Байрон Джордж Гордон - Манфред, Страница 4 - Книги

; МАНФРЕДЪ.

Не надо,- но снести могу я жалость.

Прощай, пора!... Вотъ золото, возьми,

Спасибо... Благодарности не надо:

Ты заслужилъ его... Теперь прощай,

Не провожай: я здѣсь дорогу знаю.

(Exit Манфредъ).

СЦЕНА II.

Нижняя долина въ Альпахъ. Водопадъ.

Входитъ Манфредъ.

И полдня нѣтъ; лучи косые солнца

Блестящей радугой надъ водопадомъ

Стоятъ, a онъ серебряныя воды

Со скалъ, кипя и пѣнясь, мечетъ въ бездну,

И тамъ, какъ дымъ густой, клубятся брызги,

Колеблясь, будто хвостъ того коня,

На немъ же въ день послѣдн³й смерть возсядетъ,

Какъ въ Откровен³и написано.

Одинъ, любуюсь этою картиной,

Но дань сверкающихъ, шумящихъ водъ

Съ ихъ духомъ раздѣлю... Позвать ее.

(Манфредъ зачерпываетъ горстью воды и бросаетъ ее въ воздухъ, тихо произнося заклинан³я; черезъ нѣкоторое время фея Альпъ появляется подъ радугой водопада).

Прекрасный духъ съ лучистыми кудрями,

Съ очами полными огня, чьи формы

Возводятъ прелести земныхъ красавицъ

До красоты небесной, неземной,

Въ стих³и чистой ты с³яешь,

Вся въ блескѣ этихъ радужныхъ огней

Зардѣлась, какъ ребенокъ, мирно спящ³й

Въ объят³яхъ y матери своей,

Какъ тѣ снѣга, когда заря мгновенно

Охватитъ неприступныя вершины,

Земли румянецъ при объятьяхъ неба.

Передъ твоею красотой блѣднѣетъ

И радуга, что блещетъ надъ тобой,

Прекрасный духъ; въ твоихъ очахъ глубокихъ,

Гдѣ свѣтится спокойств³е души

И ясно такъ безсмерт³е сквозитъ,-

Прощен³е тому ужъ я читаю.

Кому подъ часъ таинственныя силы

Даютъ возможность быть въ общеньѣ съ ними.

Да, ты простишь теперь мнѣ этотъ вызовъ,

Чтобъ на тебя взглянуть.

ФЕЯ.

Тебя я знаю,

О, сынъ земли! И знаю тѣхъ, кто далъ

Тебѣ твое могущество; я знаю -

Ты человѣкъ и мысли, и рѣшенья,

Добра и зла - и крайн³й въ нихъ обоихъ,

Мужъ роковой и рокомъ обреченный.

Да, я тебя ждала, чего жъ ты хочешь?

МАНФРЕДЪ.

Смотрѣть на красоту твою - и только.

Лицо земли мнѣ стало ненавистно,

И я проникнулъ въ то, что сокровенно,-

Въ жилища тѣхъ, кто управляетъ ею,

Но и они не могутъ мнѣ помочь,

Не могутъ дать того, чего искалъ я

И пересталъ искать.

ФЕЯ.

Чего же дать

Не могутъ тѣ, кто всѣхъ сильнѣе въ м³рѣ

И управляютъ всѣмъ незримымъ?

МАНФРЕДЪ.

Дара...

Но для чего мнѣ повторять? Напрасно...

ФЕЯ.

Я ничего не знаю. Говори.

МАНФРЕДЪ.

Что жъ, хорошо - пусть это будетъ мукой,

Но пусть исходъ она найдетъ хоть въ рѣчи.

И въ юности я не стремился къ людямъ

И не глядѣлъ на землю ихъ очами;

Ихъ честолюбье не было моимъ,

Ихъ цѣли жизни мнѣ казались чужды;

Все - радости, и скорбь, и страсть, и сила -

Все дѣлало меня чужимъ для нихъ.

Я образъ смертнаго носилъ, но плоть живая

Сочувств³я во мнѣ не вызывала.

Среди существъ тѣлесныхъ, лишь одна...

Но нѣтъ, о ней потомъ,- что до людей,

Какъ я сказалъ, я съ ними знался мало.

Отрадно было мнѣ въ пустынѣ дикой

Дышать морознымъ воздухомъ вершинъ,

Гдѣ птицы гнѣздъ не вьютъ и мотыльки

Надъ голымъ камнемъ не порхаютъ;

Любилъ я плыть одинъ въ водахъ потока

Межъ острыхъ камней и водоворотовъ,

Иль по волнамъ ревущимъ океана,-

Такъ сила юная во мнѣ кипѣла;

То ночью за движен³емъ луны

Я пристально слѣдилъ, то ждалъ,

Чтобъ молн³я меня вдругъ ослѣпила;

То чутко слушалъ шелестъ желтыхъ листьевъ,

Когда свистя ихъ вѣтеръ гналъ осенн³й.

Вотъ чѣмъ былъ занятъ я,- я былъ одинъ

И, встрѣтивъ тѣхъ существъ, къ которымъ я

Принадлежалъ,- какъ ни томился этимъ,-

Я чувствовалъ, что самъ я опускаюсь

И прахомъ становлюсь. И я тогда

Все глубже погружался въ царство смерти,

Искалъ ея причинъ, ея послѣдств³й,

Изъ вида череповъ, костей и праха

Запретное я сдѣлалъ заключенье.

Такъ много лѣтъ я ночи проводилъ

Надъ позабытой съ древности наукой;

Трудомъ упорнымъ, тяжкимъ испытаньемъ

Я силу пр³обрѣлъ надъ поднебесной,

Надъ духами въ пространствѣ безконечномъ

Что населяютъ все; я пр³училъ

Глаза свои смотрѣть на вѣчность,

Какъ это дѣлали когда-то маги,

Что заклинаньями умѣли вызвать

И Эросъ, и Антэросъ y Гадары,

Какъ я тебя;- и съ каждымъ днемъ росла

И жажда знан³я, и власть, и радость

Все глубже понимать, пока...

ФЕЯ.

Ну, что жъ?

МАНФРЕДЪ.

Я рѣчь свою затягивалъ такъ долго,

Не нужныя подробности упоминая,

Лишь потому, что подходилъ къ моей печали.

Но дальше. Я тебѣ не называлъ

Отца и мать, ни милой, ни друзей

И ни одной привязанности цѣпи;

Ихъ не было, иль я не видѣлъ ихъ,

Одна...

ФЕЯ.

Себя ты не щади... Что дальше?

МАНФРЕДЪ.

Она была со мною схожа всѣмъ:

Ея глаза, и волосы, и обликъ,

И даже голосъ - все такое жъ было

И только красотою смягчено;

Так³я жъ одинок³я мечтанья

И жажда тайныхъ знан³й; умъ способный,

Какъ мой, проникнуть въ глубину вселенной,

И то въ ней было что мнѣ недоступно:

Улыбка, жалость, слезы - я не зналъ ихъ -

И нѣжность - y меня лишь къ ней одной -

И мнѣ совсѣмъ невѣдомая скромность.

Ея грѣхи моими были - прелесть

Лишь ей одной принадлежала - полюбивъ...

Ее убилъ я!

ФЕЯ.

Какъ, своей рукой?

МАНФРЕДЪ.

Разбилъ я сердцемъ сердце... Въ грудь мою

Оно лишь заглянуло и завяло. Кровь

Я проливалъ, но не ея, a кровь

Ея лилась, и я не могъ помочь.

ФЕЯ.

И ради одного изъ тѣхъ создан³й,

Что презираешь ты, желая самъ

Возвыситься, смѣшаться съ нами, ты

Дарами знанья высшаго пренебрегаешь?

Къ ничтожеству стремишься вновь? Ступай!

МАНФРЕДЪ.

Дочь воздуха, ужъ я сказалъ: съ тѣхъ поръ...

Но что слова! Взгляни въ мой сонъ,

Когда я сплю, иль прослѣди за бдѣньемъ!

Я въ одиночествѣ ужъ не одинъ,

Я фур³й вижу. Ночи напролетъ

Зубами скрежеталъ и дни потомъ

Я проклиналъ себя и о безумствѣ

Молился какъ о высшей благодати -

Никто мольбѣ моей не внялъ. Я смерти

Искалъ, но среди грозъ, въ борьбѣ стих³й

Прочь отъ меня бѣжали сами волны,

И все смертельное скользило мимо.

И тутъ меня лишь за единый волосъ

Какой-то демонъ держитъ безпощадно,

Но онъ, какъ цѣпь желѣзная, не рвется.

Во глубь фантаз³и я погрузился,-

Я ею прежде былъ богатъ какъ Крезъ,

Но какъ отливъ она меня назадъ бросаетъ

Въ пучину безысходной мысли.

Съ людьми смѣшался я - искалъ забвенья

Вездѣ; но лишь не тамъ, гдѣ есть оно,

A только въ немъ одномъ я и нуждался.

Но здѣсь моя наука и искусство

Кончаются - и нѣтъ нигдѣ надежды,

A я живу и вѣчно буду жить.

ФЕЯ.

Быть можетъ я могу тебѣ помочь.

МАНФРЕДЪ.

Чтобъ это сдѣлать, ты теперь должна бы

Умершихъ снова воскресить иль съ ними

Меня похоронить; о, сдѣлай это,

Когда, гдѣ хочешь, только бы конецъ!

ФЕЯ.

Я въ этомъ не властна; но если ты

Клянешься мнѣ во всемъ повиноваться -

Исполнить я могу твое желанье.

МАНФРЕДЪ.

Нѣтъ, никогда! Кому повиноваться?

Рабомъ тѣхъ духовъ быть, которымъ самъ я

Повелѣваю. Никогда!

ФЕЯ.

Такъ вотъ

Отвѣтъ твой и его ты не измѣнишь?

Подумай лучше.

МАНФРЕДЪ.

Я уже сказалъ.

ФЕЯ.

Довольно! Я могу уйти?

МАНФРЕДЪ.

Иди.

(Фея исчезаетъ).

МАНФРЕДЪ (одинъ).

Мы лишь игрушки времени и страха;

Приходятъ дни - и дни проходятъ мимо;

Мы проклинаемъ жизнь, a смерть страшитъ насъ.

Дни ненавистные идутъ безъ счета;

Какъ иго, жизни бремя давитъ сердце,

Оно то отъ тоски замретъ, то бьется

Отъ радости, чтобъ въ мукѣ изнемочь.

Среди всѣхъ дней минувшихъ и грядущихъ

(Нѣтъ въ жизни настоящаго) такъ мало,

Такъ мало можно насчитать такихъ,

Когда душа не жаждала бы смерти.

Но мы, какъ отъ потока ледяного,

Бѣжимъ отъ ней, хоть дрожь одно мгновенье.

Одно осталось мнѣ въ моей наукѣ:

Умершихъ вызвать и спросить о томъ,

Что насъ страшитъ... Могила? вѣдь страшнѣе

Отвѣта нѣтъ, a это лишь ничто.

A если не дадутъ совсѣмъ отвѣта...

Отвѣтилъ же пророкъ давно умерш³й

Волшебницѣ Эндора; царь спартанск³й

Узналъ судьбу отъ визант³йской дѣвы,

Убивъ въ невѣдѣньѣ, что было мило.

Онъ умеръ не прощенный, хоть и звалъ

На помощь Зевса и волхвовъ заставилъ

Творить надъ грозной тѣнью заклинанья,

Чтобъ гнѣвъ ея смягчить или поставить

Предѣлъ для мести, и отвѣтъ

Ея неясный позже оправдался.

Когда бъ я не жилъ, та, кого любилъ я,

Была бъ жива; когда бъ я не любилъ,

Она была бы до сихъ поръ прекрасна,

Счастлива, счастье бы дарила. Что же

Она теперь? Страдаетъ за меня?

Иль то, что страшно мыслить - иль ничто?

Я скоро буду звать и не напрасно,

A самъ теперь страшусь того, что смѣю.

До сей поры смотрѣть я не боялся

На духовъ добрыхъ или злыхъ, теперь

Дрожу и холодъ проникаетъ въ сердце;

Но все въ душѣ я въ силахъ превозмочь,-

Могу бороться съ ужасомъ. Темнѣетъ.

(Уходитъ).

СЦЕHA III-я.

Вершина горы Юнгфрау.

Входитъ Первая Судьба.

СУДЬБА.

Сверкаетъ мѣсяцъ, ясный и холодный;

По дѣвственнымъ коврамъ серебрянаго снѣга

Мы движемся, слѣдовъ не оставляя;

Скользимъ беззвучно надъ угрюмымъ моремъ -

Надъ этимъ океаномъ горныхъ льдовъ,

Гдѣ кажутся зубчатыя вершины

Валами грозными съ блестящей пѣной,

Которые замерзли вдругъ. Картина

Безжизненной, окаменѣлой бури.

Вотъ мрачныхъ скалъ причудливыя стѣны,

Работа древняго землетрясенья...

Тутъ облака порою отдыхаютъ,

И мы сюда для пира и для бдѣнья

Слетаемся,- здѣсь буду ждать сестеръ;

Потомъ помчимся вмѣстѣ къ Ариману:

Тамъ пиръ большой сегодня. Что жъ ихъ нѣтъ?

Голосъ поющ³й извнѣ.

Низвергнутъ жесток³й

Тиранъ и забытъ;

Въ дремотѣ глубокой

Одинъ онъ лежитъ.

Но цѣпь я разбила,

Чтобъ власть ему дать.

Въ немъ новая сила -

Царитъ онъ опять.

За трудъ заплатитъ мнѣ рѣкой кровавой,

И казни будутъ для него забавой.

Второй голосъ извнѣ.

Корабль удалялся знакомымъ путемъ,

Но паруса нѣтъ ужъ, ни мачты на немъ,

Обломковъ его на волнахъ не видать

И некому будетъ о немъ горевать.

Одинъ уцѣлѣлъ, я ему помогла,-

Онъ стоилъ того, чтобъ его я спасла:

На сушѣ предатель, a въ морѣ пиратъ,

Разбоемъ всегда услужить онъ мнѣ радъ.

ПЕРВАЯ СУДЬБА (отвѣчая).

Пусть утро свѣтаетъ,

Но городъ во снѣ

Другие авторы

Арватов Борис Игнатьевич

Андреевский Сергей Аркадьевич

Барбашева Вера Александровна

Давыдов Дмитрий Павлович

Эразм Роттердамский

Иловайский Дмитрий Иванович

Григорович Василий Иванович

Терпигорев Сергей Николаевич

Мид-Смит Элизабет

Станкевич Николай Владимирович

Другие произведения

Курицын Валентин Владимирович - В. В. Курицын: краткая справка

Семенов Сергей Терентьевич - Отчего Парашка не выучилась грамоте?

Шекспир Вильям - Сон в летнюю ночь

Бичурин Иакинф - Письма Бичурина из Валаамской монастырской тюрьмы

Кутузов Михаил Илларионович - Приказание М. И. Кутузова М. И. Платову об организации летучей почты до Москвы

Розанов Василий Васильевич - Перед гробом Столыпина

Илличевский Алексей Дамианович - Примечательный слепой

О.Генри - Метель

Крестовский Всеволод Владимирович - Послесловие к роману Б. M. Маркевича "Бездна"

Антонович Максим Алексеевич - К какой литературе принадлежат стрижи, к петербургской или московской?