Байрон Джордж Гордон - Манфред

къ близко, что вы можете пройти подъ нею. Это зрѣлище длится до полудня". (Прим. Байрона).

   "Прежде, чѣмъ подниматься на гору, пошелъ къ водопаду. Солнце, поднявшись надъ нимъ, образовало въ нижней его части радугу всѣхъ цвѣтовъ, особенно же - краснаго и золотого; эта радуга движется по мѣрѣ того, какъ вы сами двигаетесь. Я никогда не видалъ ничего подобнаго". (Дневникъ Байрона).

   Колеблясь будто хвостъ того коня,

   На немъ же въ денъ послѣдн³й смерть возсядетъ.

   "Дошли до поднож³я горы Юнгфрау (т. е. Дѣвы); ледники; водопады; видимое паден³е одного изъ этихъ водопадовъ - 900 футовъ вышины... Слышалъ паден³е лавины, подобное грому; видѣлъ ледникъ - огромный. Началась буря, съ громомъ, молн³ею и градомъ; все было великолѣпно. Водопадъ вьется по скалѣ, словно хвостъ бѣдой лошади, развѣвающ³йся по вѣтру; такимъ можно себѣ представить хвостъ "блѣднаго коня", на которомъ несется Смерть въ Апокалипсисѣ. Это - и не туманъ, и не вода, а что-то среднее между ними. Высота его огромна... Въ одномъ мѣстѣ онъ кажется волною, въ другомъ - потокомъ, въ третьемъ - облакомъ; зрѣлище удивительное и неописуемое". (Дневникъ Байрона).

   Передъ твоею красотою блѣднѣетъ

   И радуга, что блещетъ надъ тобой.

   "Во всѣхъ герояхъ Байрона мы узнаемъ, хотя и въ безконечно разнообразныхъ измѣнен³яхъ, черты все одного и того же величественнаго характера: высокое и смѣлое мнѣн³е объ умственной силѣ, напряженную чувствительность страсти, почти безграничную способность къ бурнымъ волнен³ямъ, преклонен³е предъ велич³емъ свободной силы и въ особенности - наслажден³е красотой, составляющее кровную, душевную потребность. "Паризина" имъ переполнена; имъ проникнута почти каждая страница "Шильонскаго Узника"; но въ "Манфредѣ" это чувство красоты такъ и рвется наружу, и кипитъ среди потоковъ, водопадовъ, утесовъ, горъ и облаковъ. Байронъ вложилъ въ характеръ Манфреда гораздо больше собственной своей личности, нежели въ проч³я свои создан³я. Здѣсь онъ съ удивительной мощью съумѣлъ придать реальныя формы метафизическимъ понят³ямъ, и мы не знаемъ другого поэтическаго произведен³я, въ которомъ картина внѣшней природы была бы такъ ярко освѣщена столь прекраснымъ, торжественнымъ и величественнымъ чувствомъ. Эту поэму, вмѣстѣ съ "Чайльдъ-Гарольдомъ", мы прежде всего рекомендуемъ прочесть иностранцу, желающему составить себѣ вѣрное понят³е о Байронѣ. Шекспиръ умѣлъ придавать возникающимъ въ нашемъ умѣ отвлеченнымъ идеямъ формы столь же опредѣленныя, ясныя и блистательныя, въ какихъ онъ изображалъ идеализированныя явлен³я внѣшней природы. Прекрасное существо Ар³еля рисуется передъ нами въ собственныхъ его словахъ. Въ "Манфредѣ" мы видимъ превосходныя, хотя еще и не совсѣмъ зрѣлыя, проявлен³я подобной же творческой силы. Здѣсь поэтъ съ наслажден³емъ воплощаетъ собственныя мысли, чувства и фантаз³и въ видимые образы, которые мы можемъ, такъ сказать, осязать и представлять себѣ живыми существами. Прекрасная фея Альповъ является какъ бы дыхан³емъ лучезарнаго водопада,- какъ будто бы очи поэта, не насытившись созерцан³емъ бездушной красоты природы, вызвали передъ собою этотъ милый призракъ для того, чтобы удовлетворить чистое стремлен³е души къ прекрасному". (Вильсонъ).

   Смотрѣть на красоту твою - и только.

   "Во всей этой сценѣ есть нѣчто исключительно прекрасное. Какъ появлен³е феи, такъ и разговоръ съ нею Манфреда написаны такимъ образомъ, что ихъ невѣроятность забывается, благодаря ихъ красотѣ, и не вѣря, конечно, въ существован³е подобныхъ призраковъ, мы все-таки испытываемъ такое чувство, какъ будто бы эти призраки дѣйствительно стоятъ передъ нами". (Джеффри).

   Изъ вида череповъ, костей и праха

   Запретное я сдѣлалъ заключенье.

   Ср. "Чайльдъ-Гарольда", п. II, строфы 5-10 (наст. изд. т. I, стр. 51-52).

   Стр. 57.

   Что заклинаньями умѣли вызвать

   И Эросъ, и Антэросъ у Гадари.

   "Философъ Ямвлихъ. Истор³я о вызыван³и Эроса и Антэроса находится въ его жизнеописан³и, составленномъ Эвнан³емъ. Она разсказана хорошо". (Прим. Байрона).

   "Разсказываютъ о немъ",- говоритъ Эвнан³й,- "что когда онъ съ своими учениками купался въ теплыхъ источникахъ Гадары, въ Сир³и, между ними начался разговоръ объ этихъ источинкахъ, и Ямвлихъ, улыбаясь, приказалъ ученикамъ спросить у мѣстныхъ жителей, какъ называются два меньшихъ ключа, которые были красивѣе остальныхъ. Тѣ отвѣчали, что одинъ ключъ зовется "Любовью" (Эросъ), а другой - "Противолюбовью" (Антэросъ), а почему они такъ называются, неизвѣстно. Тогда Ямвлихъ, сидѣвш³й въ это время на берегу источника, у самой воды, положилъ руку на воду и, произнеся нѣсколько словъ, вызвалъ изъ глубины источника красиваго мальчика, невысокаго роста, съ золотистыми кудрями, падавшими на грудь и спину; затѣмъ подойдя къ другому источнику и сдѣлавъ то же самое, онъ вызвалъ оттуда другого такого же мальчика, у котораго кудри казались то черными то золотистыми. Оба эти Купидона прижались къ Ямвлиху и стали бѣгать вокругъ него, словно его собственныя дѣти. Послѣ этого ученики уже не задавали ему никакихъ вопросовъ".

   Стр. 58.          Царь спартанск³й

   Узналъ судьбу отъ визант³йской дѣвы.

   "Истор³я спартанскаго царя Павзан³я (который начальствовалъ надъ греками въ битвѣ при Платеѣ и впослѣдств³и погибъ за попытку измѣнить спартанцамъ) и Клеоники разсказана Плутархомъ въ б³ограф³и Кимона и софистомъ Павзан³емъ въ его описан³и Грец³и. (Прим. Байрона).

   Ср. выше (стр. XII) въ выдержкахъ изъ Гете.

   Стр. 59. По дѣвственнымъ коврамъ серебрянаго снѣга

   Мы движемся...

   Ср. "Чайльдъ-Гарольда", п. IV, стр. 73 (наст. изд. т. I, стр. 145).

   Юнгфрау тамъ царитъ

   И вверхъ стремится чистыми снѣгами.

   Байронъ или не зналъ, или не обратилъ вниман³я на то, что восхожден³е на Юнгфрау было уже совершено въ 1811 г. братьями Мойеръ изъ Аарау.

   Гдѣ кажутся зубчатыя вершины

   Валами грозными съ блестящей пѣной,

   Которые замерзли вдругъ.

   "Пр³ѣхали въ Гриндельвальдъ; обѣдали, опять сѣли на лошадей и поѣхали къ верхнему глетчеру. Въ полусвѣтѣ онъ виденъ ясно: очень красивый глетчеръ, словно замерзш³й ураганъ". (Дневникъ Байрона).

   И казни будутъ для него забавой.

   Въ подлинникѣ: "За свой побѣгъ и позоръ онъ заплатитъ разрушен³емъ нац³и". Голосъ пророчествуетъ, что св. Елена будетъ для Наполеона второй Эльбой, и что онъ опять появится въ м³рѣ, какъ демонъ разрушен³я.

   На сушѣ предатель, а въ морѣ пиратъ.

   Байронъ, вѣроятно, имѣлъ въ виду Томаса лорда Кохрэна (1775-1860), оказавшаго Англ³и существенныя услуги, командуя послѣдовательно разными кораблями и флотил³ей брандеровъ въ Бискайскомъ заливѣ въ 1809 г. Въ своемъ дневникѣ онъ называетъ Кохрэна "мѣнялой-обманщикомъ".

   Стр. 59. Разбитые я утверждала троны, и проч.

   "Эта строфа, по нашему мнѣн³ю, не у мѣста, или даже вовсе не соотвѣтствуетъ характеру произведен³я. Авторъ хочетъ намъ сказать, что человѣческ³я бѣдств³я являются для служителей мести предметомъ посмѣян³я; но мы не убѣждаемся въ томъ, что его сатирическ³е и политическ³е намеки вполнѣ согласуются съ тѣми чувствами и тѣмъ настроен³емъ, которое онъ желалъ здѣсь вызвать". (Джеффри).

   Сценар³й ²Ѵ-й сцены у переводчика не ясенъ. "Слѣдуетъ Ариманъ на своемъ престолѣ - огненномъ шарѣ, окруженный духами". Ариманъ (древнеперсидское "Ангра-Майн³у" - "тотъ, кто весь смерть") - воплощен³е злого начала, изображается сидящимъ на огненномъ шарѣ. Этотъ образъ Байронъ могъ заимствовать изъ восточной сказки Бекфорда "Ватекъ", которую онъ очень цѣнилъ (см. наст. изд. т. I, стр. 471): тамъ на огненномъ шарѣ представленъ мусульманск³й демонъ Эблисъ.

   Стр. 60.

   Что знан³е - не счастье, а наука -

   Обмѣнъ невѣдѣнья...

   Ср. "Чайльдъ-Гарольда", п. II, стр. 7 (наст. изд. т. 1, стр. 52):

   Ты правъ, Сократъ, сказавъ: "Мы только знаемъ,

   Что смертнымъ недоступенъ знанья свѣтъ!".

   Стр. 61.          Зови Астарту.

   Здѣсь это имя не имѣетъ ничего общаго съ миѳической Астартой (у ³удеевъ - Ашторетъ), главной богиней древнихъ семитовъ-язычниковъ, которая почиталась также подъ именемъ царицы неба. Астарта у Байрона - только имя женщины, которую Манфредъ любилъ и погубилъ своей любовью. "Нравственное чувство виситъ надъ этой изящной драмой, словно мрачная грозовая туча. Никакая иная вина, кромѣ той, которая является здѣсь въ столь мрачномъ изображен³и, не могла бы послужить болѣе ужаснымъ примѣромъ гнусныхъ извращен³й человѣческой природы, какъ бы ни была она сама по себѣ благородна и величественна,- въ тѣхъ случаяхъ, когда она становится добычею собственныхъ желан³й, страстей и фантаз³й. Красота, нѣкогда столь невинно обожаемая, дѣлается тогда предметомъ осквернен³я, профанац³й и насил³я. Привязанность, любовь, преступлен³е, ужасъ, угрызен³я совѣсти и смерть идутъ другъ за другомъ въ ужасной послѣдовательности, обнаруживая между собою мрачную связь. Мы представляемъ себѣ Астарту юною, прекрасною, невинною,- виновною, падшею, убитою, похороненною, судимою и прощенною; но когда ей дозволено вновь появиться на землѣ, она все-таки говоритъ лишь сдержанно, блѣдно и голосомъ, полнымъ скорби. Мы только на одно мгновен³е видимъ ее въ ея красотѣ и невинности; затѣмъ она появляется передъ нами въ мертвомъ молчан³и призрака, съ неподвижными, окаменѣлыми и безстрастными очами, раскрывая тайну смерти, суда и вѣчности. Нравственною идеею дышитъ каждое ея слово: эта идея выражается въ скорби, въ бѣдств³и, въ безум³и, отчаян³и, смерти..." (Вильсонъ).

   Стр. 63.

   22 сентября 1816 г. Байронъ поѣхалъ верхомъ изъ Нейгауза, на Тунскомъ озерѣ. къ Штауббаху. По дорогѣ, между Маттеномъ и Мюллиненомъ, недалеко отъ деревни Виддершвиль, онъ проѣзжалъ мимо баронскаго замка Умшпуннева, бывшаго, по предан³ю, замкомъ Манфреда, и отмѣтилъ въ своемъ дневникѣ, что это - "не больше, какъ четвероугольная башня, окруженная круглыми башенками и живописно возвышающаяся посреди густого кустарника". Въ тотъ же день и неподалеку отъ того же мѣста онъ "проѣзжалъ мимо утеса; надпись: братъ убилъ брата; мѣсто какъ разъ подходящее".

   Здѣсь-то, по свидѣтельству графини Гвичч³оли, и зародилась первая мысль "Манфреда". Вскорѣ послѣ напечатан³я байроновской драмы, въ "Эдинбургскомъ Ежемѣсячномъ Журналѣ" 1817 г. появилась статья подъ заглав³емъ: "Предан³е, разсказанное однимъ швейцарскимъ монахомъ". Авторъ этой статьи говоритъ, что онъ слышалъ передаваемое имъ предан³е осенью 1816 г. отъ одного изъ отцовъ капуцинскаго ордена, близъ Альторфа. Это - истор³я любви двухъ братьевъ къ одной женщинѣ, подругѣ ихъ дѣтства. Она выходитъ замужъ за старшаго брата, а впослѣдств³и внушаетъ младшему сильную страсть, съ которою тотъ не въ состоян³и бороться. Судьба старшаго брата покрыта мракомъ. Женщина куда-то исчезаетъ, а младшаго брата находятъ мертвымъ въ томъ самомъ горномъ проходѣ, гдѣ онъ встрѣчался съ своей невѣсткой. Авторъ добавляетъ, что рѣшился пересказать это предан³е въ виду его поразительнаго сходства" съ драмой Байрона.

   Вотъ ключъ, а вотъ шкатулка.

   Эта шкатулка дальше уже не упоминается. О ней была рѣчь въ первоначальной редакц³и III акта, см. ниже.

   Что я нашелъ искомое "калонъ".

   Байронъ, вѣроятно, имѣлъ въ виду слѣдующее мѣсто изъ письма Касс³я къ Цицерону: "Трудно убѣдить людей въ томъ, что добро желательно ради самаго добра (τὸ καλον ὃἰ αὐτὸ αἰρετὸν); а между тѣмъ, вѣдь, справедливо и можетъ быть доказано, что удовольств³е и спокойств³е пр³обрѣтаются добродѣтелью и правдою, словомъ - путемъ добра". Аббатъ изъ Сенъ-Мориса.

   Сенъ-Морисъ находится въ долинѣ Роны, въ 60-ти миляхъ отъ Вильнева. Аббатство, теперь занимаемое монахами августинскаго ордена, было основано въ IV вѣкѣ; Сигизмундъ, король бургундск³й, надѣлилъ его имѣн³емъ.

   Стр. 64.          ...если противъ васъ

   Грѣшилъ,- наказывай но докажи.

   Въ первоначальной редакц³и эта сцена оканчивалась иначе. Именно, послѣ приведеннаго стиха слѣдовало:

         Аббатъ.

   Внимай и трепещи! Упрямой твари,

   Облекшейся въ броню отваги дерзкой,

   Чтобы сражаться за свои грѣхи,-

   Мученье въ жизни временной и вѣчной!

  

         Манфредъ.

   Отецъ почтенный! Слово милосердья

   Устамъ твоимъ приличнѣе угрозъ.

   Я къ милости тебя призвать желалъ бы.

   Скажи: чего ты хочешь отъ меня?

  

         Аббатъ.

   Я воздержусь отъ клятвы невозвратной

   И буду ждать до завтра: поразмысли

   И покаяньемъ грѣхъ свой искупи.

   Но если ты не покоришься церкви

   И не отдашь своихъ владѣн³й всѣхъ

   На монастырь...

  

         Манфредъ.

  

                   Теперь я понимаю.

  

         Аббатъ.

  

   Не жди пощады. Ты предупрежденъ.

         (Хочетъ уйти).

  

         Манфредъ.

   Постой,- въ шкатулкѣ есть тебѣ подарокъ.

   (Открываетъ шкатулку, высѣкаетъ огонь и

         зажигаетъ благовонную смолу).

   Эй, Аштаротъ!

  

   Демонъ Аштаротъ появляется и поетъ:

  

         На ворон³й камень *)

         Воронъ прилетаотъ,

         Черными крыламн

         Средь костей мелькаетъ.

         На скелетѣ бѣломъ.

         По вѣтру качаясь,

         Воронъ одинок³й

         Хлопаетъ крыломъ.

   Звенятъ кандалы, и каркаетъ птица:

   Вотъ музыка,- вѣдьмы спѣшатъ веселиться;

   Живѣй, живѣй,- быстрѣй, веселѣй

   Кружатся безстыж³я въ пляскѣ своей,

   И въ саванахъ трупы, и адск³й кагалъ

   Слетаются въ тучахъ на дьявольск³й балъ!

   *) Буквальный переводъ нѣмецкаго слова Rabenstein, означающаго висѣлицу, такъ какъ она въ Герман³и и Швейцар³и строится изъ камня, на долгое время. (Прим. Байрона).

  

         Аббатъ.

   Я не боюсь тебя,- прочь, прочь отсюда!

   Сгинь, духъ нечистый! Провалися въ адъ!

  

         Манфредъ.

   Снеси его на Шрекгорна вершину,-

   На самую высокую; держи

   Тамъ до восхода солнца,- пусть увидитъ,

   Что никогда онъ ближе не былъ къ небу.

   Не обижай его, и пусть съ разсвѣтомъ

   Въ свою вернется келью невредимо. Ступай.

  

         Аштаротъ.

   Не надо ль также захватить

   И остальную братью - для компаньи?

  

         Манфредъ.

   Нѣтъ,- одного довольно. Убирайтесь.

  

         Аштаротъ.

   Ну, отче,- въ путь! Молись и не робѣй,

   И полетимъ съ тобою поскорѣй.

         (Поетъ).

   Сынъ съ изъяномъ, невѣста съ брюшкомъ,

   Да вдовушка съ новымъ женишкомъ,

   Да распутный монахъ, да черница въ родахъ -

   Вотъ что всегда и у всѣхъ на глазахъ.

         (Исчезаетъ съ аббатомъ).

  

         Манфредъ (одинъ).

   Зачѣмъ пришелъ сюда старикъ безумный?

   Чтобъ вынудить меня на злую шутку?

   Я не искалъ его...

             Тоской несносной

   Полно все сердце,- камнемъ на душѣ

   Тяжелое предчувств³е ложится...

   Но я спокоенъ. Такъ спокойно море,

   Когда надъ нимъ пронесся ураганъ

   И вѣтеръ стихъ, но, высоко вздымаясь,

   Холодныя еще гуляютъ волны,

   Грозя бѣдой. Такая тишина

   Покоя не даетъ. Вся жизнь моя

   Была сраженьемъ, раной - каждый помыслъ,

   И ранами тяжелыми покрыта

   Безсмертная душа моя. Что жъ дальше? *)

   *) Переведено для настоящаго издан³я П. О. Морозовымъ.

  

   Стр. 64. Когда погибъ шестой властитель Рима.

   "Отонъ, потерпѣвъ поражен³е въ сражен³и при Брикселлѣ, закололся. Плутархъ говоритъ, что хотя онъ жилъ такъ же дурно, какъ и Неронъ, однако, окончилъ свою жизнь какъ философъ. Онъ утѣшалъ своихъ солдатъ, которые сожалѣли объ его участи, и выказалъ заботливость объ ихъ безопасности, когда они пожелали остаться при немъ до конца. Марц³алъ говоритъ:

   Sic Cato, dum vivit, sane vel Caesare major,

   Dum moritur, namquid major Othone fuit?"

   (Прим. Байрона).

   Спускаясь внизъ туманными столбами

   И облакомъ взлетая снова къ небу.

   Облака мелкихъ водяныхъ брызгъ, окружающ³я водопадъ Штауббахъ, представляются издали поднимающимися кверху.

   Стр. 65. Отъ этого недуга гибнетъ больше,

   Чѣмъ значится по списку роковому.

   Эти слова Манфреда часто приводятся въ б³ограф³яхъ Байрона. Гораздо раньше создан³я этой поэмы, будучи всего 23-хъ лѣтъ, поэтъ говорилъ о себѣ: "Мнѣ, кажется, суждено въ юности испытать величайш³я огорчен³я старости. Друзья падаютъ вокругъ меня, и скоро я останусь одинокимъ, сохнущимъ деревомъ. Друг³е люди могутъ находить убѣжище въ семьѣ,- у меня нѣтъ другого убѣжища, кромѣ собственныхъ думъ, а въ нихъ нѣтъ ничего утѣшительнаго, кромѣ эгоистическаго удовлетворен³я тѣмъ, что я переживаю людей, которые лучше меня. Я поистинѣ очень несчастенъ. Дни мои бездѣльны, а ночи безсонны. Мнѣ рѣдко приходится бывать въ обществѣ, а когда это случается,- я отъ него бѣгу. Можетъ быть, я кончу сумасшеств³емъ..." (Письмо къ Далласу отъ 11 окт. 1811).

   Стр. 65.          ...кончаю

   Теперь нашъ разговоръ, итакъ - прощай.

   "Относительно безсмерт³я души, мнѣ кажется, не можетъ быть сомнѣн³й, если мы обратимъ вниман³е на дѣятельность нашего ума. Умъ нашъ находится въ постоянно дѣятельномъ состоян³и. Прежде я въ этомъ сомнѣвался, но опытъ убѣдилъ меня. Насколько наша будущая жизнь будетъ индивидуальна - или, лучше сказать, насколько она будетъ похожа на настоящее наше существован³е, это вопросъ иной; но что умъ нашъ вѣченъ,- это представляется мнѣ такъ же вѣрнымъ, какъ и то, что наше тѣло не вѣчно". (Дневникъ Байрона 18211). "Я не желаю отвергать христ³анство безъ разсужден³я; наоборотъ, мнѣ очень хочется вѣрить, такъ какъ мои нынѣшн³я безпорядочныя представлен³я о религ³и вовсе меня не удовлетворяютъ" (Разговоры Байрона съ Кеннеди, 1823 г.).

   Стр. 65. Онъ могъ бы существомъ бытъ благороднымъ.

   "Изъ всѣхъ великихъ поэтовъ нашего времени только трое изобразили, въ полной мѣрѣ и силѣ, тѣ страдан³я, как³я испытываютъ велик³е мыслящ³е умы, при современномъ состоян³и всем³рной истор³и, вслѣдств³е постоянныхъ приливовъ глубокаго скептицизма и неудовлетворенности жизнью. Но только одинъ поэтъ дерзнулъ представить самого себя жертвою этихъ страдан³й, которыя не поддаются точному опредѣлен³ю. Гете воплотилъ свои сомнѣн³я и невѣдѣн³е въ страшномъ образѣ таинственнаго Фауста. Шиллеръ, съ еще большею смѣлостью, поселилъ то же скорбное чувство въ безпокойномъ, высокомѣрномъ и геройскомъ сердцѣ Валленштейна. Байронъ не искалъ внѣшняго образа для воплощен³я своего душевнаго безпокойства. М³ръ и все въ немъ находящееся служатъ ему сценой и публикой - и онъ обнаруживаетъ себя передъ ними, въ непрестанной и тщетной борьбѣ съ терзающимъ его демономъ. Иногда въ его окептицизмѣ замѣчается что-то мрачное и подавляющее; но чаще онъ отличается возвышеннымъ и торжественнымъ характеромъ, приближаясь къ искренней вѣрѣ. Каковы бы ни были собственныя вѣрован³я поэта,- мы, его читатели, чувствуемъ себя выше и благороднѣе, раздѣляя его меланхолическое настроен³е, такъ какъ его сомнѣн³я, выражаемыя въ столь величественной формѣ, укрѣпляютъ нашу собственную вѣру. Его скептицизмъ, приближаясь къ вѣрѣ, въ своемъ велич³и заключаетъ собственное опровержен³е. Въ его рѣзкихъ и горькихъ упрекахъ нѣтъ ни философ³и, ни религ³и; но тѣ призраки, которые тревожатъ его воображен³е, нѣкогда тревожили и насъ самихъ. Мракъ его мысли часто озаряется яркими молн³ями просвѣтлѣн³я, и возвышенная скорбь, наполняющая его сердце при созерцан³и таинствъ нашей жизни, соединяется съ стремлен³емъ къ безсмерт³ю и выражается такимъ языкомъ, который нельзя не признать божественнымъ". (Вильсонъ).

   Стр. 66.           Дѣти великановъ,

   Родившихся отъ духовъ и красавицъ.

   "Видѣвше же сынове Бож³и дщери человѣчи, яко добры суть, пояша себѣ жены отъ всѣхъ, яже избраша... Исполини же бяху на земли во дни оны; и потомъ, егда вхождаху сынове Бож³и къ дщеремъ человѣческимъ, и раждаху себѣ; т³и бяху исполини, иже отъ вѣка, человѣцы именит³и" (Быт³и гл. VI, 2, 4).

   И грѣлъ сердца халдейскихъ пастуховъ.

   Ср. "Чайльдъ-Гарольда", п. III, стр. 14 (наст. изд. I, 90):

   Какъ нѣкогда халдеи, звѣздъ теченье

   Онъ созерцалъ и въ нихъ мечты своей

   Онъ поселялъ волшебныя видѣнья...

   Тамъ же, стр. 91 (наст. изд. I, 112):

   Персъ древн³й не напрасно алтарямъ

   Избралъ мѣста на высотѣ нагорной,

   Царящей надъ землей...

   Стр. 67. И облака багровыя стояли

   Надъ Эйхгорномъ все такъ же.

   Опечатка,- слѣдуетъ читать: надъ Эйгеромъ. Большой Эйгеръ находится въ пяти миляхъ къ югу отъ замка Умшпуннена.

   Съ графинею Астартою его...

   Въ рукописи сохранилось слѣдующее первоначальное окончан³е III акта Манфреда (переведено для настоящаго издан³я П. О. Морозовымъ):

  

         Германъ.

   Смотрите, смотрите - башня

   Вся въ пламени... О Боже! Что за громъ?

   Какой ужасный громъ!

         (Ударъ, подобный грому).

  

         Мануилъ.

                   Скорѣй, скорѣе

   На помощь графу вмѣстѣ всѣ бѣгите!

   (Слуги вассалы и крестьяне подходятъ,

         пораженные ужасомъ).

   Коль есть межъ вами человѣкъ, который

   Готовъ помочь несчастному въ бѣдѣ,-

   Не медлите, спѣшите всѣ за мною,-

   Дверь отперта.

         (Уходитъ).

  

         Германъ.

  

             Идите,- кто за нимъ?

   Что жъ вы? Боитесь? Негодяи! Прочь

   Отсюда всѣ,- одинъ за старикомъ

   Пойду, куда зоветъ меня мои долгъ,

   Везъ помощи это я не оставлю.

         (Уходитъ).

  

         Вассалъ.

   Чу! Слышите?.. Нѣтъ,- ничего не слышно,

   Теперь не видно даже и огня.

   Что тамъ такое? Ну войдемъ!

  

         Крестьянинъ.

                       Нѣтъ, нѣтъ,

   Я не пойду. Ступайте двое-трое,

   А я побуду здѣсь: зачѣмъ туда

   Соваться мнѣ?

  

         Вассалъ.

             Ну, что же стали всѣ?

   Идетъ ли кто?

  

         Мануилъ (извнутри).

  

             Теперь ужъ не поможешь:

   Онъ умеръ.

  

         Германъ (тоже).

         Нѣтъ, мнѣ кажется,- онъ живъ.

   Но здѣсь темно,- снесемъ его на свѣтъ.

   Тихонько, осторожнѣе спускайся

   По лѣстницѣ, чтобъ головы ему

   Не повредить... Какъ онъ похолодѣлъ!..

   (Мануилъ и Германъ выносятъ Манфреда на рукахъ).

  

         Мануилъ.

   Скорѣй бѣгите въ замокъ, позовите

   На помощь всѣхъ, да осѣдлайте лошадь,

   Скачите въ городъ за врачемъ! Воды

   Сюда мнѣ принесите поскорѣе!

  

         Германъ.

   Какъ поблѣднѣлъ! Но сердце все-же бьется...

   Подайте-ка воды!

   (Опрыскиваютъ Манфреда водой; послѣ нѣкоторой паузы онъ подаетъ признаки жизни).

  

         Мануилъ.

             Какъ будто хочетъ

   Сказать онъ что-то,- двигаетъ губами...

   Ты можешь разобрать? Я старъ и глухъ,

   Не слышу тихой рѣчи...

  

   Германъ (наклоняется и прислушивается)

  

                   Онъ сказалъ

   Всего одно лишь слово или два;

   Но я не понялъ. Что жъ теперь намъ дѣлать?

   Перенесемъ его тихонько въ замокъ?

   (Манфредъ дѣлаетъ рукою движен³е, чтобы его не трогали).

  

         Мануилъ.

   Не хочетъ онъ - да это и напрасно:

   Онъ умираетъ...

  

         Германъ.

             Да, всему конецъ!

  

         Мануилъ.

   О, что за смерть! А я еще живу,

   Сѣдую голову свою склоняя

   Къ поднож³ю послѣдняго потомка

   Изъ дома Сигизмунда... Что за смерть!

   Одинъ безъ покаянья безъ охраны -

   При страшномъ взрывѣ; страшно и помыслить!..

   Но отъ него я все жъ не отойду!

  

   Манфредъ (медленно, слабымъ голосомъ).

   Старикъ! Совсѣмъ не трудно умирать!

             (Умираетъ).

  

             Германъ.

   Все кончено - въ глазахъ его нѣтъ жизни!

  

         Мануилъ.

   Закрой ихъ,- у меня дрожитъ рука...

   Ушелъ отъ насъ - куда? Боюсь подумать...

   Но онъ отъ насъ ушелъ - и навсегда!

         Конецъ III акта и поэмы.

  

   Стр. 67. Сцена IV.

   "Начало этой сцены - можетъ быть, лучшее мѣсто во всей драмѣ. Его торжественный, спокойный и возвышенный тонъ придаетъ величественный характеръ катастрофѣ, которая при иныхъ услов³яхъ могла бы, пожалуй, показаться слишкомъ нелѣпой и черезчуръ впадающей въ манеру истор³и о дьяволѣ и Фаустѣ". (Вильсонъ).

   Я, странствуя, зашелъ въ такую ночь

   Въ разрушенныя стѣны Колизея.

   "Ѣздилъ въ полночь смотрѣть Колизей при лунномъ свѣтѣ. Но что могу я сказать о Колизеѣ? Его надо видѣть; описывать же его я считалъ бы невозможнымъ, если бы я не читалъ "Манфреда". Дѣйствительно, Колизей надо осматривать "при блѣдномъ с³ян³и луны". Тишина ночи, таинственный шопотъ эха, рѣзк³я тѣни отъ луннаго свѣта и жуткое велич³е нависшей надъ вами громады развалинъ составляютъ гранд³озный романтическ³й пейзажъ, впечатлѣн³е котораго могъ достойно передать только Байронъ. Его описан³е - сама истина; да и чего не могъ бы онъ сдѣлать съ такимъ сюжетомъ, владѣя перомъ, подобнымъ жезлу Моисея, прикосновен³е котораго источаетъ живую воду даже изъ каменной скалы?" (Мэтьюзъ).

   Ср. "Чайльдъ-Гарольда" п. IV, стр. 128-131 (наст. изд. I, 164).