Некрасов Николай Алексеевич - Собрание стихотворений. Том 1.

а. И тем, что горних стран таинственная дева, Младая муза, в первый раз, Слетя ко мне под сень развесистого древа, Мне в нем поведала чудесный свой рассказ; Что мне понятен стал и дивный говор бури, И с листом шепчущийся лист, И шум морских валов, и ветра буйный свист, И разговор с землей лазури - Когда впервые я песнь грусти услыхал; Я с ними встретил в ней нежданные созвучья. В душе убитой им отзвучья Я много, много отыскал! На что ж мне песнь веселья и забавы, Когда настроена она На звуки томные, на грустные октавы И только ими лишь полна? Когда на ложе грусти вечной Спокойно задремал мой дух? Забудь, прекрасная, песнь радости беспечной: Его разбудишь ты для муки бесконечной, Когда она тревожит слух. <1839>

126. ТОТ НЕ ПОЭТ

Кто духом слаб и немощен душою, Ударов жребия могучею рукою Бесстрашно отразить в чьем сердце силы нет, Кто у него пощады вымоляет, Кто перед ним колена преклоняет, Тот не поэт! Кто юных дней губительные страсти Не подчинил рассудка твердой власти, Но, волю дав и чувствам и страстям, Пошел как раб вослед за ними сам, Кто слезы лил в годину испытанья И трепетал под игом тяжких бед, И не сносил безропотно страданья, Тот не поэт! На божий мир кто смотрит без восторга, Кого сей мир в душе не вдохновлял, Кто пред грозой разгневанного бога С мольбой в устах во прах не упадал, Кто у одра страдающего брата Не пролил слез, в ком состраданья нет, Кто продает себя толпе за злато, Тот не поэт! Любви святой, высокой, благородной Кто не носил в груди своей огня, Кто на порок презрительный, холодный Сменил любовь, святыней не храня; Кто не горел в горниле вдохновений, Кто их искал в кругу мирских сует, С кем не беседовал в часы ночные гений, Тот не поэт! <1839>

127. Песня Замы

Силен и строен мой милый, нет равного В мире красавца ему, В поле средь брани, средь игрища славного Мало двоих одному. Метко бросает он стрелы летучие, Храбро владеет мечом, Гордо глядят его взоры кипучие, Ловко он правит конем. Бровь соболиная, волосы черные, Небо и пламень - глаза, Речь сладкозвучная - волны подгорные, Весь обольщенье, краса! Светел, как отблески ярко-пурпурные Солнца в прозрачной глуби. Сладко смотреть ему в очи лазурные, Дивные шепчут: люби! Сладко внимать его слову певучему, Тихо дыханье тая; Счастье быть братом иль другом могучему, Счастливей доля моя! Тигр безбоязненный - в гения кротости Он пред моей красотой Вмиг превращается; и не без гордости Я на груди молодой Грею гранитную грудь победителя, Если домой хоть на миг Он прилетит - и, от ран исцелителей, Ищет лобзаний моих. Что же сравняется с долей прекрасною, С долей завидной моей? Лучше ль быть на небе звездочкой ясною, Птичкой летать средь полей? Нет, мне ненадобны крылья раздольные, Блеска ненадобно мне! Если мы вместе - и так мы не дольные, Если обнимемся - так мы в огне. Нам не ужасна судьбина коварная, Рай наш всегдашний в любви. О ты, как в сердце моем, жизнодарная, Век в его сердце живи! (1839)

128. Час молитвы

Когда взойдет денница золотая На небосвод И, красотой торжественно сияя, Мрак разнесет, Когда звонят, к молитве созывая, И в храм идут, И в нем стоят, моленье совершая, И гимн поют,- Тогда и я, с душою умиленной, Меж всех стою И богу гимн, коленопреклоненный, Тогда пою. Когда царь дня, в волнах купаясь чистых, Течет к концу И запоет хор птичек голосистых Хвалу творцу, - И я пою, и я ему молюся, И в час мольбы Спокоен я душой и не боюся Угроз судьбы. Мольба всегда усладу мне приносит, Мой дух свежа, Но никогда молитвы так не просит Моя душа, Как в грозный час кипучей непогоды: Слова мои Тогда солью я с голосом природы И, чужд земли, Пошлю к творцу усердную молитву, И - внемля ей, Он усмирит враждующую битву Моих страстей... (1839)

129. Смуглянке

Черны, черны тени ночи, Но черней твоя коса И твои живые очи, Ненаглядная краса. Если вестниками бури, Кроя свет дневных лучей, Ходят тучи по лазури,- Это тень твоих очей! Если вспыхнут метеоры Над поверхностью земли - Их твои, о дева, взоры Огнеметные зажгли! Если молнья ярким блеском На мгновенье вспыхнет там И промчится с гордым треском Гром по мрачным высотам, Эта молнья - жар дыханья Томных уст твоих, краса; Гул отзвучный их лобзанья - Разъяренная гроза. Вся ты - искры бурной Этны Да чудесный черный цвет; Нет ни бледности бесцветной, Ни румянца в тебе нет. Лишь меняет буря гнева Да любовь твои черты. Черноогненная дева, Счастлив, кем пленилась ты! Как люблю я, как пылаю! Но как часто за тобой Взор ревнивый устремляю. Ах, ужель?.. нет, боже мой! Страшно мыслить!.. прочь сомненье! Ты верна. Но, о судьба! Если вдруг души влеченье... Страсть... безумие... борьба? Ах! молю - когда измену Ты замыслишь, приходи, Вольной страсти перемену Расскажи мне на груди; Обниму тебя, тоскуя, Загорюсь от поцелуя И, страдания тая, Перед смертию скажу я: "За Ленору умер я!" (1839)

130. Весна

Волна катится за волною В неизмеримый океан... Зима сменилася весною, И реже воет ураган; Не ждет безжалостное время, Оно торопится на срок; Полей и нив богатых бремя, Исчез белеющий снежок, Цветет веселая природа, Зазеленел дремучий бор, Встречает шумно утро года Пернатых птиц громовый хор; Они поют ей гимн приветный Во славу бога и отца И нежат песнею заветной Печаль унылого певца. Прекрасно небо голубое, Везде прохлада и покой, И щедро солнце золотое Питает землю теплотой Необходимой, благодатной; От неприступной вышины Струится воздух ароматный На царство света и весны. Широко, с гордостью кичливой, Покинув прежние брега, Через засеянные нивы Течет прозрачная река, И всё цветет, и всё прекрасно! Но где ж зима, где след зимы, Где вой метелицы ненастной, Где грустный мрак могильной тьмы? Зима прошла. Пройдет весна, Настанет лето золотое, Природа, радости полна, Вздохнет отраднее в покое. Но ненадолго; нет, опять, Рассвирепелые, по воле Мятежно ветры засвистят, И закружится вихорь в поле. И зашумит дремучий бор, Завоет он, как волк голодный, И с высоты пустынных гор Повеет осенью холодной; И снова сумрачная тьма Раскинет свой покров печальный И всемогущая зима Оденет в саван погребальный - Цветущий луг, зеленый бор И всю поблекшую природу, И убелит вершины гор, И закует морозом воду; И после дивной красоты Природа будет вновь уныла; Так жизнь: иль майские цветы, Или заглохшая могила... (1839)

131. Сердцу

Она так нежно, так заботно В тот час взглянула мне в лицо, Она, казалось, неохотно Взяла венчальное кольцо,- Ужель не сон? ужели точно Она невинна и верна И не мечтой была порочной, А тайной грустью стеснена? Ах! искра той надежды сладкой Могла бы грудь одушевить, Веселый стих внушить украдкой, Мечту и музу пробудить. Я вновь главой поник бы ныне Перед царицей красоты, Неся к ногам моей богини Любовь, покорность и мечты. Но нет, самолюбивой думой Напрасно сердце не живи! Мне суждено молчать угрюмо Под гнетом рока и любви. Уймись же, сердце! не надейся, Вздох затаи в грудной глуби, Волненьем суетным рассейся И, если сможешь, разлюби И для красот ее ослепни; Иль страсть смирением окуй И словно камень в нем окрепни, Или по-прежнему целуй Шаг каждый ног ее прелестных - Всё, всё, лишь только не дерзни Толпой укоров бесполезных Напомнить ей былые дни! Оставь ее! она ребенок, Она и любит - только час. Пускай же будет дик и звонок Твоей тоски унылый глас. Страдай! - страданьям нет неволи. Мне суждено, постигнул я, Одни трагические роли Играть на сцене бытия. (1839)

132. Признание

Я пленен, я очарован, Ненаглядная, тобой, Я навек к тебе прикован Цепью страсти роковой. Я твой раб, моя царица! Всё несу к твоим ногам, Без тебя мне мир темница. О, внемли моим словам: Несурово, хоть ошибкой На страдальца посмотри И приветливой улыбкой Хоть однажды подари! Я люблю ; ужель погубишь Ты меня, не полюбя? Полюби! - когда полюбишь, Буду жить лишь для тебя! Лишь твои живые очи, Ручку, ножку, локон, стан Вспоминать и дни и ночи Буду, страстный, как волкан; И покуда будет биться Жизнь в пылающей крови, Лишь к тебе, моя царица, Буду полн огнем любви. О скажи, краса младая, Мне хоть слово; но молю: Полюби, не отвергая Так, как я тебя люблю! (1839)

133. Разговор

<< Тело >> Что ты, душа, так ноешь, страждешь, Грустишь и плачешь день и ночь, Чем ты больна, чего ты жаждешь, Чем я могу тебе помочь? Твоя печаль непостижима. << Душа >> И не поймешь ты никогда, Чем я, несчастная, томима; Не по тебе моя беда. Мои страданья глубоко Во мне самой заключены, Они томят меня жестоко, Моей враждой раздражены. Не от забот, не от коварства, Не от измен они и бед, Но нет конца им, нет лекарства, Но победить их силы нет. Унять мучительное горе Одно, быть может и могло б; Но далека, как берег моря, На то надежда... << Тело >>

   Что ж то? гроб? Зачем такое помышленье! Нет, не согласно я с тобой, Гроб для меня не утешенье. Люблю житейское волненье, И чинный бал, и гул глухой На беспорядочной пирушке Люблю повздорить со старушкой, Я тем живу, в своей я сфере, И нет достаточных причин Роптать, теперь по крайней мере, Себе я добрый господин: Хваля обычай благородный, Я каждый день себя кормлю, Я каждой ночью крепко сплю, Мои дни мчатся беззаботно, Я дружно с жизнию живу И лишь об том немножко плачу, Что красоту и силу трачу. << Душа >> Ты и во сне и наяву Одни лишь видишь наслажденья, Тучнеешь ты от пресыщенья, А мне дает ли пищу тот, Кто мною дышит и живет? Бросают псу из сожаленья Порой оглоданную кость, А я в презрительном забвенье, Я - на пиру незваный гость. << Тело >> Послушна в дни земного века Будь мне - и всё поправлю я. << Душа >> Нет, над тобою власть моя Нужна для счастья человека. Блажен, кто не всего себя Тебе на рабство, тело, предал, Кто мне часть жизни заповедал, Меня питая и любя. Кто суете себя не продал За наслажденья и пиры, Кто, словно рудник, разработал Мои сокрытые дары. Но тот несчастен, слаб и низок, Кто жизнью душу обделил, Кто дружбы с ней не заключил, Хоть от рожденья к ней так близок. Что я тому? излишний дар! Он из сокровищниц глубоких Не почерпает дум высоких; Мой светлый ум, мой чистый жар, Мой дух бездейственностью губит. Он не меня, он тело любит, А мне, забытой и больной, Назначил он удел ужасный: Тебе покорствовать всечасно Или, вступя в неравный бой, Бесславно падать пред тобой. Как тяжела такая доля! Ее мучительно влачить. О, если б крылья, если б воля, О, если б цепи сокрушить! << Тело >> И вправду, я не понимаю Твоей мечтательной беды, Но отчего-то принимаю В тебе участье. Брось мечты! Послушай моего совета: Живи со мною заодно; По мне - на шумном пире света Нам много радости дано. Есть упоенье в сне мятежном, В похвальных отзывах толпы, В труде, в недуге неизбежном, В грозе и милости судьбы; Есть упоенье в вихре танца, В игре, обеде и вине, И в краске робкого румянца Любимой девы при луне. На темный жребий свой не сетуй, Со мной радушно помирись. На пир за мной охотно следуй, Моим весельем веселись. Вкушай земные наслажденья - И, верь, счастлива будешь ты Без этой выспренней мечты О неземном предназначеньи. Итак, дай руку - мы друзья; Тебя сегодня же прекрасно Развеселить надеюсь я... << Душа >> Прочь, искуситель! не напрасно Бессмертьем я освящена. Одной враждой, враждой ужасной Тебе до гроба я должна. Пускай она не переможет, Но не без боли вкусишь ты Ее жестокие плоды. Она во сне тебя встревожит, Она на пир с тобой придет, Твое веселье уничтожит, Грудь плющем горя обовьет. Ее укоров дикий голос В тебя вонзится, как стрела, И на челе поднимет волос, Напомня грешные дела. Когда безумством человека Я ниже тела сочтена, Когда во дни земного века Плодов дать миру не должна, - Хоть неусыпною борьбою С грехом, владеющим тобою, Порой от пропасти его Тебя отторгну я насильно, И хоть однажды - труп бессильный - Ты мне уступишь торжество! .. (1839)

134. (В альбом Марии Фермор)

На скользком море жизни бурной Пусть ваша скромная ладья Плывет по гладкости лазурной До темной цели бытия Без бурь, без горя, без ненастья...; Пускай роскошные мечты Вас подарят годами счастья, Слетя с безбрежной высоты... Пускай убийственная скука От вас далеко улетит И никогда печалей мука Младого сердца не смутит. (Конец 1830-х или начало 1840 годов)

135. В альбом

Не пошлость старого обычая поэтов Стихами воспевать красавицу свою Причиною тому, что никаких куплетов, Красавица моя, тебе я не пою, Но чувство сладкого и гордого сознанья, Что выше ты похвал, как выше описанья Мадонна - полная нетленной красоты, Чистейшей прелести и чудной простоты, Перед которою чем глубже впечатленье, Тем молчаливей восхищенье... (конец 1830-х или начало 1840-х годов)

136. Труженик

Я слушал, о мой друг, их пошлые рассказы И твой постигнул приговор. Я в свете бегал их, как гибельной заразы, И отвращал от них свой взор. Я видел, что они не поняли, что значит Жить на земле. Пустой народ! Он ходит, говорит, смеется, спорит, плачет И, умирая, не живет. И я с тех пор как дух могучего сознанья В моей душе заговорил, Стал всё употреблять, чтоб жить венцом созданья, Как ни один из них не жил. В ее бездонном тайнике Ловил я чудные таинственные звуки На непонятном языке. Но, необъятная, она меня давила Громадой стройною своей, И, как с Иаковом, неведомая сила Со мной боролась в тьме ночей. Я ослабел в борьбе, в нежданно грозной встрече, Погряз в забвенье и в пыли - Пусть поднял целый мир Атлас к себе на плечи, То был ничтожный мир земли, А не науки мир!... Средь этой страшной битвы Я духом, телом ослабел. Я бодрость почерпнуть хотел в словах молитвы, Но ум молиться не умел. Я бросился искать отрады в наслажденьи, Но наслажденье так, как зло, Не может в жизни дать покоя и забвенья, И мне оно не помогло. Я в жизни ко всему рвался, летел, стремился, Но не достиг ни до чего И с грустью увидал, когда остановился, Что я не сделал ничего. А жажда знания в моей душе уснула, Когда иссохла в жизни кровь. Как Фауста, меня наука обманула, Как Дон-Жуан, я обманул любовь! Ты можешь ли понять, о друг мой, муки эти, Иль к воплям, жалобам ты глух? Скажи мне сам, как должно жить на свете, Что значит жизнь?... (конец 1830-х или начало 1840-х годов)

137. Дума

О чем тоска и сокрушенье, О чем вседневная печаль, Роптанья, слезы, сожаленье - Что тратим мы, чего нам жаль? Ужель несчастье жизни краткой Для нас мучительней всего, А счастье так полно и сладко, Что стоит плакать без него?... Пловцов минутных в бурном море Земное счастье неполно, И побеждать земное горе Довольно силы нам дано. Страданье наше, наша мука, Когда их сносим мы с мольбой, За счастье прочное порука В дому другом, в стране святой; Не вечен мир, не вечны люди, Покинем мы минутный дом, На волю вылетит из груди Душа эфирным мотыльком,- И станут перлами все слезы Сиять в лучах ее венца, И пусть страданья, мягче розы, Ей путь устелют в дом отца. Не часто ль ходим мы с отвагой По топким тундрам и горам, Когда хоть мир единый блага Найти за ними мнится нам? Зачем же ропот на страданья, Зачем по мрачному пути Мятежной жизни без роптанья, С отвагой той же не идти; Когда, порою так же трудный, От бед житейских и забот Тот путь не к радости минутной, К блаженству вечному ведет? (1840)

138. Мелодия

<< (К. А. Д.) >> Есть страна на севере, сердцу драгоценная; В неге поэтической Пела лишь веселья там лира вдохновенная Песнью гармонической. Сердцу не забыть ее пред природой новою: С ней жизнь сердца связана. Словно драгоценною лентой бирюзовою, Волгой опоясана, Взору предстоит она стройною картиною, Чудом оживленною: Волны нежат слух ее дикой каватиною, С эхом соглашенною; Розы кашемирския ароматом дышат в ней, Небо - как в Авзонии; Соловьи китайские в рощах распевают ей Дивные симфонии. Как она пленительна, ризою пурпурною Солнца облеченная! Как она торжественна в непогоду бурную Громом ополченная! Как она, раскинувши ветви чародейские Полночи мечтательной, Напевает на душу думы нежитейские Силой обаятельной!.. Там, срывая весело лилии цветущие С поля ароматного, Бегал быстро юноша в дни быстротекущие Лета благодатного. Пылкий, любовался он мира лучезарного Стройною красивостью, Ложным обольщением счастия коварного Веря с детской живостью; Жизнь ценил он дорого, девой восхитительной Перед ним представшую. Там сдружился с музой он песнью усладительной Слух очаровавшею. Горя в чашу радостей жизни поэтической Не было примешано; От очей мечтателя дымкой фантастической Даль была завешана; Всё было одето там праздничной одеждою, Всё так улыбалося, И чего-то сердце там, с страхом и надеждою, Ждало - не дождалося... Дни летели соколом... вдруг всё изменилося... Увлечен желаньями, Я простился с родиной; шибко сердце билося Новыми страданьями... Отлетел надежд моих призрак обольстительный, Счастье изменило мне, И теперь гнетет меня думой сокрушительной Горе по родной стране. Шлю привет то вздохом ей, то мечтой суровою; В мыслях каждый час она. Сердцу не забыть ее пред природой новою: С ней жизнь сердца связана... (1840)

139. Офелия

В наряде странность, беспорядок, Глаза - две молнии во мгле, Неуловимый отпечаток Какой-то тайны на челе; В лице то дерзость, то стыдливость, Полупечальный, дикий взор, В движеньях стройность и красивость - Всё чудно в ней!.. По высям гор, В долинах, в рощах без боязни Она блуждает, но, как зверь, Дичится друга, из приязни Ей отворяющего дверь. Порою любит дни и ночи Бродить на сумрачных гробах; И всё грустит, и плачут очи, Покуда слезы есть в очах. Порой на лодке в непогоду, Влетая в бунт морских зыбей, Обезоруживает воду Геройской дерзостью своей. На брег выходит; как русалка, Полощет волосы в волнах, То вдруг смиренно, как весталка, Пред небом падает во прах. Невольно грустное раздумье Наводит на душу она. Как много отняло безумье! Как доля немощной страшна! Нет мысли, речи безрассудны, Душа в бездействии немом, В ней сон безумья непробудный Царит над чувством и умом. Он всё смешал в ней без различья, Лишь дышат мыслию черты, Как отблеск прежнего величья Ее духовной красоты... Так иногда покой природы Смутит нежданная гроза: Кипят взволнованные воды, От ветра ломятся леса, То неестественно блистает, То в мраке кроется лазурь, И всё, смутив, перемешает В нестройный хаос сила бурь. (1840)

140-141.

1 Федотыч

<< Действие 1 >> << Явление 1 >> << Кузьма >> Вставай, владыка мой, Федотыч, солнце красно Взошло и на сей мир осклабилося ясно. << Федотыч >> Всю ночь мне не спалось, и некий злой шакал, Мне мнилось, на меня хулу из уст рыгал. << Кузьма >> Что зрелося во сне, на то ты не смотри, А лучше лик себе платенцем сим утри! << (Снимает с гвоздя полотенце и подает ему) >> Дремоту обуяв, взгляни на ясность неба; Умойся, помолись - и съешь краюшку хлеба. << Федотыч >> Советодатель мой и мой наперсник! внемлю Тебе и нисхожу - с полатей я на землю. << (Федотыч встает, умывается, садится есть.) >> << Кузьма >> Реши, владыка мой, сомненье днесь одно: Идти ли нам косить иль выйти на гумно. << Федотыч >> О юность! сколько ты неопытна, быстра! Ведь прежде нежель мы изыдем со двора, Должно нам порешить с тобой, о сын мой! вкупе, Владыке в чем идти, в чемерке иль в тулупе? << Кузьма >> Едва лишь ночи мрак преторгнул свет Авроры, На улице жара, ну так, что ломит взоры, << Федотыч >> Итак, надену я армяк и стару шляпу, Не сторгся б с небеси дождь яростный внезапу. << Кузьма >> Надень под низ тулуп: здоровьем ты ведь слаб. << Федотыч >> << (едва удерживаясь от слез) >> В объятия мои, ко мне, мой верный раб! << (Заключает его в объятия, потом одеваются и уходят) >>

2 Величие души и ничтожность тела

Сколь вечна в нас душа, столь бренно наше тело. Судьбы решили так: чтоб плоть в трудах потела, А дух дерзал в Парнас, минуты не теряв, Подобно как летал во время оно голубь. Всему есть свой закон: зимой лишь рубят пролубь И летом лишь пасут на поле тучных крав!.. У вечности нельзя отжилить мига жизни, Хоть быстро прокричи, хотя протяжно свистни, Ее не испугать: придут, придут часы, Прервутся жизни сей обманчивые верви, Сияя проблеснет вдруг лезвие косы, И, смертный! зри: тобой - уж завтракают черви! Невольно изречешь: "O tempora, o mores!", Когда поразглядишь, какая в жизни горесть. До смертных сих времен от деда Авраама Людей я наблюдал и семо, и овамо, Дикующих племен я нравы созерцал, И что ж? едину лишь в них суетность встречал! Нещадно все они фальшивят и дикуют И божьего раба, того гляди, надуют. То всё бы ничего: но ежели их души Вдруг горесть обует, средь моря и средь суши, Забудут, что они есть прах, средь жизни чар Постигнет их твоя судьба, о Валтасар! (1840)

142. Слеза разлуки

Тих и мрачен в час печали, Я в лицо тебе гляжу И на памяти скрижали Образ твой перевожу. Изучаю голос речи, Мысль очей хочу понять, Чтоб, грустя, до новой встречи Их в душе не затерять. Посмотри, мой друг, серьезно, Взор улыбкой засвети, Повернися грациозно, Статной лебедью пройди; Распусти власы по шейке, Резвой ножки не скрывай, Белой груди, чародейке, Волноваться волю дай! Спой мне нежно про разлуку, Легкой нимфой протанцуй, Дай мне беленькую руку, Сладко, жарко поцелуй!.. Урони теперь в волненьи Две жемчужные слезы - Будет полно впечатленье На меня твоей красы... Может быть, не сохраню я В бедной памяти моей Ни очей, ни поцелуя, Ни движений, ни речей; Но слеза - любви свидетель! Ту невольною слезу, Как младенец - добродетель, Я в могилу унесу! (1840)

143. "К ней!!!!!"

Гляжу с тоской на розы я и тернии И думой мчусь на край миров: Моя душа в Саратовской губернии, У светлых волжских берегов. Я близ нее! О рай, о наслажденье! Как на мечтах я скоро прискакал! Бывало, я имел туда хождение И словно конь почтовый уставал. Страдал тогда кровавыми мозолями... Теперь ношусь крылатою мечтой - В эфире - там - близ ней - над антресолями,- И вот тайком влетел в ее покой! Вот, вот она, души моей пиитика! Сидит печальна и бледна. В ее словах, в движениях политика, А на челе - тоска по мне видна. В ее руках цепочка с закорючками, Она от скуки ей шалит; Любуюсь я торжественными ручками, Приятен мне их белоснежный вид. Но вот она, пленительная узница, Слезу отерла рукавом... О, что со мной? Душа моя, как кузница, Горит мучительным огнем! "Не надо мне ни графов, ни полковников,- Так говорит, - останусь век вдовой, Когда не ты, божественный Грибовников! Супруг мой будешь роковой!" Запрыгал я тогда от умиления, И в пятки вдруг душа моя ушла, И перед ней повергся на колени я, И речь из уст, как млеко, потекла!.. "Ты ль это, - ты ль?.. Ивана ли Иваныча Зрю пред собой!.. Какой ты путь свершил?"- Так изрекла. "От Дона и от Маныча, С концов миров к тебе б я поспешил, Не устрашась ни верстами, ни милями! Я для тебя всем жертвовать готов! Но я не шел пешком, меж простофилями, Я прилетел", - сказал я в кратце слов... Тут обнялись мы сладостно и пламенно; Ее чело стократ я лобызал! О, в этот час растаял бы и каменный: Стихами ей экспромтец я сказал! Она меня попотчевала дулями, Я стал жевать... Но ах!.. Я пробужден!.. Где я?.. один!.. лишь мечт моих ходулями Был к ней я занесен!.. (1840)

144-145. (Из письма к Е. А. Некрасовой)

1 Грустно... совсем в суете утонул я, Бедному сердцу простора я не дал... Тяжко... за что сам себя обманул я... Сам себя мрачным терзаниям предал? 2 А дни летят... Слой пыли гуще, шире День ото дня на позабытой лире... Порой возьму: по струнам пробегу, Но уж ни петь, ни плакать не могу, Ни забывать душевной тяжкой муки; Твердят укор разорванные звуки, И я от лиры прочь бегу! Бегу... Куда? В торг суетности шумной, Чтоб заглушить тоску души безумной... Бегу туда, где плачет нищета, Где светел лик богатого шута... Бегу затем, чтоб дать душе уроки Пренебрегать правдивые упреки, Когда желает быть сыта!.. ... ... Я день и ночь тружусь для суеты, И ни часа для мысли, для мечты... Зачем? На что? Без цели, без охоты!.. Лишь боль в костях от суетной работы, Да в сердце бездна пустоты! (1840)

146. Скорбь и слезы

Мне плакать хочется... Зачем же я не плачу, Остановляю слез исход? Зачем тоску, как радость, в сердце прячу, Когда она так сердце жмет? Затем, что не хочу страданьям облегченья,- В нем скрыта новая беда: Теперь душа полна глубокого мученья, Тогда в ней будет пустота! Средины нет - бесчувственность иль мука, А я узнал, что тяжелей... О нет! Ни капли слез, роптаний ни ползвука! Тоска, ты друг души моей! Тебя не изгоню, тебя не облегчу я, Тебя на сердце буду греть; Ты мучишь, ты томишь... и знаю, что живу я, Что должен скоро умереть! (1840)

147-148. (Из повести "Певица")

1 Театр дрожал... Восхищена, Толпа, дивясь, рукоплескала; Певица, гордости полна, Чуть головой толпе кивала; Краса тускнела перед ней, Заметней было безобразье; Вздыхали юноши сильней, И в старцах таяло бесстрастье... Летят хвалы со всех сторон, Шумнеет гул рукоплесканий, Сбирает - понят, оценен - Талант торжественные дани! И на нее венец кладет Ареопаг искусства строгий, И на себе толпа везет Ее в роскошные чертоги!.. Промчался месяц... Злой недуг Ее сковал; она в постели, Краса лица исчезла вдруг, Живые очи потускнели... Она поправилась: и вот Летит опять на помост сцены, Запела арию - и ждет, Как задрожат театра стены. Но тихо всё.. Давно толпой Уже другая овладела... Толпа лишь шепчет меж собой: "Как Вероника подурнела!" 2 Клятвою верности с милою связанный, Ее любимый душой, В латы закован, мечом препоясанный, Рыцарь сбирается в бой. Вот уж и сел на коня крутогрудого, Вот и пропал вдалеке. Годы промчалися... нет ниоткудова Вести о милом дружке. Слезы красавица льет одинокая, Тайно грустит в тишине... Пылью клубится дорога широкая: Скачет ездок на коне. Вот он приблизился, в замок торопится, Входит и ей говорит: "Ждешь понапрасну ты - он не воротится: Храбрый жених твой убит!" Плакать - не плакала, только лишь кинула Пламенный взор в небеса; С тех пор без горести часа не минуло: Гасла в ней жизнь и краса!.. Мужа избрать себе, рыцарь воинственный, Грозный велел ей отец; Дева покорна судьбине таинственной, Плача, идет под венец. Вот обвенчалися... пир начинается, Вот наконец призатих. Дверь отворяется... мрачный является К девице прежний жених! Вздрогнула, вскрикнула... Он ей с укорами Кажет златое кольцо... Встретил соперника страшными взорами, Бросил перчатку в лицо!.. Оба нашли себе в битве отчаянной К мраку могильному путь; Дева, сраженная смертью нечаянной, К прежнему пала на грудь! (1840)

149. Провинциальный подьячий в Петербурге

1

Ох, времечко! Скорехонько Летишь ты, хоть без крыл. Уж двадцать лет ровнехонько, Как в Питере я был. В питейном департаменте Служение имел, На каменном фундаменте Домишком я владел. С особами отличными В знакомстве состоял, Поклонами приличными Начальству угождал. Как всё переменилося! Мне Питер стал чужой; Всё новое явилося, Чуть пахнет стариной! Секрет мой обнародовать Вновь прибыл я в него, Хоть много израсходовать Пришлось мне для того. Одно мне утешительно, Что ведать кой-кому Секрет такой спасительно. Приступим же к нему: Грамматику, эстетику Из мысли я прогнал. Люблю лишь арифметику, От ней богат я стал. Сперва я от деления Немало получил: Начальник отделения Делить меня учил. По мере повышения Мой капитал толстел И рос - от умножения Просителей и дел. Дало плод вычитание, Как подчиненным я Не брать дал приказание, За вычетом себя. Сложив всё, в заключении Сложенье я узнал, И вышел от сложения Изрядный капитал. Хоть шиворот-навыворот Я правила прошел, Не выведут за шиворот, Куда б я ни вошел! До Павловска катался я Железной мостовой, Парами восхищался я - Не столько быстротой! В воксале, в упоении, Прослушал я цыган: Вот, доложу, уж пение - Что палкинский орган! .. Смотрел намедни "Фебуса" ... В нем Сосницкий лихой... Ну точно у Брамбеуса, Смешливый слог такой. Я надорвал животики, От смеха лопнул фрак! Читая "Библиотеки", Не хохотал я так!.. Пришлося "Титулярных" раз Мне как-то посмотреть, Вот здесь так, уверяю вас, Другому б умереть! Над ними, посудите-ка, Смеются так, что страх; Ну, это просто критика: Я сам в таких чинах!.. Вчера смотрел Тальони я, Притом еще в "Тени": В поступках - благовония И прелести одни. Что это за чудесница! Не жаль пяти рублей! Отменно пляшет крестница, - Но далеко до ней... Весь Невский, чудо Питера, На ваньке облетел; На вывеске кондитера Я диво усмотрел: Там в "Пчелку" с умилением Турецкий франт глядит, Читает с наслаждением Гречанка "Инвалид". Он в красках всё прелестнейших Представил напоказ; Таких вещей чудеснейших И в Пскове нет у нас! Не ждал, чтоб ум в кондитере Был сметлив так, клянусь... Уж подлинно, что в Питере Во всем изящный вкус... Трубой какой-то внутренней На Невский из земли Светящий до заутренней Газ немцы провели. Накрыт стеклянной шапкою, Огонь большой такой Горит гусиной лапкою! Ну так... что день-деньской! Прощайте! оставляю вас. Чувств много, мало слов! В Кунсткамеру бегу сейчас, А завтра еду в Псков...

(2). Снова - здорово!

Хоть друг я в аккуратности, Хоть я не ротозей, Избегнуть коловратности Не мог я в жизни сей. Вернуться с первой станции Я в Питер должен был, Понеже в нем квитанции По делу позабыл. В великую конфузию Был тем я приведен, Как будто бы контузию Мне дал Наполеон. Меня так озадачило, Что тут же на пути, Как в лихорадке, начало В санях меня трясти. Я чуть не обморозился, Не мог ни есть, ни спать; Приехав, прямо бросился Квитанции искать. Хозяйка той гостиницы, Где я стоял, была В тот день у именинницы И комнат не мела. "Ну, это, - молвил радостно Я сам себе, - к добру! " Искал с надеждой сладостной И всё нашел в сору... Душа в каких-то сладостях Тонула у меня; Я в Питере, на радостях, Остался на три дня. На Невском у механика Казал мне кум Антип Картины, в виде пряника, - То есть - дагерротип. Божуся вам сурьезно я: Их солнышко печет; Ну, штука прекурьезная: Немецкий всё расчет! Ходил я в Академию "Помпею" ту смотреть, За что Брюллову премию Пришлося возыметь. Вот это прелесть сущая! Картина вся в огнях, Народу там тьма-тьмущая Пешком и на конях. И видно, что с постели их Спугнул всех ночью страх: Иные без сапог из них, Иные в колпаках. Там мальчик, такой душенька, На улице лежит И точно мой Петрушенька Глазенками глядит. Там деньги, ради прибыли, Сбирает с мостовой, Согнувшись в три погибели, Кащей такой седой. На псковского подьячего Похож, ни дать, ни взять, Теперь с того не для чего Портрета рисовать. Там дама авантажная Катилась впопыхах; Хоть одноколка важная, А вся расшиблась в прах. Сумятица ужасная! Помпея же в пожар Уселася, несчастная, Одна на тротуар. Какой-то хват пригоженький С собой старушку звал: Куда! - Отнялись ноженьки: Последний день настал. Отменно нарисовано, Отличнейшая вещь! Я был к ней как прикованный, Впился в нее как клещ. Так живо представляется, Что хоть рукой бы взять. Брюллов наш отличается, Уж нечего сказать!.. Конторы все питейные, Горевшие в ту ночь, Заводы оружейные Потрафил он точь-в-точь. Я думал: не в чаду ли я ? Похоже чудо как; Был в то время в Туле я: Действительно, всё так. Создатель! Что за множество Там разных этих зал; Я всякого художества Там пропасть повстречал. А лучше всех красуется Статуя мужика: Он важно в бабки дуется, И видно, что битка! По выходе из комнат сих Я мимо сфинок шел И было не заметил их, Да надпись вдруг прочел: "Мемноновым представлены В святый наш Петроград, На пристань здесь поставлены". Действительно, стоят. Скажу, огромные сии Две сфинки - чудеса: В фалборках, как из кисеи, Закрыты волоса. Таких чудных окроме я Не видел отродясь: У них физиономия Такая, как у нас! Вот выдумка забавная - В театре маскерад! Попировал там славно я, Уж подлинно впопад. Как в дни великопостные, Во всей таки красе, Такие пресурьезные, Там в шляпах ходят все. На всех салопы черные До самых до колен, А на иных отборные Наряды всех племен; Как будто с чайных ящиков Пришли все в маскерад. Кабы достать образчиков Весь Псков наш будет рад. Уж стали бы отхватывать Мазурку - ай-люли! Сумели б всех порадовать, Как в пляс бы мы пошли. А здесь что? - Как уходятся - Расходятся домой; За это деньги плотятся: Обычай уж такой!.. Раскланяюсь почтительно Теперь без дальних слов; Прощайте! Уж действительно Я завтра еду в Псков!

(3). БЕДА НЕМИНУЧАЯ И РАДОСТЬ МОГУЧАЯ

Проплакали отчаянно Пять суток мы с женой: Стряслась беда нечаянно Над нашей головой. У черта сердце сжало бы - Случись такой изъян: На барина две жалобы Пришло к нам от крестьян; Донос их на господчика Упрятал я под спуд, За то меня, молодчика, Упрятали под суд. Прочли то есть нотацию,- Хоть просто умирать! Вписали в аттестацию: К местам не принимать. Ну где ж тут правосудие, Я б всякого спросил?.. Чуть только вышел в люди я, Брюшко чуть отрастил, Количество изрядное Деньжонок позашиб; Житье-то было б знатное, Да вдруг - и скушал гриб... Скажите, - как правительство Изволит рассуждать: Вишь, я чиню грабительство! С чего б им это взять?.. Ходил всегда я в нанковых, Не то чтобы в трико, Не брал бумажек банковых И не тянул клико, Умел всегда делишечки Чистехонько вести, И только разве лишечки Пришлось мне загрести. В суде не валежирствовал, Не делал тяп да ляп; Ни с кем не дебоширствовал: Не всё ж ведь цап-царап... Да что же?.. Я утешуся, Лиха ль еще беда! Не бойтесь - не повешуся! Найду кусок всегда! Я поступлю в компанию: Довольно их зело; Приличную по званию Я выберу - назло!.. С женою от Аничкина Извозчика я взял,- "Льва Гурыча Синичкина" Глядеть каприз припал... Да сбился я афишками, И вышел тут крючок: С различными делишками Шел Пантелей Жучок. Он человек, как водится, Сенатский, деловой; Да от жены приходится Пропасть, хоть с головой. Всё дело-то в нотациях: Толкуют то и се; На тонких экскузациях Основано тут всё. Скажу: в большом был горе я, Бедняга Деловой! Такая же история, Вот точно как со мной!.. Зато нас с Василисою Утешила - вон та, Что( хочет быть актрисою), Такая суета. Мне кажется, что шутствует Она напрасно так: Актрисой ведь присутствует Она давно никак? Еще тут есть отменнейший, Честнейший человек, Расчетливый, почтеннейший, Одесский то есть грек. Так сердце к нему клонится, Ведь как умен, злодей! Приятно б познакомиться: Люблю таких людей!.. На днях смотрел "Парашеньку"- Нет прелестям конца! На крестницу Евлашеньку В ней сходство есть лица. Тут очень уморительно Всех Гусева смешит, Тут пляшут так чувствительно, Что плачут все навзрыд. Печальная оказия! Не видел ввек такой: Чуть сам не выл в экстазе я - Уважил Полевой! В окошко на пришпекте я Фигуру видел раз; Признаться: стал в решпекте я, Глядел почти что с час. Вертится тут помещица, Ну точно дама пик; Я думал, мне мерещится И стал-таки в тупик. С испуга я зажмурился, Но вдруг открыл глаза И чуть было не втюрился, Такая ведь краса!.. Что ж это?.. У завивщика, Так просто, для проказ, Машина, вроде живчика, Вертится напоказ. Меня сначала мучило, Стоял я как дурак; А вышло - просто чучело... И всё-то в жизни так!.. Намедни, кажись в пятницу, Иду повеся нос, Встречаю вдруг сумятицу И вижу: тут курьез. Коляска самокатная Катит без лошадей: Работа деликатная, Не русских, знать, затей... И лодка б так не плавала На полных парусах - Как будто бы два дьявола Уселись в колесах... Но здесь я закалякался, А дома ждет жена; Ну, как бы я не всплакался: Задорлива она! Живу в Грязной покудова, Не плачу ни о чем; А в Псков меня отсюдова Не сманят калачом. Мне здешнее правительство Оказывает честь: В газеты, с местом жительства, Меня велело внесть; Чин, имя и фамилия - Всё внесено в столбец. Ведь это значит - в силе я, Каков я молодец?.. Итак - мое почтение! Готовый быть по гроб У вас во услужении (Феклист Онуфрич Боб) (1840)

150. БАБА-ЯГА, КОСТЯНАЯ НОГА

  Русская народная сказка в стихах. В осьми главах Дела и жизнь неживших лиц

  Воспоминанье небылиц

<< Глава первая >>

ПОХИЩЕНИЕ

Проснулась шумная тревога С восходом радостного дня... Стоят у царского чертога Четыре огненных коня. Из камня искры огневые Копытом мещут жеребцы, Храпят и бьются; стремянные Их крепко держат под уздцы. Красуясь пышным одеяньем, Сребром и золотом горя, С нетерпеливым ожиданьем Толпой придворные царя, Его сотрудники лихие В пирах, охоте и войне, Во всём равно передовые, Стоят на правой стороне. Налево легкий штат царицы: Прекрасный пол во всей красе; В одежде праздничной девицы В сомкнутой длинной полосе Красивой выстроились цепью И, засветив улыбкой взгляд, Как в бурю небо с водной степью, С противным строем говорят... Вот рать! брадою Чернобога Поклясться смело может свет, Что побежденных ею много, А победителя ей - нет! Выходит царь. Ему подводят Его любимого коня, За ним жена и сын выходят, И дочь - ясней младого дня; Мила как юная Зимцерла, Она улыбкой всех дарит - И ряд зубов, белее перла, Глаза и души ворожит. Она заносит ножку в стремя - Не смея духа перевесть, Мужчин завистливое племя Глазами радо ножку съесть; Коня погладит ручкой ловкой - Всем ручка видится во сне; Шутя кивнет кому головкой - И взоры всех в той стороне; Посмотрит на кого сурово - Тот и печален и угрюм; Моргнет ли бровью, скажет слово - В тупик поставит самый ум. И наши деды знали толк Ценить поэзию правдиво: Был у Плениры целый полк Рабов влюбленных - и не диво!.. К нам по преданиям дошло, Переходя от деда к внуку, Что тот, презреньем ввержен в муку, Весь век страдал; того сожгло Одной улыбкой благосклонной; Тот, говорун неугомонный, От изумленья онемел, Когда ей в очи поглядел... Куда же едут царь с царицей И с белолицей царь-девицей? Куда мужчин и женщин рать Собралась их сопровождать?.. Царь, утомясь победной славой, Любил с зверьми вести войну, И как охота в старину Была и женскою забавой, То и царица с ним порой Делить в отъезжем поле травлю Любила. Здесь я точку ставлю. Пойдемте на поле со мной... Разнообразными толпами Станица воинов и жен, С бичами, копьями, стрелами, Пестреют в поле - шум и звон! Кругом раскинуты тенета, Зверей усердная гоньба Всех утомила, как работа; Но ловля, травля и стрельба Идут успешно: уж сразили Лисицу, волка и хорька, Вдобавок в сети заманили Недальновидного сурка И пару зайцев затравили. Доволен царь. Своей рукой Он гладит мягкий пух лисицы; Остановился, ждет царицы. Она примчалася стрелой. Тогда с коней своих усталых Они для отдыха сошли; Забыв охоту, к ним пришли Толпы наездников удалых И в кубках меду принесли. Наполнен ковш шипучей влагой, И благотворная струя, Досыта жажду их поя, Дарит их силой и отвагой. Меж тем идет серьезный толк Между придворными: кем волк Повержен был? кто на лисицу Поднял неробкую десницу? Кем загнан маленький сурок В ему расставленный силок? Венец победы над лисицей Приписан был царю с царицей, И их же верная рука Сразила волка и хорька. Заслыша общее их мненье, Пришла царица в восхищенье, Царя державное чело Улыбкой ясной расцвело; Предложен тост за лов удачный, И вот уж пенистый фиал До края кубки наполнял, И вот уж пьют... Вдруг тучей мрачной Небесный лик заволокло, Как демон, с бешенством и свистом Пронесся ветер в поле чистом, Шатер походный унесло, В руках ковшей как не бывало, С придворных шапки посрывало... Вдруг крик, и свист, и шум вдали, И стук копыт о грудь земли Они заслышали, - чему бы Тут удивляться им? в лесах Ведь недостатка нет в лисах: То, знать царевна трубит в трубы И с ратью гончих и девиц Гоняет по лесу лисиц. Но отчего-то на царицу Вдруг страх напал, сам умный царь, Хоть никогда не трусил встарь, Тут от испуга рукавицу Из рук дрожащих уронил... Вдруг он коня поворотил, Махнул рукой и вскачь пустился Туда, где стук и крик носился, За ним царица и весь двор Помчались, едут: темный бор Пред ними стройным великаном Предстал преградою в пути И, шевелимый ураганом, Как бы шептал им:"Не ходи!" Въезжают в лес: толпою тесной Там девы робкие стоят, На что-то пристально глядят; Меж них царевны лик небесный Увидел царь: какой-то страх Заметен был в ее очах. Он изумился."Что-то худо!"- Кричит супруге - и стрелой Летит к царевне молодой, Летит, летит - и видит чудо: Вдали клубится дым густой, В чепце из жаб, в змеиной шубе, Не на коне - в огромной ступе, Как сизо-белой пеленой Обвита сетью дымовой, Летит ужасная колдунья; Был только день до полнолунья,- А в это время, всякий знал, Что ведьмам праздник наставал. Пестом железным погоняла Колдунья ступу, как коня, Сквозь зубы что-то напевала, Клыками острыми звеня. На лбу по четверти морщина, А рот разодран до ушей, Огромны уши в пол-аршина, До груди волос из ноздрей, На месте глаз большие ямы, Затылок сгорблен, ноги прямы, На лбу огромные рога - Всё в этот миг их убедило, Что Баба старая Яга Зачем-то бор их посетила. И, в страхе все оторопев, Быстрее ратники пустились К толпе упавших духом дев. Но поздно - как ни торопились, Им изменили их кони, Хоть понуждали их они... С размаха ведьма налетела На рать несильных, робких жен, Их осмотрев со всех сторон, Царевне в очи посмотрела, Над ней как ворон пронеслась, Рукою в грудь ее впилась, Другой рукой за стан схватила, С собой на ступу посадила И прытче мысли унеслась... Всех прежде юный брат царевны Послал за хищницей стрелу, Потом сам царь, печальный, гневный, Послал другую. Мрак и мглу Опять сменило море света. Вдали виднелася она, Туманом пасмурным одета, И с ней несчастная княжна. Погоня страшная летела Вослед злодейке, уж чуть-чуть Стрела Булата не задела Ее предательскую грудь, Но страшный (в) ступе пест железный Колдунью спас над самой бездной. Она сильней им застучит - И диво - ступа побежит, Как лань, заслыша лай собаки; Она удары участит - И ступа летом полетит Через холмы и буераки... День целый гналися за ней, Всё отставали дале, дале И наконец совсем отстали. Царевны нет!.. Царевна с ней! Тоскует царь. Сама себя Царица в той беде винила: "Охоту пламенно любя, Не я ль и дочь к ней приучила, Не я ль ей первая дала Понять, что конь и что стрела?"- Так плачет грустная царица. "Где дочь, где солнце царь-девица? Где царства лучшая звезда, Любимый перл, куда, куда Она так долго запропала? Ее уж нет! Ее украла Из ада присланная тварь!"- Взывает так печальный царь. И в непритворном сокрушеньи Они рыдают день и ночь, Надежды нет увидеть дочь, Надежды нет ее спасенья!.. Мгновенно царского несчастья Весть по столице пронеслась, Слеза горячего участья С глаз добрых подданных слилась, Они все искренне любили Царя и царскую семью, Под их правленьем мирно жили, Благословляя жизнь свою, Довольны мудрым их правленьем, И были тягостней своих Несчастья царские для них. Веселье общим сокрушеньем Сменилось всюду; резвый смех И кроткий мир покинул всех. Но кто найболее крушился, В чью грудь всех глубже и сильней Удар нечаянный вонзился И страшный след оставил в ней? Всех больше горевал Булат, Похищенной царевны брат. Он в тот же вечер в путь собрался, Царю торжественно поклялся Домой не быть до той поры, Пока похищенной сестры Из рук колдуньи не исхитит И за позор не отомстит; Святую клятву небо видит, И если кто ей изменит, Пускай оно того казнит... Ему два спутника судьбою В далеких странствиях даны: Охотно храбрые герои, Светан и Серп, утомлены Однообразьем жизни дворской, Направить путь к стране заморской С ним согласились, дочь царя Найти усердием горя, С богатырями потягаться, На дев чужбины посмотреть, Победой громкой увенчаться Иль так же громко умереть... Один решимостью и силой Уж доказал, что был не трус, Его и бороду и ус Давно седина серебрила. Другой - на утре лучших лет, Но уж знакомый с ратным боем, Не в шутку прозванный героем, Красавец, царства пышный цвет.

<< Глава вторая >>

о происхождении Яги и о прочем

Готов день ясный закатиться; Три храбрых витязя верхом По полю скачут - пыль клубится, И брызжут искры янтарем. Природа дремлет. В темной дали Чернеет лес. Они к нему, Но тут, загадкою уму, Им три распутия предстали. Который путь туда ведет, Где их царевну заточили, Кто угадает, кто поймет? Подумав так они решили: "Нас трое, три дороги тут В три страны разные ведут,- Итак, обнимемся, простимся, Дорогу каждый изберем, И в страны разные помчимся, Авось царевну и найдем!.." Три храбрых витязя обнялись, Поклялись дружбой и расстались... Булат избрал середний путь. Луны не видно, в небе тучи, Кругом Булата лес дремучий; Булату грустно, ноет грудь,- Один!.. Но нашего героя Наутро ждет забава боя, И лучше нам печаль и ночь Прогнать скорей со сцены прочь. Вот утро. Люди, пробудитесь, Пора вам действовать, пора! Без остановки ехал витязь Дремучим лесом до утра; Лес миновал; пред ним равнина Лежит, роскошна как картина, Цветами пышно убрана, Благоуханий амброй нежной, Как райский сад, напоена. Невольно к думе безмятежной Сердца настраивает вид Природы юной и цветущей, - Булат заснул под пышной кущей. Но вот он встал, коня бодрит И снова скачет! Видит: в поле Пасутся два коня на воле, Из-под седла, как из трубы, Выходят дымные столбы. Он едет дале. Видит: дева Накрепко за руки у древа Стоит привязана; стеня, Как бы о помощи взывает, Кого-то, в горести кляня, Своим злодеем называет. Булат долину в изумленьи Окинул из конца в конец И ясно понял наконец Причину странного явленья... Со всею яростью врагов, Миримых лишь за дверью гроба, Дрались два витязя; их слов Постигнуть смысл могла лишь злоба. Но ясно было, что ценой Победы плачущая дева... Исполнен праведного гнева, С участьем к жертве молодой, Столь огорченной, неутешной, Младой Булат летит поспешно На место битвы роковой. "Оставьте бой поносный свой, Мечей бесславить не дерзайте, Плод преступления вкусить Себя мечтой не обольщайте! Должны прощенья вы просить У девы, вами оскорбленной, Или мой меч непосрамленный Ее злодеям будет мстить!" - Воскликнул витязь, обнажая Кровавый меч; между собой Враги, сраженье забывая, К Булату кинулись стрелой. Один на двух Булат выходит Там, где так долг ему велит, И в чести силу он находит, Перун сам за него разит. Они сошлись. Удар удачный Поверг на землю одного, Он захлебнулся кровью мрачной. Теперь один на одного... Не трусы оба, ловки, статны, Навострены мечи булатны, Кому же пасть, кому же жить, Кому кого похоронить? Кто будет гением сей битвы, В цветах победного венца, И за чью душу слать молитвы К престолу вечного творца? Видали ль вы, когда две тучи Стремятся в мутных небесах Одна к другой? Уж только шаг Их делит; грянул гром могучий, Столкнулись плотно грудь о грудь: Одна рассеялась, другая, Свободно крылья расправляя, Проходит гордо спорный путь... Летят обломки их броней, Дождем из стали сыплют искры, Освирепелые как тигры И каждый сам себя сильней, С безумной храбростию оба Дерутся; кровью обагрен И отвратителен как злоба Булатов враг; уж ранен он, Но страшно меч его сверкает. Под охраненьем крепких лат, Еще не ранен наш Булат, Но глубже броню пробивает На нем удалый меч врага. В бою минута дорога, Заплатишь жизнью за ошибку. В тот миг, как с радостной улыбкой Булатов враг заносит меч, Чтоб вмиг главу ему рассечь, Булат в подставленную шею Вонзает острый меч злодею. Стремглав сраженный враг упал: "Достоин быть мой победитель Царевны молодой властитель!"- Он прошептал - и жить престал... Хоть, по правилу, Булата Оставлять бы здесь не надо, А вести об нем лишь речь, Но должно на час пресечь Нам об нем повествованье: Побуждает нас желанье Повидаться час-другой С Бабой злобною Ягой... Злей она любого черта, Хоть какого хочешь сорта. Это, как и почему, Непонятно хоть уму, Но поистине правдиво. Только, видишь, вот в чем диво: Черт варил двенадцать баб (Он, вишь, был сердечком слаб, Был влюблен он в них по уши, Да надули, злые души!); Кипятком вода кипела, Вверх бросалась пена бела, А колдуньям нипочем, Черта дразнят языком, Улыбаютс