iv>
Был тут же, сидел погружен в размышленье.
Его удивило послов предложенье.
Молчание длилось. Говорок восстал.
"Прими, - он смущенному Лешку сказал, -
И властвуй! Народ тебе трон предлагает, -
Итак - я дождался желанного дня!
Пусть край наш родной оттого не страдает,
Что зависть преследует злобно меня!
Я старец, - земной не прельщаемый властью,
Уйду в уголок родовой я земли
И буду доволен изгнанника частью,
Ты ж смуты смири, мятежи удали
И всякое зло от родимого края,
Правдиво и доблестно им управляя!
Когда ж я услышу, даст бог, что того,
Кого я усердно воспитывал смлада,
Возлюбит народ, как отца своего,
Пошлется и мне еще в мире отрада.
Из ссылки на трон твой я взор возведу
И, сладко утешен, в могилу сойду".
В слезах королева внимала, слезами
И все заливались, а тронутый князь
На речь ту ответил такими словами:
"Нет, Лешек по самый последний свой час
Не сможет забыть (долг тут сердцем указан),
Чем краю, себе и Говорку обязан.
Нет, я не хочу, чтобы тот человек,
Кто призрел меня, беспокровного, в мире,
Безвестным изгнанником кончил свой век,
И сколько бы не было блеска в порфире,
В короне и скипетре - для моего
Для сердца друг верный дороже всего".
И чувств благородных младой возвеститель
Наградою взыскан от господа был.
Князь Польши, могучий в боях победитель,
Сам вскоре корону себе возвратил,
И старый Говорок при жизненном склоне
В душевной отраде зрел Лешка в короне.
<1871>
Богдан Залеский
(1802-1886)
477. СТЕПЬ
Травы, травы и бурьян
Зеленеют, шума полны.
Это - степь. Вдали курган,
За курганом словно волны.
Это - взрытый, многомолвный
Твой, Украина, океан,
Где казак нырял, таился,
Плавал в зелени и бился.
Здравствуй, славный ряд гробов!
Сердце шлет тебе приветы!
Здесь лилась родная кровь,
Гул стоял на все поветы...
Табунам твоим - нет сметы,
Не сочтешь твоих волов,
Вол же каждый, туком пронят,
В благовонном море тонет.
Над тобой - лазурный свод,
Реет в нем весь мир крылатый.
Вот - орел-знаменщик! Вот
И сокол, боец пернатый!
Тут и силой небогатый,
Но певучий род ведет
Свой напев тысячеклирный,
Что звучит молитвой мирной.
Степи, степи! - мы срослись!
Мать одна у нас вдовица -
Мы ведь кровные. Всмотрись:
Сходно думны наши лица,
Да и дума - нам сестрица.
Те же ей черты дались,
Что с таинственностью грустной
Дышат речью неизустной.
Слух за музыкой следит.
Гуслевая, рассыпная -
Не поймешь, отколь гудит,
Томность, дикость в ней степная,
Эта музыка родная
Замогильно говорит.
Эти ноты в гуле, в шуме -
Не под лад ли нашей думе?
Дума, дума! - ты жива!
Здесь так вольно, так раздольно,
Что вразлет летят слова;
Голове же что-то больно...
Натерпелись мы довольно, -
Освежится ль голова?
Дума! пусть бы нам с тобою
Степь дана была судьбою!
<1871>
С ЧЕШСКОГО
Ян Коллар
(1793-1852)
479
Сдается мне, весь род славян - большая
Река, что, путь величественный свой
Хоть медленно, но мощно совершая,
Стремится плавно к цели вековой;
И, на пути громады гор встречая,
Их та река обходит стороной,
И льется, в рай пустыни превращая,
Чрез города живительной волной.
Другие ж шумно катятся народы,
Как вздутые напором вешним воды,
Но сбыл прилив - и светлый, злачный дол
Трясиной стал с упадком волн их мутных,
Развалинами стали кровы сёл,
А жители - сброд нищих бесприютных.
<1867>
480
О, если б все славяне предо мной
Металлами явились, - их собранье
Я б сплавил, слил - и в статуе одной
Великое б представил изваянье!
И русский бы узрелся головой,
А туловищем - лях при том слиянье,
Из чехов вышли б руки, склад плечной,
Из сербов ноги: крепкое стоянье!
Меньшие же все отрасли славян
Пошли бы в одеянье, в складки, в тени,
В оружие: воздвигся б великан -
И вся Европа, преклонив колени,
Взирала бы! А он - превыше туч -
Мир попирал бы, грозен и могуч!
<1867>
481
Чрез сотню лет, о братья, что-то будет
Из нас, славян? Что будет в свой черед
С Европою? В наш ток воды прибудет -
И жизнь славян не весь ли мир зальет?
И наш язык, что ныне лживо судит
Немецкий суд и рабским вкривь зовет,
Из уст врагов заслышится, разбудит
Дворцов их эхо - и гудеть пойдет!
Славянским руслом знание польется,
И в моду быт славянский весь вполне
Над Сеною и Лабою введется...
О, лучше бы тогда родиться мне
И вольной жизни плыть по океану!
Но - я тогда еще из гроба встану!
<1867>
С СЕРБОХОРВАТСКОГО
Ханибал Луцич
(1485-1553)
482. ИДЕАЛЬНАЯ КРАСАВИЦА
Вила хвастать красотою
Да не смеет ни одна!
Что красы всех вил пред тою,
Кем мне жизнь отравлена?
Пред красавицей такою,
Что на диво создана,
Да не смеет ни одна
Вила хвастать красотою!
Над челом ее прекрасным
Диадему из волос
Созерцаю оком страстным,
В дань я сердце ей принес -
И стою я ей подвластным,
Зря, как золото вплелось
В диадему из волос
Над челом ее прекрасным.
Зрю над черными очами
Брови черные дугой,
Очи жгут весь мир лучами
И творят его слугой,
Ей покорным, мир с ключами
От сердец поник главой,
Брови черные дугой
Зря над черными очами.
Рдеют розовые губки,
Словно царственный коралл,
Словно жемчуг, блещут зубки;
Слово скажет - дар ниспал
Манны с неба - в райском кубке
Нектар подан - пир настал.
Словно царственный коралл,
Рдеют розовые губки.
О, блажен, кто шейку эту,
Эти перси обоймет,
В торжестве, на зависть свету,
Всех владык он превзойдет,
Равнодушный к солнца свету,
Скажет: "Пусть оно уйдет!"
О, блажен, кто обоймет
Эти перси, шейку эту!
Между женщин стройным станом
Так возносится она,
Что, сдается, высшим саном
В их кругу облечена...
Мелкий лес закрыт туманом,
Только пальма в нем видна -
Так возносится она
Между женщин стройным станом.
Цвет, что всех цветов дороже,
Да не блекнет долги дни!
Зол зуб времени, но - боже! -
Ты ее оборони!
Смерть всех косит, от нее же
И ее ты отжени!
Да не блекнет долги дни
Цвет, что всех цветов дороже!
<1871>
Мован Xаджич (Светич)
(1799-1869)
483. СТРАДАНИЯ СЕРБИИ
Чу! от Босны громом ратным
Турки загремели,
За дружиной вслед дружина,
Сабли, ружья - в деле.
Дрина слезно, горько плачет,
Мачва тяжко дышит,
Ядар, Поцер, Шабац - всех их
Дух войны колышет.
Глянь в оконце, -
Где ты, солнце
Сербии?
С Делиграда, Неготина
И Кладова - стоны,
И Морава злых ударов
Ждет без обороны;
К Петкам буря подступила,
Вражьи силы люты,
Наступают для Белграда
Страшные минуты.
В громы, в грозы
Вносит слезы
Сербия.
Сербы к небу обратились, -
Нет иной защиты!
К богу громкие воззванья
В гул всеобщий слиты:
Вековечный камень лопнул,
Горе Русь зашибло;
Нет Москвы! Москва пропала -
В пламени погибла.
Кто, коль сможет,
Встать поможет
Сербии?
Болен в Тополе Георгий,
Он лежит в постели,
Опустил свою десницу -
Турки одолели,
Нету доблестного Белька -
Правого крыла нет!
Буря выперла плотину
И всё в бездну тянет.
Бич несется,
Цепь куется
Сербии!
Вила хворого героя
Зельями врачует, -
Тщетно! Сербия склонилась
И опасность чует.
Вождь Георгий, что, бывало,
Нас водил на славу,
Там - за Савой! Старцы, дети -
Всё ушло за Саву!
Головы нет,
Сердце гинет
Сербии!
Мать без сына остается,
Слезы льет родная,
К царским сербам, что за Савой,
Горестно взывая:
"Вы примите мое чадо
Милое! Примите!
Вы винцом его напойте!
Хлебцем накормите!
Мать хоть тужит -
Сын пусть служит
Сербии!"
Ах, когда-то вновь на серба
Око божье взглянет
И с румяною зарею
Светлый день настанет,
Честный крест нам воссияет,
И благосердечный
Серб-юнак, пройдя сквозь муки,
Взыдет к славе вечной!
Крест - ограда
Ваша, чада
Сербии.
<1871>
Медо Пучич
(1821-1882)
484. ПАЛЬМА
На верблюде вдоль пустыни мчится
Чернолицый всадник. Он от жара
Еле дышит, жаждой он томится:
Жжет его песчаная Сахара.
Солнопеку средь езды тяжелой
Он открыт, как на ладони голой,
Но привычен Измаила сын, -
Всё вперед стремится бедуин.
Едет, едет... Помолиться надо:
10 "Могаммед-Сурула! - он взывает. -
Там, в раю, среди молитв, прохлада
Сладко веет и, струясь, сверкает
Ток жемчужный; гурии там верных
Ждут для неги..." И утех безмерных
Жажда жжет его больную грудь -
И мечтой он облегчает путь.
Вдруг - то призрак или милость божья? -
Дерево - он видит - к высям неба
Тянется, густое, от подножья;
20 А кругом - поля и всходы хлеба.
Вот - источник, нега и прохлада
Льется в сердце, возле дремлет стадо.
Караван пристал тут. Оживлен,
Про кальян и кофе мыслит он.
Стройное оазов порожденье,
Пальма! чад пустыни ты лелеешь,
Жилами корней своих скрепленье
Поч