| Главная » Книги |
Бенедиктов Владимир Григорьевич - Переводы, Страница 2
Бенедиктов Владимир Григорьевич - Переводыp;
Собаки - короли!
Пойдем! Свободны мы - нас не удержат сетью,
Веревкой не скрутят,
Суровый страж нас не ударит плетью,
Не крикнет: "Пес! Назад!"
За те щелчки, толчки хоть мертвому отплатим;
130
Коль не в кровавый сок
Запустим морду мы, так падали ухватим
Хоть нищенский кусок!
Пойдем! И начали из всей собачьей злости
Трудиться, что есть сил:
Тот пес щетины клок, другой обглодок кости
Клыками захватил
И рад бежать домой, вертя хвостом мохнатым,
Чадолюбивый пес
Ревнивой суке в дар и в корм своим щенятам
140
Хоть что-нибудь принес
И, бросив из своей окровавленной пасти
Добычу, говорит:
"Вот, ешьте: эта кость - урывок царской власти,
Пируйте - вепрь убит!"
1856
Теофиль Готье
(1811-1812)
419. ЖЕНЩИНА-ПОЭМА
"Поэт! пиши с меня поэму! -
Она сказала. -Где твой стих?
Пиши на заданную тему:
Пиши о прелестях моих!"
И вот - сперва ему явилась
В сиянье царственном она,
За ней струистая влачилась
Одежды бархатной волна;
И вдруг - по смелому капризу
Покровы с плеч ее скользят,
И чрез батистовую ризу
Овалов очерки сквозят.
Долой батист! - И тот спустился,
И у ее лилейных ног
Туманом дремлющим склубился
И белым облаком прилег.
Где Апеллесы, Клеомены?
Вот мрамор - плоть! Смотрите: вот -
Из волн морских, из чистой пены
Киприда новая встает!
Но вместо брызг от влаги зыбкой -
Здесь перл, ее рожденный дном,
Прильнул к атласу шеи гибкой
Молочно-радужным зерном.
Какие гимны и сонеты
В строфах и рифмах наготы
Здесь чудно сложены и спеты
Волшебным хором красоты!
Как дальность моря зыби синей
Под дрожью месячных лучей,
Безбрежность сих волнистых линий
Неистощима для очей.
Но миг - и новая поэма:
С блестящим зеркалом в игре
Она султаншею гарема
Сидит на шелковом ковре, -
В стекло посмотрит - усмехнется,
Любуясь прелестью своей,
Глядит - и зеркало смеется
И жадно смотрит в очи ей.
Вот как грузинка прихотливо
Свой наргиле курит она,
А ножка кинута на диво
И ножка с ножкой скрещена.
Вот - одалиска! Стан послушный
Изогнут легкою дугой
Назло стыдливости тщедушной
И добродетели сухой.
Прочь одалиски вид лукавый!
Прочь гибкость блещущей змеи!
Алмаз без грани, без оправы -
Прекрасный образ без любви.
И вот она в изнеможенье,
Ее лелеют грезы сна,
Пред нею милое виденье...
Уста разомкнуты, бледна,
К объятьям призрака придвинув
В восторге млеющую грудь, -
Главу за плечи опрокинув,
Она лежит... нет сил дохнуть...
Прозрачны вежды опустились,
И как под дымкой облаков -
Под ними в вечность закатились
Светила черные зрачков.
Не саван ей для погребенья -
Наряд готовьте кружевной!
Она мертва от упоенья.
На смерть похож восторг земной.
К ее могиле путь недальний:
Ей гробом будет - ложе сна,
Могилой - сень роскошной спальни,
И пусть покоится она!
И в ночь, когда ложатся тени
И звезды льют дрожащий свет, -
Пускай пред нею на колени
Падет в безмолвии поэт!
<1856>
С НЕМЕЦКОГО
Альфред Meйcнер
(1822-1885)
425. ЖИЖКА
(Главы из поэмы)
ВСТУПЛЕНИЕ
Поэты уверяют, - но не верьте, -
Что мир наш - рай, - о нет, его свежит
Дыханье лишь убийственное смерти,
А кровь людская почву нам тучнит.
Но что же значит это опьяненье
Духовное, таинственное рвенье
К чему-то наивысшему? Творит
Что нам святых и мучеников? К свету
Полнейшему, безмерному из тьмы
10 Высокие порывы видим мы, -
Как объяснить потребность, жажду эту?
Что дух бодрит и в пламени костра?
Внушает песнь под сталью топора?
Бесовское ли это наважденье
Или души, уставшей изнывать
В оковах тела, мощное стремленье
Вещественные узы разорвать?
Из рода в род, от века и до века,
Сплошь через всю историю идет
20 Всемирный клич, - к суду тот клич зовет
Всех низвергавших право человека
И на него свой налагавших гнет.
Тот клич нам слышен в стоне угнетенных,
Душой и телом сжатых бедняков,
Исходит он из нор глухих, зловонных,
Из мглы темниц, из ям, из-под оков;
Из мрачных бездн подъемлясь к высям неба,
Напоминать он должен богачам,
Что эти люди алчут, жаждут там
30 И требуют познания и хлеба.
Раб внемлет кличу этому - и вот,
О смерти он помыслив, восстает,
И дух его, воспрянув, пламенеет,
А утеснитель внемлет - и бледнеет,
Хотя бы весь был плотно окружен
Толпой своих драбантов верных он.
Апостолы великого воззванья,
Лоскутьями плохого одеянья
Прикрытые, - тот нищ, убог, тот сир,
40 Но каждый свят святынею страданья,
Являются из хижин в божий мир,
И вот они - да внемлют им народы! -
Пророки, провозвестники свободы!
В Саксонии под окнами поет
Духовный гимн свой юноша - и ждет,
Авось богач от яств обильных бросит
Ему кусок, которого он просит, -
И кто же этот юноша? - Он тот,
Чей гром, чья речь изверглась громовая
50 Из Вартбурга, как с высоты Синая.
А тот убогий, жалкий сумасброд -
Жан-Жак Руссо, скитавшийся когда-то
Из края в край и бывший целый век
Беднейшим сыном Франции богатой,
Угас - и что же? - Этот человек,
Чем в мире жить - сам не имевший средства,
Оставил миру целому наследство -
Оставил революцию!
Внесут
Учителя те в мир свое ученье -
60 И от него, как гроздья, отпадут,
А виноградарь-смерть в своем давленье
Из них кровавый выжимает сок,
И станет он вином в известный срок;
И где терпенья истощились меры
И сердце жаждой знойною горит -
Напиток тот всем жаждущим дарит
Свободы хмель и упоенье веры;
Учителей тех кровью охмелен,
Встает народ и расторгает он
70 Свой тяжкий плен, - расширив жизни сферу,
Он пробует и собственную веру,
И мощь свою - в виду тиранов злых,
Средь их твердынь и валов крепостных;
Идут бойцы в борьбу с могучей ложью
И падают посевом в ниву божью -
И фарисеи веру их тогда
Клеймят названьем "ересь".
Ересь - да!
Она везде, всегда - одна и та же,
Хотя на разных в мире языках
80 Звучит различно, - здесь ее монах
Из гроба проповедует; она же
На площади несется сквозь народ;
В церковной рясе здесь она идет,
Там в платье светском, - тут грозит тиарам,
А там - венцам; через нее Спартак
Рабов освобождает; "чашный стяг"
Она ж, святым исполненная жаром,
Здесь вознесла и за него стоит,
А там она Бастилию громит.
90 Ее ни в чем не изменяет время.
Она с себя стремится сбросить гнет,
И если ей уж не под силу бремя -
Она сама на смерть в огонь идет.
На смерть! - В борьбе с неотразимым роком
Досель ярмо народы тяготит,
Но ты, о человечество, в жестоком
Стеснении поверь своим пророкам,
Что тайная святыня победит.
Лишь больно то, что будет ей уступлен
10 Недешево победы той венец, -
Что каждый шаг к ней будет кровью куплен
Столь многих тысяч искренних сердец;
И ежели сперва алтарь, о братья,
Был кузницей к кованию цепей
Для наций в тьме церковного проклятья,
То кузнице ж к спасению людей
Быть алтарем священным доведется,
Когда в ней меч свободы откуется.
История смеется свысока
110 Над бреднями поэтов и мечтами,
Что вечный мир сулят и сквозь века
В дали времен предвидят пастушка
С мечом, обвитым нежными цветами, -
Железо то, что мирно обвилось
Лишь в их мечтах гирляндами из роз,
В клинке меча с крутым его закалом, -
Как ни лети вперед за веком век, -
Останется губительным металлом.
Покуда ткач событий - человек
120 И шар земной до полюсных исходов
Кишит людьми и жизнию народов,
Всё будет мир наполнен роковых,
Кровавых сцен, и тот же меч зловредный
Среди людей и всех племен земных
Останется великой жизни их
Эмблемою - увы! - веконаследной.
Железо! Злой, убийственный металл!
Меч острый! Дух земли тебя ковал
В той кузнице своей, в земной утробе,
130 Где он, гнездясь, свирепо воет в злобе.
На память не должны ль себе привесть
Сулители того златого века,
Мечтатели те, что железо есть
Врожденное в крови у человека?
Меч - молния, которая с высот
Заоблачных к нам свой полет спустила
И на земле, оцепенев, застыла,
И, обратись в сталь хладную, встает,
Взвивается и после превращенья
140 Вторично служит молнией для мщенья -
И - новая гроза в руках у нас
Да очищает воздух от зараз!
Доколе мир до полюсных исходов
Кишит людьми и жизнию народов,
Всё будет он пред ними роковых
Исполнен сцен - и тот же меч зловредный
Останется великой жизни их
Эмблемою - увы! - веконаследной.
Туда, поэт, направь свои стопы
150 И с песнию своей иди суровой,
Где движутся народные толпы!
Там - твой шатер. Иди - с рукой, готовой
И меч подъять! Твоя до этих дней
И радостная песня отзывалась
Уныньем; мрачно голова венчалась
Твоя плющом, - и лучшею твоей
Сильнейшей песнью, мнимо лебединой,
Была та песнь, что пел в то время ты.
Как грезилось тебе, о сын мечты,
160 Что ты поешь перед своей кончиной.
Взгляни на кровь, на раны! Битва, бой -
Вот истинный источник вдохновенья,
А не глухая тишь уединенья!
И ежели молчит перед тобой
В истории затихшая погода -
Тебе молчать приходится, поэт!
Века идут, - когда ж у их исхода
Раскроется последний их завет,
Когда пройдут как тень, как сновиденье
170 Безумство, блажь и всякое волненье
И божий праздник с неба низойдет, -
Песнь и поэт последнюю споет.
Тогда как всех тревог народных волны
Увенчанным увидит свой порыв,
И наконец улягутся, безмолвны,
Последнюю твердыню сокрушив, -
Поэт и сам уснет на лоне мира
И замолчит его златая лира -
Затем что вся поэзия - лишь стон,
180 Что жалобно по воздуху несется,
Иль бой орла с препонами, где он,
Захваченный, бьет крыльями и рвется, -
Иль сторожа она ночного крик,
Когда едва лишь утро наступает,
А разгорелся красный день - и вмиг
Поэзия бледнеет, умирает.
Хочу я грянуть песнью громовой,
В ней передать прямым сердцам германским,
Как на борьбу с насилием тиранским
190 Восстал народ - весь целиком герой.
Не довелось ни одному народу
Так крепко стать за право, за свободу,
За мысль, за свет! Желал бы под грозой
Я рассказать в сопровожденье бури,
Как некогда с безоблачной лазури
На Чехию блестящий день слетел
И сонный мир отсюда засветлел, -
И может быть, те битвы и походы
Геройские, рассказанные мной,
200 Германии о лозунге свободы,
Ей родственном, напомнят стороной.
Не будет ли и ей полезен мой
Рассказ о том, как массой совокупной
Народ боролся с властию преступной,
Поправшею народные права?
О бедная Германия! Разбита,
Средь своего болезненного быта,
Ты думаешь, сама полужива,
Что умерло старинное гусита
210 Отечество, что Чехия мертва.
Изнурена сама не до того ли,
Что под ножом не ощущаешь 
| |
| Просмотров: 445 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры