Гомер - Одиссея

, понесли они их на съеденье. 125 Так погубили они товарищей в бухте глубокой. Я же, сорвавши с бедра мой меч отточенный, поспешно На черноносом своем корабле обрубил все причалы. После того, ободряя товарищей, им приказал я Дружно на весла налечь, чтоб избегнуть беды угрожавшей. 130 Смерти боясь, изо всей они мочи ударили в весла. Радостно в море корабль побежал от нависших утесов. Все без изъятья другие суда нашли там погибель. Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем, Сами избегнув конца, но товарищей милых лишившись. 135 Прибыли вскоре на остров Ээю. Жила там Цирцея В косах прекрасных - богиня ужасная с речью людскою. Полный мыслей коварных Эет приходился ей братом. От Гелиоса они родились, светящего смертным, Матерью ж Перса была, Океаном рожденная нимфа. 140 К берегу там мы корабль свой причалили в полном молчаньи В пристани тихой; какой-то указывал бог нам дорогу. На берег выйдя, мы там пролежали два дня и две ночи, И пожирали все время нам сердце печаль и усталость. Третий день привела за собой пышнокосая Эос. 145 Взявши копье и отточенный меч, поспешно пошел я С места, где был наш корабль, на высокий утес, не увижу ль Где я следов работы людей, не услышу ль их голос? Я стоял и глядел, на расселистом стоя утесе. Вдруг на широкодорожной земле у чертога Цирцеи 150 Дым я увидел над чащей густою дубового леса. Тут я рассудком и духом раздумывать стал, не пойти ли Мне на разведку, уж раз я сверкающий дым заприметил. По размышленьи, однако, полезнее мне показалось Раньше пойти к кораблю и к шумящему берегу моря, 155 Спутникам дать пообедать, потом их послать на разведку. В то уже время, когда к кораблю своему подходил я, Сжалился кто-то из вечных богов надо мной, одиноким: Встретился прямо на самой дороге огромный олень мне Высокорогий. С лесного он пастбища к речке спускался 160 На водопой, покоренный палящею силою солнца. Только он вышел из леса, его средь спины в позвоночник Я поразил и навылет копьем пронизал медноострым. В пыль он со стоном свалился. И дух отлетел от оленя. Я, на него наступивши ногою, копье свое вырвал 165 Вон из раны и наземь его положил возле трупа. После того из земли лозняку я надергал и прутьев, Сплел, крутя их навстречу, веревку в сажень маховую, Страшному чудищу ноги связал заплетенной веревкой, Тушу на шею взвалил и пошел, на копье опираясь, 170 К берегу моря. Нести ж на плече лишь одною рукою Было ее невозможно. Уж больно огромен был зверь тот. Пред кораблем его сбросив, я начал товарищей спящих Мягко будить ото сна, становясь возле каждого мужа: - Очень нам на сердце горько, друзья, но в жилище Аида 175 Спустимся все ж мы не раньше, чем день роковой наш наступит. Есть еще и еда и питье в корабле нашем быстром! Вспомним о пище, друзья, не дадим себя голоду мучить! - Так я сказал. И послушались слов моих спутники тотчас. Лица раскрывши, глядеть они стали гурьбой на оленя 180 Близ беспокойного моря. Уж больно огромен был зверь тот. После того как глазами они нагляделись досыта, Вымыли руки и начали пир изобильный готовить роскошный. Так мы весь день напролет до восшествия солнца сидели, Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались. 185 Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю. Все мы спать улеглись у прибоем шумящего моря. Рано рожденная встала из тьмы розоперстая Эос. Всех я тогда на собранье созвал и вот что сказал им: - Слушайте слово мое, хоть и много пришлось уж страдать вам! 190 Нам совершенно, друзья, неизвестно, где тьма, где заря здесь, Где светоносное солнце спускается с неба на землю, Где оно снова выходит. Давайте размыслим скорее, Есть ли нам выход какой? Я думаю, нет никакого. Я на скалистый утес сейчас поднимался и видел 195 Остров, безбрежною влагой морской, как венком, окруженный, Плоско средь моря лежащий. И видел я - дым поднимался Густо вдали из широко растущего темного леса. - Так говорил я. Разбилось у спутников милое сердце, Вспомнились им и дела Антифата, царя лестригонов, 200 И людоеда-циклопа насильства, надменного духом. Громко рыдали они, проливая обильные слезы. Не получили, однако, от слез проливаемых пользы. Тут разделил я красивопоножных товарищей на две Части и каждой из них предводителя дал. Над одною 205 Был предводителем я, над другой - Еврилох боговидный. Жребий взявши, мы в медный их бросили шлем и встряхнули. Выпал жребий идти Еврилоху, отважному сердцем. В путь он отправился. Двадцать с ним два человека дружины. Плакали шедшие, плакали те, что на месте остались. 210 Вскоре в горной долине лесистой, на месте закрытом, Дом Цирцеи из тесаных камней они увидали. Горные волки и львы сидели повсюду вкруг дома. Были Цирцеей они околдованы зельями злыми. Вместо того чтоб напасть на пришельцев, они поднялися 215 И подошли к ним, приветно виляя большими хвостами, Как пред хозяином, зная, что лакомый кус попадет им, Машут хвостами собаки, когда от обеда идет он, Так крепкокогтые волки и львы виляли хвостами Около них. Но они испугались ужасных чудовищ. 220 Остановились пред дверью богини прекрасноволосой И услыхали прекрасно поющую в доме Цирцею. Около стана ходя, нетленную ткань она ткала - Тонкую, мягкую; ткать лишь богини такую умеют. Спутникам стал говорить Полит, над мужами начальник, 225 Между товарищей всех наиболе мне милый и близкий. - Кто-то, друзья, так прекрасно и звонко у ткацкого стана Песню поет, - по всему ее звуки разносятся полю. Женщина то иль богиня? Скорей подадим-ка ей голос! - Так он сказал. И они закричали, ее вызывая. 230 Вышла Цирцея немедля, блестящие двери раскрыла И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все. Только один Еврилох не пошел, заподозрив худое. В дом их Цирцея ввела, посадила на стулья и кресла, Сыра, зеленого меда и ячной муки замешала 235 Им на прамнийском вине и в напиток подсыпала зелья, Чтобы о милой отчизне они совершенно забыли. Им подала она. Выпили те. Цирцея, ударив Каждого длинным жезлом, загнала их в свиную закутку. Головы, волосы, голос и вся целиком их наружность 240 Стали свиными. Один только разум остался, как прежде. Плачущих, в хлев загнала их Цирцея и бросила в пищу Им желудей и простых и съедобных и деренных ягод - Пищу, какую бросают в грязи почивающим свиньям. Быстро назад к кораблям прибежал Еврилох сообщить нам 245 Весть о товарищах наших, об участи их злополучной. Как ни старался, не мог ни единого молвить он слова, Раненный в сердце печалью великой. Глаза его были Полны слезами. И духом предчувствовал плач он печальный. Все мы, его окружив, с изумленьем расспрашивать стали. 250 Он наконец рассказал про жестокую спутников участь. - Как ты велел, Одиссей многославный, пошли мы чрез чащу. Вскоре в горной долине лесистой, на месте закрытом, Мы увидали прекраснейший дом из отесанных камней. Кто-то звонко там пел, ходя возле ткацкого стана, 255 Женщина или богиня. Они ее вызвали криком. Вышла немедля она, блестящие двери раскрыла И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все. Я за другими один не пошел, заподозрив худое. Все там исчезли они, и обратно никто уж не вышел. 260 Долго-долго сидел я и ждал. Но никто не вернулся. - Так говорил он. Тотчас же на плечи свой меч среброгвоздный, Медный, большой я набросил, за спину же лук свой повесил И Еврилоху вести повелел меня той же дорогой. Но, охватив мне колени руками обеими, стал он 265 Жарко молить и с тоскою крылатое слово промолвил: - Зевсов питомец, оставь меня здесь, не веди! Не хочу я! Знаю, и сам не вернешься назад и с собой никого ты Не приведешь из товарищей наших. Как можно скорее Лучше отсюда бежим, чтобы смертного часа избегнуть! - 270 Так говорил он. Но я, ему возражая, ответил: - Ты, Еврилох, если хочешь, останься у берега моря С прочими. Ешь тут и пей себе. Я же отправлюсь. Необходимость могучая властно меня заставляет. - Так я сказал и пошел от нашей стоянки и моря. 275 Я миновал уж долину священную, был уж готов я В дом просторный войти многосведущей в зельях Цирцеи. Вдруг, как уж к дому я шел, предо мной златожезлый явился Аргоубийца Гермес, похожий на юношу видом С первым пушком на губах, - прелестнейший в юности возраст! 280 За руку взял он меня, по имени назвал и молвил: - Стой, злополучный! Куда по горам ты бредешь одиноко, Здешнего края не зная? Товарищи все твои в хлеве Густо теснятся, в свиней превращенные зельем Цирцеи. Или, чтоб выручить их, сюда ты идешь? Уж поверь мне: 285 Ты не вернешься назад, останешься тут с остальными. Но не пугайся. Тебя от беды я спасу и избавлю. На! Иди с этим зельем целебным в жилище Цирцеи. От головы твоей гибельный день отвратит оно верно. Все я тебе сообщу, что коварно готовит Цирцея. 290 В чаше тебе замешает напиток и зелья подсыпет. Не околдует, однако, тебя. До того не допустит Средство целебное, что тебе дам я. Запомни подробно: Только ударит тебя жезлом своим длинным Цирцея, Вырви тотчас из ножен у бедра свой меч медноострый, 295 Ринься с мечом на Цирцею, как будто убить собираясь. Та, устрашенная, ложе предложит тебе разделить с ней. Ты и подумать не смей отказаться от ложа богини, Если товарищей хочешь спасти и быть у ней гостем. Пусть лишь она поклянется великою клятвой блаженных, 300 Что никакого другого несчастья тебе не замыслит, Чтоб ты, раздетый, не стал беззащитным и сил не лишился. - Так сказавши, Гермес передал мне целебное средство, Вырвав его из земли, и природу его объяснил мне; Корень был черен его, цветы же молочного цвета. 305 "Моли" зовут его боги. Отрыть нелегко это средство Смертным мужам. Для богов же - для них невозможного нету. После того на великий Олимп через остров лесистый Путь свой направил Гермес. К жилищу Цирцеи пошел я. Сильно во время дороги мое волновалося сердце. 310 Остановился пред дверью богини прекрасноволосой. Ставши там, закричал я. Богиня услышала крик мой. Вышедши тотчас, она распахнула блестящие двери И позвала. С сокрушенным за ней я последовал сердцем. Введши, меня посадила в серебряногвоздное кресло 315 Тонкой, прекрасной работы; была там для ног и скамейка. Мне в золотом приготовила кубке питье, чтобы пил я, И, замышляя мне зло, подбавила зелья к напитку. Выпить дала мне. Я выпил. Но чары бесплодны остались. Быстро жезлом меня длинным ударив, сказала Цирцея: 320 - Живо! Пошел! И свиньею валяйся в закуте с другими! - Так мне сказала. Но вырвавши меч медноострый из ножен, Ринулся я на Цирцею, как будто убить собираясь. Вскрикнула громко она, подбежав, обняла мне колени, Жалобным голосом мне начала говорить и спросила: 325 - Кто ты, откуда? Каких ты родителей? Где родился ты? Я в изумленьи: совсем на тебя не подействовал яд мой! Не было мужа досель, кто пред зельем таким устоял бы В первый же раз, как питье за ограду зубную проникнет. Неодолимый какой-то в груди твоей дух, как я вижу. 330 Не Одиссей ли уж ты, на выдумки хитрый, который, Как говорил мне не раз златожезленный Аргоубийца, Явится в черном сюда корабле, возвращаясь из Трои? Ну, так вложи же в ножны медноострый свой меч, а потом мы Ляжем ко мне на постель, чтоб, сопрягшись любовью и ложем, 335 Мы меж собою могли разговаривать с полным доверьем. - Так мне сказала. Но я, возражая богине, ответил: - Как же ты хочешь, Цирцея, чтоб ласковым стал я с тобою, Если товарищей ты у себя здесь в свиней превратила, А самого меня держишь, замысливши зло, и велишь мне 340 В спальню с тобою идти и на ложе с тобою подняться, Чтобы, раздетый, я стал беззащитным и силы лишился? Нет, ни за что не взойду я на ложе твое, о богиня, Если ты мне не решишься поклясться великою клятвой, Что никакого другого несчастья мне не замыслишь. - 345 Так я сказал. И тотчас же она поклялась, как просил я. После того как она поклялась и исполнила клятву, Я немедля взошел на прекрасное ложе Цирцеи. В зале Цирцеина дома служанки меж тем суетились. Было их четверо там - прислужниц - при доме Цирцеи. 350 Все происходят они от источников, рощ и священных Рек, теченье свое стремящих в соленое море. Первая кресла покрыла коврами пурпурными сверху Тонкой, прекрасной работы, под низ же постлала холстину. К креслам покрытым вторая столы пододвинула быстро 355 Из серебра, на столах золотые расставив корзины. Третья вино замешала в кратере серебряном, меду Равное сладостью, кубки поставив кругом золотые. Воду в треногий котел наносила четвертая, снизу Жаркий огонь разожгла, и стала вода согреваться. 360 После того как вода закипела в сияющей меди, В ванну Цирцея меня усадила, приятно смешала Воду и голову мне поливала и плечи, покуда Вся в моих членах усталость, губящая дух, не исчезла. Вымывши, маслом она блестящим мне тело натерла, 365 Плечи одела мои прекрасным плащом и хитоном. Введши, меня посадила в серебряногвоздное кресло Тонкой; прекрасной работы; была там для ног и скамейка. Тотчас прекрасный кувшин золотой с рукомойной водою В тазе серебряном был предо мною поставлен служанкой 370 Для умыванья; после расставила стол она гладкий. Хлеб предо мной положила почтенная ключница, много Кушаний разных прибавив, охотно их дав из запасов. Есть пригласила Цирцея меня. Но к еде не тянуло. Думал совсем о другом я и духом чувствовал злое. 375 Как увидала Цирцея, что молча сижу я и к пище Рук протянуть не хочу, охваченный горем жестоким, Близко ко мне подошла и крылатое молвила слово: - Что, Одиссей, за столом сидишь ты, подобно немому, Дух разъедая себе, ни питья не касаясь, ни пищи? 380 Или коварства какого еще от меня ожидаешь? Страхи отбрось. Ведь тебе поклялася я клятвою крепкой. - Так мне сказала. Но я, отвечая богине, промолвил: - Есть ли, Цирцея, меж честных людей хоть один, кто спокойно Сесть за еду и питье разрешить себе сможет, покуда 385 Освобожденных друзей не увидит своими глазами? Если ж вполне непритворно ты хочешь, чтоб ел я и пил бы, Освободи их, чтоб милых товарищей мог я увидеть. - Так говорил я. Цирцея пошла чрез палаты и вышла, Жезл держа свой в руке, и, свиную открывши закуту, 390 Выгнала вон подобья свиней девятигодовалых. Вышедши, стали они одна близ другой, а Цирцея, Всех обходя по порядку, их мазала зелием новым. Тотчас осыпалась с тел их щетина, которою густо Были покрыты они от ужасного зелья Цирцеи. 395 Все они сделались снова мужами - моложе, чем прежде, Стали значительно выше и ростом и видом прекрасней. Сразу узнавши меня, пожимать они руки мне стали. Всеми сладостный плач овладел. Загудели покои Дома высокого. Жалость саму охватила богиню. 400 Близко став предо мною, богиня богинь мне сказала: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный! На берег моря теперь к своему кораблю отправляйся. Прежде всего ваш корабль быстролетный втащите на сушу, Снасти судна и имущество все отнесите в пещеру, 405 Сам же обратно вернись, приведи и товарищей верных. - Так мне сказала. Ее я послушался сердцем отважным. Быстро направился я к кораблю и к шумящему морю. Там, вблизи корабля, застал я товарищей верных, Тяжкой объятых печалью и льющих обильные слезы. 410 Как на деревне телята к пасущимся в стаде коровам, В скотный вернувшимся двор, когда напитались досыта, Прыгая, мчатся навстречу и их удержать уж не могут Стойла; мыча непрерывно, вокруг матерей они быстро Бегают. Так и ко мне, когда увидали глазами, 415 Спутники кинулись, плача. Такое они испытали, Словно вернулись внезапно на остров скалистый Итаку, В край свой родимый и город, где выросли все и родились. Мне огорченно они окрыленное бросили слово: - Так возвращенье твое нам радостно, Зевсов питомец, 420 Словно назад мы вернулись в Итаку, родимую землю. Но расскажи, как погибли другие товарищи наши. - Так говорили они. И весело я им ответил: - Вытащим прежде всего наш корабль быстролетный на сушу, Снасти судна и имущество все отнесемте в пещеру, 425 Сами же все поспешите за мною отправиться следом В дом священный Цирцеи. Товарищей всех вы найдете Там едящих и пьющих, и все у них есть в изобильи. - Так я сказал. И словам моим тотчас они подчинились. Только один Еврилох их всех удержать попытался 430 И со словами крылатыми к спутникам так обратился: - Что вы, безумцы, куда? К каким еще бедам стремитесь? В дом Цирцеи идти вы хотите! Но всех ведь она вас Или в свиней превратит, иль в волков, или в львов. И придется Волей-неволей вам быть сторожами Цирцеина дома! 435 Так же совсем и циклоп на скотном дворе своем запер Наших товарищей, с дерзким пришедших туда Одиссеем. Из-за безумства его и погибли товарищи наши! - Так говорил Еврилох. И в сердце своем я подумал: Вырвав из ножен с бедра мускулистого меч, не срубить ли 440 Голову с шеи ему, чтоб на землю она покатилась, Хоть он и близкий мне родственник был. Но товарищи дружно Наперерыв меня стали удерживать мягкою речью: - Богорожденный, пускай он останется, если позволишь, На берегу близ судна, пускай его здесь охраняет. 445 Нас же, других, поведи к священному дому Цирцеи. - Так сказали они и пошли от судна и от моря. На берегу близ судна Еврилох не остался, однако, - Следом пошел, моего испугавшись ужасного гнева. Спутников наших, в жилище Цирцеи оставшихся, чисто 450 Вымыла в ванне богиня и маслом натерла блестящим, После надела на них шерстяные плащи и хитоны. Мы их застали сидящими в зале за пиром богатым. Только что все, повстречавшись, в лицо увидали друг друга, Скорбно они зарыдали и стонами дом огласили. 455 Близко став предо мною, богиня богинь мне сказала: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный! Слезы и горестный плач прекратите вы. Знаю сама я, Сколько вы бед претерпели в водах многорыбного моря, Сколько вреда принесли вам враждебные люди на суше. 460 Сядьте теперь за еду и вино распивайте, покуда Снова в груди у себя вы прежний свой дух обретете, - Тот, с каким вы когда-то покинули землю родную Вашей скалистой Итаки. Теперь, изнуренные духом, Робкие, только о тяжких скитаньях вы помните, сердцем 465 Всякую радость забыв: ведь бед вы познали немало. - Так сказала. Ее мы послушались сердцем отважным. Дни напролет у нее мы в течение целого года Ели обильное мясо и сладким вином утешались. Год наконец миновал, и Оры свой круг совершили, 470 Месяц за месяцем сгиб, и- длинные дни воротились. Вызвали тут меня как-то товарищи все и сказали: - Вспомни, несчастный, хотя бы теперь об отчизне любимой, Раз уж судьбою тебе спастись суждено и вернуться В дом твой с высокою кровлей и в милую землю родную. - 475 Так мне сказали, и я их послушался сердцем отважным. Целый мы день напролет до зашествия солнца сидели, Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались. Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю. Спутники спать улеглись в тенистых покоях чертога. 480 Я же, к Цирцее взойдя на прекрасное ложе, колени Обнял ее и молил. И слух преклонила богиня. Так со словами крылатыми я обратился к Цирцее: - Данное мне обещанье исполни, Цирцея, - в отчизну Нас отошли. Уже рвуся я духом домой возвратиться, 485 Как и товарищи все, которые сердце мне губят, Тяжко горюя вокруг, как только ты прочь удалишься. - Так я сказал. И богиня богинь мне ответила тотчас: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный! Нет, пусть никто против воли в моем не останется доме. 490 Раньше, однако, другую дорогу свершить вам придется, - Съездить в жилище Аида и Персефонеи ужасной. Должен ты там вопросить Тиресия фивского душу, - Старца слепого, провидца, которого ум сохранился. Разум удержан ему Персефоной и мертвому. Души 495 Прочих умерших порхают в жилище Аида, как тени. - Так сказала - и мне мое милое сердце разбила. Плакал я, сидя в постели, и сердце мое не желало Больше жить на земле и видеть сияние солнца. Долго в постели катался и плакал я. Этим насытясь, 500 Я, отвечая Цирцее, такое ей слово промолвил: - Кто же меня, о Цирцея, проводит такою дорогой? Не достигал еще царства Аида корабль ни единый. - Так я сказал. И богиня богинь мне ответила тотчас: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей хитроумный! 505 Не беспокойся о том, кто вас через море проводит. Мачту только поставь, распусти паруса и спокойно Можешь сидеть. Дуновенье Борея корабль понесет ваш. Переплывешь наконец теченья реки Океана. Берег там низкий увидишь, на нем Персефонина роща 510 Из тополей чернолистных и ветел, теряющих семя. Близ Океана глубокопучинного судно оставив, Сам ты к затхлому царству Аидову шаг свой направишь. Там впадает Пирифлегетон в Ахеронтовы воды Вместе с Коцитом, а он рукавом ведь является Стикса. 515 Соединяются возле скалы два ревущих потока. Слушай с вниманьем: как только туда ты, герой, доберешься, Выкопай яму, чтоб в локоть была шириной и длиною, И на краю ее всем мертвецам соверши возлиянье - Раньше медовым напитком, потом вином медосладким 520 И напоследок - водой. И ячной посыпь все мукою. Главам бессильным умерших мольбу принеси с обещаньем, В дом свой вернувшись, корову бесплодную, лучшую в стаде, В жертву принесть им и много в костер драгоценностей бросить. Старцу ж Тиресию - в жертву принесть одному лишь, отдельно, 525 Черного сплошь, наиболе прекрасного в стаде барана. Славное племя умерших молитвой почтивши, овцу ты Черную вместе с бараном над ямою в жертву зарежь им, Поворотив их к Эребу и в сторону сам отвернувшись По направленью к теченьям реки Океана. Тотчас же 530 Множество явится душ мертвецов, распрощавшихся с жизнью. Ты немедля тогда товарищам дай приказанье, Чтобы тот скот, что лежит там, зарезанный гибельной медью, Шкуры содравши, сожгли и молитвы свои вознесли бы Мощному богу Аиду и Персефонее ужасной. 535 Сам же вытащи меч медноострый и, севши у ямы, Не позволяй ни одной из бессильных теней приближаться К крови, покуда ответа не даст на вопросы Тиресий. Явится он пред тобой, повелитель народов, немедля. Все он тебе про дорогу расскажет, и будет ли долог 540 Путь к возвращенью домой по обильному рыбами морю. - Так говорила. Пришла между тем златотронная Эос. Плащ мне Цирцея тогда подала и хитон, чтоб одеться. Нимфа ж сама облеклась в серебристое длинное платье, Тонкое, мягкое, - пояс прекрасный на бедра надела, 545 Весь золотой, на себя покрывало накинула сверху. Встал я, пошел через дом и начал товарищей спящих Мягко будить ото сна, становясь возле каждого мужа: - Будет храпеть вам, друзья, сладчайшему сну отдаваясь! В путь нам пора. Мне Цирцея царица дала указанья! - 550 Так им сказал я. И духом отважным они подчинились. Но и оттуда не всех невредимыми вывести смог я. Юноша был на моем корабле, Ельпенор, не чрезмерно Храбрый в бою и умом средь других выдававшийся мало. Сильно подвыпивши, он, удалясь от других, для прохлады 555 Спать улегся на крыше священного дома Цирцеи. Сборы услышав в дорогу, товарищей говор и крики, На ноги он ошалело вскочил, позабывши, что должно Было назад ему, к спуску на лестницу, шаг свой направить; Он же вперед поспешил, сорвался и, ударясь затылком 560 Оземь, сломал позвонок, и душа отлетела к Аиду. После того как из дома товарищи вышли, сказал я: - Вы полагаете, ехать отсюда домой нам придется, В землю родную? Цирцея другой предназначила путь нам: Едем мы в царство Аида и Персефонеи ужасной. 565 Душу должны вопросить мы Тиресия, фивского старца. - Так я сказал. И разбилось у спутников милое сердце. Сели на землю они, и рыдали, и волосы рвали. Не получили, однако, от слез проливаемых пользы. Тою порою, как шли к кораблю мы и к берегу моря 570 С тяжкой печалью на сердце, роняя обильные слезы, Пред кораблем нашим черным внезапно явилась Цирцея И близ него привязала барана и черную овцу, Мимо легко, незаметно пройдя. Если бог не желает, Кто его может увидеть глазами, куда б ни пошел он?

   ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ После того как пришли к кораблю мы и к берегу моря, Прежде всего мы корабль на священное море спустили, Мачту потом с парусами в корабль уложили наш черный, Также овцу погрузили с бараном, поднялись и сами 5 С тяжкой печалью на сердце, роняя обильные слезы. Был вослед кораблю черноносому ветер попутный, Парус вздувающий, добрый товарищ, нам послан Цирцеей В косах прекрасных, богиней ужасною с речью людскою. Мачту поставив и снасти наладивши все, в корабле мы 10 Сели. Его направлял только ветер попутный да кормчий. Были весь день паруса путеводным дыханием полны. Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги. Мы наконец Океан переплыли глубоко текущий. Там страна и город мужей коммерийских. Всегдашний 15 Сумрак там и туман. Никогда светоносное солнце Не освещает лучами людей, населяющих край тот, Землю ль оно покидает, вступая на звездное небо, Или спускается с неба, к земле направляясь обратно. Ночь зловещая племя бессчастных людей окружает. 20 К берегу там мы пристали и, взявши овцу и барана, Двинулись вдоль по теченью реки Океана, покуда К месту тому не пришли, о котором сказала Цирцея. Жертвенный скот я держать Тримеду велел с Еврилохом, Сам же, медный отточенный меч свой извлекши из ножен, 25 Выкопал яму. Была шириной и длиной она в локоть. Всем мертвецам возлиянье свершил я над этою ямой - Раньше медовым напитком, потом - вином медосладким И напоследок - водой. И ячной посыпал мукою. Главам бессильных умерших молитву вознес я с обетом, 30 В дом свой вернувшись, корову бесплодную, лучшую в стаде, В жертву принесть им и много в костер драгоценностей бросить, Старцу ж Тиресию - в жертву принесть одному лишь, отдельно, Черного сплошь, наиболе прекрасного в стаде барана. Давши обет и почтивши молитвами племя умерших, 35 Взял я барана с овцой и над самою ямой зарезал. Черная кровь полилась. Покинувши недра Эреба, К яме слетелися души людей, распрощавшихся с жизнью. Женщины, юноши, старцы, немало видавшие горя, Нежные девушки, горе познавшие только впервые, 40 Множество павших в жестоких сраженьях мужей, в нанесенных Острыми копьями ранах, в пробитых кровавых доспехах. Все это множество мертвых слетелось на кровь отовсюду С криком чудовищным. Бледный объял меня ужас. Тотчас же Я приказание бывшим со мною товарищам отдал, 45 Что б со скота, что лежал зарезанный гибельной медью, Шкуры содрали, а туши сожгли, и молились бы жарко Мощному богу Аиду и Персефонее ужасной. Сам же я, вытащив меч медноострый и севши у ямы, Не позволял ни одной из бессильных теней приближаться 50 К крови, покуда ответа не дал на вопросы Тиресий. Первой душа Ельпенора-товарища к яме явилась. Не был еще похоронен в земле он широкодорожной: Тело оставили мы неоплаканным, непогребенным Там, у Цирцеи в дому: тогда не до этого было. 55 Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз полилися. Я, обратившись к нему, слова окрыленные молвил: - Как ты успел, Ельпенор, сойти в этот сумрак подземный? Пеший, скорее ты прибыл, чем я в корабле моем черном. - Так я сказал. И прорвавшись рыданьями, он мне ответил: 60 - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый! Божеской злою судьбой и чрезмерным вином я погублен. Спавши на крыше Цирцеи, совсем позабыл я, что должно Было обратно мне, к спуску на лестницу, шаг свой направить. Я же вперед поспешил, сорвался и, ударясь затылком 65 Оземь, сломал позвонок, и душа отлетела к Аиду. Ради тех, кто отсутствует здесь, кто дома остался, Ради отца твоего, что вскормил тебя, ради супруги, Ради сына, который один в твоем доме остался! Знаю ведь я, что отсюда, из дома Аида, уехав, 70 Прочный корабль ты обратно на остров Ээю направишь. Вспомни же там обо мне, умоляю тебя, повелитель! Не оставляй меня там неоплаканным, непогребенным, В путь отправляясь домой, - чтобы божьего гнева не вызвать. Труп мой с доспехами вместе, прошу я, предайте сожженью, 75 Холм надо мною насыпьте могильный близ моря седого, Чтоб говорил он и дальним потомкам о муже бессчастном. Просьбу исполни мою и весло водрузи над могилой То, которым живой я греб средь товарищей милых. - Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил: 80 - Все, несчастливец, о чем попросил ты, свершу и исполню. - Так, меж собою печальный ведя разговор, мы сидели: Меч протянув обнаженный над ямою, кровь охранял я, Призрак же все продолжал говорить, за ямою стоя. Вдруг ко мне подошла душа Антиклеи умершей, 85 Матери милой моей, Автоликом отважным рожденной. В Трою в поход отправляясь, ее я оставил живою. Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз покатились. Все же, хотя и скорбя, ей первой приблизиться к крови Я не позволил, покамест Тиресий не дал мне ответа. 90 В это время душа Тиресия старца явилась, Скипетр держа золотой; узнала меня и сказала: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый! О несчастливец, зачем ты сияние солнца покинул, Чтобы печальную эту страну и умерших увидеть? 95 Но отойди же от ямы, свой меч отложи отточенный, Чтобы мне крови напиться и всю тебе правду поведать. - Так говорил он. И в ножны вложивши свой меч среброгвоздный, В сторону я отошел. Когда безупречный провидец Черной крови напился, такие слова мне сказал он: 100 - О возвращении сладком домой, Одиссей, ты мечтаешь. Трудным тебе его сделает бог. Забыть он не может, Что причинил ты ему, и гневом пылает жестоким, Злобясь, что милого сына его ослепил ты. Однако Даже при этом, хоть много страдавши, домой вы вернетесь, 105 Если себя и товарищей ты обуздаешь в то время, Как, переплыв на своем корабле винно-чермное море, К острову ты Тринакрии пристанешь и, выйдя на сушу, На поле жирных увидишь овец и коров Гелиоса, Светлого бога, который все видит на свете, все слышит. 110 Если, о родине помня, ты рук на стада не наложишь, Все вы в Итаку вернетесь, хоть бедствий претерпите много. Если же тронешь стада - и тебе предвещаю я гибель, И кораблю, и товарищам всем. Ты смерти избегнешь, Но после многих лишь бед, потерявши товарищей, в дом свой 115 Поздно в чужом корабле вернешься и встретишь там горе: Буйных мужей, добро у тебя расточающих нагло; Сватают в жены они Пенелопу, сулят ей подарки. Ты, воротившись домой, за насилия их отомстишь им. После того как в дому у себя женихов перебьешь ты 120 Гибельной медью, - открыто иль хитростью, - снова отправься Странствовать, выбрав весло по руке, и странствуй, доколе В край не прибудешь к мужам, которые моря не знают, Пищи своей никогда не солят, никогда не видали Пурпурнощеких судов, не видали и сделанных прочно 125 Весел, которые в море судам нашим крыльями служат. Признак тебе сообщу я надежнейший, он не обманет: Если путник другой, с тобой повстречавшийся, скажет, Что на блестящем плече ты лопату для веянья держишь, - Тут же в землю воткни весло свое прочной работы, 130 И кабана, что свиней покрывает, быка и барана Жертвой прекрасной зарежь колебателю недр Посейдону, - И возвращайся домой, и святые сверши гекатомбы Вечно живущим богам, владеющим небом широким, Всем по порядку. Тогда не средь волн разъяренного моря 135 Тихо смерть на тебя низойдет. И, настигнутый ею, В старости светлой спокойно умрешь, окруженный всеобщим Счастьем народов твоих. Все сбудется так, как сказал я. - Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил: - Жребий этот, Тиресий, мне сами назначили боги. 140 Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая: Вижу я тут пред собою скончавшейся матери душу. Молча она возле крови сидит и как будто не смеет Сыну в лицо посмотреть и завесть разговор с ним. Скажи же, Как это сделать, владыка, чтоб мать моя сына узнала? - 145 Так говорил я. И, мне отвечая, тотчас же сказал он: - Легкое слово тебе я скажу, и его ты запомни. Тот из простившихся с жизнью умерших, кому ты позволишь К крови приблизиться, станет рассказывать все, что ни спросишь. Тот же, кому подойти запретишь, удалится обратно. - 150 Так мне сказала душа владыки Тиресия старца И, прорицание дав, удалилась в обитель Аида. Я же на месте остался у ямы и ждал, чтобы к черной Крови приблизилась мать и испила ее. Напилася Крови она и печально ко мне обратилася с речью: 155 - Сын мой, как ты добрался сюда, в этот сумрак подземный, Будучи жив? Нелегко живому все это увидеть. Реки меж вами и нами велики, теченья ужасны, Прежде всего - Океан; чрез него перебраться не может Пеший никак, если прочного он корабля не имеет. 160 Или из Трои теперь лишь, так долго в морях проскитавшись, Прибыл сюда ты с своими людьми и судном? Неужели Ты еще не был в Итаке, жены своей, дома не видел? - Так говорила она. И, ей отвечая, сказал я: - Милая мать, приведен я в обитель Аида нуждою. 165 Мне вопросить надо было Тиресия Фивского душу. Не приближался еще я к ахейской стране, на родную Землю свою не ступал. Все время в страданьях скитаюсь С самой поры, как повел Агамемнон божественный всех нас В конебогатую Трою сражаться с сынами троянцев. 170 Вот что, однако, скажи, и скажи совершенно правдиво: Что за Кера тебя всех печалящей смерти смирила? Долгой болезнью ль была ты настигнута, иль Артемида Нежной стрелою своею, приблизясь, тебя умертвила? Также скажи об отце и о сыне, покинутых мною, 175 Всё ли в руках их находится власть иль теперь обладает Ею другой уж, и думают все, что домой не вернусь я? О настроеньях и мыслях законной жены расскажи мне: Дома ль она остается близ сына и все охраняет Или на ней уж ахеец какой-нибудь знатный женился? - 180 Так я сказал. И почтенная мать мне ответила тотчас: - Держится стойко и твердо супруга твоя Пенелопа В доме твоем. В бесконечной печали, в слезах непрерывных Долгие дни она там и бессонные ночи проводит. Не перешел ни к кому еще сан твой прекрасный. Спокойно 185 Сын твой владеет уделом своим, принимает участье В пиршествах общих, как мужу, творящему суд, подобает. Все приглашают его. Отец же твой больше не ходит В город, в деревне живет у себя. Ни хорошей кровати, Ни одеяла старик не имеет, ни мягких подушек. 190 В зимнюю пору он в доме ночует с рабами своими В пепле, вблизи очага, покрывшись убогой одеждой. В теплую ж пору, как лето придет иль цветущая осень, Он в виноградном саду, где попало, на склоне отлогом Кучу листьев опавших себе нагребет для постели, - 195 Там и лежит. И вздыхает, печали своей отдаваясь, Все ожидая тебя. Безотрадно он старость проводит. Так же и я вот погибла, и час поразил меня смертный. Но не в доме моем Артемида, стрелок дальнозоркий, Нежной стрелою своей, подошедши, меня умертвила. 200 Не от болезни я также погибла, которая часто, Силы людей истощая, из членов их дух изгоняет. Нет, тоска по тебе, твой разум и мягкая кротость Отняли сладостный дух у меня, Одиссей благородный! - Так говорила. Раздумался я, и пришло мне желанье 205 Душу руками обнять скончавшейся матери милой. Трижды бросался я к ней, обнять порываясь руками. Трижды она от меня ускользала, подобная тени Иль сновиденью. И все становилось острей мое горе. Громко позвал я ее и слова окрыленные молвил: 210 - Мать, что бежишь ты, как только тебя я схватить собираюсь, Чтоб и в жилище Аида, обнявши друг друга руками, Оба с тобою могли насладиться мы горестным плачем? Иль это призрак послала преславная Персефонея Лишь для того, чтоб мое усугубить великое горе? - 215 Так я сказал. И почтенная мать мне ответила тотчас: - Сын дорогой мой, меж всеми людьми наиболе несчастный. Зевсова дочь Персефона тебя обмануть не желает. Но такова уж судьба всех смертных, какой бы ни умер: В нем сухожильями больше не связано мясо с костями; 220 Все пожирает горящего пламени мощная сила, Только лишь белые кости покинутся духом; душа же, Вылетев, как сновиденье, туда и сюда запорхает. Но постарайся вернуться на свет поскорее и помни, Что я сказала, чтоб все рассказать при свиданьи супруге. - 225 Так мы беседу вели. Предо мною явились внезапно Женщины. Выслала их Персефона преславная. Были Жены и дочери это давно уж умерших героев. К яме они подбежали и черную кровь обступили. Я же раздумывал, как бы мне всех расспросить их отдельно. 230 Вот наилучшим какое решение мне показалось: Вынув из ножен с бедра мускулистого меч медноострый, Я не позволил им к крови приблизиться всею толпою, Поочередно они подходили и все о потомстве Мне сообщали своем. Я расспрашивал их по порядку. 235 Прежде других подошла благороднорожденная Тиро И про себя рассказала, что на свет она родилася От Салмонея, сама же - жена Эолида Крефея. Страсть зародил Енипей в ней божественный, самый прекрасный Между потоков других, по земле свои воды струящих. 240 Часто она приходила к прекрасным струям Енипея. Образ принявши его, Земледержец, Земли Колебатель, В устьи потока того, водовертью богатого, лег с ней. Воды пурпурные их обступили горой и, нависши Сводом над ними, и бога и смертную женщину скрыли. 245 Девушку в сон погрузив, развязал он ей девственный пояс. После того как свое вожделенье на ней утолил он, Бог ее за руку взял, и по имени назвал, и молвил: - Радуйся, женщина, нашей любви! По прошествии года Славных родишь ты детей, ибо ложе бессмертного бога 250 Быть не может бесплодным. А ты воспитай и вскорми их. В дом свой теперь воротись, но смотри, называть опасайся Имя мое! Пред тобой Посейдон, сотрясающий землю. - Так сказав, погрузился в волнами кипевшее море, Пелия Тиро, зачавши, на свет родила и Нелея. 255 Сделались оба они слугами могучими Зевса. Пилос песчаный достался Нелею. Богатый стадами Пелий Иолком владел, хоровыми площадками славным. Кроме того, родила царица средь жен и Крефею, Амифаона, бойца с колесницы, Эсона, Ферета. 260 После нее Антиопу увидел я, дочерь Асопа. Мне хвалилась она, что объятия Зевса познала И родила ему двух сыновей, Амфиона и Зефа. Первые были они основатели Фив семивратных И обнесли их стеной: хоть, могучие, жить без прикрытья 265 В Фивах они не могли, хоровыми площадками славных. Амфитрионову после жену я увидел Алкмену. Ею Геракл был рожден дерзновеннейший, львиное сердце, После того как с Зевесом она сочеталась в объятьях. Дочь Креонта бесстрашного с ней я увидел, Мегару. 270 Мужем был ей Геракл, могучестью всех превзошедший. После того Епикасту, прекрасную матерь Эдипа, Видел я. Страшное дело она по незнанью свершила: Вышла замуж за сына. Отца умертвил он и в жены Мать свою взял. Но тотчас же об этом людей повестили 275 Боги. Но все и, и страданья терпя, в возлюбленных Фивах Царствовать он продолжал губительным божьим решеньем. Мать же в обитель Аида-привратника, мощного бога, Собственной волей сошла, на балке повесившись в петле, Взятая горем. Ему же оставила беды, какие 280 От материнских эринний в обильи людей постигают. Также Хлориду прекрасную там я увидел. Когда-то За красоту ее взял себе в жены Нелей, заплативши Выкуп несчетный. Была она младшая дочь Амфиона, Сына Иасия; царствовал он в Орхомене минийском. 285 В Пилосе ставши царицей, детей родила она славных Нестора, Хромия, Периклимена, бесстрашного в битвах. Мощную также Перо родила она, диво меж смертных. Сватались к ней все соседи. Однако Нелей соглашался Только тому ее дать, кто сумеет угнать из Филаки 290 Стадо коров круторогих Ификла, славного силой. Трудно их было угнать. Лишь один безупречный гадатель Их обещался добыть. Но настигла его при попытке Злая судьба божества - пастухи и тяжелые узы. Месяц один за другим протекал, и дни убегали, 295 Год свой круг совершил, и снова весна воротилась. Тут на свободу его отпустила Ификлова сила: Все он ему предсказал, и решение Зевса свершилось. После того я и Леду увидел, жену Тиндарея. От Тиндарея у ней родилися два сына могучих - 300 Кастор, коней укротитель, с кулачным бойцом Полидевком. Оба землею они жизнедарною взяты живыми И под землею от Зевса великого почесть имеют: День они оба живут и на день потом умирают. Честь наравне им с богами обоим досталась на долю. 305 Ифимедею, жену Алоея, потом я увидел. Мне рассказала она, что сошлась с Посейдоном-владыкой. Два у ней сына на свет родились - кратковечные оба, - Славный везде Эфиальт и От, на бессмертных похожий. Щедрая почва обоих вскормила высокими ростом. 310 Славному лишь Ориону они в красоте уступали. Только девять им минуло лет - шириной они были В девять локтей, в вышину ж девяти саженей достигали. Даже бессмертным богам грозили они дерзновенно Весь заполнить Олимп суматохой войны многобурной. 315 Оссу они на Олимп взгромоздить собирались, шумящий Лесом густым Пелион - на Оссу, чтоб неба достигнуть. Если б успели они возмужать, то и сделали б это. Но умертвил их обоих рожденный Лето пышнокудрой Зевсов сын до того, как зацвел под висками у братьев 320 Легкий пушок, подбородки же их волосами покрылись. Федру, Прокриду прекрасную я увидал, Ариадну, Дочь кознодея Миноса, которую с Крита когда-то Вез с собою Тезей на священный акрополь афинский, Но не успел насладиться - убила ее Артемида 325 По обвиненью ее Дионисом на острове Дие. Мэру я видел, Климену с ужасной для всех Эрифилой, Ценное золото в дар принявшей за гибель супруга. Всех же не смог бы решительно я ни назвать, ни исчислить, Сколько там дочерей и супруг я увидел героев, - 330 Прежде бессмертная б кончилась ночь. И давно уж пора мне Спать, - на корабль ли пошедши к товарищам, здесь ли оставшись. Мой же отъезд пусть будет заботою божьей и вашей". Так он закончил. В глубоком молчании гости сидели. Все в тенистом чертоге охвачены были восторгом. 335 Тут белорукая так начала говорить им Арета: "Как вам, скажите, феаки, понравился этот пришелец Видом и ростом высоким, внутри же - умом благородным? Гость хотя он и мой, но все вы к той чести причастны. Вот почему не спешите его отправлять и не будьте 340 Скупы в подарках. Ведь в них он нуждается очень. У вас же Много накоплено дома богатств изволеньем бессмертных". К ним обратился потом и старик Ехепей благородный, Всех остальных феакийских мужей превышавший годами.. "Нет ничего, что бы шло против помыслов наших и целей, 345 В том, что сказала царица. Друзья, согласимся же с нею. А порешить все и сделать - на то Алкиноева воля". Вот что тогда Алкиной, ему отвечая, промолвил: "Все, что сказано, будет на деле исполнено так же Верно, как то, что я жив и что я феакийцами правлю. 350 Гость же пускай наш потерпит. Хоть очень в отчизну он рвется, Все же до завтра придется ему подождать, чтоб успел я Все приношенья собрать. Об его ж возвращеньи подумать - Дело мужей, всех прежде - мое, ибо я здесь властитель". И отвечал Алкиною царю Одиссей многоумный: 355 "Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший! Если б еще мне и на год вы тут приказали остаться, Чтобы поездку устроить и славных набрать мне подарков, Я б согласился охотно: намного мне выгодней было б С более полными в землю отцов возвратиться руками. 360 Был бы я боле тогда уважаем и был бы милее Всем, кто увидит меня, когда я в Итаку вернуся". Тотчас царь Алкиной, ему отвечая, промолвил: "Смотрим мы на тебя, Одиссей, - и никак не возможно Думать, что лжец, проходимец пред нами, каких в изобильи 365 Черная кормит земля средь густо посеянных смертных, Нагло сплетающих ложь, какой никому не распутать. Прелесть в словах твоих есть, и мысли твои благородны. Что ж до рассказа о бедах твоих и о бедах ахейцев, - Словно певец настоящий, искусный рассказ свой ведешь ты! 370 Вот что, однако, скажи, и скажи совершенно правдиво: Видел кого-либо ты из товарищей там богоравных, Бившихся также под Троей и участь свою там принявших? Ночь эта очень длинна, без конца. И еще нам не время Спать. Продолжай же рассказ о чудесных твоих приключеньях, 375 Я до зари здесь божественной рад оставаться все время, Если про беды свои мне рассказывать ты пожелаешь". И отвечал Алкиною царю Одиссей многоумный: "Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший! Время для длинных рассказов одно, для сна же - другое. 380 Если, однако, еще ты послушать желаешь, охотно И про другое тебе расскажу, что гораздо плачевней, - Про злоключенья товарищей тех, что позднее погибли: Из многостонных боев с троянцами целыми вышли, При возвращеньи ж погибли стараньями женщины гнусной. 385 После того как рассеяла души всех жен слабосильных Чистая Персефонея туда и сюда, появилась Передо мною душа Агамемнона, сына Атрея, Глядя печально. Вокруг собралися товарищей души - Всех, кто смертную участь с ним принял в Эгистовом доме. 390 Тотчас меня он узнал, как только увидел глазами. Громко заплакал Атрид, проливая обильные слезы, Руки простер он, меня заключить порываясь в объятья. Больше, однакоже, не было в нем уж могучей и крепкой Силы, какою когда-то полны были гибкие члены. 395 Жалость мне сердце взяла, и слезы из глаз полилися. Громко к нему со словами крылатыми я обратился: - Славный герой Атреид, владыка мужей Агамемнон! Что за Кера тебя всех печалящей смерти смирила? Или тебя Посейдон погубил в кораблях твоих быстрых, 400 Грозную силу воздвигнув свирепо бушующих ветров? Или на суше тебя враги погубили в то время, Как ты отрезать старался коровьи стада и овечьи Или как женщин и город какой захватить домогался? - Так говорил я. Тотчас же он, мне отвечая, промолвил: 405 - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый! Не Посейдон мне погибель послал в кораблях моих быстрых, Грозную силу воздвигнув свирепо бушующих ветров, И не враждебные люди меня погубили на суше. Смерть и несчастье готовя, Эгист пригласил меня в дом свой 410 И умертвил при пособьи супруги моей окаянной: Стал угощать - и зарезал, как режут быка возле яслей. Так печальнейшей смертью я умер. Зарезаны были Тут же вокруг и товарищи все, как свиньи, которых Много могущий себе разрешить, богатейший хозяин 415 К свадьбе, к пирушке обычной иль к пиру роскошному режет. Видеть, конечно, немало убийств уж тебе приходилось - И в одиночку погибших и в общей сумятице боя. Но несказанной печалью ты был бы охвачен, увидев, Как меж кратеров с вином и столов, переполненных пищей, 420 Все на полу мы валялись, дымившемся нашею кровью. Самым же страшным, что слышать пришлось мне, был голос Кассандры, Дочери славной Приама. На мне Клитемнестра-злодейка Деву убила. Напрасно слабевшей рукою пытался Меч я схватить, умирая, - рука моя наземь упала. 425 Та же, бесстыжая, прочь отошла, не осмелившись даже Глаз и рта мне закрыть, уходившему в царство Аида. Нет ничего на земле ужаснее, нет и бесстыдней Женщины, в сердце своем на такое решившейся дело! Что за дело она неподобное сделать решилась, 430 Мужу законному смерть приготовив коварно! А я-то Думал, что в дом я к себе ворочуся на радость и детям И домочадцам! Такое позорное дело свершивши, И на себя она стыд навлекла и навек осрамила Племя и будущих жен слабосильных, пускай и невинных. - 435 Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил: - Горе! Поистине, Зевс протяженно гремящий издавна Возненавидел потомков Атрея, которым погибель Шлет через женщин. Убито нас много мужей за Елену, Ныне ж тебе издалека устроила смерть Клитемнестра. - 440 Так я сказал. И тотчас же он, мне отвечая, промолвил: - Вот почему на жену полагаться и ты опасайся. Не раскрывай перед нею всего, что в мыслях имеешь. Вверь ей одно, про себя сохрани осторожно другое. Но для тебя, Одиссей, чрез жену не опасна погибель: 445 Слишком разумна она и хорошие мысли имеет, Старца Икария дочь, благонравная Пенелопея. Мы, на войну отправляясь, ее молодою женою Дома оставили, был у груди ее малым младенцем Мальчик, который теперь меж мужей заседает в собраньи. 450 Счастлив твой сын! Воротившись, отец его дома увидит, Так же и сам он прижмется к отцу, как обычно бывает. Мне же супруга моя не позволила даже на сына Всласть наглядеться. Я был во мгновение ею зарезан. Слово другое скажу, и обдумай его хорошенько. 455 Скрой возвращенье свое и пристань кораблем незаметно К родине милой твоей. Ибо женщинам верить опасно. Вот что, однако, скажи, и скажи совершенно правдиво: Слышать вам не пришлось ли о сыне моем, не живет ли Он где-нибудь в Орхомене, иль в Пилосе, крае песчаном, 460 Или же в Спарте пространной у дяди его Менелая. Ибо не умер еще Орест божественный - жив он! - Так говорил он. И я, ему отвечая, промолвил: - Что ты об этом, Атрид, выспрашивать вздумал? Не знаю, Жив ли еще он иль умер. На ветер болтать не годится. - 465 Так, меж собою печальный ведя разговор, мы стояли, Горем объятые тяжким, обильные слезы роняя. Тут ко мне подошла душа Ахиллеса Пелида, Следом - Патрокла душа, Антилоха, отважного духом, Также Аякса, который всех лучше и видом и ростом 470 После Пелида бесстрашного был среди прочих данайцев. Сразу узнала меня душа Эакида героя. Скорбно со словом она окрыленным ко мне обратилась: - Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый! Дерзостный, что еще больше, чем это, придумать ты мог бы? 475 Как ты решился спуститься в обитель Аида, где только Тени умерших людей, сознанья лишенные, реют? - Так говорил он. И я, отвечая Пелиду, промолвил: - Сын благородный Пелея, храбрейший меж всеми ахеец! За прорицаньем пришел я к Тиресию, чтобы совет мне 480 Подал он, как в каменистую мне воротиться Итаку. Не приближался еще я к ахейской стране, на родную Землю свою не ступал. Беда за бедою приходит. Ты же - не было мужа счастливей тебя и не будет! Прежде тебя наравне почитали с богами живого 485 Все мы, ахейцы, теперь же и здесь, меж умерших, царишь ты. Так не скорби же о том, что ты умер, Пелид благородный! - Так я сказал. И тотчас же он, мне отвечая, промолвил: - Не утешай меня в том, что я мертв, Одиссей благородный! Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату 490 У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать, Нежели быть здесь царем м