Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Литургия красоты, Страница 2

Бальмонт Константин Дмитриевич - Литургия красоты


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12

их.
   Когда какой-нибудь ученый, сказать точнее - маниак,
   Беседовать о прошлом хочет, начнет он бормотанье так:
   То были дни ихтиозавров, плезиозавров... О, глупец!
   Какие клички ты придумал! Дай не ярлык мне, - образец!
   Дай мне почувствовать, что были пиры и хохот вещества,
   Когда не знали страсти - тюрем и кровь живых - была жива.
   Ихтиозавры, динозавры и птеродактили - суть бред,
   Не бред стихий, а лепет мозга, который замкнут в кабинет.
   Но если я скажу, что ящер влачился по земле как дом?
   Был глыбистой летучей мышью, летел в надземности китом?
   И мы при имени Дракона литературность ощутим:
   Кто он? То Дьявол - иль Созвездье - китайский
  
  
  
  
  
  символ - смутный дым?
   Но если я скажу, что где-то многосаженный горный склон
   Восколёбался, закачался и двинулся - и был дракон?
   Лабораторная зачахлость! Ты смысл различья ощутил?
   Иль нужно изъяснить понятней, что ты хромец, лишенный сил?
   О, дни, когда был так несроден литературе человек,
   Что, если закрепить хотел он, что слышал от морей и рек,
   Влагал он сложные понятья - в гиероглифы, не в слова,
   И панорама неба, мира в тех записях была жива.
   То живопись была, слиянье зверей, людей и птиц в одно. -
   Зачем, Изида возле сфинкса, под Солнцем быть мне не дано!
  
  
  
  
  ЧЕЛОВЕЧКИ
  
  Человечек современный, низкорослый, слабосильный,
  
  Мелкий собственник, законник, лицемерный семьянин,
  
  Весь трусливый, весь двуличный, косодушный, щепетильный,
  
  Вся душа его, душонка - точно из морщин.
  
  Вечно должен и не должен, то - нельзя, а это - можно;
  
  Брак законный, спрос и купля, облик сонный, гроб сердец,
  
  Можешь карты, можешь мысли передернуть - осторожно,
  
  Явно грабить неразумно, но - стриги овец.
  
  Монотонный, односложный, как напевы людоеда?
  
  Тот упорно две-три ноты тянет-тянет без конца,
  
  Зверь несчастный существует от обеда до обеда,
  
  Чтоб поесть - жену убьет он, умертвит отца.
  
  Этот ту же песню тянет, - только он ведь просвещенный,
  
  Он оформит, он запишет, дверь запрет он на крючок.
  
  Бледноумный, сыщик вольных, немочь сердца, евнух сонный, -
  
  О, когда б ты, миллионный, вдруг исчезнуть мог!
  
  
  
   БЕДЛАМ НАШИХ ДНЕЙ
  
  
  
  
   Delirant, vociferantur,
  rident,
  
  
  
  
   plorant, ejulant, praelongam, aggerunt
  
  
  
  
   linguam, obscena loquuntur
  
  
  
  
  
  
  Врач об одержимых Лудинскими
  
  
  
  
  
   дьяволами
  
  
   Безумствуют, кричат, смеются,
  
  
   Хохочут, бешено рыдают,
  
  
   Предлинным языком болтают,
  
  
   Слов не жалеют, речи льются
  
  
   Многоглагольно и нестройно,
  
  
   Бесстыдно, пошло, непристойно.
  
  
   Внимают тем, кто всех глупее,
  
  
   Кто долог в болтовне тягучей,
  
  
   Кто, человеком быть не смея,
  
  
   Но тварью быть с зверьми умея,
  
  
   Раскрасит краскою линючей
  
  
   Какой-нибудь узор дешевый,
  
  
   Приткнет его на столб дубовый
  
  
   И речью нудною, скрипучей
  
  
   Под этот стяг сбирает стадо,
  
  
   Где каждый с каждым может спорить,
  
  
   Кто всех животней мутью взгляда,
  
  
   Кто лучше сможет свет позорить.
  
  
   О сердце, есть костры и светы,
  
  
   Есть в блеск одетые планеты,
  
  
   Но есть и угли, мраки, дымы
  
  
   На фоне вечного горенья.
  
  
   Поняв, щади свои мгновенья,
  
  
   Ты видишь: эти - одержимы,
  
  
   Беги от них, им нет спасенья,
  
  
   Им радостно, что бес к ним жмется,
  
  
   Который глупостью зовется,
  
  
   Он вечно ищет продолженья, -
  
  
   Чтоб корм найти, в хлевах он бродит, -
  
  
   И безошибочно находит
  
  
   Умалишенные виденья.
  
  
   О сердце, глупый бес - как Лама,
  
  
   Что правит душами в Тибете:
  
  
   Один умрет - другой, для срама,
  
  
   Всегда в запасе есть на свете.
  
  
   Беги из душного Бедлама
  
  
   И знай, что, если есть спасенье
  
  
   Для прокаженных, - есть прозренье, -
  
  
   И что слепцы судьбой хранимы, -
  
  
   Глупцы навек неизлечимы.
  
  
  
   ВОЙНА, НЕ ВРАЖДА
  
  
  
  
   *
  
  
  Мне странно подумать, что трезвые люди
  
  
   Способны затеять войну.
  
  
  Я весь - в созерцательном радостном чуде,
  
  
   У ласковой мысли в плену.
  
  
  Мне странно подумать, что люди враждуют
  
  
   Я каждому рад уступить.
  
  
  Мечты мне смеются, любовно колдуют
  
  
   И ткут золотистую нить.
  
  
  Настолько исполнен я их ароматом,
  
  
   Настолько чужда мне вражда,
  
  
  Что, если б в сражении был я солдатом,
  
  
   Спокойно б стрелял я тогда.
  
  
  Стрелял бы я метко, из честности бранной,
  
  
   Но верил бы в жизнь глубоко.
  
  
  Без гнева, без страха, без злобы обманной,
  
  
   Убил бы и умер легко.
  
  
  И знал бы, убивши, легко умирая,
  
  
   Что все же мы братья сейчас,
  
  
  Что это ошибка, ошибка чужая
  
  
   На миг затуманила нас.
  
  
  
  ТРОЙСТВЕННОСТЬ ДВУХ
  
  
  
  
   *
  
  
  "РАХ HOMINIBUS BONAE VOLUNTATIS" {*}.
  
  
  Мир на земле, мир людям доброй воли.
  
  
  Мир людям воли злой желаю я.
  
  
  Мир тем, кто ослеплен на бранном поле,
  
  
  Мир тем, в чьих темных снах живет змея.
  
  
  О, слава солнцу пламенному в вышних,
  
  
  О, слава небу, звездам и луне.
  
  
  Но для меня нет в мире больше лишних,
  
  
  С высот зову - и тех, кто там, на дне.
  
  
  Все - в небесах, все - равны в разной доле,
  
  
  Я счастлив так, что всех зову с собой.
  
  
  Идите в жизнь, мир людям доброй воли,
  
  
  Идите в жизнь, мир людям воли злой.
  
  
  {* "Мир людям доброй воли" (лат.).}
  
  
  
  
  ОГОНЬ
  
  
  
  
   Не устану тебя восхвалять,
  
  
  
  
   О внезапный, о страшный, о вкрадчивый,
  
  
  
  
   На тебе расплавляют металлы,
  
  
  
  
   Близ тебя создают и куют.
  
  
  
  
  
  
  
   "Будем как солнце"
  
  
  
  
   *
  
  
  Огнепоклонником я прежде был когда-то,
  
  
  Огнепоклонником останусь я всегда.
  
  
  Мое индийское мышление богато
  
  
  Разнообразием рассвета и заката,
  
  
  Я между смертными - падучая звезда.
  
  
  Средь человеческих бесцветных привидений,
  
  
  Меж этих будничных безжизненных теней,
  
  
  Я вспышка яркая, блаженство исступлений,
  
  
  Игрою красочной светло венчанный гений,
  
  
  Я праздник радости, расцвета и огней.
  
  
  Как обольстительна в провалах тьмы комета!
  
  
  Она пугает мысль и радует мечту.
  
  
  На всем моем пути есть светлая примета,
  
  
  Мой взор - блестящий круг, за мною - вихри света,
  
  
  Из тьмы и пламени узоры я плету.
  
  
  При разрешенности стихийного мечтанья,
  
  
  В начальном хаосе, еще не знавшем дня,
  
  
  Не гномом роющим я был средь мирозданья
  
  
  И не ундиною морского трепетанья,
  
  
  А саламандрою творящего Огня.
  
  
  Под Гималаями, чьи выси - в блесках рая,
  
  
  Я понял яркость дум, среди долинной мглы;
  
  
  Горела в темноте моя душа живая,
  
  
  И людям я светил, костры им зажигая,
  
  
  И Агни светлому слагал свои хвалы.
  
  
  С тех пор, как миг один, прошли тысячелетья,
  
  
  Смешались языки, содвинулись моря,
  
  
  Но все еще на свет не в силах не глядеть я,
  
  
  И знаю явственно, пройдут еще столетья,
  
  
  Я буду все светить, сжигая и горя.
  
  
  О да, мне нравится, что бело так и ало
  
  
  Горенье вечное земных и горних стран.
  
  
  Молиться пламени сознанье не устало,
  
  
  И для блестящего мне служат ритуала
  
  
  Уста горячие, и солнце, и вулкан.
  
  
  Как убедительна лучей растущих чара,
  
  
  Когда нам солнце вновь бросает жаркий взгляд,
  
  
  Неисчерпаемость блистательного дара!
  
  
  И в красном зареве победного пожара
  
  
  Как убедителен, в оправе тьмы, закат!
  
  
  И в страшных кратерах - молитвенные взрывы!
  
  
  Качаясь в пропастях, рождаются на дне
  
  
  Колосья пламени, чудовищно-красивы,
  
  
  И вдруг взметаются пылающие нивы,
  
  
  Устав скрывать свой блеск в могучей глубине.
  
  
  Бегут колосья ввысь из творческого горна,
  
  
  И шелестенья их слагаются в напев,
  
  
  И стебли жгучие сплетаются узорно,
  
  
  И с свистом падают пурпуровые зерна,
  
  
  Для сна отдельности в той слитности созрев.
  
  
  Не то же ль творчество, не то же ли горенье,
  
  
  Не те же ль ужасы, не та же красота
  
  
  Кидают любящих в безумные сплетенья,
  
  
  И заставляют их кричать от наслажденья,
  
  
  И замыкают им безмолвием уста.
  
  
  В порыве бешенства в себя принявши вечность,
  
  
  В блаженстве сладостном истомной слепоты,
  
  
  Они вдруг чувствуют, как дышит бесконечность,
  
  
  И в их сокрытостях, сквозь ласковую млечность,
  
  
  Молниеносные рождаются цветы.
  
  
  Огнепоклонником судьба мне быть велела,
  
  
  Мечте молитвенной ни в чем преграды нет.
  
  
  Единым пламенем горят душа и тело,
  
  
  Глядим в бездонность мы в узорностях предела,
  
  
  На вечный праздник снов зовет безбрежный свет.
  
  
  
  
   ВОДА
  
  
  
  
  
   Влажная пропасть сольется
  
  
  
  
  
   С бездной эфирных высот.
  
  
  
  
  
   Таинство - небом дается,
  
  
  
  
  
   Слитность - зеркальностью вод.
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Только любовь"
  
  
  
  
   *
  
  
  От капли росы, что трепещет, играя
  
  
  Огнем драгоценных камней,
  
  
  До бледных просторов, где, вдаль убегая,
  
  
  Венчается пеною влага морская
  
  
  На глади бездонных морей,
  
  
  Ты - всюду, всегда, неизменно живая,
  
  
  И то изумрудная, то голубая,
  
  
  То полная красных и желтых лучей,
  
  
  Оранжевых, белых, зеленых и синих
  
  
  И тех, что рождаются только в пустынях,
  
  
  В волненье и пенье безмерных зыбей,
  
  
  Оттенков, что видны лишь избранным взорам,
  
  
  Дрожаний, сверканий, мельканий, которым
  
  
  Нельзя подыскать отражающих слов,
  
  
  Хоть в слове бездонность оттенков блистает,
  
  
  Хоть в слове красивом всегда расцветает
  
  
  Весна многоцветных цветов.
  
  
  Вода бесконечные лики вмещает
  
  
  В безмерность своей глубины,
  
  
  Мечтанье на зыбях различных качает,
  
  
  Молчаньем и пеньем душе отвечает,
  
  
  Уводит сознание в сны.
  
  
  Богатыми были, богаты и ныне
  
  
  Просторы лазурно-зеленой пустыни,
  
  
  Рождающей мир островной.
  
  
  И море - все море, но в вольном просторе
  
  
  Различно оно в человеческом взоре
  
  
  Качается грезой-волной.
  
  
  В различных скитаньях,
  
  
  В иных сочетаньях,
  
  
  Я слышал сказания бурь -
  
  
  И знаю, есть разность в мечтаньях.
  
  
  Я видел Индийское море, лазурь,
  
  
  В нем волн голубые извивы,
  
  
  И Красное море, где ласков коралл,
  
  
  Где розовой краскою зыбится вал,
  
  
  И Желтое, водные нивы,
  
  
  Зеленое море, Персидский залив,
  
  
  И Черное море, где буен прилив,
  
  
  И Белое, призрак красивый.
  
  
  И всюду я думал, что всюду, всегда,
  
  
  Различно-прекрасна вода.
  
  
  
  
  ЗЕМЛЯ
  
  
  
  
   Цвет расцветшей жизни, нежный изумруд.
  
  
  
  
  
  
  
   "Горящие здания"
  
  
  
   Звезда, на которой сквозь небо мерцает трава.
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Фага Моргана"
  
  
  
  
   *
  
  
  Земля, я неземной, но я с тобою скован
  
  
  На много долгих дней, на бездну быстрых лет.
  
  
  Зеленый твой простор мечтою облюбован,
  
  
  Земною красотой я сладко заколдован,
  
  
  Ты мне позволила, чтоб жил я как поэт.
  
  
  Меж тысячи умов мой мозг образовала
  
  
  В таких причудливых сплетеньях и узлах,
  
  
  Что все мне хочется, "Еще" твержу я, "Мало",
  
  
  И пытку я люблю, как упоенье бала,
  
  
  Я быстрый альбатрос в безбрежных облаках.
  
  
  Не страшны смелому безмерные усилья,
  
  
  Шутя перелечу я из страны в страну,
  
  
  Но в том весь ужас мой, что, если эти крылья
  
  
  Во влаге омочу, исполненный бессилья,
  
  
  Воздушный, неземной, я в море утону.
  
  
  Я должен издали глядеть на эти воды,
  
  
  В которых жадный клюв добычу может взять,
  
  
  Я должен над землей летать не дни, а годы,
  
  
  Но я блаженствую, я лучший сон природы,
  
  
  Хоть как я мучаюсь - мне некому сказать.
  
  
  И рыбы бледные, немые черепахи,
  
  
  Быть может, знают мир, безвестный для меня,
  
  
  Но мне так радостно застыть в воздушном взмахе,
  
  
  В ненасытимости, в поспешности и страхе,
  
  
  Над пропастью ночей и над провалом дня.
  
  
  Земля зеленая, я твой, но я воздушный,
  
  
  Сама велела ты, чтоб здесь я был таким,
  
  
  Ты в пропастях летишь, и я лечу, послушный,
  
  
  Я страшен, как и ты, я чуткий и бездушный,
  
  
  Хотя я весь - душа, и мне не быть другим.
  
  
  Зеленая звезда, планета изумруда,
  
  
  Я так в тебе люблю безжалостность твою,
  
  
  Ты не игрушка, нет, ты ужас, блеск и чудо,
  
  
  И ты спешишь - туда, хотя идешь - оттуда,
  
  
  И я тебя люблю, и я тебя пою.
  
  
  В раскинутой твоей роскошной панораме,
  
  
  В твоей, не стынущей и в декабрях, весне,
  
  
  В вертепе, в мастерской, в тюрьме, в семье и в храме
  
  
  Мне вечно чудится картина в дивной раме,
  
  
  Я с нею, в ней и вне, и этот сон - во мне.
  
  
  Сказал, и более я повторять не стану,
  
  
  Быть может, повторю, я властен повторить?
  
  
  Я предал жизнь мою лучистому обману,
  
  
  Я в безднах мировых нашел свою Светлану
  
  
  И для нее кручу блистающую нить.
  
  
  Моя любовь - земля, я с ней сплетен - для пира,
  
  
  Легендумы поем из звуковых примет.
  
  
  В кошмарных звездностях, в безмерных безднах мира,
  
  
  В алмазной плотности бессмертного эфира -│
  
  
  Сон Жизни, Изумруд, Весна, Зеленый Свет!
  
  
  
  
   *
   Земля, ты так любви достойна за то, что ты всегда иная,
   Как убедительно и стройно все в глуби глаз, вся жизнь земная.
   Поля, луга, долины, степи, равнины, горы и леса,
 

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 476 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа