| Главная » Книги |
Сырокомля Владислав - Маргер
Сырокомля Владислав - МаргерМАРГЕРЪ. (ПОЭМА) ВЛАДИСЛАВА СЫРОКОМЛИ Переводъ Л. И. Пальмина. Пѣснь первая. I.
О, гдѣ святая древность родной земли моей
Съ богами и со славой своихъ богатырей,
Съ могучей вѣщей пѣснью пѣвцовъ былыхъ временъ?
Промчалась ты на свѣтѣ, исчезла будто сонъ!
Ни листъ изъ древней книги, ни вырытый кирпичъ
Теперь намъ не помогутъ твои черты постичь.
Сверкнетъ ли твой остатокъ подъ сельскою сохой,
Найдетъ ли смѣлый заступъ его въ землѣ сырой,-
По глинянымъ обломкамъ, желѣзу и костямъ
Кто цѣлаго народа раскроетъ судьбы, намъ?
Кто замкнутое въ буквахъ намъ можетъ объяснить,
Найти въ преданьи смутномъ святую правды нить?
Кто въ тьму вѣковъ далекихъ прольетъ хоть слабый свѣтъ?
Одинъ пѣвецъ, что къ предкамъ любов³ю согрѣтъ.
Лишь онъ, прозрѣвъ былое, подъ звуки арфы той,
Что срублена изъ вѣтви лѣсовъ страны родной,
Къ намъ вызоветъ изъ гроба могильный хоръ тѣней,
Добудетъ искру жизни изъ праха и камней...
О, гдѣ жъ, въ какомъ курганѣ, ты скрыта подъ землей,
Таинственная арфа пѣвцовъ Литвы родной?
Пусть грянетъ величаво изъ гроба твой раскатъ,
Чтобъ въ насъ сердца забились съ тобой подъ общ³й ладъ.
Въ другой средѣ рожденный, дитя вѣковъ иныхъ,
Теперь слагаю пѣсню я о богахъ твоихъ.
Съ сердечнымъ умиленьемъ, но не, какъ дерзк³й тать,
Священный пепелъ предковъ, съ могилъ дерзаю брать.
Въ крови, въ медвѣжьихъ шкурахъ, пускай дружины ихъ
Представъ предъ очами дѣтей вѣковъ иныхъ,
Такъ дики словно пущи, въ моемъ краю родномъ,
И чисты словно рѣки, откуда воду пьемъ,
Печальны, будто вѣтеръ осеннею порой,
Иль эха сельской пѣсни, унылой и простой,
Не кроютъ вѣроломства они въ душѣ своей,
Но свято почитаютъ боговъ, жрецовъ, князей.
Князья же и владыки, что царствуютъ въ краю,
Ему приносятъ въ жертву и жизнь, и кровь свою,
Всѣмъ дѣлятся съ народомъ, что только за душой:
И хлѣбомъ, и добычей, и славой боевой,
И смертью богатырской, когда она нужна -
Вотъ о какомъ народѣ мной пѣсня сложена.
Когда-жъ ударю въ струны я слабою рукой,
О Маргерѣ ли храбромъ спою напѣвъ простой,
Иль о пожарномъ пеплѣ, что кровью былъ залитъ,
Засвищетъ вихорь въ струнахъ, Первунъ ли загремитъ,
Спою-ли про Ольгерда, иль вѣщей пѣсни звукъ
Польется плачемъ дѣвы, забьется-ль сердце вдругъ,
Раздастся-ль грохотъ брани и боевыхъ мечей,-
О, арфа вайделотовъ, о, древняя! скорѣй
Струною, закоснѣвшей подъ пылью гробовой,
Изъ-подъ земли откликнись, грянь заодно со мной!
И предки, что святыней твои напѣвы чли
Подъ чары пѣсенъ внука, возстанутъ изъ земли....
Временъ новѣйшихъ чада! ровесниковъ семья!
Хотите-ли послушать, какъ строю арфу я?
Садитесь же и, дружбѣ открывъ свои сердца,
Простите, если голосъ ослабнетъ у пѣвца,
И съ ласковой улыбкой потомъ кивните мнѣ,
Когда я разскажу вамъ о давней старинѣ.
II.
Кейстутъ княжилъ надъ Жмудью, Ольгердъ владѣлъ Литвой,
Литва слыла могучей и славной стороной,
Отъ Ладожскихъ прибреж³й вплоть до Карпатскихъ горъ,
Съ Эвксина до владѣн³й нѣмецкихъ свой просторъ
Расширила по русскимъ и польскимъ областямъ,
Отдавъ владѣнья эти въ удѣлъ своимъ князьямъ.
А гдѣ ужъ слишкомъ были далеки города,
Вассаловъ или братьевъ князь посылалъ туда,
Какъ данниковъ, вручая мечъ правосудья имъ
И облекая правомъ ихъ княжескимъ своимъ -
Отдать всю жизнь за благо своей родной страны.
Ходьбы въ двухъ дняхъ отъ Троцка, средь сельской тишины,
Близь рыцарской границы, гдѣ Нѣманъ протекалъ,
Старинный замокъ Пулленъ вершины возвышалъ.
Когда Кейстутъ страною окрестной овладѣлъ,-
Онъ княжеское право далъ Маргеру въ удѣлъ.
Какъ данникъ отъ короны, на поприщѣ своемъ
Отъ князя облеченный и правомъ, и мечемъ,
Здѣсь Маргеръ въ замкѣ Пулленъ, среди глуши лѣсной,
На нѣманскихъ границахъ, стерегъ свой край родной.
III.
Хлѣбъ колосился пышно среди прибрежныхъ нивъ,-
Вокругъ цвѣты алѣли, ковромъ луга покрывъ;
Но Нѣмцы-крестоносцы въ несчастный мигъ пришли,
Цвѣты, луга и нивы стоптали и пожгли;
А остр³я мечей ихъ и бердышей стальныхъ
Нажрались тѣлъ литовскихъ, напились крови ихъ.
Бой закипѣлъ кровавый,- ужасный, смертный бой,-
Литва день цѣлый билась съ отвагой огневой,
Тяжелыми камнями разя враговъ своихъ
И Нѣмцамъ разбивая щиты и груди ихъ.
Не совладать съ Литвою - и вражья рать ушла,
Забравъ съ собой добычу, оставивши тѣла;-
Вдали же обличали дымки спаленныхъ селъ,
Что по пути къ Поморью врагъ полчища повелъ.
IV.
А на полѣ сраженья, на крѣпостныхъ валахъ,
Уже одни Литвины съ отчаяньемъ въ сердцахъ:
Они ломаютъ руки; угрюмы ихъ глаза;
Бѣжитъ съ рѣсницъ сокольихъ кровавая слеза.
Вернуться ли имъ снова въ деревни? но къ чему?
Пожаровъ дальнихъ пламя, дрожащее сквозь тьму,
Дымъ, стелющ³йся мрачно, надъ лѣсомъ и рѣкой,-
То съ родины ихъ вѣсти, что врагъ ихъ роковой
Все въ жизни дорогое, все, чѣмъ имъ свѣтъ былъ милъ,
Избилъ, измучилъ, въ цѣпи сковалъ и повлачилъ
Въ Нѣметчину....
О, сердце растерзано! И вотъ
Слезамъ на смѣну мщенье кровавое встаетъ,
Народъ съ ужаснымъ воплемъ тѣснится вкругъ толпой
И рубитъ мертвыхъ Нѣмцевъ съ неистовой враждой,
Чтобы костеръ изъ труповъ, изодранныхъ, нагихъ
Богамъ вознесши въ жертву, склонить на милость ихъ.
V.
Ужасный видъ: на нивѣ, истоптанной до тла,
И Нѣмцевъ, и Литвиновъ валяются тѣла.
Мѣхъ рыс³й и одежды льняныя на однихъ,
Стальныя брони ярко сверкаютъ на другихъ,
Тамъ мощныя рамена въ желѣзѣ боевомъ,
Давя врага, застыли въ объятьи роковомъ.
Здѣсь блѣдный ликъ у трупа печаленъ и унылъ,
А на другомъ, съ нимъ рядомъ, смѣхъ демонск³й застылъ.
Въ иномъ такъ много злобы, что мнится, будто бой
Возобновится тотчасъ за гранью гробовой....
И все залито кровью, а воронъ здѣсь и тамъ
Ужъ вьется, глядя въ очи пытливо мертвецамъ;
Волкъ сторожитъ добычу изъ сумрака лѣсовъ;
Почуявъ запахъ крови, грызется стая псовъ;
А тамъ изъ чьей-то груди, разбитой, чуть живой,
Предсмертный стонъ, чуть слышно, звучитъ еще порой,
Иль кто-нибудь остатокъ дыханья соберетъ
И изрыгнетъ проклятье, или мольбу шепнетъ.
VI.
Литвинъ, кипящ³й местью, къ стенаньямъ же глухой,
Съ тѣлъ рыцарскихъ срываетъ нетрепетной рукой
Ихъ золотыя цѣпи и шлемы, и мечи,
И разрываетъ въ клочья съ крестами ихъ плащи,
Иль бороды терзаетъ у мертвецовъ иныхъ,
Какъ хищный ястребъ когти, впуская пальцы въ нихъ,
И злобно топчетъ трупы, а только въ комъ-нибудь..
Заслышетъ трепетъ сердца - мечемъ пронзаетъ грудь.
VII.
Подъ сѣнью темной ели, невидимый толпой,
Крестовый юный рыцарь лежитъ еще живой,
Литовск³й тяжк³й молотъ его лишь оглушилъ,
Повергнувъ безъ сознанья, но жизни не лишилъ.
То юноша застонетъ, то броситъ вэоръ вокругъ,
То безъ сознанья руку на мечъ положитъ вдругъ.
Воды онъ просить каплю.... и вотъ на громк³й стонъ
Хоть и нѣмецкой рѣчи, толпясь со всѣхъ сторонъ,
Какъ вкопаная стала язычниковъ орда.
Легко въ душѣ Литовской смиряется вражда,
Къ нему Литвинъ свирѣпый, угрюмый подошелъ,
Но взорами, колеблясь, товарищей обвелъ;
Въ его душѣ желѣзной; и къ жалости глухой,
Боролось милосердье съ кровавою враждой;
Но мигъ - и съ злобнымъ смѣхомъ, опомнясь, онъ вскричалъ:
"Клянусь! вѣдь это Нѣмецъ! Чего-жъ я думать сталъ?
"Смерть!" Надъ главою юной топоръ ужъ занесенъ....
Но вдругъ рукою сильной пр³остановленъ онъ.
VIII.
Литвинъ остановился и, обративши взоръ,
Къ землѣ склонилъ смиренно и очи, и топоръ;
Предъ нимъ былъ храбрый Маргеръ. Узнаешь сразу въ немъ
Отростокъ богатырск³й вождей въ краю родномъ.
Въ Ромновѣ дубы крѣпки, гдѣ чтитъ Литва боговъ,
Въ десницѣ у Деркуна ужасна мощь громовъ,
Но Маргеръ мощныхъ дубовъ и крѣпче, и сильнѣй,
Въ его рукѣ сѣкира небесныхъ стрѣлъ грознѣй.
На жертвенникѣ въ Вильнѣ, елеемъ облитой,
Торжественно и жарко пылаетъ Зничъ святой;
Но жарче безъ сравненья, и пламеннѣй вдвойнѣ
Въ душѣ вождя пылаетъ любовь къ родной странѣ,
Онъ Пулленской твердыней, какъ князь, владѣетъ, тутъ
Владыку и героя здѣсь въ немъ повсюду чтутъ.
Соболья эта шапка надъ княжеской главой,
Пернатый шлемъ - свидѣтель отваги боевой,-
Во вѣкъ не украшали достойнѣе чела:
Все онъ стяжалъ въ сраженьяхъ за славныя дѣла.
Прекрасенъ въ ясномъ небѣ блескъ утреннихъ лучей,
Но княжеское сердце и чище, и свѣтлѣй.
Одна вражда лишь - въ Нѣмцамъ,- въ душѣ его живетъ,
Но такъ страшна, какъ будто всѣхъ змѣй изъ всѣхъ болотъ,
Всѣхъ гадовъ рой несмѣтный и всѣхъ подземныхъ силъ
Въ пылающее сердце свой ядъ ему излилъ.
Въ крови увидя зелень наднѣманской травы,
За родину страдалъ онъ страданьемъ всей Литвы,
Ему какъ будто разомъ въ грудь были вонзены
Всѣ копья крестоносцевъ до самой глубины....
Онъ за боговъ литовскихъ, за ихъ позоръ страдалъ
И жгучей жаждой мести за родину сгоралъ.
О, если въ этотъ мигъ онъ надъ вражьей головой
Отвелъ ударъ смертельный поспѣшною рукой,
Знать, юноша съ недобрымъ намѣреньемъ спасенъ -
И имъ на жертву мести страшнѣйшей обреченъ....
IX.
Всѣ дрогнули,- такъ грозно князь Маргеръ закричалъ;
То не былъ голосъ тигра, рычащаго межъ скалъ;
Съ ужаснымъ стономъ львицы онъ сходенъ былъ скорѣй,
Скорбящей о потерѣ похищенныхъ дѣтей.
- "Стой! убивать безсильныхъ для насъ позоръ и срамъ!
"Послужитъ этотъ плѣнникъ для высшей цѣли намъ:
"Мы ровно черезъ мѣсяцъ, въ рожден³е луны,
"День славный Земеника отпраздновать должны.
"Богъ добрый урожаевъ! Чтутъ день его святой,
"Съ тѣхъ поръ, какъ хлѣбъ родится въ поляхъ страны родной,
"Въ своемъ благоволеньи онъ щедро намъ даетъ
"Плоды и волосъ хлѣбный, и молоко, и медъ.
"Ему отцы и дѣды, въ Литвѣ, бывало встарь,
"Все это возносили на жертвенный алтарь.
"А гдѣ-жъ возьмемъ теперь мы медъ, молоко, плоды?
"Стоптали нѣмцы нивы, пожгли у насъ сады,
"Порѣзали скотину, медъ съ ульевъ унесли,
"Что-жъ Богу принесемъ мы съ расхищенной земли?
"Но искреннаго сердца угоденъ даръ богамъ;
"Кровь Нѣмца въ нашей власти,- во славу небесамъ
"На жертвенникъ, подъявши таинственный покровъ,
"Мы брызнемъ кровью алой еще алѣй цвѣтовъ,
"И, въ жертвоприношенью съ небесъ благоволя,
"Намъ Земеникъ, быть можетъ, благословитъ поля;
"И этотъ хлѣбъ съѣдая безъ слезъ и безъ скорбей,
"Герои станутъ въ битвахъ и крѣпче, и сильнѣй....
"Взять плѣнника живаго и въ кандалы сковать!
"Пускай онъ въ башнѣ замка дня жертвы будетъ ждать."
Такъ молвилъ грозный Маргеръ, а звукъ его рѣчей
Сперва гремѣвш³й, послѣ-жъ все глуше и мрачнѣй,
Ослабъ, когда давалъ онъ послѣдн³й свой приказъ,
Дрожали губы, слезы заискрились изъ глазъ....
X.
По волѣ князя быстро Литвины подошли
И взяли крестоносца, поднявъ его съ pемли;
А Маргеръ, полный гнѣва, такъ мечъ его рванулъ,
Что сталь задребезжала, на шеѣ разстегнулъ
Плащъ крестоносца бѣлый и сдернувши потомъ
На клочья разорвалъ онъ крестъ, вышитый на немъ,
И растопталъ....
Безмолвно Литвинамъ знакъ онъ далъ;
Тѣ взяли нѣмца; рыцарь едва уже дышалъ;
Слабѣвшей жизни искра въ немъ теплилась чуть-чуть,
А голова повисла безчувственно на грудь.
Когда-жъ кольчугу взяли и сняли шлемъ съ чела,
По волосамъ, алѣя, кровь струйкой потекла.
Никто рукою доброй той струйки не отеръ,
Но брани и проклят³й вокругъ раздался хоръ:
"А! нѣженка поганый! къ оружью не привыкъ?
"Какъ разъ умретъ, пожалуй, нѣмецк³й еретикъ!...
"Это знаетъ, доживетъ ли на хлѣбѣ онъ съ водой,
"Пока его заколетъ мечъ жреческ³й святой?"
Такъ съ злобой два Литвина, что юношу несли,
Надъ плѣннымъ издѣваясь, свой разговоръ вели.
"Постой, одинъ промолвилъ,- нѣмецк³й дьяволъ, братъ,
"Безъ помощи не бросить, повѣрь, своихъ щенятъ....
"Хоть кровью весь истекъ онъ, не открываетъ глазъ,
"А все держи покрѣпче, не то уйдетъ какъ разъ.
"А чтобы онъ изъ плѣна не убѣжалъ, гляди,
"Сорви вотъ эти бляшки и крестики съ груди:
"Въ нихъ дьяволъ самъ запрятанъ." И дерзкою рукой
Литвинъ уже схватился за крестикъ золотой.
У юноши тотъ крестикъ надѣтъ на шеѣ былъ -
Имъ папа въ Авиньонѣ его благословилъ.
Но взглядъ вождя орлиный такъ строго засверкалъ,
Что воинъ, поблѣднѣвши, въ испугѣ задрожалъ;
"Прочь! гнѣвно князь воскликнулъ съ нахмуреннымъ челомъ,
"Позоръ - глумиться нагло надъ сверженнымъ врагомъ!"
XI.
Ворота замка настежъ; ужъ плѣнный рыцарь тамъ.
Надъ Нѣманомъ высоко вознесся къ небесамъ
Прямой дубовый замокъ; трудъ топоровъ простыхъ
Нагромоздилъ колоды однѣ поверхъ другихъ;
Вкругъ стѣнъ сосновыхъ кольевъ остркононечный рядъ,
А далѣе овраги глубок³е лежатъ.
Кругомъ-же всей твердыми встаетъ высок³й валъ;
Прибреж³е рѣчное вкругъ заступъ ископалъ,
Съ таинственною цѣлью изрывъ въ землѣ сырой
Ходы и подземелья, что скрытою тропой
Ведутъ до чащи лѣса, до Нѣманской воды.
Лишь Маргеру да Богу извѣстны тѣ ходы;
Ихъ, будто лисьи норы или лазейки змѣй,
Ни чутк³й песъ не сыщетъ, ни зорк³й глазъ людей.
О, чтобы на смерть биться съ ордой нѣмецкихъ гадъ
Нужна и лисья хитрость,и жалъ, змѣиныхъ ядъ.
Друзьямъ не вѣрить нужно и также измѣнять
И, засыпая, ножъ свой изъ рукъ не выпускать.
Перкунъ! Литвы владыка! О, грозный богъ отцовъ,
& 
| |
| Просмотров: 921 | Рейтинг: 3.0/1 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры