nbsp; Истлело в пепл в губительных пожарах,
Ты нам свои сокровища несло.
Твой Киприан [42], Григорий [43] нас спасали [44];
Внушенные участием твоим,
И горечь ран народных врачевали
Учением и словом золотым.
В садах из роз, олив и винограда,
Где красота земли с красой небес
Сливаются, где древняя Эллада
Селила мир мифических чудес [45],
Там обитает болгарское племя,
Храня отцов патриархальный нрав;
В вертепах гор его забыло время,
Страданию и злобе передав.
Была пора его воинской славы;
Его блюли свой меч и свой закон,
И на престоле болгарской державы
Прославились Борис [46] и Симеон [47].
Теперь оно под игом турка стонет:
Свиреп его над болгарином гнев:
Под тяжкий плуг ему он выю клонит
И не щадит красы ни жен, ни дев.
Одно для жертв сияет утешенье,
Один исток для их кровавых ран:
Господень крест - и мысль, что Провиденье
Пошлет конец страданьям християн [48].
Противится усильям эскулапа
Моя болезнь и продолжает ход;
Внутрь тела мне ее вонзилась лапа;
Как лютый змей, и давит, и сосет.
Какой символ сей Гарпии Востока,
Сей Турции, бича родных племен!
Она впилась во имя лжепророка,
В их плоть и дух, плодя и скорбь и стон.
Она сосет кровь болгар, сербов, греков;
Им не дает ни правды, ни суда,
Не признавая их за человеков
И не щадя их мирного труда.
На то [49] глядит Европа равнодушно
И кроет свой безмолвием позор,
А мы? Ее желанию послушно,
Не в силах мы поднять за правду спор [50].
А пуще всех твой это грех ужасный,
Твоя вина, корыстный Альбион!
И ты, о Турции любовник страстный,
На зло и ревность леди Пальмерстон [51].
Как объяснить такую симпатию
Страны, стоящей во главе всех стран,
В свободе видящей всех благ стихию
И мыслию обнявшей океан,
В стране, где мрут свобода и движенье,
Где в тьме плотской погасли дух и свет,
Где не слыхать и слова "просвещенье",
Где все уж труп - и вовсе жизни нет!
Причина есть: когда народы были
Язычники, обряд у них был груб:
Кумирам в жертву трупы приносили,
По вере жертва - бездыханный труп!
Британия, ты в новом нашем мире
Язычества возобновила вид:
Ты золото поставила в кумире;
Как храм ему, твой остров знаменит.
Но, верная преданьям, для кумира
Ты на Востоке жертву обрела
И Турцию, сей труп в народах мира,
Как голокост [52] кумиру принесла.
Но этот труп несет пустыню смрада
По всем странам, где всходит луч дневной,
И этот смрад твоей душе отрада
И твоему величеству покой.
По всем местам, что от начала века
Нам дороги в преданиях людей,
Где колыбель младенца человека,
Где колыбель племен, еще детей, -
Куда стремимся сердцем веры полны,
Где наша мысль витает от пелен,
Где Вифлеем, где Иордана волны,
Сион [53], Фавор, Голгофа, Элеон, -
Везде, везде несется смрад пустынный
И веет вкруг бессменною чумой, -
И Англия взвевает флаг свой длинный,
От радости над чумною страной.
Восток! Тебе коснеть в твоей могиле,
Пока она, в твоей нуждаясь тьме,
Опору зрит своей наружной силе
В твоем плену, позоре и чуме.
Но ты ведешь упорный [54] бой и правой
С страной, где царь есть Англии визирь,
О храбрый серб, покрытый вечной славой,
Передовой в славянах богатырь! [55]
И нет конца кровавой Илиаде!
Уж так спокон веков заведено
В твоем быту, и у тебя в Белграде
Поэзия, война и жизнь - одно.
Поэзией войны врачуешь муки,
Война тебе есть жизнь [56], а не болезнь.
За громами ты мещешь песен звуки:
Из ран льет кровь, из уст несется песнь, -
Песнь дивная, живая, повесть боев,
Созвучная воинственным мечам,
Хранящая все имена героев,
Все памяти, бесценные сердцам!
Но песен тех не слушает Европа;
Ей дела нет до Илиады той,
Где ты, в волнах кровавого потопа,
Ведешь борьбу с невежеством и тьмой.
А ты, гнездо в славянах боевое,
Гора чудес, о Черная Гора,
Где вечно бьется племя нам родное,
Под знаменем надежды и добра! [57]
В тебе орлы славянские витают,
Птенцы войны, свободы и небес,
И из тебя в мир Божий вылетают,
Свершители воинственных чудес.
Гора - алтарь, где вечной жертвы пламень
Приносится во благо християн,
Где каждая скала и каждый камень
Блестит зарей свободы всех славян.
