Гомер - Одиссея

ими правит мужами могучими. Строго повсюду Правда царит у него. Ячмень и пшеницу приносят Черные пашни; плоды отягчают древесные ветви; Множится скот на полях, и рыбу моря доставляют. Все - от правленья его. И народы под ним процветают. 115 Лучше б меня о другом чем-нибудь ты расспрашивать стала. Не узнавай, умоляю, о роде моем и отчизне. Сердце мое еще больше страданьем наполнится, если Вспомню я все. Я очень несчастен. И мне не годится В доме чужом заливаться слезами и всхлипывать горько. 120 Нехорошо горевать непрерывно, о всем забывая. Не осудила б какая рабыня меня иль сама ты: Плавает, скажут, в слезах, потому что вином нагрузился!" Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: "Нет, чужеземец, мою добродетель - мой вид и наружность - 125 Боги сгубили с тех пор, как пошли аргивяне походом На Илион, а меж них и мой муж Одиссей находился. Если б, вернувшись домой, заботой меня окружил он, Больше б я славы имела, и было б все много прекрасней. В горе теперь я. Как много мне бед божество ниспослало! 130 Первые люди по власти, что здесь острова населяют - Зам, и Дулихий, и Закинф, покрытый густыми лесами, И каменистую нашу Итаку, - стремятся упорно К браку меня принудить и грабят имущество наше. Сердца не трогают мне ни просящий защиты, ни странник, 135 Также никто и меж тех, кто глашатаем служит народу. Об Одиссее одном я тоскую растерзанным сердцем. Тем же, кто с браком торопит, такую я выткала хитрость: Прежде всего божество мне внушило, чтоб ткань начала я Ткать, станок превеликий поставив вверху, в моей спальне, 140 Тонкую, очень большую. Я им объявила при этом: - Вот что, мои женихи молодые, ведь умер супруг мой, Не торопите со свадьбой меня, подождите, покамест Савана я не сотку, - пропадет моя иначе пряжа! - Знатному старцу Лаэрту на случай, коль гибельный жребий 145 Скорбь доставляющей смерти нежданно его здесь постигнет, Чтобы в округе меня не корили ахейские жены, Что похоронен без савана муж, приобретший так много. - Так я сказала и дух им отважный в груди убедила. Ткань большую свою весь день я ткала непрерывно, 150 Ночью же, факелы возле поставив, опять распускала. Длился три года обман, и мне доверяли ахейцы. Но как четвертый приблизился год, и часы наступили, Месяцы сгибли, и дни свой положенный круг совершили, Через рабынь, бессердечных собак, все им стало известно. 155 Сами они тут застали меня и набросились с криком. Волей-неволей тогда работу пришлось мне окончить. Брака теперь избежать не могу я, и новая хитрость Мне не приходит на ум. Родные меня побуждают К браку. Мой сын негодует, смотря, как имущество гибнет. 160 Он уже все понимает, он взрослый мужчина, способный Сам хозяйство вести и славу добыть через Зевса. Все-таки ты мне скажи, какого ты рода, откуда? Ведь не от дуба ж ты старых сказаний рожден, не от камня". Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: 165 "О достойная чести супруга царя Одиссея ! Ты упорно желаешь о роде моем допытаться. Ну хорошо, я скажу. Но меня еще большим печалям Этим ты предаешь. Так в жизни бывает со всяким, Кто столь долгое время, как я, на родине не был, 170 Много объехал чужих городов и страдал так жестоко. Все ж и притом я скажу, что спросила и хочешь узнать ты. Есть такая страна посреди винно-цветного моря, - Крит прекрасный, богатый, волнами отовсюду омытый. В нем городов - девяносто, а людям, так нету и счета. 175 Разных смесь языков. Обитает там племя ахейцев, Этеокритов отважных, кидонских мужей; разделенных На три колена дорийцев; пеласгов божественных племя. Кнос - между всех городов величайший на Крите. Царил в нем Девятилетьями мудрый Минос, собеседник Зевеса. 180 Храброму Девкалиону, отцу моему, был отцом он. Девкалионом же я был на свет порожден и властитель Идоменей. Но в судах изогнутых с Атридами вместе В Трою он отплыл. Эфон - мое знаменитое имя. Был я моложе его. Он старше и духом отважней. 185 Там Одиссея я видел, одаривал щедро, как гостя. Ветра ярая сила, в то время как в Трою он ехал, К Криту его загнала, отбивши от мыса Малеи. Стал он в Амнисе. Пещера богини Илифии есть там. В гавани этой опасной с трудом лишь он спасся от бури. 190 Идоменея спросил он тотчас же, поднявшись к нам в город. Был он ему, по словам его, гостем почтенным и милым. Но уже десять прошло иль одиннадцать зорь, как уехал Идоменей с кораблями своими двухвостыми в Трою. Я Одиссея привел во дворец наш и принял радушно, 195 И угощал из запасов, в обильи имевшихся в доме. Также товарищам всем Одиссея, с ним вместе прибывшим, Светлого дал я вина и муки, их собравши с народа, Как и говяжьего мяса, чтоб было чем дух им наполнить. Целых двенадцать там дней богоравные ждали ахейцы. 200 Яростный северный ветер держал их. Стоять и на суше Было нельзя. Божеством он каким-то был послан враждебным. Лишь на тринадцатый день он утих, и ахейцы отплыли". Много в рассказе он лжи громоздил, походившей на правду. Слушала та, и лились ее слезы, и таяли щеки, 205 Так же, как снег на скалистых вершинах возвышенных тает, Евром согретый и раньше туда нанесенный Зефиром; Реки быстрее текут, вздуваясь от таянья снега. Таяли так под слезами ее прекрасные щеки В плаче о муже своем, сидевшем пред ней. Одиссей же 210 В сердце глубоко жалел рыдавшую горько супругу, Но, как рога иль железо, глаза неподвижно стояли В веках. И воли слезам, осторожность храня, не давал он. После того как она многослезным насытилась плачем, С речью такой к Одиссею опять она обратилась. 215 "Мне теперь хочется, странник, тебя испытанью подвергнуть. Если вправду товарищей ты угощал Одиссея И самого его там у себя, как меня уверяешь, То расскажи мне, какую на теле носил он одежду, Как он выглядел сам и кто его спутники были". 220 Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "Женщина, трудно о тех говорить, кто так долго далеко Пробыл. Теперь ведь двадцатый уж год с той поры протекает, Как он уехал оттуда и родину нашу покинул. Все же тебе расскажу я, что память моя сохранила. 225 Плащ двойной шерстяной имел Одиссей богоравный - Пурпурный. В этом плаще золотая застежка входила В парную трубку, а сверху они прикрывалися бляхой: Пестрый олень молодой под зубами собаки в передних Лапах ее извивался. Смотреть удивительно было, 230 Как - из золота оба - собака душила оленя, Он же ногами отчаянно бил, убежать порываясь. Также блестящий хитон на теле его я заметил. Ткань - как пленка была с головки сушеного лука, - Так нежна была ткань, и сияла она, словно солнце. 235 Многие женщины, глядя на этот хитон, изумлялись. Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово. Знать не могу я, носил ли уж дома он эту одежду, Иль из друзей ему кто подарил, как он в путь отправлялся, Иль получил ее в дар уж в дороге. Любили повсюду 240 Сына Лаэртова: мало ведь было ахейцев подобных. Также и я ему меч подарил и двойной, превосходный Пурпурнокрасный хитон с красивой каймой и с почтеньем Гостя в его корабле крепкопалубном дальше отправил. Был и вестник при нем, лишь немного моложе, чем сам он. 245 Также о том я тебе расскажу, как выглядел вестник; Был он спиною сутул, смуглокож, с головою кудрявой Звали его Еврибат. Одиссей с ним всего наиболе Был из товарищей дружен и в мыслях всех ближе сходился". Больше еще у нее появилось желание плакать, - 250 Так подробно и точно все признаки ей описал он. После того как она многослезным насытилась плачем, С речью такой к Одиссею опять она обратилась: "Раньше ты, странник, во мне возбудил состраданье, теперь же Будешь ты в доме моем мне мил и достоин почтенья. 255 Эту одежду, сложив ее в складки, сама принесла я Из кладовой и блестящую к ней приложила застежку, Чтоб украшеньем служила. Теперь никогда уж его мне Больше не встретить входящего в дом свой в Итаке родимой! Злою, как видно, подвигнут судьбой, в корабле своем полом 260 В злой Илион поехал супруг мой, в тот город ужасный!" Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "О достойная чести супруга царя Одиссея! Больше не порти своей красоты, не мертви себе духа Скорбью о муже. Тебя порицать я за это не мог бы: 265 Всякая будет скорбеть о гибели мужа, с которым В браке счастливом детей прижила, хоть будь он и хуже, Чем Одиссей; говорят ведь, что был он бессмертным подобен. Но прекрати свои слезы, подумай о том, что скажу я. Полную правду скажу я тебе, ничего не скрывая. 270 О возвращеньи домой Одиссея уж слышать пришлось мне. Близко от нас Одиссей, в краю плодородном феспротов, Жив и много домой сокровищ везет богатейших, Собранных им у различных народов. Но спутников верных, Полный корабль свой в волнах потерял он, едва лишь покинул 275 Остров Тринакрию. Гневались Зевс на него с Гелиосом Из-за коров Гелиоса, убитых людьми Одиссея. В буйно плещущем море товарищи все потонули, Сам же на киле судна был выброшен он им на сушу В край, где родные бессмертным богам обитают феаки. 280 Эти феаки, как бога, его почитали всем сердцем, Много даров подарили и сами желали отправить В целости полной домой. И был бы давно он уж дома. Много, однакоже, выгодней счел Одиссей хитроумный Раньше побольше объехать земель, собирая богатства. 285 Он в понимании выгод своих выдавался меж всеми. В этом бы с ним состязаться не мог ни единый из смертных. Все это так мне Федон рассказал, повелитель феспротов. Мне самому поклялся он, свершив возлияние в доме, Что и корабль уже спущен и люди совсем уж готовы, 290 Чтоб отвезти Одиссея в желанную землю родную. Раньше, однако, меня он отправил. Случайно в то время Ехал феспротский корабль в Дулихий, богатый пшеницей. Мне и богатства, какие собрал Одиссей, показал он. Десять могли бы они поколений кормить у иного, - 295 Столько в доме его лежало сокровищ владыки. Про Одиссея ж сказал, что сам он в Додону поехал, Чтоб из священного дуба услышать вещание Зевса: Как вернуться ему на тучные земли Итаки, - Явно ли, тайно ли, раз он так долго на родине не был? 300 Значит, как видишь, он жив. На Итаку он скоро вернется. Он уже близко! Поверь мне, вдали от друзей и отчизны Будет он очень недолго. Готов тебе в этом поклясться. Будь мне свидетелем, Зевс, из богов высочайший и лучший, Этот очаг Одиссея, к которому здесь я приехал, - 305 Все совершится воистину так, как тебе говорю я. В этом году еще к вам Одиссей, ты увидишь, вернется, Только что на небе месяц исчезнет и сменится новым". Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: "О, если б слово твое, чужеземец, свершилось на деле! 310 Много б тогда от меня получил ты любви и подарков, Так что всякий тебя, повстречавши, назвал бы счастливцем! Как, однако, ни будет, - я сердцем предчувствую вот что: Ни Одиссей не вернется домой, ни тебя не отправим В путь мы отсюда: хозяев уж нет здесь, каким до отъезда 315 Был Одиссей в этом доме, - да! был таким он когда-то! - Странников всех принимавший и в путь отправлявший с почетом. Вот что, служанки: обмойте его и постель приготовьте - Все: кровать, одеяло, подушки блестящие, - так, чтоб Мог он в полном тепле дожидаться Зари златотронной. 320 Завтра же рано обмойте его и маслом натрите, Чтобы внутри здесь, в столовой самой, вблизи Телемаха, Мог он сесть за обед. И тому самому будет хуже, Кто его больно обидит: тогда ничего уже больше Он от меня не добьется, хотя бы сердился ужасно. 325 Как же, странник, ты сможешь узнать обо мне, превышаю ль Женщин я остальных умом и разумною сметкой, Если я грязным тебя и в платье плохое одетым Сесть к нам за стол допущу? Краткожизненны люди на свете. Кто и сам бессердечен и мысли его бессердечны, 330 Все того проклинают живого и всяких желают Горьких скорбей для него, а над мертвым жестоко глумятся. Кто же и сам безупречен и мысли его безупречны, - Славу широкую всюду о нем между смертных разносят Странники, много людей называет его благородным". 335 Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "О достойная чести супруга царя Одиссея! Мне одеяла, подушки блестящие стали противны С самой поры, как впервые я критские снежные горы, В длинновесельном плывя корабле, за собою оставил. 340 Лягу я так, как давно уж без сна провожу свои ночи. Много ночей проворочался я на убогих постелях, Так дожидаясь прихода на небо Зари пышнотронной. И омовение ног сейчас мне совсем не желанно. Нет, никогда наших ног ни одна не коснется из женщин, 345 Тех, которые здесь несут свою службу при доме, Если женщины нет у тебя престарелой и умной, Столько же в жизни своей, как я, перенесшей страданий. Если бы ноги она мне помыла, я не был бы против". Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: 350 "Милый странник! Милее в мой дом никогда не являлся Муж - разумный такой - из странников стран чужедальних. Все, что ты здесь говоришь, - так обдуманно, все так понятно! Старая женщина есть у меня, разумная сердцем. Ею и выкормлен был и выхожен тот несчастливец, 355 Ею он на руки был в минуту рождения принят. Очень она уж слаба, но все ж тебе ноги помоет. Ну-ка, моя Евриклея разумная, встань-ка и вымой Ноги ему. Твоему господину он сверстник. Наверно, И Одиссей и ногами уж стал и руками такой же. 360 Очень старятся быстро в страданиях смертные люди". Так говорила. Лицо старуха закрыла руками, Жаркие слезы из глаз проливая, и грустно сказала: "Горе! Дитя мое! Что я поделать могу! Как жестоко Зевс ненавидит тебя ! А как ведь его почитал ты! 365 Кто из смертных такие сжигал молневержцу Крониду Жирные бедра, такие давал гекатомбы, какие Ты приносил ему, жарко молясь, чтобы старости светлой Ты для себя дождался и блестящего выкормил сына? Лишь у тебя одного он день возвращения отнял. 370 Может быть, где-нибудь так же над ним, чужеземным скитальцем, В чьем-нибудь доме богатом служанки бесстыдно глумились, Как издеваются здесь над тобою все эти собаки! Их постоянных обид и насмешек желая избегнуть, Не разрешаешь себя ты обмыть им. Но я-то готова 375 Очень охотно исполнить приказ Пенелопы разумной. Ради не только самой Пенелопы тебе я помою Ноги, но так же и ради тебя. Глубокой печалью Дух мой взволнован внутри. Послушай-ка то, что скажу я. Много странников к нам несчастливых сюда приходило, 380 Но никогда никого столь похожего я не видала, Как с Одиссеем ты голосом схож, и ногами, и видом". Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "Все, старушка, кому приходилось обоих нас видеть, Все утверждают, что очень один на другого похожи 385 Мы с Одиссеем, как ты и сама справедливо сказала". Ярко сияющий таз достала старуха, в котором Ноги мыла всегда, налила в него раньше холодной Много воды и горячей потом подлила. Одиссей же От очага отодвинулся прочь в темноту поскорее: 390 Тотчас на ум опасенье пришло, чтобы, за ногу взявшись, Не увидала старуха рубца, и все б не открылось. Ближе она подошла, чтоб помыть своего господина. Вдруг узнала рубец, кабаном нанесенный когда-то. Ездил тогда Одиссей на Парнас, к Автолику с сынами. 395 Дедом его он по матери был. И был он великий Клятвопреступник и вор. Гермес даровал ему это. Бедра ягнят и козлят, приятные богу, сжигал он, И Автолику Гермес был и спутник в делах и помощник. В край плодородный Итаки приехав, застал Автолик там 400 Только что дочерью милой рожденного сына-младенца. После того как он ужинать кончил, ему на колени Внука его положив, Евриклея промолвила слово: "Сам ты теперь, Автолик, найди ему имя, какое Внуку хотел бы ты дать: ведь его ты вымаливал жарко". 405 Ей отвечая на это, сказал Автолик и воскликнул: "Зять мой и дочь, назовите дитя это так, как скажу я. Из дому к вам я приехал сюда, на земле многодарной Многим мужчинам, а также и женам весьма ненавистный. Пусть же прозвище будет ему Одиссей. А когда подрастет он, 410 Если в дом материнский большой на Парнасе приедет, Где я богатства свои сохраняю, - из этих сокровищ Дам я подарки ему, и домой он уедет довольный". Этого ради, чтоб их получить, Одиссей и поехал. Приняли очень радушно его Автолик с сыновьями. 415 Руки ему пожимали, приветливо с ним говорили. Бабка ж его Амфитея, обняв Одиссея руками, Голову внука, глаза целовать его ясные стала. Славных своих сыновей позвал Автолик, приказавши Им приготовить обед. Охотно они подчинились. 420 Тотчас на двор привели быка пятилетнего с поля, Кожу содрали с быка и его на куски разрубили, Ловко на мелкие части рассекли, наткнули на прутья И, осторожно изжарив, на порции все поделили. Так тогда целый день напролет, до зашествия солнца, 425 Все пировали, и не было в равном пиру обделенных. Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю. Спать все тогда улеглись и сна насладились дарами. Только успела подняться из тьмы розоперстая Эос, Вышли уже на охоту собаки, с собаками также 430 И сыновья Автолика, а с ними отправился вместе И Одиссей. Поднялись на высокую гору Парнаса, Лесом заросшую. Вскоре достигли тенистых ущелий. Только что новыми солнце лучами поля осветило, Выйдя из тихо текущих, глубоких зыбей Океана, 435 Вниз в ущелье спустились охотники; мчались пред ними, Нюхая жадно следы, собаки, за ними спешили Сзади сыны Автолика, средь них же, всех ближе к собакам, Равный богам Одиссей, потрясая копьем длиннотенным. Там огромный кабан залег меж кустов густолистых. 440 Не продувала их сила сырая бушующих ветров, Не пробивало лучами палящими жаркое солнце, Не проникал даже до низу дождь, до того они густы Были; под ними же листьев огромная куча лежала. Шум приближался охоты. Вокруг кабана раздавались 445 Лай и топот шагов. Он медленно вышел из чащи И, ощетинив хребет, с горящими ярко глазами, Близко встал перед ними. Взмахнув мускулистой рукою, Первый нацелился длинным копьем Одиссей, порываясь Насмерть сразить кабана. Но кабан, упредив Одиссея, 450 Выше колена ударил его и выхватил много Мяса, ударивши сбоку клыком. Но кость уцелела. В правое вепрю плечо копьем угодил он, метнувши, И пронизало насквозь копье медноострое зверя. С хрипом в пыль повалился кабан и с духом расстался. 455 Тотчас тем кабаном занялись сыновья Автолика, Рану потом Одиссею отважному, схожему с богом, Перевязали искусно и черную кровь заговором Остановили. И в дом поспешили отцовский вернуться. Выходив гостя от раны, кабаньим клыком нанесенной, 460 Много ценных даров подарив, Автолик с сыновьями Быстро его на Итаку отправили. Радостны были Сам Одиссей и они. И радостно приняли дома Сына отец и почтенная мать и расспрашивать стали, Как он рубец получил. И все рассказал он подробно, 465 Как его белым клыком ударил кабан на Парнасе, Где ему быть на охоте с сынами пришлось Автолика. Только рукой провела по ноге Одиссея старуха, Только коснулась рубца - и ногу из рук уронила. В таз упала нога Одиссея, и медь зазвенела. 470 Набок таз наклонился, вода полилася на землю. Сердце ей охватили и радость и скорбь. Оборвался Голос громкий. Глаза налилися мгновенно слезами. За подбородок она ухватила его и сказала: "Это же ты, Одиссей, дитя мое! Как же я раньше 475 Не догадалась и, только ощупавши ногу, узнала!" На Пенелопу при этом она поглядела глазами, Ей указать собираясь, что здесь он, супруг ее милый. Но не взглянула в ответ, ничего не видала царица: В сторону мысль отвела ей Афина. За горло старуху 480 Быстро правой рукою схватил Одиссей, а другою Ближе к себе притянул и шепотом стал говорить ей: "Иль погубить меня хочешь? Сама ведь меня ты вскормила Грудью своею! Трудов испытав и страданий без счета, Я на двадцатом году воротился в родимую землю. 485 Раз внушил тебе бог и ты обо всем догадалась, То уж молчи! И чтоб дома никто обо мне не проведал! Вот что тебе я скажу, и это исполнено будет: Если моею рукой божество женихов одолеет, Не пощажу я тебя, хоть меня ты вскормила, когда я 490 В доме начну убивать других моих женщин-прислужниц". Тут ему Евриклея разумная так возразила: "Что за слова у тебя сквозь ограду зубов излетели! Знаешь и сам ты, мой сын, как тверда и упорна я духом. Выдержу все, что ты мне повелишь, как железо иль камень. 495 Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово: Если твоею рукой божество женихов одолеет, Комнатных женщин тогда перечислю я всех пред тобою, Кто между ними бесчестит тебя и какая невинна". Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: 500 "Мать, зачем ты о них говоришь? Это вовсе не нужно. Мне самому разгадать и узнать их нисколько не трудно. Главное только - молчи и богам предоставь остальное". Так сказал Одиссей. Старуха из комнаты вышла, Новой воды принесла, так как прежняя вся пролилася. 505 Вымыла ноги ему и душистым натерла их маслом. Ближе к огню Одиссей свою табуретку подвинул, Чтобы согреться, рубец же тотчас под лохмотьями спрятал. Снова его Пенелопа разумная спрашивать стала: "Странник, немножко сама у тебя я спрошу еще вот что. 510 Час приятный приходит ночного покоя, в который Сладкий спускается сон на всех, даже самых печальных, Мне же бог и печаль посылает чрез всякую меру. Днем еще плачем, стенаньем себе облегчаю я сердце, В доме за всеми делами слежу, за работой служанок. 515 Ночью ж, когда все утихнет и всеми покой овладеет, Я на постели лежу, и стесненное сердце все время Острые мне угнетают заботы, печаль вызывая. Как Пандареева дочь, соловей бледножелтый Аэда, С новым приходом весны заливается песнью прекрасной, 520 Сидя в листве непроглядной вершин густолистых деревьев, И постоянно меняет свой голос, далеко звучащий, Плача о сыне Итиле, рожденном от Зефа-владыки, Ею самою убитом нечаянно острою медью, - Так же туда и сюда колеблется надвое дух мой: 525 С сыном ли вместе остаться, следя за рабынями зорко, И за именьем моим, и за домом с высокою кровлей, Ложе супруга храня и людскую молву уважая, - Иль, наконец, за ахейцем последовать, кто наиболе Знатен среди женихов и щедрей остальных на подарки. 530 Сын мой, покамест он мал еще был и наивен, мешал мне Дом супруга оставить и замуж пойти за другого. Нынче ж, как стал он большим и в полном находится цвете, Сам он просит меня, чтоб из этого дома ушла я: Он негодует, смотря, как ахейцы имущество грабят. 535 Выслушай, странник, однако, мой сон и его растолкуй мне. Двадцать гусей у меня из воды выбирают пшеницу В доме моем, и при взгляде на них веселюся я духом. Вдруг с горы прилетел огромный орел кривокогтый, Шеи всем им свернул и убил. Валялися кучей 540 По двору гуси, орел же в эфир поднялся светоносный. Горько во сне я рыдала и голосом громким вопила. Быстро сбежались ко мне ахеянки в косах красивых, Вместе со мною скорбя, что орлом мои гуси убиты. Вдруг он явился, и сел на выступе кровельной балки, 545 И, утешая меня, человеческим голосом молвил: - Духом, Икария славного дочь, малодушно не падай! Это не сон, а прекрасная явь, это все так и будет. Гуси - твои женихи, а я был орел, но теперь уж Я не орел, а супруг твой! Домой наконец я вернулся 550 И женихам обнаглевшим готовлю позорную гибель. - Так сказал он. И сон покинул меня медосладкий. Я очнулась, поспешно во двор поглядела и вижу: Гуси мои, как всегда, пшеницу клюют из кормушки". Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: 555 "Женщина, этот твой сон толковать невозможно иначе: Ведь Одиссей самолично тебе сообщил, что случится. Без исключения всех женихов ожидает погибель; Кер и смерти меж них ни один избежать уж не сможет!" Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: 560 "Странник, бывают, однако, и темные сны, из которых Смысла нельзя нам извлечь. И не всякий сбывается сон наш. Двое разных ворот для безжизненных снов существует. Все из рога одни, другие - из кости слоновой. Те, что летят из ворот полированной кости слоновой, 565 Истину лишь заслоняют и сердце людское морочат; Те, что из гладких ворот роговых вылетают наружу, Те роковыми бывают, и все в них свершается точно. Но не из этих ворот, полагаю я, сон тот ужасный Вылетел, как бы того ни желалось самой мне и сыну. 570 Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово. Утро приходит теперь злоимянное, дом Одиссея С ним мне придется покинуть. Хочу состязанье назначить. В зале своем Одиссей топоры расставлял друг за другом, Как корабельные ребра, двенадцать числом. Отступивши 575 Очень далеко назад, он простреливал все их стрелою. Нынче хочу предложить женихам состязание это. Тот, кто на лук тетиву с наименьшим наденет усильем И топоров все двенадцать своею стрелою прострелит, Следом за тем я пойду, этот дом за спиною оставив, - 580 Мужа милого дом, прекрасный такой и богатый! Думаю, будет он мне хоть во сне иногда вспоминаться!" Ей отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "О достойная чести супруга сына Лаэрта! Не отлагай ни за что состязания этого в доме! 585 В доме своем Одиссей многоумный появится прежде, Нежели эти коснутся рукою до гладкого лука И, натянув тетиву, седое прострелят железо". Мудрая так Пенелопа на это ему отвечала: "Если б ты, странник, меня пожелал тут своею беседой 590 Радовать, сон никогда бы на веки мои не спустился. Людям, однако, всегда оставаться без сна невозможно. Это - воля богов. Во всем на земле многодарной Меру свою положили для смертных бессмертные боги. Наверх к себе поднимусь я в спальню отсюда. И там я 595 Лягу в постель, для меня источником ставшую стонов. Я непрерывно ее орошаю слезами с тех пор, как В злой Илион поехал супруг мой, в тот город ужасный! Там я легла бы. А ты в нашем доме устройся. Себе ты Иль на земле постели, иль кровать тебе можно поставить". 600 Кончивши, наверх в покой свой блестящий пошла Пенелопа, Но не одна. За нею прислужницы шли остальные. Наверх поднявшись к себе со служанками, долго царица Об Одиссее, любимом супруге, рыдала, покуда Век ей сладостным сном не покрыла богиня Афина.

   ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ Стал себе ложе готовить в сенях Одиссей богоравный. Вниз воловью постлал недубленую шкуру, а сверху Много овчин набросал от овец, женихами убитых. А Евриклея, как лег он, его одеялом покрыла. 5 Там Одиссей, женихам истребление в мыслях готовя, Глаз не смыкая, лежал. Из зала в то время служанки, Бывшие также и раньше в любовной связи с женихами, Весело вон выбегали, смеясь меж собой и болтая. Дух Одиссеев в груди у него глубоко возмутился. 10 Долго он в духе и в сердце своем колебался, не зная, Броситься ль прямо на них и всех перебить беспощадно Или позволить и эту им ночь провести с женихами - В самый последний уж раз. Внутри его сердце рычало. Как над щенятами стоя бессильными, грозно собака 15 На человека чужого рычит и готова кусаться, Так его сердце внутри на их непотребства рычало. В грудь он ударил себя и сердцу промолвил сердито: "Сердце, терпи! Ты другое еще погнуснее стерпело В день тот, когда пожирал могучих товарищей наших 20 Неодолимый циклоп. Ты терпело, пока из пещеры Хитрость тебя не спасла, уже к верной готовое смерти". Так говорил Одиссей, браня в груди свое сердце. И подчинилось приказу оно и сносить продолжало Все, что тут делалось. Сам же он с боку ворочался на бок 25 Так же, как если желудок, наполненный жиром и кровью, Жарит на сильном огне человек и его непрерывно С боку ворочает на бок, чтоб был он готов поскорее, - Так Одиссей на постели покоя не знал, размышляя, Как на лишенных стыда женихов - одному против многих - 30 Руки ему наложить. Подошла к нему близко Афина, С неба сошедши на землю, принявшая женщины образ. Стала в его головах и к нему обратилася с речью: "Что ты не спишь, наиболе несчастный меж всеми мужами? Что тебе надобно? Вот он, твой дом, вот жена твоя в доме, 35 Вот он и сын твой, какого иметь пожелал бы и всякий". Ей на это в ответ сказал Одиссей многоумный: "Все это ты говоришь, богиня, вполне справедливо. Вот чего я, однако, никак разрешить не умею: Как на лишенных стыда женихов, одному против многих, 40 Руки мне наложить? Их всегда здесь толпится так много! Соображенье еще и важнее мне сердце смущает: Если я даже, по воле твоей и Кронида, убью их, - Как я последствий смогу избежать? Подумай об этом". Так отвечала ему совоокая дева Афина: 45 "Тот же всегда! Доверяют и другу, похуже который Смертным родился на свет и ума не имеет такого. Я же, богиня, давно охраняю тебя непрестанно Во всевозможных трудах и ясно скажу тебе вот что: Если бы воинов сильных хотя бы и двадцать отрядов 50 Нас окружило, убить собираясь в Аресовой схватке, То и тогда и коров и овец мы у них бы угнали! Пусть же возьмет тебя сон. Большое мученье на страже Бодрствовать ночь напролет. Из несчастий ты вынырнешь скоро". Так сказала и сон ему пролила на ресницы. 55 После того на Олимп богиня богинь удалилась. Сон, разрешающий скорбь у людей, расслабляющий члены, Им овладел. В это время как раз Пенелопа проснулась, Села на мягкой постели своей и заплакала горько. Горестным плачем когда Пенелопа насытила дух свой, 60 Прежде всего начала Артемиде богине молиться: "Зевсова дочь Артемида, богиня владычица, если б В грудь поразивши стрелой, ты дух мой исторгла из тела Тотчас, теперь! Или позже меня подхватила бы буря И унесла бы далеко дорогой, окутанной мраком, 65 В устье швырнув Океана-реки, круговратно текущей! Ведь унесла ж дочерей Пандареевых некогда буря. Боги родителей их истребили, они сиротами В доме остались. Вскормила детей Афродита богиня Сыром, сладостным красным вином и медом сладчайшим. 70 Гера дев одарила умом, красотой, Артемида Чистая - стройностью стана, богиня Паллада Афина Их обучила искусству во всяческих женских работах. Раз на великий Олимп поднялась Афродита богиня С просьбой к отцу, чтобы девам свершенье цветущего брака 75 Дал веселящийся молнией Зевс, который все знает, Что предназначено в жизни судьбою, что нет человеку. Гарпии девушек прочь в это время умчали из дома И предоставили их попеченью ужасных эринний. О, если б так и меня олимпийские боги сгубили 80 Или б сразила стрелой Артемида, чтоб я Одиссея Снова увидеть могла, хоть сошедши под страшную землю, Чтобы мне быть не пришлось утехою худшего мужа! Переносимы, однако, бывают несчастья, когда кто Плачет все дни напролет, жестоко печалуясь сердцем, 85 Ночи же сон им владеет. Про все человек забывает - И про печаль и про радость, лишь сон ему веки покроет. Мне же и самые сны лишь зловещие бог посылает. Кто-то, на мужа похожий, меня обнимал этой ночью, Был он, каким отправлялся в поход. Охватила мне сердце 90 Радость, и думала я, что это не сон, а уж правда". Так говорила. Пришла между тем златотронная Эос. Горестный плач Пенелопы до слуха дошел Одиссея. Он в сомненье пришел и подумал: быть может, царицей Узнан уж он и она над его головой наклонилась? 95 Взяв одеяло, овчины собрав, на которых лежал он, В зале на кресло сложил Одиссей их, а шкуру воловью Вынес наружу. И, руки воздевши, молился он Зевсу: "Зевс, наш отец! Если все вы меня, хоть измучив немало, Морем и сушей в отчизну сюда привели не случайно, 100 Пусть кто-нибудь, кто проснется, мне вымолвит вещее слово, - Здесь, внутри, а снаружи пусть знаменье будет от Зевса!" Так сказал он, молясь. И Зевс его мудрый услышал. Тотчас он загремел с сияющих глав олимпийских, Сверху, из туч. Одиссей большую почувствовал радость. 105 Вещее ж слово вблизи раздалось, от рабыни, из дома, Там, где мололи муку рабыни для пастыря войска. Их двенадцать трудилось на мельницах женщин, готовя Ячную к хлебу муку и пшеничную - мозг человека. Спали другие, окончив работу, а эта, слабее 110 Всех остальных, лишь одна продолжала все время работать, Жернов оставив, она вдруг промолвила вещее слово: "Зевс, наш родитель, владыка богов и людей земнородных! Как оглушительно ты загремел с многозвездного неба! Туч же не видно нигде. Это - знаменье дал ты кому-то. 115 Слово несчастной исполни, с которым к тебе обращаюсь. Пусть пленительный пир в чертогах царя Одиссея Нынче для всех женихов окажется самым последним! Те, кто трудом изнурительным мне сокрушили колени В этой работе, пускай никогда уже впредь не пируют!" 120 Так говорила. И рад Одиссей был тому, что услышал, Так же, как Зевсову грому: решил, что отмстит негодяям. Все остальные служанки, собравшися в дом Одиссея, Неутомимый огонь на большом очаге запалили. Встал с постели меж тем Телемах, на бессмертных похожий, 125 В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил, К белым ногам привязал красивого вида подошвы, Крепкое в руку копье захватил, заостренное медью, Остановился, ступив на порог, и сказал Евриклее: "Милая нянюшка, как же вы странника в доме почтили? 130 Дали ль поесть, уложили ль? Иль так он лежит, без уходами Этого можно от матери ждать, хоть она и разумна. То необдуманно вдруг человека окружит почетом Худшего, то отошлет и лучшего с полным презреньем". Тут ему Евриклея разумная так возразила: 135 "Нет, не вини ее нынче, невинную, сын дорогой мой! Пил он вино, с Пенелопою сидя, сколько хотелось. Есть же, ответил, не хочет. Ему она предлагала. Только что время пришло, как о сне и постели он вспомнил, Тотчас рабыням она постель постелить приказала. 140 Но, как очень несчастный, судьбой обойденный жестоко, Под одеялом на мягкой постели он спать отказался. На недубленую шкуру воловью с овчинами сверху Лег он в сенях. Одеялом же мы его сами покрыли". Так сказала она. С копьем Телемах из чертога 145 Вышел. Следом за ним две резвых собаки бежали. Путь он направил на площадь к красивопоножным ахейцам. Стала служанок скликать Евриклея, богиня средь женщин, Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора: "Живо, за дело! Одни - обрызгайте пол поскорее 150 И подметите его, а потом на кресла накиньте Пурпурнокрасные ткани. Другие - столы оботрите Губками, дочиста все пировые кратеры помойте, Вымойте также и кубки двуручные. Третьи идите Воду сюда принести из ключа, да скорей возвращайтесь: 155 Нынче здесь женихи отсутствовать будут недолго, Очень рано придут, потому что для всех нынче праздник". Так сказала. Охотно приказу они подчинились. Двадцать женщин пошли за водою на ключ черноводный, Все остальные умело взялись за работу по дому. 160 Вскоре и бодрые слуги пришли, хорошо и искусно Стали поленья колоть. От ключа воротились с водою Женщины. Следом за ними Евмей свинопас появился. Трех он пригнал кабанов, отобравши средь всех наилучших. Их он оставил пастись на дворе за прекрасной оградой. 165 Сам к Одиссею потом подошел и приветливо молвил: "Странник, учтивее ль стали с тобою сегодня ахейцы Или тебя по-вчерашнему здесь продолжают бесчестить?" Так на это ему отвечал Одиссей многоумный: "О, если б боги, Евмей, за дела отомстили, какие 170 Люди нахальные эти творят нечестиво и дерзко В доме чужом! В них стыда не имеется даже частицы!" Так Одиссей с свинопасом вели меж собой разговоры. Близко козий пастух между тем подошел к ним, Меланфий. Коз он гнал женихам на обед, между козами всеми 175 Самых отборных. И два пастуха ему гнать помогали. Под колоннадою гулкой они своих коз привязали, Сам же Меланфий сказал Одиссею, над ним насмехаясь: "Надоедать и теперь еще в доме ты всем тут желаешь, Клянча подачек себе? Еще не ушел ты отсюда? 180 Думаю я, что с тобою нам так разойтись не придется. Раньше моих кулаков ты отведаешь! Слишком нахально Клянчишь ты тут! Ведь не в этом лишь доме пируют ахейцы!" Так говорил он. Ему Одиссей ничего не ответил, Молча только повел головой, замышляя худое. 185 Третьим к ним подошел Филойтий, мужей повелитель. Жирных козлов он пригнал с коровой неплодною в город. Перевезли их туда перевозчики, так же, как прочих Всех на остров они перевозят людей, кто придет к ним. Под колоннадою гулкой старательно скот привязал он, 190 Близко совсем подошел к свинопасу и спрашивать начал: "Кто, скажи мне, прошу я тебя, свинопас, этот странник, В дом наш недавно пришедший? Каким похвалиться он может Происхожденьем? Какого он племени? Где он родился? Он хоть несчастлив, но видом с царем-повелителем сходен. 195 Боги людей, кто скитается много, в беду повергают, Раз они даже царям - и тем выпрядают несчастье". Так он сказал, подошел и, приветствуя правой рукою, Голос повысив, слова окрыленные страннику молвил: "Радуйся много, отец чужеземец! Будь счастлив хотя бы 200 В будущем! Множество бед в настоящее время ты терпишь! Зевс, наш родитель! Меж всеми богами ты самый жестокий! Ты не жалеешь людей, тобою же на свет рожденных, Ты предаешь их несчастьям и самым тяжелым страданьям! Потом прошибло меня и ударило в слезы, когда я 205 Вспомнил, взглянув на тебя, Одиссея. И он ведь, наверно, Бродит в таких же лохмотьях в каких-нибудь странах далеких, Если он еще жив и видит сияние солнца. Если ж его уж не стало и в область Аида сошел он, - Горе мне, Одиссей безупречный! В стране кефалленцев 210 Мальчиком малым меня ведь сам он к коровам приставил. Сильно они у меня размножились. Стада такого Широколобых коров у другого нигде не найдется. Люди чужие теперь пригонять мне велят на съеденье Наших коров им, ни сына его не стесняясь, ни кары 215 Вечных богов не боясь. Они поделить уж готовы Все богатства давно из отчизны отбывшего мужа. Мысль; однако, мне в грудь нередко приходит такая: Очень плохо, конечно, раз сын у него остается, В край другой удалиться, с коровами этими к людям 220 Чуждым уйти. Но еще мне противнее, здесь оставаясь, Мучиться, глядя, как люди чужие коров истребляют. Невыносимо все это терпеть. И я бы давно уж Стадо с собою увел и к царю перебрался другому. Жду я, однако, все время, что, может быть, снова вернется 225 Этот несчастный и всех женихов по домам их разгонит". Так, отвечая на это, сказал Одиссей многоумный: "Ты не походишь, пастух, на плохого иль глупого мужа, Я убеждаюсь и сам, что мудрость вошла в твое сердце. Вот что тебе сообщу я, поклявшись великою клятвой: 230 Будь мне свидетелем Зевс, потом этот стол ваш радушный, Этот очаг Одиссеев, куда приведен я судьбою, - Ты не успеешь уйти, а домой Одиссей уж вернется. Сам своими глазами увидишь ты, если захочешь, Как избивать он начнет женихов, господами тут ставших". 235 Так на это в ответ коровий пастух ему молвил: "О, если б то, что сказал ты, привел в исполненье Кронион! Ты бы увидел, что есть у меня и сила и руки!" Всем бессмертным богам и Евмей свинопас помолился, Чтобы вернулся в свой дом наконец Одиссей многомудрый. 240 Так все трое они вели меж собой разговоры. А женихи в это время готовили смерть Телемаху. Вдруг высокопарящий орел пролетел перед ними С левой руки. В когтях его робкая билась голубка. С речью тогда к женихам Амфином обратился и молвил: 245 "Нет, друзья, не удастся нам это решение наше, - Нам не убить Телемаха! Давайте-ка, вспомним о пире!" Так сказал Амфином. И одобрили все предложенье. В дом воротились они Одиссея, подобного богу, Сняли с плеч плащи и, сложив их на стулья и кресла, 250 Жирных начали резать козлов и огромных баранов, Тучных начали резать свиней и корову из стада. Между собой потроха, поджарив, они поделили И замешали в кратерах вино. Евмей свинопас им Чаши раздал, по столам же коровник Филойтий расставил 255 Хлеб в прекрасных корзинах. Вино разливал им Меланфий. Руки немедленно к пище готовой они протянули. Хитрость замыслив свою, Телемах посадил Одиссея Возле порога, внутри построенной прочно столовой. Там Телемах поместил табурет неприглядный и столик, 260 Порцию подал отцу потрохов, вина в золотую Чашу налил и с такими к нему обратился словами: "Здесь теперь ты сиди, вино распивая с мужами. От оскорблений же всех женихов и от рук их тебя я Сам берусь защитить, ибо этот наш дом - не харчевня. 265 Это дом Одиссея, его для меня приобрел он. Вас же прошу, женихи, не браниться и сдерживать руки. Иначе как бы тут ссорой и битвой не кончилось дело!" Так он сказал. Женихи, закусивши с досадою губы, Смелым дивились словам, которые вдруг услыхали. 270 К ним тогда Антиной обратился, рожденный Евпейтом: "Всем нам придется принять слова Телемаха, ахейцы, Как ни обидны они, - с большой говорит он угрозой! Зевс не позволил Кронион, а то бы давно уж ему здесь Рот мы заткнули, хотя говорун он и громкоголосый!" 275 Так сказал Антиной. Но тот равнодушен остался. Вестники жертвенный скот в это время вели через город Для гекатомбы священной богам. Собиралися толпы Длинноволосых ахейцев под тень Аполлоновой рощи. Мясо тем временем было готово и с вертелов снято. 280 Все, свою часть получив, блистательный пир пировали. Те, кто прислуживал, долю такую ж совсем Одиссею Подали, как и самим женихам. Так велел Телемах им, Милый сын Одиссея владыки, подобного богу. У женихов не совсем подавила Афина желанье 285 От издевательств обидных сдержаться. Хотела богиня, Чтобы сильней огорченье прошло в Одиссеево сердце. Был среди женихов один человек беззаконный. Он назывался Ктесипп. А жил на острове Заме. Гордый богатством отца своего, домогался он также 290 Брака с женой Одиссея, давно уж не бывшего дома. С речью такою Ктесипп к женихам обратился надменным: "Слушайте, что я хочу вам сказать, женихи удалые! Как полагается, долю свою получил чужеземец, Равную с нашей. И это вполне справедливо. Зачем мы 295 Будем гостей обижать Телемаха, сюда приходящих? Дай-ка, однако, гостинчик и я ему дам, чтобы мог он Сделать подарок служанке, которая здесь его мыла, Иль другому кому из рабов Одиссеева дома!" Так ой сказал и, схвативши в корзине рукой мускулистой 300 Ногу коровью, швырнул в Одиссея. Но голову тихо Тот наклонил и избегнул удара. С насмешкою тайной Он про себя улыбнулся. Нога же ударилась в стену. С грозным словом к Ктесиппу тогда Телемах обратился: "Благословлять бы, Ктесипп, тебе надо удел свой, что в гостя 305 Ты моего не попал! Твоего избежал он удара. Иначе острым копьем тебя я насквозь пронизал бы, И не о браке отцу твоему хлопотать здесь пришлось бы - О погребеньи твоем! Бесчинств не желаю я ваших Дольше терпеть. Я все понимаю и знаю прекрасно, 310 Что хорошо и что хуже. А раньше ведь был я ребенком. Волей-неволею все же терпеть приходилось нам, глядя, Как вы наш скот забивали, как хлеб и вино истребляли. Что я поделать бы мог? Один не пойдешь против многих. Новых, однако, обид и вражды я вам тут не позволю! 315 Если ж меня самого вы убить собираетесь медью, Сам я того же хочу. Умереть мне гораздо приятней, Чем непрерывно смотреть на творимые здесь непотребства - Как гостей обижают моих, как позорно бесчестят Женщин-невольниц моих в покоях прекрасного дома!" 320 Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли. Дамасторид Агелай наконец обратился к ним с речью: "На справедливое слово, друзья, обижаться не нужно И отвечать на него не годится враждою и бранью. Больше не следует этого вам обижать чужеземца 325 И никого из рабов, в Одиссеевом доме живущих. Я бы сказал Телемаху и матери доброе слово; Очень, быть может, оно бы понравилось сердцу обоих, Все то время, пока вы в груди не теряли надежды, Что Одиссей многомудрый воротится в дом свой обратно, 330 Мы не имели причины сердиться на медленность вашу, Что вы нас держите в наших домах. Это вышло бы лучше, Если бы вдруг Одиссей воротился и в дом свой приехал. Нынче ж вполне очевидно, что он уж домой не вернется. К матери близко подсев, за того убеди ее выйти, 335 Кто всех знатнее из нас и всех на подарки щедрее, Чтобы ты радостно мог наследством отца наслаждаться, Есть и пить, а она - хозяйствовать в доме другого". Тут Агелаю в ответ Телемах рассудительный молвил: "Зевсом клянусь, Агелай, и скорбями отца я, который 340 Где-то вдали от Итаки своей иль погиб, иль блуждает, - Браку матери я не препятствую, сам убеждаю Выйти ее за того, за кого пожелает. Я много Дам ей даров. Против воли ж ее принудительным словом Из дому выгнать не смею. Не дай бог, чтоб это случилось!" 345 Так сказал Телемах. И тогда в женихах возбудила Смех неугасный Афина и все у них мысли смешала. Неузнаваемы сделались их хохотавшие лица. Ели сырое, кровавое мясо. Слезами глаза их Были полны, и почувствовал дух приближение воплей. 350 Феоклимен боговидный тогда перед ними воскликнул: "О вы, несчастные! Что за беда разразилась над вами? Головы, лица, колени у вас - все окутано ночью! Стоны кругом разгорелись, и залиты щеки слезами! Кровью забрызганы стены и ниши прекрасные залы! 355 Призраков сени полны, собой они двор заполняют, В мрак подземный Эреба несутся стремительно. Солнце С неба исчезло, зловещая тьма на него набежала!" Средь женихов раздался на слова его хохот веселый. Начал к ним говорить Евримах, Полибом рожденный: 360 "Спятил с ума из чужбины недавно приехавший странник! Юноши! Надо его поскорее из этого дома Вон отправить на площадь, раз ночь он кругом тут увидел!" Феоклимен боговидный на это сказал Евримаху: "Нет, Евримах, в провожатых твоих я ничуть не нуждаюсь. 365 Две есть ноги у меня, и глаза есть, и уши. В груди же Не поврежден мой рассудок и вовсе не вышел из меры. С ними отсюда пойду я. На вас надвигается быстро, Вижу я, грозная гибель! Ее никому не избегнуть Из женихов! Совершаете вы нечестивое дело, 370 В самом доме царя Одиссея людей оскорбляя!" Кончив, пошел он из двери для жизни удобного дома, В дом к Пирею пришел, и тот его принял радушно. Глядя один на другого, задеть Телемаха желая, Начали все женихи над гостями его издеваться. 375 Так не один говорил из юношей этих надменных: "Хуже гостей, чем твои, Телемах, и найти невозможно! Первый гость твой - бродяга, нахально ко всем пристающий, Жадный в еде и в питье, ни к какой не способный работе, Всякой силы лишенный - земли бесполезное бремя! 380 Этот пришелец другой поднялся, чтобы здесь прорицать нам. Если б послушаться нас ты хотел, то было бы лучше: Бросим-ка их в многовеслый корабль и к сикелам обоих Их отвезем. Мы за них там получим прекрасную плату". Так женихи говорили. Но он равнодушен остался, 385 Только молча глядел на отца, дожидаясь, когда же На женихов-наглецов наложить соберется он руки. На табуретке красивой усевшись насупротив зала, Многоразумная старца Икария дочь Пенелопа Слушала все, что они говорили в обеденном зале. 390 Смех раздавался веселый. Обед был обилен и вкусен: Очень много скота женихи для обеда забили. Быть, однако, печальней не мог бы тот ужин, который Вскоре должны были здесь приготовить богиня и мощный Муж для людей, нечестиво свои непотребства творивших.

  

  ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ ПЕРВАЯ Мысль вложила такую богиня Паллада Афина В грудь Пенелопы разумной, Икарьевой дочери милой: Лук принести женихам и седое железо, чтоб этим В зале столовой открыть состязанье - начало убийства. 5 Вверх она поднялась высокою лестницей дома, Сильной рукою красиво изогнутый ключ захватила - Медный, видом прекрасный и с ручкой из кости слоновой. Внутрь она дома пошла, в кладовую, с служанками вместе. Многим хозяйским добром была та полна кладовая: 10 Золотом, медью, а также для выделки трудным железом. Там же и лук находился упругий царя Одиссея Вместе с колчаном, набитым несущими стоны стрелами. В Лакедемоне с ним встретясь, принес это в дар Одиссею Сын Еврита Ифит, с богами бессмертными схожий. 15 Встретились в доме они Ортилоха, разумного мужа, Оба в Мессену прибыв. Одиссей туда прибыл за долгом. Весь мессенский народ уплатить этот долг был обязан. Триста овец с пастухами тогда увезли из Итаки В многовесельных судах чернобоких мессенские мужи. 20 Юным совсем, Одиссей из-за них-то послом и приехал Длинной дорогой в Мессену. Послали отец и геронты. Что до Ифита - искал лошадей он пропавших. Их было Счетом двенадцать кобыл и при них жеребята их, мулы. Стали они для него убийством и роком, когда он 25 К Зевсову сыну позднее пришел, крепкодушному мужу И соучастнику многих насилий, герою Гераклу. Гостя он умертвил своего - и в собственном доме! Не устыдился ни взора богов, ни стола, на котором Сам он его угощал, нечестивец! Его умертвил он 30 И беззаконно присвоил коней его крепкокопытных. Их-то ища, с Одиссеем Ифит повстречался. Ему он Лук отца подарил, Еврита великого. Сыну Лук оставил Еврит, во дворце умирая высоком. Острый меч и копье боевое ответно Ифиту 35 В дар принес Одиссей, чтоб гостями им быть меж собою. Но не пришлось им друг друга узнать за столом, перед этим Был Гераклом убит уж Ифит Евритид богоравный, Лук подаривший ему. Никогда Одиссей многоумный, На кораблях чернобоких в далекий поход отправляясь, 40 Этого лука с собою не брал. Но, как память о милом Друге, дома хранил и носил у себя лишь в Итаке. Близко к дверям подошла Пенелопа, богиня средь женщин, Стала на гладкий дубовый порог, который когда-то Выскоблил плотник искусно, пред тем по шнуру обтесавши, 45 В нем косяки утвердил и блестящие двери навесил. Тотчас быстро ремень от кольца отвязала царица, Всунула ключ и, с силой упершись, назад оттолкнула Створки дверные засовом. Взревели прекрасные двери, Словно бык на лугу, удар от ключа получивши. 50 Так они заревели и настежь тотчас распахнулись. Тут на высокий помост взошла Пенелопа. Стояло Много на нем сундуков, благовонной одеждою полных. Став на носки, сняла она лук, на гвозде деревянном Вместе висевший с блестящим футляром, в котором лежал он. 55 Там же и села она, положила футляр на колени, Вынула лук Одиссея и громко над ним разрыдалась. После того как она многослезным насытилась плачем, В зал к женихам родовитым направила шаг Пенелопа, Лук неся Одиссеев в руках, большой и упругий, 60 Вместе с кол