Языков Николай Михайлович - Стихотворения, Страница 2 - Книги

средь вражьих мечей,

И ты, сокрушитель татарских цепей,

И ты, победивший врагов и пустыни!

"Но кто ж молодого певца наградит?"

- Пылает он жаждой награды высокой,

Он борется смело с судьбою жестокой,

И гордый всесильной судьбы не винит...

Так бурей гонимый, средь мрака ночного,

Пловец по ревущим пучинам летит,

На грозное небо спокойно глядит

И взорами ищет светила родного!

"Но кто ж молодого певца наградит?"

- Потомок героев, как предки, свободной,

Певец не унизит души благородной

От почестей света и пышных даров.

Он славит отчизну - и в гордости сметой

Не занят молвою, не терпит оков:

Он ждет себе славы - за далью веков,

И взоры сверкают надеждой веселой!

МУЗА

Богиня струн пережила

Богов и грома и булата;

Она прекрасных рук в оковы не дала

Векам тиранства и разврата.

Они пришли; повсюду смерть и брань

В венце раскованная сила;

Ее бессовестная длань

Алтарь изящного разбила;

Но с праха рушенных громад,

Из тишины опустошенья,

Восстал - величествен и млад -

Бессмертный ангел вдохновенья.

Н. Д. КИСЕЛЕВУ

В стране, где я забыл мирские наслажденья,

Где улыбается мне дева песнопенья,

Где немец поселил свой просвещенный вкус,

Где поп и государь не оковали муз;

Где вовсе не видать позора чести русской,

Где доктор и студент обедают закуской,

Желудок приучив за книгами говеть;

Где часто, не любя всегда благоговеть

Перед законами железа и державы,

Младый воспитанник науки и забавы,

Бродя в ночной тиши, торжественно поет

И вольность и покой, которыми живет,-

Ты первый подал мне приятельскую руку,

Внимал моих стихов студенческому звуку,

Делил со мной мечты надежды золотой

И в просвещении мне был пример живой.

Ты удивил меня: ты и богат и знатен,

А вовсе не дурак, не подл и не развратен!

Порода - первый чин в отечестве твоем -

Тебе позволила б остаться и глупцом:

Она дала тебе вельможеское право

По-царски век прожить, не занимаясь славой,

На лоне роскоши для одного себя;

Или, занятия державных полюбя,

Стеснивши юный стан ливреею тирана,

Ходить и действовать по звуку барабана,

И мыслить, как велит, рассудка не спросясь,

Иль невеликий царь или великий князь,

Которым у людей отеческого края

По сердцу лишь ружье да голова пустая.

Ты мог бы, с двадцать лет помучивши солдат,

Блистать и мишурой воинственных наград,

И, даже азбуки не зная просвещенья,

Потом принять бразды верховного правленья,

Которых на Руси, как почтовых коней,

Скорее тем дают, кто чаще бьет людей,

Но ты, не веруя неправедному праву,

Очами не раба взираешь на державу,

Ты мыслишь, что одни б достоинства должны

Давать не только скиптр, но самые чины,

Что некогда наук животворящий гений -

Отец народных благ и царских огорчений -

Поставит, разумом обезоружив трон,

Под наши небеса свой истинный закон...

Мы вместе, милый мой, о родине судили,

Царя и русское правительство бранили,-

И дни веселые мелькали предо мной.

Но вот - тебя судьба зовет на путь иной,

И скоро будут мне, в тиши уединенья,

Отрадою одни былые наслажденья.

Дай руку! Да тебе на поприще сует

Не встретится удар обыкновенных бед!

А я - останусь здесь, и в тишине свободной

Научится летать мой гений благородной,

Научится богов высоким языком

Презрительно шутить над знатью и царем:

Не уважающий дурачеств и в короне,

Он, верно, их найдет близ трона и на троне!

Пускай пугливого тиранства приговор

Готовит мне в удел изгнания позор

За смелые стихи, внушенные поэту

Делами низкими и вредными полсвету -

Я не унижуся нерабскою душой

Перед могущею - но глупою рукой.

Служитель алтарей богини вдохновенья

Умеет презирать неправые гоненья,-

И все усилия ценсуры и попов

Не сильны истребить возвышенных стихов.

Прошли те времена, как верила Россия,

Что головы царей не могут быть пустые.

И будто создала благая дань творца

Народа тысячи - для одного глупца;

У нас свободный ум, у нас другие нравы:

Поэзия не льстит правительству без славы;

Для нас закон царя - не есть закон судьбы,

Прошли те времена - и мы уж не рабы!

И. Д. КИСЕЛЕВУ

К новому 1824 году

Посланник будущих веков!

Не жди веселого привета

И ободрительных стихов

От огорченного поэта.

Душе унылой не сладка

Тебя встречающая радость:

Что ты принес мне? Гадость, гадость!

Печаль и боль. . . . . . . .!

Снося горячие недуги,

Один, безмолвен и угрюм,

Я порчу сонные досуги

Тяжелой мрачностию дум;

Она прошла, пора златая,

Когда был здрав и весел я,

И пела муза молодая

Победы. . . . . . . . !

И мне дождаться ли возврата

Телесной бодрости моей?

Погибну ль жертвою б. . . .

Под кровом чуждого Пената?

Еще мне рано увядать:

Приди ж скорей, былая радость!

Поэту страшно потерять

Свою пленительную младость!

ОТВЕТ НА ПРИСЛАННЫЙ ТАБАК

Скучает воин - без войны,

Скучает дева - без наряда,

Супруг счастливый - без жены,

И государь - без вахт-парада.

А я, презритель суеты,

Питомец музы, что скучаю?

Веселой нет со мной мечты,

И вдохновенье забываю.

Как без души - без табаку

Студент, его любитель верной,

За часом час едва влеку

С моей тоской нелицемерной.

Как часто, в грустной тишине.

Хожу в карман рукой несмелой:

Там пусто, пусто - как в стране,

Где пламя брани пролетело.

Бывало: с трубки дым летит,

Свиваясь кольцами густыми,

И муза пылкая дарит

Меня стихами золотыми.

Но все прошло - и все не так!

Восторги - были сон приятной

Ох! не призвать мне, о табак,

Твоей отрады ароматной!

Сижу один - и вслух дышу,

Собой и всеми недоволен,

Я не читаю, не пишу,

Вполне здоровый, будто болен.

Так, вечно жадная забав,

Давно прошедшая Леила

Сидит печально, потеряв

Свои румяна и белила.

Ничто ее не веселит,

Не милы пышные наряды,

И взор потупленный блестит

Слезами горькими досады.

ПЕСНЬ БАРДА

во время владычества татар в России

О! стонати русской земле, спо-

мянувши пръвую годину и пръвых

князей.

Слово о полку Игореве

Где вы, краса минувших лет,

Баянов струны золотые,

Певицы вольности и славы, и побед,

Народу русскому родные?

Бывало: ратники лежат вокруг огней

По брегу светлого Дуная,

Когда тревога боевая

Молчит до утренних лучей.

Вдали - туманом покровенный

Стан греков, и над ним грозна,

Как щит в бою окровавленный,

Восходит полная луна.

И тихий сон во вражьем стане;

Но там, где вы, сыны снегов,

Там вдохновенный на кургане

Поет деянья праотцов -

И персты вещие летают

По звонким пламенным струнам,

И взоры воинов сверкают,

И рвутся длани их к мечам!

На утро солнце лишь восстало -

Проснулся дерзостный булат:

Валятся греки - ряд на ряд,

И их полков - как не бывало!

И вы сокрылися, века полночной славы,

Побед и вольности века!

Так сокрывается лик солнца величавый

За громовые облака.

Но завтра солнце вновь восстанет...

А мы... нам долго цепи влечь:

Столетья протекут - и русской меч не грянет

Тиранства гордого о меч.

Неутомимые страданья

Погубят память об отцах,

И гений рабского молчанья

Воссядет, вечный, на гробах.

Теперь вотще младый баян

На голос предков запевает:

Жестоких бедствий ураган

Рабов полмертвых оглашает;

И он, дрожащею рукой

Подняв холодные железы,

Молчит, смотря на них сквозь слезы,

С неисцелимою тоской!

ПЕСНЬ БАЯНА

Война, война! Прощай, Сиана!

Бойцы шумят, бойцы идут;

Они товарища баяна

В страну далекую зовут.

Туда, где бранные пожары

Дунайски волны озарят,

Где смертоносные удары

О шлемы греков зазвенят.

С врагом сражаяся, как деды,

Рукой и сердцем славянин,

Я наши стану петь победы

И смелость князя и дружин.

И твой баян, пируя славу,

Под медью лат дыша тобой,

Там повторю я Святославу,

Что пел Сиане молодой.

Промчится буря боевая,

Войдет в ножны булат бойца -

И дева, сердцем оживая,

Обнимет верного певца.

ПЕСНЬ БАЯНА

Люблю смотреть на месяц ясной,

Когда встает он из-за гор;

Но мне милее светлый взор

Сияны резвой и прекрасной.

Люблю, задумавшись, с кургана

Напевы слушать соловья;

Но веселей душа моя,

Когда поет моя Сияна.

Люблю, как песнь мою внимая,

Боец хватает свой булат;

Но слаще струны говорят

С тобой, красавица младая!

Люблю на шумном сборе стана

Приветы ратных и вождей;

Но я счастливее царей,

Как улыбнется мне Сияна.

ПЛАТОНИЗМ

Закон: влюбляться лишь душой,

Друзья, мне вовсе непонятен;

Пусть говорят: наш век развратен -

Да не мечта ли век златой?

Нет сил у твари поднебесной

Для платонической любви:

Кто ангел - тот по ней живи,

Затем, что ангел - бестелесной!

Души восторги - в мире снов,

Но есть восторги и для тела,

И мы оставим ли без дела

Дары догадливых богов?

Одной мечты и мудрым мало:

Мне сказывал археолог,

Что у Платона . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

Когда один, в ночной тиши,

Сей баловень воображенья

Писал систему наслажденья

Для человеческой души.

Души восторги - в мире снов,

Но есть восторги и для тела,

И мы оставим ли без дела

Дары догадливых богов?

ПОСЛАНИЕ К А. Н. ОЧКИНУ

О, ты, с которым я, от юношеских лет,

Привык позабывать непостоянный свет,

Привык делить мечты, надежды, наслажденья,

И музы девственной простые песнопенья,

И тихие часы досугов золотых!

Друг сердца моего и друг стихов моих!

Завидую тебе: умеренным счастливой,

Твой дух не возмущен мечтой славолюбивой;

Ты, гордо позабыв мятежный света шум.

В уединении, жилище смелых дум,

Ведешь с науками невидимые годы,

И жизнь твоя, как ход торжественный природы,

Покорна мудрости законам вековым.

Ты счастья не искал за рубежом родным;

Но верный сам себе и от страстей свободной,

Нашел его в душе, простой и благородной;

А я, поверивший надежде молодой,

Обманут счастием, один, в стране чужой,

Пою мою печаль - певец, душою сирый -

Как струны хладные Арминиевой лиры,

И в тишине учусь душою тосковать.

Но я еще люблю былое вспоминать;

Люблю в страну отцов в мечтах переселяться

И всем утраченным, всем милым наслаждаться,

И с вами быть душой, родимые друзья!

О незабвенный край, о родина моя!

Страна, где я любил лишь прелести природы;

Где юности моей пленительные годы

Катились весело незримою струей;

Где вечно царствуют с отрадной тишиной

Миролюбивых душ живые наслажденья;

Страна, где в первый раз богиня песнопенья

Стыдливою рукой цевницу мне дала,

Огонь поэзии в душе моей зажгла -

И я, божественным восторгом оживленный,

Воспел мои мечты и мой удел смиренный,

И непритворною, свободною душой

Благодарил богов за песни и покой!

Тогда, не знав людей застенчивый мой гений

Не знал и зависти коварных оскорблений.