Но вот уж мир тебе навязан силой!
Надолго ль ты закроешь бранный пир?
Гора [58] чудес не может быть могилой;
Ей жизнь - война, а смерть - с Стамбулом мир.
За всех славян вы - чудо-ратоборцы!
За всех за нас несете первый крест,
И ваша слава всходит, черногорцы,
От той горы и до небесных звезд.
Но на славянах есть еще оковы
Тяжелее железных и стальных;
Оковы духа более суровы,
И нелегко отделаться от них.
Раб, скованный железными цепями,
Едва сознал, что значит человек,
Встряхнулся вмиг - и мощными руками
Позор с себя торжественно совлек.
Но цепи мысли и чужого слова
Не так легко свергаются с души;
Внедряясь в корень существа живого,
Их плен сильней, таящийся в тиши.
Германия, всех мудростей царица,
Постигшая логический обман,
Духовных уз творец и мастерица,
Хитро в их сеть опутала славян.
Нет, ни мечи, ни пушки, ни сраженья,
Не в силах плен духовный сокрушить;
Потребен дух народного движенья,
Он рвет один софизма нить [59].
На высотах священных Велеграда [60],
О Прага! мать славянских городов,
Готовь свой пир! пусть умная громада
Сойдется здесь славян со всех концов!
Прими ты их в горячие объятья!
Пускай они на лоне у тебя
Восчувствуют, что все они суть братья,
Что все они единая семья.
Пусть в памяти у всех славян воспрянут
И оживут Мефодий и Кирилл! [61]
Пускай для них они вождями станут,
Как были нам вожди духовных сил!
Свершай о них святую тризну,
О деле их, о грамоте твоей;
Сними с себя и с братьев укоризну
Неблагодарно изменивших ей [62].
Сзывай всех нас на мирны состязанья!
На праздники Олимпии зови,
На честные славянски пированья
Во имя мысли, мира и любви!
Мечты души меня влекут невольно
От наших дней к предбудущим векам;
Мечтам всегда грядущее привольно,
Но в тех мечтах зародыши делам.
Когда мир будет Божьим государством
И правда строго воцарится в нем,
То племя каждое отдельным царством
Построится в союзе племенном.
Возвысит меч, корону, багряницу,
Собором земским сдержит произвол
И вознесет пресветлую столицу
Над светлым сонмом городов и сел.
Тогда твоя, о Польша, с должной честью
В союзе том устроится судьба,
И ты чужим гнушаться будешь лестью,
Мирвольница французам и раба!
Славянский дух - порука возрожденья
Твоих судеб, твой Фарос, твой Сион!
Забудь искать на Западе спасенья
И жди его от родственных племен [63].
От племенных страданий мысль стремится
К страданиям других народов... Там
К свободной жизни вновь земля родится,
Красавица и свет другим землям.
Италия! Душа моя любила
Тебя всегда, от самых юных дней,
Ты первою улыбкой подарила
Меня в цветущей младости моей [64].
Под яхонтом твоих небес прелестных
Я красотам природы навыкал,
И тайный дар искусств твоих чудесных
Умом и чувствами [65] разоблачал.
А твой язык из самых уст народа
Сказался мне как мой родной язык [66]:
В нем слышалась души его природа [67],
На нем яснел его прекрасный лик.
Час твоего ударил воскресенья:
С свободою роднится красота!
Я полетел на праздник возрожденья,
И вспомнилась мне юности мечта.
Я видел их - народные движенья,
Я наблюдал, как пламенный народ,
Стряхнув с себя позор порабощенья,
Подъемлется и к жизни восстает [68].
Как всякий член и меньший сын в народе
О благе всех и нуждах говорит
И сердцем рад живительной свободе,
И ранами отечества болит.
Как шевеля все души, сердцу вторя,
Победный гимн, торжествен и один,
Проносится от моря и до моря,
От снежных Альп до нижних Апеннин [69].
Но нет, увы! тот гимн в сие мгновенье
Не радостью звучит и торжеством;
Он в души льет немой тоски томленье
И жмет сердца упреком и стыдом.
Италия! опять гроза, ненастье
На светлое чело наводит тьму;
Твоим врагам [70] твое немило счастье,
И злость людей завидует ему.
Нет и торжеств народных без страданий,
Италия! - и нет конца твоим.
При виде их мне мир родных преданий
Дал образ свой, чтоб уподобить им.
Вот богатырь, как Аполлон, прекрасный
По двум морям раскинул рамена;
Но члены все разрублены ужасно,
Вся жизнь его на части роздана.
Друзья над этой сжалились судьбою,
День помощи внезапно воссиял:
Сначала мертвой вспрыснули водою,
Потом живой - и богатырь восстал.
Все тело тут и с ним почти все члены,
Лишь сердца нет - заковано в тиски,
Да левой нет руки для перемены: