

  

  

  Неосязаемый эфир!

  

  

  То вечное Царство святой благодати

  

  

  И вечный почиет там мир!

  

  

  Лишь весело идут небесные рати,

  

  

  Как гости на брачный, торжественный пир,

  

  

  Звуча мусикийно златыми крылами,

  

  

  Исткав из зари знамена;

  

  

  Гармонией струн их и уст их хвалами,

  

  

  Как чаша елеем, полна вышина.

  

  

  И мужи святые, облитые кровью

  

  

  В мученьях за веру, с венцом на челе,

  

  

  Завидевши бога, как в ясном стекле,

  

  

  Трепещут в восторге; но тайной любовью

  

  

  Невольно влекутся к туманной земле.

  

  

  Там грустны, унылы

  

  

  Питомцы страстей,

  

  

  Там смерть и могилы:

  

  

  В тревоге затей,

  

  

  Безумствуют, губят,

  

  

  Не верят, не любят,

  

  

  Земные сыны.

  

  

  И дни их пустые

  

  

  Тоскою полны;

  

  

  Напрасно святые

  

  

  На них с вышины

  

  

  Заботно взирают

  

  

  И их вразумляют

  

  

  В виденьях и снах:

  

  

  "Покайтесь! придите: у нас в вышинах,

  

  

  Так весело! чудно!" -

  

  

  Как тяжко, как трудно

  

  

  К добру обратить!..

  

  

  Запутавшись в сети,

  

  

  Злонравные дети,

  

  

  Они расшибают целебный сосуд,

  

  

  Который подносит им врач-посетитель.

  

  

  Так спите ж! покуда земную обитель

  

  

  Подземные громы в куски расшибут

  

  

  И явится грозный владыка на суд!