| Главная » Книги |
Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Давид, Страница 7
Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Давид; В приют надежный ввел тебя твой путь.
Тебя златые струны возвестили
Любимцем неба, радостным певцом;
Но не желаю тягостных усилий:
Ты истощен и зноем и трудом,
И глад и жажда сил тебя лишили;
Благоуханным укрепись вином.
Когда ж от яств, прохлады и покоя
В воскресшем сердце дух твой оживет,
Тогда, на бурный лад псалтирь настроя
Или ж устами проливая мед,
Прославь, сын песней, чад мечей и боя,
Прославь их грозный над землей полет;
Или да возвестит святая лира
Заботы пахарей и пастухов,
Веселье земледельческого пира
По сборе златом блещущих снопов,
Да возвестит плоды и счастье мира -
И мы почтим в тебе посла богов".
Тогда пришлец владыке поклонился,
Псалтирь поставил молча ко стене
И на ковер разостланный спустился.
Но будто муж, испуганный во сне,
Аминадав, узнав его, смутился,
Вздохнул и вспомнил о родной стране.
Окончен пир; сосуд неоцененный
Подъял Анхус и говорит певцам:
"Ты с ним померься, старец вдохновенный!
Сосуд сей победителю я дам,
Златую цепь получит побежденный:
Влекуся сердцем внять обоим вам".
Услышали певцы царя воззванье
И в сладостный, душе отрадный бой
Воздвиглися; простерлося молчанье:
Не так ли пред живительной грозой
Объемлется усталое созданье
Предузнающей громы тишиной?
Гомеру подал звучную цевницу
Самосский отрок, слабый вождь слепца;
Пришлец к псалтири сам простер десницу.
Излив в ланиты каждого певца
Румянца светозарную денницу,
Огонь исполнил вещие сердца;
Сын Мелеса, восторгом упоенный,
Так начал гимн, отчизне посвященный:
"Прославлю людей и бессмертных отраду,
Любимицу неба, святую Элладу;
Эллада богатства и славы полна;
В отечестве жен, красотою цветущих,
И мудрых судей и героев могущих,
В Элладе бессмертная дышит весна.
Там кони морей, крутобокие челны,
Из пристаней реются в шумные волны;
На север и юг, на восток и закат,
Гонимые ветром, живые спешат;
И вот - с золотыми дарами чужбины
Обратно прорезали лоно пучины.
У прага же светлых и тихих домов
Владыки сидят на престолах высоких,
Приветно приемлют гостей и послов
И судят Ахеи сынов чернооких.
Труды и заботы, веселье и торг
Граждан оживляют на стогнах обширных;
На игрищах радостных, шумных и мирных
Всех зрителей души объемлет восторг.
Но в сладкой тиши теремов безмятежных
Взращает питомиц Афина прилежных
И учит их ткани прелестные ткать,
И муз к ним приводит и важных и нежных,
И с ними возносит бесстрашную рать,
Сразившую праведной, грозной волною
Надменную хищницу, древнюю Трою".
Умолк; но каждый слух еще ловил
Харитой окрыленные глаголы;
Казалось, их очам слепец явил
Холмы Тайгета и Темпеи долы,
Счастливый край, где сладок блеск светил,
Где живо все, где даже камень голый,
С него ж ярится дикий водопад, -
Приют священный резвых ореад.
"Опасен с старцем бой, младой пришелец!" -
Промолвил с хитрою улыбкой Фуд,
Высоких аскалонских стен владелец;
Но без ответа тот исшел на суд:
1
"Псалтирь, господень дар, приемлю!
Да помяну святую землю,
Ее же избрал бог богов,
Тебя, страну моих отцов!
Холмы Эфрафы, бор Эрмона,
Поток священный, Иордан, -
Вы мне предмет и слез и стона:
Среди чужих блуждаю стран!
О! если вас когда забуду,
Пусть господом отвержен буду!
Единый день в его стране
Отраднее и слаще мне
И тысячи вдали от бога;
Так, приметусь в его дому,
Себе ж в обитель не возьму
Златого грешников чертога.
Пусть Манассия нищ и сир,
И Рувим бедный пастырь стада,
И пахарь скудных нив Асир;
Но бог веселье и отрада,
И свет и крепость их сердец.
2
Бессмертный рек: "Я их отец;
Иуда и Ефрем мне чада!"
Чудесен, вечен твой закон,
И злато что пред ним, о боже?
Он камня честного дороже,
Душе же меда слаще он.
Лета и веки пред тобою
Ничтожны, как вчерашний день,
И с стражею равны ночною,
Растут и тают, будто тень.
И ты не славных, не надменных,
Не крепких силою владык,
Нет, слабый ты избрал язык,
Сынов Исраиля смиренных.
Вефиль, Силом ты возлюбил
И брег утесистый Кедрона,
И рощи тихие Сарона,
И в лес одеянный Кармил.
Внемли, внемли мне, боже Сил!
О если их когда забуду,
Тобою пусть отвержен буду!" -
Так пел пришелец. Что ж сбылось с душой,
С твоей душой, Аминадав могущий?
Незапною объялся ты тоской:
Ты, мнилось, видишь вновь луга и кущи,
Холмы и долы, рощу над рекой,
Где некогда, веселый и цветущий
И чуждый упоения страстей,
Ты возрастал, краса родных полей.
Чело склонил ты; на тебя Далида
Взглянула, и, дрожаща и бледна,
Тогда ж свой жребий узнает она;
Но вот раздался голос Меонида:
1
"Тот блажен, кто муз и Феба,
Кто харит избранный жрец:
Тайны мира, тайны неба,
Тайны мыслей и сердец,
Ход светил и мрак Эреба
Зрит восторженный певец.
2
Он в небесные пределы
Выше счастья и судеб
Разделить с богами хлеб
В дом Кронида входит смелый.
"Гостю чашу, Ганимед!"-
Зевс вещал; забвенье бед,
Чашу, полную отрады,
Гость испил из рук Паллады.
3
Но если от кого при самой колыбели
Киприда отвратила взор,
О ком Афина, Феб и Гермес не радели,
Ни сладостных камен собор,-
Тот раб земных страстей: свирепой жаждой злата
В нем сердце буйное горит;
Темна его душа, суровым хладом сжата,
Он хульник Зевса и харит.
Не так ли, Этною лесистою тягчимый,
Скрежещет лютый Энкалад?
Из уст исходит смерть, огонь неугасимый:
Но что противу неба - ад?"
И древнего певца соперник юный
Ударил снова в ропщущие струны:
1
"Блажен, кто на грешный не ходит совет,1
Блажен на пути нечестивца не ждущий;
Речет ли ему угнетатель могущий:
"Воссядь между нами", - ответ его: "Нет".
2
Закону господню покорный во всем,
Во всем житии благодатном и строгом,
Закону Исраиля, данному богом,
Он учится ночию, учится днем.
3
И мощному древу при зеркале вод
Подобится: красным одетое цветом
То древо, могущим согретое летом,
Приносит румяный и сладостный плод.
4
И лист его, вечно и зелен и млад,
С ветвей не сорвется дыханием бури;
Но роскошью блещет при свете лазури,
В сени его веет живительный хлад.
5
Не так, нечестивые! злые, не так!
Как трость, от удара падут рокового,
Как прах, от лица возметутся земного,
Как духом пустыни исторженный злак.
6
Не вступят вовеки в священный собор,
В то сонмище, где восседают святые,
Не вступят туда нечестивцы и злые,
И мира не узрит лукавого взор.
7
Так! правого путь с непостижных небес
Блюдет милосердый и дивный хранитель;
Но бог повелел - и погибнул губитель,
Вещал всемогущий - строптивый исчез".
Что наш восторг, что наше вдохновенье,
Когда не озарит их горний свет?
Безумца сон, слепое упоенье,
Движенье трупа, в коем жизни нет!
К глухим вознес кумирам песнопенье
Объятый мраком сладостный поэт:
"Сколько земля над полями Эреба,
Столько лазурь лучезарного неба
Выше обители смертных - земли;
Так и богов Кронион превосходит!
Брови могущий на очи низводит -
Крылья затмения свет облекли.
Гневный тряхнет чернокудрой главою -
Ад, небеса и земля задрожат;
Ужасом царь преисполни объят -
Бледные души толпа за толпою
В воющий Стикс погрузиться спешат.
Гера жена и сестра Крониона:
Власть над аэром царице дана;
В ночь же немую приемлет она
Зевса на пух белоснежного лона.
Хитростный сын ее, властель огня,
Стрелы кует громовержцу Крониду,
Стрелы, казнящие грех и обиду.
О Посейдон! ты создатель коня;
Ты укрощаешь ревущие волны,
Алчные ты ж созываешь на брань;
Яростным им вожделенная дань
Легкие, ветром гонимые челны.
Тучную маслину ты нам дала,
Дщерь и любимица Дия, Паллада!
Светлая дева, ты мудрых ограда,
Ты ненавистница мрака и зла.
В сердце вонзится без боли стрела
Феба, мужей бытие расторгая,
Жен - Артемиды стрела роковая:
Феб-Аполлон, Артемида святая,
Дети прекрасной Латоны,- хвала!
Вас, молчаливые, хладные тени,
Гермес влечет в Элизийские сени,
Тихий, таинственным махом жезла.
Слава, хвала вам, бессмертные богн!
Я ж бесприютный и дряхлый слепец:
Были ко мне при рождении строги
Керы2 и Крон, олимпийцев отец;
Вы же, всезрящие сестры, камены,
Благословили мою колыбель.
Нощью по небу драконы Селены
Мчатся; но Панову слышу свирелы
В сердце лиется тогда упоенье,
Волю даю вдохновенным устам;
Фебу и вам, о камены, хваленье!
Гимн я воспел жизнедавцам богам!"
Мгновение молчал еврей; но струны
Перебирал восторженной рукой;
Сверкали взоры, быстрые перуны,
Чело покрылось блеском и грозой,
Лицо же рдело, облак златорунный,-
И вдруг глаголы хлынули рекой:
1
"Ведет господь из уз и заточения3
Возлюбленный, избранный свой народ:
Узрело море, полное смятения, -
Побегла вспять равнина шумных вод,
Река разверзлась, ризою затмения
Оделся неба лучезарный свод,
Гора взыграла, как овен могущий,
А холм, как агнец, к матери текущий. ..
2
Река и море, страхом потрясенные!
Поведайте: почто побегли вы?
Промолвьтесь, холмы, горы возвышенные,
Почто колеблете свои главы?
И вы почто, утесы дерзновенные,
С корней отторгшись, сверглися во рвы?
Земля содроглась от лица господня;
Трепещет пред бессмертным преисподня.
3
Речет всесильный - и скалы бесплодные
Растают в сладостный, живой поток,
И превратится степь в озера водные:
Велик господь; он паче мер высок:
Он ваш хранитель, сирые, безродные!
Ему подвластен запад и восток,
Но мы его стяжанье и держава:
Не нам, не нам - ему, благому, слава!
4
Умолкните ж, языки нечестивые!
Умолкните и не вещайте нам:
"Где бог ваш?" - ведайте, сердца строптивые:
Господь наш бог повсюду, здесь и там;
И степь седая, и луга счастливые,
И небо, и земля - его же храм;
Всесилен он и благ и во мгновенье
Возможет рушить и создать творенье.
5
А ваши боги, ваши изваяния, -
Сребро ли, злато, мрамор или бук,
Ничтожные и бренные создания,
Не дело ли бессильных, смертных рук?
Что ваши сны, мечты и прорицания?
Виденья ваши что? - Кимвала звук!
Уста кумиров немы, и их очи
Покрыты мраком безрассветной ночи.
6
У них есть уши: вашим же молениям
Не могут внять; и руки есть у них:
Когда ж простерли руку к приношениям,
К дарам неистовых жрецов своих?
И вы, вы молитесь своим творениям!
Пред ними тщетный глас ваш не затих!
Увы! язык отверженный и злобный,
Ты глух и слеп, богам твоим подобный!"
Еще пришлец не кончил, а чертог
Содрогся сонма воющего гневом
И застонал от топота их ног;
Толпа безумцев возопила с ревом:
"Велик Дагон, хранитель нам и бог!
Его ли ты нарек бездушным древом?"
И Месраин уже булат извлек,
И возжигает хитрый Фуд злодея;
Но царь Анхус подъялся вдруг и рек:
"Не в мире, в битвах поражай еврея! -
Тебя ж узнал я, смелый человек:
Певец и воин, сын ты Иессея.
Но не страшись: ты под моим крылом,
И да падут неистовых десницы!
Чист будет мой гостеприимный дом:
Здесь не прольется кровь рукой убийцы".
Пред грозным мощного царя челом,
Трепеща, вспять подались кровопийцы.
Так лютый волк, на стадо тучных крав
Ненасытимым, яростным наскоком
Из лона бора мрачного напав,
Вдруг видит пастыря пугливым оком,
И стал, и вспять побег, вострепетав,
И скрылся в лесе темном и глубоком.
А старец, устрашенный той порой,
Незамечаемый и без награды,
Ушел, ведом самосским сиротой,
Великий, злополучный сын Эллады.
И с лирою и нищенской клюкой
Вновь начал проходить вселенной грады.
Ему подобно звучный соловей
В прохладной неге внемлющей дубравы
Поет под сению густых ветвей;
Кругом его благоухают травы;
Улегся ветер; с долов и полей
Восходит пар; жуют, возлегши, кравы:
Но вдруг, разноглаголен, шумен, дик,
Подъялся в стае вранов глас раздора;
Меж ними за добычу свар возник;
Взвилися, туча черная для взора,
Помчались, бьются; на их буйный крик,
Дрожа, подъялся соловей из бора.
Узнали филистимы, кто пришлец,
И с смешанным со страхом удивленьем
Был ими озираем тот боец,
Который славен стал их пораженьем,
Давид, злодеев ужас, рай сердец
Небесным, чудотворным песнопеньем.
Из них иные с шепотом рекли:
"Не сей ли Голиафа победитель?"
Не жены ль в сретенье ему текли
И пели: "Тем врагов ты истребитель,
Саул же тысяч!" Царь он их земли;
Он, не Саул, евреев повелитель",
Но за руку Давида властелин
Увел поспешно в терем сокровенный.
Не смеет за Анхусом ни один
Туда проникнуть, им не приглашенный:
Таков в дому царевом строгий чин,
Закон, издревле в Гефе утвержденный...
...И гость тогда владыке возвестил
Саула гнев, и месть, и подозренья,
И как едва Давида не сразил;
Поведал лютого царя гоненья
И как Ионафан от бога Сил
Был дан Давиду в ангела спасенья.
"Свидетель бог мне! - так Давид вещал. -
Вовеки не коснусь главы священной
Того, его же сам господь избрал,
Главы, святым елеем омовенной,
И злобы я вовеки не питал
В душе, вражды и мести отчужденной.
Двукраты предавал руке моей
Лукавый беззащитного Саула
И мне шептал: "Срази! Он твой злодей".
Но чаша искушения минула,
И жадных, адских я избег сетей,
И на убийство мысль не посягнула.
Скитался я среди глухих степей,
Ко мне пристал Йоав и с ним дружина,
Изгнанники, четыреста мужей,
Потом, страшася гнева властелина,
И дряхлый мой родитель Иессей,
И род мой весь. Но сын Вениямина
Из дола в горы, из пустыни в лес
Меня преследовал, неутомимый;
Сойду ль в пещеру, взыду ль на утес -
За мною он: неистовым гонимый,
Я только дивной благостью небес
Избег руки его неумолимой...
...И было то в пустыне Энгадди,4
И горсть моя с алчбы и жажды млела,
И вот евреи, царь сам впереди,
Подьялись с филистимского предела.
"Властитель, в дебрь Энгаддскую гряди:
Там враг твой; ныне смерть его приспела",-
Рекли льстецы Саулу. В оный час
Он взял три тысячи мужей избранных
И стал искать в Энгаддской дебри нас;
Но бог, хранитель сирых, щит избранных,
Бог нас не раз спасал и в день сей спас,
И всех в вертепах утаил пространных.
Что ж? в тот из сих вертепов, где я сам
Сокрылся, тьмой прохладной окруженный,
Саул, рассеяв ратных по скалам,
Пришел один и, зноем утомленный,
Воссел и тылом обратился к нам,
И рек мне некто воин дерзновенный:
"Не день ли тот желанный ты узрел,
В который твоего злодея долю
Господь предать твоей руке хотел?
И ныне я, Давид, тебе глаголю:
Воздвигнись и да будешь бодр и смел!
Не на твою ли враг повержен волю?"
Но, приступив, отрезал я мечом
Воскрилье риз незрящего Саула;
Во мне зажглося сердце, как огнем,
От ужаса душа моя дрогнула,
И сострадал я и скорбел о нем,
И грудь моя подъялась и вздохнула. ..
...И се Саул пошел к своим мужам,
И я, покинув темную обитель,
Потек поспешно по его следам
И глас возвысил: "Царь мой и властитель!"
Сраженный зовом, обратился к нам,
Душой смутись, озрелся повелитель!
И поклоняся до земли царю:
"Почто, владыка, слушаешь неправых?
Почто словам их веришь? - говорю. -
Глаголы ведаю их уст лукавых;
Вещают, я против тебя горю
Свирепой жаждой помыслов кровавых.
Да узришь ныне сам: в пещере той -
Там был я; где же ты обрел убийцу? -
Я молвил. - Я ль, объятый слепотой,
Простру на божия Христа десницу!
Сам бог его над нашею страной
В правителя поставил и в возницу.
И се воскрилье риз твоих мечом
Отрезал я, а ты, о царь, не видел!
Уразумей же о рабе твоем,
Что всуе ты Давида ненавидел"...
...Из бездны сердца властель возрыдал.
"Увы! Мои дела неправы были;
А ты, страдалец, праведен, - вещал, -
Ты мне воздал за злобу мздой спасенья.
Мог умертвить меня и пощадил:
Блажен тот, кто врага без оскорбленья,
Лишенного защиты, отпустил!
И ныне воссылаю я моленья,
Да наградит тебя владыка Сил!"...
...В пустыне Зиф5 блуждал я, и пришли
От стад в Гаваю пастыри Зифеи.
"Давида зрели мы, - они рекли, -
С ним многие могущие евреи
И среди нашей кроются земли".
И воскресили гнев царя злодеи.
Восстал Саул и с ним, как прежде, рать.
И снова, ярой лютостью палимый,
Он устремился в степь меня искать,
Убийством дышащий, неумолимый;
И снова должен от него бежать
Я в дебрь из дебри, в дол с холма
&nbs 
| |
| Просмотров: 314 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры